Читать книгу Пролегомены к государству Платона. Часть третья - - Страница 6

Теперь говорят о тирании: ἡ καλλίστη δή, ἦν δ᾽ ἐγώ, πολιτεία τε καὶ ὁ κάλλιστος ἀνὴρ λοιπὰ ἂν ἡμῖν εἴη διελθεῖν, τυραννίς τε καὶ τύραννος. κομιδῇ γ᾽, ἔφη. φέρε δή, τίς τρόπος τυραννίδος, ὦ φίλε ἑταῖρε, γίγνεται; ὅτι μὲν γὰρ ἐκ δημοκρατίας μεταβάλλει σχεδὸν δῆλον. δῆλον. ἆρ᾽ οὖν τρόπον τινὰ τὸν αὐτὸν ἔκ τε ὀλιγαρχίας δημοκρατία γίγνεται καὶ ἐκ δημοκρατίας τυραννίς; πῶς; ρ. 562, A. St. Cf. ad h. I.

Примечание Шнайдера: γίγνεται, он предает, он предлагает себя тем, кто спрашивает, какое значение напоминает слово, с которым мы видели, что оно также было построено с наречием Bd. 1. p. 61, a. В этом месте, однако, сумма предложения может быть либо γενεται, либо έστϊ для γίγνεται . Также в книге 111. p. 412, C. и Euthydemus. P. 298, E. Но именно это предложение Шлейермахер считает неуместным и подозревает в испорченном прочтении, поскольку в последующем он рассуждает не о природе и государстве, а о происхождении и развитии тирании. Почему мы должны утверждать, что Сократ, как выше, с. 558, С., демократический человек, прежде чем заговорил о возвышении, сразу же занялся этим вопросом по существу и, вспомнив о его упущенном происхождении, сначала, как бы случайно, сам достиг цели, а затем полно и обстоятельно объяснил, в чем его соответствие? Он вел себя так же, как 17. 466, D. В начале длинной дискуссии эти несколько слов брошены, как покойнику: Нет ничего более подходящего для такого соединения с частицами μέν γάρ, уже упомянутое разнообразие материи, которое показывает, почему оно не было упомянуто раньше. Шнейдер проницателен, за исключением того, что он не указал причину этого пренебрежения, что только приятно и не соответствует действительности. Вероятно, Сократ сказал это потому, что он, кажется, переходит к той части вопроса, которая больше связана с приятным концом произведения, а именно: должно ли оно оказаться справедливым или несправедливым. На самом деле выяснение происхождения тирании – это явно вопрос политики. Ван Хойсде учит, как блестяще Платон занимался этим вопросом, 1. 1. p. 159. "Но это было заслугой одной только философии, что она таким образом привела к их происхождению (тираний) и их возникновению из противоположного, из слишком большой свободы". То, что он уже видел в определенном смысле у греков, было политикой, не менее чем у Геродота, отца истории. (III, 82.) Но то же самое окончательно и полностью понимает и правильно объясняет Платон. Вся дискуссия от с. 562. с.; до с. 569, с.

Поэтому, когда он рассказал, как демократия порождает тиранов, и описал чрезмерную свободу демократии как ее конец, Глаукс сказал: "Сократ: Ιΐάνυ γε. καϊ έγωγε σύτης λέγω. Эти вещи служат для облегчения перехода от одного предмета к другому, и не всякому будет легко принять их в том виде, в каком они сказаны. Примечание Г. Шнайдера к этому отрывку: "Ибо он не произвольно, небрежно или по выбору, но менее озабоченно следит за порядком и временем своих высказываний, так что он советует Адунанту говорить в привычной беседе, и потому" не выносит Сократа на слова о равенстве женщин и мужчин, что он почти забывает об этом. Ср. кн. V. с. 451, B, G. и VIII. 571 . В этом Сократе мы тоже обнаруживаем притворство, где бы мы его ни встретили. Но если мы хотим правильно оценить характер диалога, его необходимо заметить. Нет необходимости подробно останавливаться на этой части диалога, но достаточно упомянуть здесь отрывок, который, хотя и чужд обсуждению, в котором мы сейчас находимся, не следует, если угодно, игнорировать, чтобы правильно понять, как начало десятой книги связано с остальной частью рассуждения. Но он говорит так: οὐκ ἐτός, ἦν δ᾽ ἐγώ, ἥ τε τραγῳδία ὅλως σοφὸν δοκεῖ εἶναι καὶ ὁ Εὐριπίδης διαφέρων ἐν αὐτῇ. τί δή; ὅτι καὶ τοῦτο πυκνῆς διανοίας ἐχόμενον ἐφθέγξατο, ὡς  ἄρα ‘σοφοὶ τύραννοὶ εἰσι ‘τῶν σοφῶν συνουσίᾳ.' καὶ ἔλεγε δῆλον ὅτι τούτους εἶναι τοὺς σοφοὺς οἷς σύνεστιν. καὶ ὡς ἰσόθεόν γ᾽, ἔφη, τὴν τυραννίδα ἐγκωμιάζει, καὶ ἕτερα πολλά, καὶ οὗτος καὶ οἱ ἄλλοι ποιηταί. τοιγάρτοι, ἔφην, ἅτε σοφοὶ ὄντες οἱ τῆς τραγῳδίας ποιηταὶ συγγιγνώσκουσιν ἡμῖν τε καὶ ἐκείνοις ὅσοι ἡμῶν ἐγγὺς πολιτεύονται, ὅτι αὐτοὺς εἰς τὴν πολιτείαν οὐ παραδεξόμεθα ἅτε τυραννίδος ὑμνητάς. οἶμαι ἔγωγ᾽, ἔφη, συγγιγνώσκουσιν ὅσοιπέρ γε αὐτῶν  κομψοί. εἰς δέ γε οἶμαι τὰς ἄλλας περιιόντες πόλεις, συλλέγοντες τοὺς ὄχλους, καλὰς φωνὰς καὶ μεγάλας καὶ πιθανὰς μισθωσάμενοι, εἰς τυραννίδας τε καὶ δημοκρατίας ἕλκουσι τὰς πολιτείας. μάλα γε. οὐκοῦν καὶ προσέτι τούτων μισθοὺς λαμβάνουσι καὶ τιμῶνται, μάλιστα μέν, ὥσπερ τὸ εἰκός, ὑπὸ τυράννων, δεύτερον δὲ ὑπὸ δημοκρατίας: ὅσῳ δ᾽ ἂν ἀνωτέρω ἴωσιν πρὸς  τὸ ἄναντες τῶν πολιτειῶν, μᾶλλον ἀπαγορεύει αὐτῶν ἡ τιμή, ὥσπερ ὑπὸ ἄσθματος ἀδυνατοῦσα πορεύεσθαι. πάνυ μὲν οὖν. ἀλλὰ δή, εἶπον, ἐνταῦθα μὲν ἐξέβημεν. Cf. ρ. 568, Α. St. И посмотрите, как быстро Платон возвращается на путь, когда сбивается с него.

Показано, что конец восьмой книги помещен в правильное место

Если в каком-либо другом месте, то уж точно в этом, мнение Шлейера о произведении, распространенном в книгах, можно было бы принять за истину, то это с. 5. выявлено: «Книги Alie iibrigen обрываются так в ситуации судебного процесса, что даже некоторые фигуры речи не могут быть обращены для обозначения заключения или вступления.» Ибо описание тиранического человека, которое, по-видимому, относится к этому обсуждению четырех различных государств и их происхождения и природы, а также четырех различных видов людей и их происхождения и природы, читается не в восьмой книге, а в заключении в девятой. Но наше затруднение, касающееся заключения произведения, также легко разрешимо. Ведь если произведение сосредоточено на Республике, то четыре формы правления – тимократия, олигархия, демократия и тирания – и их происхождение и природа, конечно, составляют итог восьмой книги, и Платон только для этой цели описал происхождение и природу отдельных людей, так как казалось, что происхождение и природа государств могут быть лучше поняты и, так сказать, психологически объяснены таким образом. Поэтому описание тиранического человека также относится к этому обсуждению, но поскольку Платон описал саму тиранию, которая лишь частично поддерживала обсуждение тиранического человека, основная цель этой книги была сведена к концу. Поэтому восьмая книга завершается такими словами: Τί οὖν; εἶπον: οὐκ ἐμμελῶς ἡμῖν εἰρήσεται, ἐὰν φῶμεν ἱκανῶς διεληλυθέναι ὡς μεταβαίνει τυραννὶς ἐκ δημοκρατίας, γενομένη τε οἵα ἐστίν.

Поэтому автор, мудро рассудив и сообразуясь с темой всего произведения и этой книги, и таким образом сам указывая на нее, помещает здесь конец книги. И именно из этого факта, на основании которого толкователи сделали вывод, что сам Платон, по-видимому, не делил свое произведение на книги, мы считаем, что можно с полным правом сделать обратный вывод. Ведь если не Платон, а кто другой был автором этого распределения, то что может быть более очевидным или ожидаемым, чем то, что он также добавит описание тиранического человека в восьмую книгу и закончит книгу таким образом? Что же касается самого Платона, то вы поймете, что он правильно перенес эту часть дискуссии, поскольку в конце девятой книги речь идет о том, справедлива она или несправедлива, а этот вопрос опирается главным образом на описание тиранического человека*). девятой книги. Это означало, что отдельные книги не были разорваны и разделены большим промежутком, и все же начало и конец книг не находились на своих местах. Ведь он не хотел, чтобы швы книг были настолько заметны, чтобы кости и связки каждой из них, подобно конечностям языка, были обнажены, но чтобы они были покрыты плотью и кожей, поскольку он хотел, чтобы написанное им было не только правильным, но и красивым. Это показало, что и в этом отношении работы Платона не могут быть преподаны в соответствии с обычными принципами искусства.