Читать книгу Экземпляр - - Страница 5

– Одиннадцатый «Б», вы были худшим классом за всю историю школы!

Костя Григорьев из одиннадцатого «Б». Даже при полной потере памяти Костя бы первым делом вспомнил не собственный адрес, и не девичью фамилию матери, и не кодовое слово, по которому он мог бы расшифровать заблокированную банковскую карту, и даже не пароль от сайта «Госуслуги». Первым делом тридцатилетний Костя, для которого школьные годы остались в далеком прошлом, вспомнил бы, что он был участником социальной группы под названием «Одиннадцатый „Б“ из второй школы». Второй, потому что по злой иронии судьбы школой номер 1 в Воскресенске-33 была школа коррекции – ее в те времена называли вспомогательной.

Костины родители даже сохранили выпускной альбом, хотя он сам пару раз пытался его выкинуть – главным образом из-за фотографии. На ней угловатый Костя, облаченный в серую найковскую олимпийку, испуганно смотрел на мир крупными светло-карими глазами чуть навыкате, сердито поджав тонкие губы, и скулы еще не такие четкие, и щеки еще подростковые (а сам Костя в те годы считал себя красавчиком. Много после он понял, что был не столько симпатичным, сколько богатым), и прическа, положа руку на сердце, не самая оптимальная – светлые чуть вьющиеся волосы разделены на прямой пробор, как у Ди Каприо в «Титанике». Потом и скулы появились, и щеки схуднули, и знакомый парикмахер (дело было уже в Екатеринбурге, когда Костя учился в институте) посоветовал стричься короче, под ежика. Но с фотографии на Костю по-прежнему смотрел недовольный и какой-то озадаченный парнишка, и выражение лица объяснялось просто: прямо перед тем, как сесть в кресло к фотографу, Костя прищемил подбородок молнией, застегивая ту самую найковскую олимпийку.

Костя Григорьев. И даже после смерти, в тот момент, когда некий условный архангел Гавриил строгим тоном попросил бы Костю представиться, тот бы первым делом сказал о себе:

– Я Григорьев из одиннадцатого «Б».

– Ага, – насупился бы величавый архангел. – Тот, который страдал по Давлетшиной, но встречался с Белогорской?

– Нет, – сказал бы Костя, глядя в строгие, но справедливые глаза архангела Гавриила, – все-то вы напутали. Страдал я по Белогорской, а встречался с Давлетшиной. Но – и попрошу это записать крупными буквами – я все-таки женился на Белогорской. Белогорской Диане Анатольевне.

– Ой, иди уже, – отмахнулся бы потерявший терпение архангел и размашистым росчерком пера отправил бы Костю прямиком в ад.

Двухэтажное бело-желтое здание школы, похожее на приплюснутую картонную коробку, зажало между местной ТЭЦ с южной стороны и недостроенным зданием роддома со стороны северной. Старшая школа видела из окон две огромные градирни теплоэлектростанции, из которых в любое время года валил пушистый белый пар. Младшей школе повезло меньше: они лицезрели похожее на имперский крейсер заброшенное здание роддома, которое начали возводить еще в конце восьмидесятых. Стройку законсервировали в девяностых – частично из-за нехватки финансов, а частично из-за того, что убили главного подрядчика. Возобновили стройку в нулевые, но потом опять бросили. Об этом недостроенном здании ходили жуткие легенды, одна неправдоподобнее другой. Говорили, что по коридорам шастают призраки всех самоубийц Воскресенска-33, что где-то под фундаментом здания есть лаз, через который можно спуститься к подземному озеру, где бродят все утопленники Воскресенска-33 (в городе был один-единственный пруд, мелкий и крохотный, но даже там постоянно кто-то тонул), а в полнолуние здесь устраивают шабаши неупокоенные души горожан, погибших насильственной смертью. Судя по этим легендам, загробная жизнь мертвых воскресенцев проходила куда интереснее, чем земное существование живых, потому что у мертвых было что-то вроде клуба по интересам, пусть и в подвале заброшенного здания, и мероприятия проводились, а вот у живых не было даже такой привилегии – ДК «Воскресенский рабочий» снесли еще в середине девяностых. Костя не верил всем этим мистическим бредням. Он знал только, что в заброшке очень любят тусоваться неформалы из 11 «А» и там их, несмотря на то что они сделали это мрачное место своим схроном, все равно регулярно бьют.

Одиннадцатый, мать его, «Б». Худший класс в истории второй школы. Учителя – все до единого, от скромной Татьяны Марковны, математички, до разбитной разведенки Элизы Сергеевны, от веселого трудовика дяди Славы, что вечно кодировался от алкоголя и вечно срывался, снова уходя в запой, до брутального учителя физкультуры Андрея Семеновича, похожего на злодея из третьесортного голливудского боевика, – все ненавидели 11 «Б» и обожали 11 «А».

В 11 «А» учились в основном дети рабочих. Скромно одетые (за исключением неформалов, которые, точно готы из «Южного Парка», ходили по школе в длинных черных плащах, носили шипастые браслеты и писали на школьных стенах слово «Ария»), неконфликтные и стеснительные «ашки» не имели собственного мнения и редко пререкались с учителями. Неформалы – их еще пренебрежительно называли «волосатиками» – кучковались возле школьного крыльца и пели песни под гитару, из-за чего вся школа наизусть знала историю Жанны, которая любит роскошь и ночь. Лучше всех из неформалов пел Саша – тощий блондинистый паренек в очках, обладавший сильным и довольно красивым голосом. Костя только в одиннадцатом классе узнал, что Саша – девочка.

А вот «бэшки» оказались весьма любопытной фокус-группой. Эдаким школьным Вавилоном, где все смешалось, как в доме Облонских. Казалось, незадачливый клерк из небесной канцелярии что-то напутал и поместил в один список и принцев, и нищих. В итоге в этом классе очутились дети самых богатых родителей (сам Костя, Эля Давлетшина, Грачев, чей отец ездил на добротном, хотя и не новом BMW, и Шаповалов, живший с Костей в одном подъезде) и дети «неблагополучных», которых не отправляли во вспомогательную школу только оттого, что она была переполнена и мест в ней не было. Богачи и неблагополучные демонстративно друг друга игнорировали. До прямых стычек, правда, дело не доходило. Григорьев, Давлетшина, Грачев и Шаповалов – великолепная четверка – слыли местными звездами. Тогда уже начали появляться американские молодежные комедии про популярных и непопулярных – о, можете быть уверены, эти четверо, главным образом благодаря родительским денежкам, были популярны, чертовски популярны! Костин отец занимался строительным бизнесом (у мамы недолгое время был магазин бытовой техники, но его потом сожгли), родители Давлетшиной владели несколькими точками на вещевом рынке, том самом, что на Мичурина, а чем занимались отцы Грачева и Шаповалова, не знал никто, скорее всего, Грачев и Шаповалов тоже об этом не знали, зато они все очень хорошо жили. Все четверо, кроме, пожалуй, Давлетшиной, на уроках вели себя развязно и любили дерзить учителям. Впрочем, до самого Кости им всем было далеко.

Частично в группу богачей попадала и Диана Белогорская, по мнению авторитетного большинства, самая красивая девушка школы. Частично, потому что эта гордая особа со светлыми и очень холодными глазами всегда была сама по себе. В школу ее привозили в тонированном джипе, и до крыльца ее сопровождал охранник в черном костюме, огромный, как Стивен Сигал. Потом машина уезжала, чтобы охранник в назначенное время забрал Диану домой. Ходили упорные слухи, что все эти меры предосторожности были связаны с тем, что когда-то давно, еще когда Белогорская училась в первом классе, ее похищали и даже требовали выкуп, впрочем, сама Диана не подтверждала эти слухи, однако же, и не опровергала, что только способствовало закрепившемуся за ней ореолу таинственности.