Читать книгу Рим – это я. Правдивая история Юлия Цезаря - - Страница 24

Окрестности римской колонии Аквы Секстиевы

Лето 102 г. до н. э.

Римский лагерь

Легионеры, десятки тысяч легионеров. Со вспомогательными войсками численность римских сил достигала тридцати тысяч. И все же это было гораздо меньше огромного тевтонского полчища, наступавшего на Рим. Несмотря на потери, понесенные во время нападения Тевтобода на крепость у «канавы Мария», варвары троекратно превосходили римлян числом.

Вечером на вершине холма, где было приказано разбить лагерь, стоял, окруженный десятками, сотнями легионеров, тащивших бревна для строительства нового частокола, Гай Марий: он наблюдал за гигантским скоплением варваров, которые также разбивали палатки, чтобы устроиться на ночлег. Судя по всему, тевтоны не собирались возводить защитные сооружения, будучи уверены в своем численном превосходстве и в том, что он, Марий, не распорядится наступать.

Консул вздохнул. У тевтонов имелись все основания чувствовать себя в безопасности: ночной приступ, пусть и внезапный, вылился бы для тех и других в борьбу на истощение, которую скорее выиграл бы неприятель. Тевтонский царь позволил себе роскошь потерять тысячу или две тысячи воинов при попытке взять римский лагерь в устье Родана. Он мог потерять еще тысячу, две или три тысячи воинов в ночном бою, который ничего не решил бы. А для Мария потеря трех тысяч легионеров была недопустима; на такие потери он мог бы пойти, только если бой обещал стать судьбоносным. Только в этом случае.

– Воды! – воскликнул консул.

Один из колонов поднес ему кубок с водой, налитой из полупустой фляги. Отсутствие во фляге воды не ускользнуло от внимания предводителя римлян. Возвращая кубок, он перехватил мрачный взгляд Сертория.

– Я знаю, – сказал Марий. – Мы далеко от реки, воды осталось совсем немного. Нужно послать в долину водоносов. Пусть наполнят водой все меха, что есть у нас, и принесут сюда. Прикажи им немедленно трогаться в путь.

Серторий отправился к центурионам и передал приказ консула, затем вернулся к полководцу и чуть слышно задал вопрос. В голосе его звучало смирение с примесью тревоги, которую мигом уловил опытный Гай Марий:

– Все наши начальники и солдаты… удивляются, почему мы встали так далеко от воды, славнейший муж.

Консул ответил, не повернувшись. Он не отводил взгляда от тевтонского лагеря.

– Какое зрелище! – пробормотал он. – С вершины холма все просматривается особенно хорошо.

Тевтонский лагерь

Тевтоны расположились посреди равнины, у русла реки, протекавшей через долину. Колония Аквы Секстиевы находилась всего в нескольких милях от этого места. Тевтобод собирался разрушить ее, однако мысли его были заняты нападением в устье Родана: он потерял воинов, не сумев уничтожить врага – римского консула. Это озадачило царя, и, хотя предприятие укрепило боевой дух его подданных, тевтонский вождь решил больше не допускать потерь в боях, не ведущих к конечной цели: он хотел войти в Италию, привести с собой большую часть своих людей, живых и невредимых, и там, на Италийском полуострове, заняться грабежом и насилием в неслыханных масштабах, громя по пути все города и селения, чтобы нагоняемый ими ужас достиг самого Рима.

Однако в это мгновение Тевтобод был озабочен другим. Он оглядел римский лагерь на вершине холма и наморщил лоб.

– Почему именно там? – спросил он окружавших его советников и военачальников. – Почему он разместил войско так далеко от воды?

Никто не знал, какой ответ дать царю.

Все обратили взоры на римский лагерь. Вскоре показалась вереница водоносов, покидавших холм и направлявшихся в долину, к реке.

– Они идут за водой, мой царь, – сказал один из начальников, хотя это было очевидно для всех.

Тевтобод шмыгнул носом. Проклятая погода сбивала его с толку: днем – жара, от которой промокаешь до нитки, по ночам прохладно. Его мучили бесконечные простуды. Мелочь, конечно. Но эта вечная струйка из носа…

– Неплохо бы помешать римлянам набрать воду, – заметил другой тевтонский начальник.

Тевтобод кивнул. Хорошая мысль. Но он не хотел посылать своих воинов. Царь повернулся к боковому крылу лагеря, расположенному на некотором расстоянии от главного стана тевтонов: там разместился один из народов, присоединившихся к ним во время похода на Италию, – мужчины, женщины и дети.

– Пусть идут амброны, – приказал он. – На Родане они не слишком нам помогали. Пора им заняться чем-нибудь еще, кроме еды, питья и совокупления.

Затем Тевтобод проследил, как его начальники направляются к лагерю амбронов.

– Да, пусть римляне посидят без воды, – добавил он с широкой улыбкой.

Средняя часть долины Акв Секстиевых[18]

Римские водоносы набирали речную воду в сотни мехов. Это была лишь первая ходка – им предстояло наполнить все емкости, имевшиеся в лагере. Было решено запасти достаточное количество чистой и свежей воды, которой хватило бы на несколько дней: если начнется битва, доставлять воду на вершину холма будет невозможно. Тевтонам было лучше – они расположились у широкого ручья. Водоносы, как и прочие легионеры, не понимали, почему консул выбрал для лагеря именно этот холм. Может, с него удобно наблюдать за долиной? Нет, этого маловато.

Вот о чем они размышляли, увидев колонну вражеских воинов, двигавшуюся на них с другого конца долины, не оттуда, где стояли тевтоны. Большой отряд варваров, примкнувших к тевтонам в поисках новых земель.

– Амброны, – проговорил один из римских водников.

– Нужно вызвать подкрепление, – заметил другой.

Они спешно отправили гонцов в лагерь на вершине проклятого холма, где их разместил консул.

Колонна амбронских воинов

Они шли медленно. Недавно они устроили настоящий пир, чтобы прийти в себя после многодневного похода, – и вдруг оказалось, что царь тевтонов по пути в Рим желает отдохнуть пару дней в этой уютной долине, изобилующей пресной водой.

Амброны не только как следует набили брюхо, но и немало выпили. Близость робких римлян, окопавшихся неподалеку, нисколько не смущала их. Они уже убедились, что римские солдаты способны лишь прятаться за валом, в лагере, дни, недели, месяцы напролет. Когда тевтонский царь велел им напасть на водоносов, посланных этими трусами, амброны, недолго думая, с набитыми животами и хмельными головами, бросились к реке, похватав мечи, щиты и копья. Несомненно, римляне проявили кое-какую стойкость, защищая свой проклятый лагерь на Родане, но в открытом поле они ни на что не годились. Предстоящий бой казался увлекательной прогулкой.

Середина долины

Легионеры, сопровождавшие водоносов, встали на пути амбронов. Им предстояло защищать товарищей, которые продолжали наполнять мехи водой.

Амброны завопили, как дикари, ускорили шаг и вскоре перешли на неторопливую рысь.

– Вперед! Во имя Юпитера! – одновременно приказали несколько центурионов, когда сочли, что враги находятся на нужном расстоянии.

Копья тучей просвистели над долиной и обрушились на неповоротливых амбронов, удивленных быстротой горстки римлян, охранявших водоносов. Их было мало, но они были проворными, внимательными и отлично обученными, а еще строго выполняли приказы.

– А-а-а-а!

Несколько десятков раненых амбронов пали; некоторые сразу же испустили дух, пронзенные вражескими копьями.

Однако неудача раззадорила их. Вначале они намеревались устроить нечто вроде торжественного шествия и как следует напугать трусливых римлян, рассеянных вдоль реки, но теперь кровь их собратьев хлынула на траву: надо было свести счеты. Амброны забыли о повелении тевтонского царя и двинулись напролом, чтобы отомстить за убитых и раненых.

Столкновение вышло беспорядочным и внезапным, и хотя римляне построились как полагалось – крепкие щиты, мечи, выглядывающие из-за них и готовые в любой миг пронзить врагов, – этого оказалось недостаточно.

Их было слишком мало.

Амброны, которых насчитывалось намного больше, неудержимо стремились вперед, движимые чистой яростью и сознанием своего численного превосходства, и вонзали мечи и топоры в любую прореху между щитами противника.

– Отступаем! – приказали центурионы, когда стало ясно, что удерживать строй невозможно.

Консул учил их отступать, если устоять на месте нельзя. Первым делом нужно спасать легионеров…

Но тут появились когорты, посланные с холма на подмогу. Отступление не было беспорядочным бегством – передние ряды, смятые натиском противника, пополнялись сильными и свежими легионерами, спешно прибывшими для участия во внезапной битве.

Центурионы занялись наведением порядка в передовой части отряда. Прочие начальники направились к водоносам:

– Тащите воду в лагерь и возвращайтесь с новыми мехами! Не вздумайте прекращать работу!

Они передавали приказы трибуна Сертория, который, в свою очередь, получал распоряжения от консула.

Римский лагерь

Стоя на башне, возведенной для защиты ворот, Гай Марий наблюдал за сражением легионеров со множеством амбронов, посланных Тевтободом, чтобы помешать римлянам таскать воду.

– Битва идет своим чередом, – заметил Серторий, – но если отправить более сильное подкрепление, мы могли бы разбить амбронов и обратить их в бегство. А при удаче даже поджечь их повозки.

Марий размышлял об обстоятельствах, в которых разгорелось сражение. Да, оно не было решающим – по крайней мере, до тех пор, пока в нем не приняли участие тевтоны, составлявшие костяк вражеских сил. Лагерь амбронов располагался поодаль от тевтонского. Тевтобод так и не отдал распоряжений своим людям, занятым разборкой шатров, приготовлением пищи и даже отдыхом, – будто события на берегу не имели к ним отношения.

– Отправь еще пять когорт, – согласился Марий. Пять когорт, половина легиона – немалая сила, но он готов был рискнуть ею, пока тевтоны не покидали лагерь. – Если окажется, что Тевтобод вмешался, пусть отступают на холм. – Он повернулся и посмотрел в глаза своему подчиненному. – Все ли тебе понятно?

– Да, славнейший муж, но…

Серторию хотелось кое-что уточнить.

– Говори.

– Если амброны побегут, можем ли мы настигнуть беглецов в их лагере?

Марий глубоко вздохнул.

– Да, но только в их лагере, – кивнул он. – Ни в коем случае не приближайтесь к лагерю тевтонов. Понятно?

– Да, – кивнул Серторий.

– Хорошо. Ты сам возглавишь когорты. Только тебе я могу доверить руководство отступлением, если тевтоны вступят в битву. Строго выполняй мои указания. У большинства наших трибунов мигом закипает кровь в жилах, но нет ни выдержки, ни мозгов. А у тебя – горячее сердце и холодная голова.

Консул впервые выражал ему такую откровенную признательность.

Серторий прижал кулак к груди, готовый возглавить натиск когорт, которым предстояло спуститься к реке. Он больше не сомневался в том, что каждое решение консула обосновано. Если они чего-то не понимают, это не значит, что объяснения не существует.

Середина долины[19]

Амброны бились, не щадя себя. У многих болели животы, кое-кто передвигался с трудом, к тому же они слишком много выпили, но гнев при виде гибели товарищей пробудил в них необычайную жестокость, и римляне, которые заменили уставших легионеров, начали сдавать. Почувствовав это, кельты усилили напор, как вдруг – амброны следили только за первыми рядами вражеского отряда – к римлянам пришло новое подкрепление.

Силы уравнялись.

Как только все когорты вступили в бой, Серторий навел порядок в своем войске и стал постоянно менять тех, кто сражался в первых рядах. Теперь легионеры не бились с противником до полного изнеможения: там, где было жарче всего, на место уставших солдат приходили свежие. Амброны сражались достойно, но беспорядочно и вскоре, сами того не заметив, отступили. Толкая варваров щитами, римляне оттеснили их от реки.

Сотни римских водоносов беспрепятственно наполнили мехи водой, наблюдая за тем, как бой откатывается все дальше.

Серторий двигался рядом с первыми рядами, не переставая раздавать указания. Близость военного трибуна придавала храбрости и стойкости центурионам, начальникам и всему отряду.

Амброны начали отступать, у многих были раны, нанесенные мечами легионеров.

Вскоре отступление превратилось в отчаянное бегство.

Настало время принимать решения.

Серторий посмотрел на холм, на сторожевую башню, с которой консул наблюдал за сражением. Не было никаких знаков, говоривших о необходимости возвращаться, к тому же Марий разрешил преследовать врагов до тех пор, пока они не приблизятся к тевтонам.

Затем Серторий посмотрел на долину: амброны врассыпную бежали к своему лагерю.

– За мной! – велел военный трибун.

Кое-кого удивил этот приказ: за долгие месяцы легионеры привыкли защищаться и делали это на славу, они давно не ходили в наступление, не говоря уже о преследовании беспорядочно бегущего врага. И все-таки они жаждали победы. Несколько центурионов оглянулись через плечо, высматривая консула: тот неподвижно стоял на сторожевой башне, у ворот строившегося лагеря. Трубачи – buccinatores – не издавали никаких звуков, приказа отступать не было. Молчание трубачей означало молчание самого консула, а значит, распоряжения трибуна Сертория были совершенно законными.

Римляне бросились в погоню и вскоре ворвались в лагерь амбронов. Варвары даже не попытались вступить в бой и, побросав своих женщин, детей и повозки, принялись отступать. Одни бежали к тевтонскому лагерю, другие – к близлежащему лесу.

Серторий приказал было преследовать тех, кто направился к лесу, но внезапно столкнулся с непредвиденным обстоятельством: амбронские женщины встали на защиту лагеря. Почти безоружные, они брали все, что могло пригодиться, – домашнюю утварь и другие принадлежности, а то и вовсе дрались голыми руками. Рядом с ними сновали дети: одни плакали, другие бросались на римлян, впиваясь зубами им в ноги. Легионеры начали давать отпор, и вскоре женщины и дети были безжалостно убиты в неравном бою. Солдатам пришлось постараться: женщины оказали ожесточенное сопротивление. Однако римляне помнили оскорбления варваров, рассказы о том, как те обесчестят римлянок, взяв город на Тибре. Память об этих насмешках была еще жива, не оставляя места для сострадания, и Серторий был не в силах остановить резню. Он не мог преследовать амбронов, укрывшихся в тевтонском лагере, а погоня в лесу, среди деревьев, казалась опасной затеей.

– Поджигайте повозки! – приказал он.

Через нескольких минут лагерь амбронов был охвачен жарким пламенем, поглощавшим все на своем пути и отрезавшим все пути выхода для отважных женщин, которые сражались до последнего вздоха.

Серторий увидел, как некоторые солдаты тащат уцелевших женщин в низину, с вполне определенными намерениями. Трибун посмотрел в сторону леса: там скрылись варвары, которые должны были их защищать. Дети женщин, пойманных его солдатами, плакали неподалеку. Серторий приблизился.

– Отпустите их, – спокойно произнес он. Точно так же отдавал свои распоряжения консул: не повышая голоса, не повторяя сказанного.

Легионеры, жаждавшие отомстить врагам, которые совсем недавно потешались над ними, не желали расставаться с добычей, но под ледяным взглядом трибуна ослабили хватку. Женщины вырвались из рук похитителей и бросились наутек.

Лагерь пылал.

Все происходило очень быстро.

– Отступаем, – велел Серторий.

И люди подчинились ему.

Тевтонский лагерь

– Неужели мы не вмешаемся? – спросил один из советников Тевтобода за несколько секунд до того, как римляне подожгли повозки амбронов.

Германский вождь огляделся: его солдаты все еще устанавливали шатры или обедали и не могли вступить в бой. Амброны ввязались в поединок с римлянами, не подготовившись должным образом, и это обернулось бедой. Он мог бы послать все свое войско; римляне либо сразу же отступили бы, либо, напротив, начали бы решающую битву, которую он не собирался давать. Знать наперед он не мог.

– Неужели мы будем спокойно смотреть на это, мой царь? – заговорил другой советник.

Тевтобод наугад отправил амбронов на стычку с римскими водоносами, и вот что из этого вышло. Отныне действовать можно было только наверняка.

– Воины, которые бросили своих женщин и детей, не заслуживают нашей помощи, – ответил германский царь.

Он сделал глоток. Та самая речная вода, из-за которой погибли амброны. Тевтобод выплеснул все, что осталось в чаше, прочистил горло, сплюнул и повернулся к сожженным повозкам, возле которых лежали трупы мужчин, женщин и детей.

Затем бросил взгляд в сторону сторожевой башни, откуда римский консул наблюдал за происходящим. Он не мог ничего различить из-за большого расстояния, но ему показалось, что вражеский полководец пристально смотрит на него.

Римский лагерь

Задыхающийся Серторий – в окровавленном плаще, с мокрым от пота лбом – поднялся на сторожевую башню.

– Мы подожгли лагерь, – объяснил он, представ перед консулом, – но мне показалось неразумным преследовать воинов, бежавших в лес, как и тех, кто укрылся у тевтонов.

– Ты все сделал правильно, – согласился скупой на слова Марий и вновь повернулся к бесчисленным палаткам, устанавливаемым внизу. Он видел, как германский царь отошел в сторону и встал спиной к пожару, пожиравшему осиротевший лагерь амбронов.

– Надо раздать вино легионерам, участвовавшим в сражении, – предложил один из трибунов.

Серторий молчал, переводя дыхание.

– Лучше всем легионерам, – предложил другой начальник. – Это их подбодрит.

Гай Марий продолжал внимательно следить за перемещениями тевтонского царя. Из уважения к консулу все хранили молчание и терпеливо ждали его ответа.

– Сейчас не время для празднеств, – наконец сказал тот, даже не взглянув на начальников. – Нам повезло, что амброны отправили на битву пьяных солдат, а не своих женщин. Судя по зрелищу, открывавшемуся с холма, все сложилось бы иначе, если бы женщинам раздали оружие.

Трибуны растерянно заморгали. Никому не приходила в голову такая нелепая мысль: сражающиеся женщины. Правда, те, несомненно, проявили больше храбрости, чем мужчины.

Гай Марий повернулся и устремился вниз, отдавая последние распоряжения тем, кто направился вслед за ним:

– Никакого вина. Пусть поужинают и ложатся спать. Встанут на рассвете, позавтракают и займутся укреплениями.

Оказавшись у подножия башни, Марий зашагал к преторию, расположенному между палатками легионеров.

– Вы все слышали, – сказал Серторий остальным трибунам, которые отправились передавать полученные приказы. Потом ускорил шаг и догнал консула. – Решающая, окончательная битва впереди, не так ли, славнейший муж? – спросил он.

– Верно, – ответил Марий, не сбавляя шага.

Серторий почувствовал, что Марию не хочется разговаривать, и остановился, молча глядя вслед удалявшемуся консулу. Тот шел один. Наконец его прямой, четкий силуэт затерялся среди множества легионеров, которые почтительно отдавали честь, видя, как он проходит мимо палаток.