Читать книгу Спящий мир - - Страница 2

Лиле. Живая земля

Лиле направилась к роднику, прихватив с собой пустую консервную банку, заменявшую ей кружку. Сунула руку в выемку под камнем и принялась ждать. Родник еле капал, поэтому чтобы нацедить кружку, приходилось сидеть с ней около получаса. Можно было, конечно, украсть немного воды из общей кастрюли, оставленной набираться на ночь, но если Море с утра не хватит воды на кашу… Будет не очень приятно.

Поэтому Лиле ждала и представляла себя старухой-ведьмой, затеявшей древние камлание и собиравшей магическую воду из родника, что проливал свои слёзы раз в сотню лет. Старуха аккуратно набирала чашу, дабы ни одна капля не пролетела мимо. Колени её ныли, но ведьма знала: как только чаша наполнится до краёв… Лиле вдруг подумала, что ночи на Живой земле хуже омута: такая тишина, аж в ушах режет и свистит.

«И так старуха у родника, – продолжила она, но поняла, что действительно слышит какой-то свист. Не раздумывая, Лиле вскочила и побежала на звук. Братья и сестры тоже что-то услышали и высыпали из общего дома. А прямо у крыльца сквозь ночной воздух протянулась золотая щель, и чьи-то пальцы просунулись в неё с той стороны. Лиле замерла. Светящаяся линия растянулась вширь, и из неё выпал человек. Он рухнул, покатился кувырком и вскочил на ноги. Лиле невольно прикрыла рот. Что это?! Инопланетяне?

– Жрать есть чего? – спросил пришелец.

Она не видела его лица, оно казалось чёрным на фоне золотого света. Кто-то из братьев, похоже, онемевший от происходящего, молча указал гостю на припасы, сложенные у костровища, а просвет (Просвет – портал, соединяющий миры) за спиной пришельца вспенился молочной накипью из тел духов самых разных размеров и форм. Они выползали и вылетали с той стороны, носились вокруг и прятались кто куда.

Лиле опомнилась. Любопытство победило страх, и ей захотелось поближе рассмотреть пришельца и призраков, но в этот момент из золотой расщелины выглянул ещё один гость. Он стащил с головы широкополую шляпу и ступил на Живую землю осторожно, будто опасаясь, что она растает.

– Ихтар! – послышались возгласы узнавания.

Лиле протиснулась между братом Айлелем и Сколотом и хотела уже обнять Ихтара, но вперёд шагнула Елена, одним присутствием оборвав все восклицания.

– Мать. – Ихтар смиренно поклонился.

Елена взяла брата за руки и притянула к себе.

– Ты жив?! Вы живы! Я не могу поверить. Это чудо!

Мать отстранилась и позволила остальным миротворцам приветствовать так внезапно воскресшего собрата.

– Где мы? Это Живая земля? Вы встретили других люд… – начал было Ихтар, но Лиле не дала ему договорить: она повисла на брате, из глаз её полились слёзы.

Лиле засмеялась, глядя в испуганное и счастливое лицо воскресшего брата. Казалось, он не поменялся с их последней встречи, даже борода не отросла. Лиле поцеловала Ихтара в щеку и убедилась, что та тёплая. Тут же смутилась своих глупых переживаний, покраснела и отошла в сторону.

– Да, это Живая земля, только мы здесь одни во всём мире, – сказал брат Сива, коротко пожимая руку Ихтару.

– Одни? На всей Живой земле? – переспросил воскресший, но брат Мтори обнял Ихтара так, что у того хрустнули кости, и перебил:

– Но как вы выбрались?

Глаза Ихтара выпучились, и Лиле прыснула со смеху. Она не могла поверить в происходящее: настоящее волшебство! Впервые за столько лет, проведённых на Живой земле, случилось что-то прекрасное – их друг жив!

– Это Ингвар открыл ворота, – просипел брат Ихтар.

– Как это? – спорила Елена.

Мтори, наконец, выпустил Ихтара, и тот, уже пожимая руки Ярре и Айлелю, повернулся в сторону Матери:

– Мир грёз принял его. Удивительно, но это правда. Ингвар всё носился и орал, как безумный, сопротивлялся, а потом докричался до того, что взял, да открыл просвет к вам. Честно, я не ожидал, что у него получится.

Лиле отвлеклась от Ихтара и заметила, что Азовка присела к костру и заговорила с солдатиком. «Зачем она с ним любезничает? – мелькнула первая возмущённая мысль, но на смену ей пришла вторая: – Да этот дикий зверь слупит все наши запасы!»

– Не подавись. – Елена, тоже заинтересовавшаяся Ингваром, подсела на поваленное дерево, служившее миротворцам скамьёй.

Разглядев Мать при свете огня, Ингвар закашлялся. Лиле невзначай устроилась возле них, но спиной к костру, делая вид, что вовсе не подслушивает разговор.

– Ты беременна? Сколько же месяцев нас не было?

– Прошло три года по летоисчислению Тетры, – неспешно ответила Елена.

Лиле не выдержала и глянула на Ингвара. Глаза его расширились, и костёр отразился демонически-алым блеском в его зрачках, сверкнули острые зубы. Кто этот человек? Три года назад он пытался убить Мать на источнике и без раздумий ранил саму Лиле. Он хотя бы помнит об этом? Или то было обыденной жестокостью в его жизни? Мудро ли они поступили, пустив солдатика к их костру?

– Поразительно, для нас прошло не больше пары месяцев, – воскликнул Ихтар, которого братья тоже подвели к огню. – А кто же отец ребёнка?

– Похоже, всеобщинный, – пробормотал Ингвар, косясь на братьев, окруживших гостей.

Азовка потянулась отвесить балбесу оплеуху, но он увернулся. Елена не обиделась, её вообще нелегко было задеть. Мать положила руку на округлившийся живот:

– Отец ребёнка, Арактур, погиб на священном источнике, в день нашего перехода в мир грёз.

Ингвар дёрнул краем рта, а Ихтар округлил рот и присел, пристроив шляпу на колени, и проронил:

– Подожди, если отец Арактур, значит, ты носишь дитя уже три года?

– Ребёнок очень медленно растёт, – пояснила Елена, от чего-то глядя не на Ихтара, а на Ингвара. – Это особенное дитя, прошедшее миры. Оно – символ нашего союза: овейн и людей.

Лицо солдата ничего не выражало. «О, Елена, зачем ты перед ним распинаешься? Ему же плевать на нас и наш союз», – подумала Лиле и снова отвернулась.

– Ихтар, тебе тоже нужно чего-нибудь поесть, – спохватился Ясень и принялся рыться в мешках.

– Что? Братья, сёстры! Зачем вам еда? Выбросьте всё немедленно!

– О чём ты, Ихтар?

– В нас энергия духов! Нам больше не нужна пища! – Воскресший брат потащил мешок с припасами к костру, вознамерившись сжечь его.

Миротворцы застыли, не понимая, то ли он с ума сошел, то ли же познал великие истины.

– Остановись, Ихтар, – приказала Елена. – Может, в мире грёз тебе не нужна еда, но здесь мы в ней, пока, нуждаемся.

Ингвар. Живая земля

Дом миротворцы построили неплохо: добротный деревянный сруб, внутри условно разделённый на женскую и мужскую половину. Для женщин соорудили что-то вроде кроватей, а мужики так и спали на полу. Это, по мнению Ингвара, было вполне сносно, но вот вопросы к новому миру у него возникли поутру, когда рассвет ободком окаймил Живую землю.

Солнце светило слабо, не ярче, чем в мире грёз, а небо было затянуто серым покрывалом облаков. Выйдя из дома, Ингвар обвёл взглядом потемневшие скелеты деревьев без листвы, скудный огород и почву, потрескавшуюся от засухи. Либо глубокая бесснежная осень, либо здесь всегда так? Вчера кто-то из братьев сказал, что, кроме миротворцев, на Живой земле нет людей, и сейчас это не показалось удивительным.

Завтракали у костра. Один из братьев разливал по консервным банкам, заменявшим сектантам тарелки, жидкую кашицу, а Ингвар оглядывал собравшихся. За время, проведённое в мире грёз, он позабыл, как звать всех мужиков, но девушек запомнил: главная – Мать Елена, две овейн, белые, словно обточенный мрамор – Мора и Азовка. И последняя – Лиле, тонкая и подвижная, точно вода, брызжущая из шланга. Выглядела она как дикая ведьма из лесу: на шее у неё висели бусы из гигантских окаменевших муравьёв, на ушах круглые амулеты с паутиной, а тонкие запястья обвивали браслеты из мелких раковин. Ингвар задумался, насколько его смущают муравьи да улитки. Выходило, что не очень. Особенно если вспомнить, что она единственная в этом мире женщина, не считая овейн.

Лиле заметила его внимание и тут же отвернулась. Неужели она всё ещё обижалась за то, что он подстрелил её на источнике? Девушка казалась болезненно-прозрачной. Щёки и сухие губы утратили краски, кожа на руках настолько истончилась, что казалось, сквозь неё виднелись кости.

Да и вообще, вся община одичала: мужчины, заросшие бородами, в перештопанной одежде, с ввалившимися щеками, на фоне Ихтара, который с перехода в мир грёз не ел ни крошки, смотрелись как подгнившие фрукты рядом со спелым абрикосом. Брат Ихтар, почувствовав взгляд Ингвара, вопросительно улыбнулся, косясь на окружение.

– Это, значит, та самая Живая земля? – озвучил Ингвар их общие мысли. – Как-то на Тетре поприятнее было.

Миротворцы обернулись к нему, послышался чей-то горький смешок. Ну вот, Ингвар привлёк их внимание. А зачем? Ну, раз уж привлёк – поиграй в гляделки с Матерью.

– Да, – наконец проронила Елена, – это Живая земля. Духи не предупредили нас о том, что она в спячке.

– Или вовсе мертва, – тихо добавил кто-то из миротворцев.

– В спячке, – сказала Елена так низко, точно зарычала, – и я уверена: мы здесь для того, чтобы её пробудить.

Некоторые братья после слов Матери забормотали между собой, иные поморщились и потупились. Ингвар следил за миротворцами: авторитет Елены явно пошатнулся за последние годы. Но Мать была неглупа, она тоже видела все сомнения общины, поэтому заговорила твёрдо и убедительно:

– Вчера свершилось чудо: два наших брата воскресли из мёртвых! Это ли не доказательство, что мы на верном пути?

– Может, мир грез просветил братьев, что же нам делать? – язвительно спросил рыжий веснушчатый миротворец.

Все взгляды сошлись на новоприбывших. Одни смотрели с надеждой, другие почти равнодушно. Ихтар поджал губы. Ингвар подумал, что миротворец ничего не ответит, ведь мир грёз не давал им никаких объяснений, но, помолчав с минуту, брат произнёс:

– Вы пробовали общаться с ней? Возможно, вы должны так же соединиться с Живой землёй, как мы слились с миром грёз.

– Три года мы взываем к ней, молимся и слушаем, но она не отвечает нам.

Ихтар пожал плечами:

– Если, как ты говоришь, Живая земля в спячке – нужно понять, почему она не просыпается.

– И как нам это узнать? Я не могу общаться с духами, ведь здесь нет звёзд, по которым они могли бы подавать нам знаки.

Ихтар замолчал, округлив глаза. Елена кивнула, будто не удивившись его замешательству:

– Три года, Ихтар. Мы ищем здесь ответы три года… Я думаю, пора вернуться к началу и понять, что мы упустили. Вы сможете открыть просвет в мир грёз, чтобы я спросила его, что делать?

Стало слышно, как чья-то ложка скребнула по дну консервной банки, и довольно заурчал костёр, которому подбросили веток. Ихтар призывно ткнул Ингвара в бок, намекая, что открывать просветы в мир грёз теперь его задача. Снова вернуться к туману и иллюзиям? Ингвара передёрнуло от этой идеи, и он поспешил подняться:

– Позже.

Он не знал, как открыл переход между мирами прошлой ночью, и тем более не представлял, сможет ли это повторить, да и обратно, как-то не спешил: мир грёз обманул его, в образе Соль без спроса пробрался в его тело, поэтому Ингвару не хотелось туда возвращаться.

Его никто не останавливал. Братья безразлично дохлёбывали бобовую жидню, похоже, смирившись неизменностью своей жизни, а Ингвар отправился гулять по окрестностям. Живая земля не радовала пестротой пейзажа, но хотя бы не дурманила и не сводила сума видениями, подобно миру грёз.

В серое небо врезались скалы, похожие на угрюмых витязей, которые поросли кривыми, замершими в предсмертных судорогах деревцами. Ни травы, ни воды, ни признаков иной жизни.

Несколько часов Ингвар бродил по окрестностям, все больше понимая, что сектанты не случайно обосновались именно в этом месте первым делом из-за воды. Около их дома из-под скалы по капле сочился источник и давал какую-никакую возможность утолить жажду и полить огород. Во-вторых, убежище миротворцев пряталось в низине, защищённое каменными гигантами от порывов пылевых ветров.

Поражала тишина. Бескрайние просторы. Не было слышно гула машин, привычного на Тетре, далёких выстрелов, стрекота авиации. Ни следа живых существ. Ни зверя, ни человека. Никакой опасности. Ингвар даже убрал руку с поясного ножа. – «Может, это и есть нормальная жизнь? На скудной земле, но без борьбы за существование?»

Лиле. Живая Земля

Лиле носилась туда-сюда, таская наполненные кастрюли с источника и поливая огород. На водоёме дежурил брат Ясень и только диву давался каждый раз, когда она вновь появлялась с опустевшей кастрюлей:

– Как? Уже? Замедлись, меня укачивает.

Лиле только посмеивалась на его стоны.

– Ли-и-ил. Да что с тобой?

– День прямо-таки чудесный… Впервые за сколько? – Она присела и заглянула в глаза карлику, надеясь передать ему своё настроение.

Но Ясень упорствовал:

– Сегодня чудесный, завтра нет. Вот бы и запасла силы, а не тратила всё в хороший день.

Лиле блаженно кивнула и вприпрыжку поскакала с очередной кастрюлей к грядкам. Споткнулась, едва не расплескав воду, ойкнула, и, оглянувшись, чтобы никто не заметил её провала, засеменила на цыпочках. Воскресший Ихтар, открывающиеся просветы, мир грёз и эспириты! Всё наполнилось волшебством, а значит, ещё был шанс пробудить эту крепко уснувшую Живую землю.

– Лиле! – крикнула Мора от костра. – Не сбегаешь до Елены? Всё равно носишься, как муха, скажи – ужин скоро.

– А она где?

– Подумать ушла, проверь на любимом месте.

Елена часто уединялась, поднявшись скалу, которая была похожа на лестницу, ведущую в небо. Появление Ихтара с Ингваром добавило новые загадки, и Елена, верно, обдумывала, что хочет спросить у мира грёз в предстоящем путешествии.

Лиле спешила на скалу, пробираясь по Лесу последней надежды – так она его про себя назвала, где мёртвые, почерневшие деревья умудрились вырасти на почти голом камне. Их искривленные, но тянущиеся вверх стволы жаждали жить, несмотря ни на что, однако ныне и они замерли, отчаявшись бороться с вечной осенью. Лиле поднялась на последнюю ступень, но Елены не обнаружила. Задыхаясь от бега, она присела на край скалы, свесив ноги, и глянула вниз: под ней громоздились камни, а за ними ещё и ещё, как будто кто-то вырубил их из земли огромной лопатой. Смеркалось, и Лиле представила, как последние лучи солнца озарили долину и лес, как кожа от этого света стала красноватой, а весь мир напитался теплотой, запасая её перед долгой ночью. Но на Живой земле даже солнце не хотело показывать свой лик. Оно лишь смутно угадывалось за тягучими облаками.

Потому, как сумеречно и прохладно стало вокруг, Лиле догадалась, что закат всё-таки был. Надвигалась беззвёздная и безлунная ночь. Дрожь пробежала по телу, кожа покрылась мурашками. Под вечер безмолвная природа напоминала Лиле о тоске, от которой хотелось свернуться калачиком и больше никогда не подниматься. «Но нет! Оборвать поток мыслей. Без этого мира я была бы мертва. Имела бы только саван да гроб в постылой земле. А здесь у меня…» – Что-то дёрнуло Лиле за ногу и протащило вниз. Она вскрикнула, ногтями цепляясь за камень, на котором сидела, но напавший оказался сильнее. Лиле рухнула на ступень ниже и увидела, что её схватило: белая женщина с выжженными глазами коленом опёрлась ей на руку и потянулась пальцами к горлу. Лиле ударила противницу в грудь. Кулак прошёл навылет, словно нападавшая была не из плоти. Лиле поползла вперёд, отчаянно брыкаясь, желая избавиться от взбесившейся тётки. Это сработало. Женщина шарахнулась и отстала.

Лиле вскочила и, не соображая, где лес, где тропинка, побежала вниз по каменным гребням. За ступню что-то зацепилось, и она упала, ударившись оземь локтями. Её дёрнуло за ногу и поволокло назад. Подбородок врезался в корень, который так коварно подставил ей подножку, и Лиле схватилась за него. Он оказался трухлявым и треснул, оставшись в руках. Тогда Лиле извернулась и со всей мощи ударила противника выдранной корягой. Корень прошёл насквозь через лицо безглазой, не причинив ей вреда, но призрачная женщина разжала руки и прикрыла голову.

Лиле швырнула в противницу горсть земли и вскочила. Стремительный спуск по склону, ветви деревьев, хлещущие по глазам, подобие тропинки – и Лиле налетела на человека, возникшего прямо из темноты. Грубые руки схватили её, оттащили с дороги, заткнули рот и заставили пригнуться. Три удара сердца гулом отдались в ушах. Его куртка впилась ей в шею чём-то железным. Лиле тут же признала человека: бесстыжий солдатик! И вцепилась зубами в его ладонь, но он не выпускал её.

– Кто там? – спросил Ингвар шёпотом.

Лиле даже обрадовалась, что встретила именно его: пусть сам разбирается со своими духами из мира грёз, и ещё сильнее вгрызлась в его руку. Она уже чувствовала вкус крови на языке, когда наконец Ингвар догадался выпустить её.

– Там эспирит. Тётка с выжженными глазами. Она хотела меня удушить.

– Чем ты её разозлила?

– Я?!

– А кто ещё? Я даже не знал, что они могут напасть.

– Вон она! Вон она! – Лиле дёрнула его за куртку, заставляя повернуть голову.

Белая фигура мерцала за деревьями. Они оба замерли, пригнувшись к земле, и услышали, как безглазая что-то запела под нос. Ещё несколько шагов, и Лиле различила мотив детской колыбельной. Она зажала рот, боясь лишним звуком привлечь сумасшедшего эспирита. Внезапно холод коснулся её спины. Там, где сидел Ингвар, стало пусто. «Только этого не хватало! Куда он делся?! – Лиле закрутила головой, словно ребёнок, потерявший в толпе руку матери. – Но вот же он!»

– Что ты делаешь, окаянный?!

Ингвар не отвечал. Приворожённый ведьмовским голосом, солдатик вышел навстречу призраку.

– Соль? – удивлённо позвал он.

Эспирит остановился. Лиле принялась отламывать ветку ближайшего дерева: похоже, придётся спасать и себя, и солдатика.

– Соль, как ты… как ты здесь оказалась?

Ветка не поддалась. Лиле выдрала из земли целый куст с корнем и, не особо скрываясь, встала за спиной Ингвара. Он, не заметив её, качнулся вперёд. Безглазая застыла, склонив голову набок, она вслушивалась в его приближающиеся шаги.

– Я пришла за тобой, но здесь холодно. И темно, – произнесла Соль и отступила.

– Подожди, давай вернём тебя в мир грёз?

Соль сжала кулаки и, попятившись, побежала прочь, в темноту.

Лиле устало опустилась на землю, воткнув куст подле себя. Ингвар присел рядом. Она, не скрывая интереса, разглядывала его, ожидая пояснений. В полумраке отчётливо были видны его нахмуренные орлиные брови, взгляд в пустоту и повязка, натянутая на нос, похоже, по привычке, сохранившейся ещё с Тетры. Но объяснять произошедшее Ингвар явно не собирался, и Лиле пришлось начать первой:

– Кто эта женщина?

– Она была медсестрой. Погибла несколько лет назад, – нехотя ответил солдатик.

– А здесь как очутилась?

Он пожал плечами. «Вот ведь. И слова лишнего не вытащишь». – Лиле раздражённо отвернулась. Оказалось, у неё мышцы ног забились от бега по лесу и ныли, превратившись в тугие, крепко натянутые жгуты. Она украдкой попробовала размять их руками. Но «жгуты» не расслаблялись. «Почему солдатик всё ещё сидит здесь? Шёл бы дальше по своим делам», – думала Лиле, стесняясь задрать юбку повыше и нормально размять икры.

– Прости, что я тогда тебя подстрелил и руку порезал. Я не хотел, – невпопад произнёс он.

– Да. Ты только решил убить Елену, и всё, во что я верю.

Ингвар не ответил. Пора было иди к дому, но вставать не хотелось, и Лиле, чуть смягчавшись, покосилась на солдатика: всё-таки он помнил про тот день. Но Ингвар всё не уходил. «А может, меня ждёт? Не хочет оставлять наедине с эспиритом? Тогда ладно, пускай ждёт». Она хитро улыбнулась и глянула на него из-за плеча:

– За что мир грёз выбрал тебя? Ты не похож на высокодуховного человека.

Как она и ожидала, хмурый Ингвар нахмурился ещё сильнее. От этого Лиле расхохоталась и провела пальцем между его бровей, чтобы разгладить морщину. Глаза его удивлённо сошлись к переносице вслед за её движением.

– Будешь хмуриться – состаришься раньше времени, – предупредила Лиле.

– А кто такой этот «высокодуховный»? – с подозрением спросил он.

– Тот, кто меняет мир к лучшему. Кто готов пожертвовать собой ради этого.

Ингвар опять нахмурился, уничтожая её попытку разгладить его лоб.

– Может, мир грёз знает обо мне что-то, чего не знаем мы с тобой?

Лиле снова прыснула. Ингвар встал на ноги. «Ой, неужели обиделся?» – Она поднялась с земли, цепляясь за его штанину.

– Да ладно. Может, у мира грёз свои критерии? – Она заглянула ему под брови.

Одна из них чуть расслабилась, и Лиле завершила мысль:

– Или миру грёз вообще без разницы кого брать.

– Пойдём, может, к лагерю?

– Пойдём, – согласилась Лиле, но к его неудовольствию продолжала расспросы: – мне, правда, интересно. Как ты с ним соединился? Почему? Почему мы за три года, несмотря на всю подготовку, так и не познали Живую землю? Почему мир грёз тогда дал нам лодку и выдворил на Живую землю? Почему оставил вас двоих? Особенно тебя?

Ингвар шёл, опустив голову, и, казалось, пропускал все её вопросы мимо ушей. Возможно, у него просто не было ответов, но Лиле жутко хотелось как-то растормошить мрачного парня, поэтому она продолжала болтать:

– Тебе нравится здесь? Мне да. Я назвала это место Лес последней надежды. Знаешь почему?

Она заметила, как он покосился на невзрачные осинки, и решила, что это выражение любопытства.

– Заметил, как искривлены стволы? Я думаю, когда они росли, дули такие могучие ветра, что деревьям приходилось изгибаться под их напором. Верхушки поддавались, кривились, но и всё равно тянулись к небу! Их жажды жизни невозможно было сломить даже урагану.

Однако в глазах Ингвара не появилось ни радости, ни искорки вдохновения от этой идеи – одна его бровь снова как-то презрительно поползла вверх.

– Что, думаешь, я чудачка?

– Не хочу разочаровывать тебя, но в итоге они всё равно все погибли, – проронил он.

Лиле засмеялась, поражаясь упёртости некоторых.

– Ты родился такой грустный, или этому тебя в школе научили?

Он ускорил шаг, видимо, желая сбежать от неё.

– Живая земля пробудится, и всё оживёт! – крикнула она вдогонку.

Ингвар закрыл уши и почти перешёл на бег. Лиле понеслась следом, заливая округу диким хохотом и завывая:

– Оживё-ё-ёт!

Ингвар. Живая земля

Миротворцы с тлеющими дымовухами в руках выстроились в полукруг возле дома, кажется, собираясь помолиться то ли эспиритам, то ли каким-то своим богам. Заметив их, Лиле позабыла про Ингвара и юркнула в круг, встав рядом с Матерью.

Ихтар оглянулся и жестом пригласил занять место подле себя, но Ингвар встал позади всех, не выражая никакого желания участвовать в ритуалах секты, и отрешённо слушал молитву. До недавних событий он и не задумывался о существовании каких-то там богов и духов, предполагая, что всем им уже давно наплевать на Тетру и её жителей, иначе как бы высшие силы допустили геноцид народов ауке и йокоган, а затем развал союза людей и овейн, приведшего к новой войне. Но сейчас присутствие иных сил стало очевидно. Наконец, молитва закончилась, и Мать повернулась к Ихтару.

– Мы попросили благословения духов, теперь попробуйте открыть просвет в мир грёз.

Ингвар выжидающе посмотрел на Ихтара. А Ихтар, в свою очередь, таращился на Ингвара. Миротворцы стояли и безмолвно ждали.

– Что делать-то? – прошептал Ингвар, чтобы продолжить разговор, запнувшийся за нить бестолкового непонимания.

– Ты же открыл тогда! Давай вспоминай, что сделал.

– Сначала спрячьте лица, эти твари забираются в рот. – Ингвар сосредоточенно уставился в пространство.

Тогда он мало что соображал – его терзали эспириты, лезли в рот, и Ингвар хотел только одного: вырваться из мира грёз. Его окружали духи – пели, жужжали и кричали… Так может это они и открыли проход?

– Надо как-то призвать э…эспиритов.

– Это запросто! Я заметил: духи любят музыку, – радостно объявил Ихтар и зазвенел колокольчиками на шляпе, порождая беспорядочный ритм.

Ингвар, не споря, натянул повязку на нос и, схватив консервную банку, принялся мерно стучать ложкой по её дну. Так они простучали и прозвенели с минуту, но эспириты не появились. За их спинами раздался женский смех. Ингвар раздражённо обернулся на хохочущую Лиле, которая, заметив его недовольство, закивала и захлопала им в такт. Ихтар покосился на миротворцев и нерешительно предложил:

– Может, песню какую-нибудь споём?

Сошлись на колыбельной. К тому моменту они устали стоять как два бесцельно врытых в землю столба, и уселись, скрестив ноги. Тихо запели колыбельную, подыгрывая на подручных инструментах и подозревая, что выглядят как два идиота. Ажурный, словно вырезаний из бумаги змей вылетел из трещины в почве и закружился вокруг Ихтара, за ним выплыла крылатая рыба и забила хвостом над миротворцами.

Ингвар и Ихтар одновременно подскочили, услышав, как эспириты замурлыкали, подпевая колыбельной. Духи подхватили их мелодию, а потом запели свою. Незнакомые слова и звуки сами потянулись из груди Ингвара. Казалось, он начинает произносить слог, затем передаёт его Ихтару, а тот растягивает звук, как резину. Эспириты сновали между ними, обвивая руки, заставляя двигаться в такт музыке. Ещё одно слово зародилось где-то в глотке, прокатилось по ладони, передалось Ихтару и вырвалось в пространство, разрезая его золотым свечением.

Кто-то из миротворцев вскрикнул. Ихтар тяжело дышал и одновременно счастливо и удивлённо качал головой.

– Это невероятно, – прямо над ухом Ингвара произнесла Мать. – Мир грёз действительно с вами.

– Мы и есть мир грёз, – выдохнул Ихтар.

Ингвар поморщился. Вот что за пафосные слова выдаёт его язык? Без них даже можно было поверить, что брат – нормальный парень, но нет.

– Заходите: просвет не бесконечен, – поторопил он.

Эспириты бурлили около трещины в воздухе, словно пена вздыбленной по весне речки. Одни залетали в мир грёз, другие выползали на Живую землю. Ихтар и Ингвар встали по краям просвета, растянув его в обе стороны и не давая ему закрыться. Едва правая рука и нога Ингвара оказалась по ту сторону прохода, перед глазами всё раздвоилось. Время для одной половины его тела потекло в другом ритме. Он уже не различал отдельных деталей Живой земли, а лишь чувствовал, как Миротворцы проходят просвет. Одних заставлял выйти прочь, других доводил до тошноты, прощупывал и изучал каждую клеточку, словно вопрошая, зачем они явились в него. Ингвар стоял, закрыв глаза. Мимо бежало время, люди и эспириты.

– Хватит на сегодня! Эй. Да очнитесь же! – Кто-то потянул его за одежду.

Ингвар выпал из просвета, колени ударились оземь. Чьи-то руки подхватили его, помогли подняться.

– Мать, удалось что-то выяснить? – спросил Ихтар, и Ингвар с трудом узнал его голос, осипший, будто после долгого бега в морозный день.

Елена. Живая земля

– Знаете, как по мне, того, что мир грёз общается только с Ихтаром и Ингваром, вполне достаточно. Я вот больше не хочу туда возвращаться. Но вот если бы Живая земля заговорила хотя бы с одним из нас, – протянул Ярра, недвусмысленно кивая в сторону Елены.

– А почему не с тобой? – спросил брат Ясень.

– Да, Ярра, мы всё ждём, когда ты сольёшься с Живой землёй и укажешь нам, что делать. А ты всё никак да никак, – осклабилась Азовка.

– Может, потому что я – неизбранная Мать?

Сестра Азовка зло засмеялась и пробормотала что-то вроде:

– Да куда уж тебе.

Миротворцы хлебали скудный суп, где мясо и белок заменяла пара бобов. Елена, наблюдавшая за братьями и сёстрами из-под полуприкрытых век, задумалась о том, насколько они озлобились за годы, проведённые на Живой земле. Миротворцы устали ждать и немало разуверились в истинности их цели.

Эрулайн ударил ножкой в левый бок матери, невольно привлекая внимание. Елена не знала, мальчик её дитя или девочка и про себя назвала его именем, которое подошло бы обоим: Эрулайн. Три года… В это время обычные дети уже бегают, но Эрулайн так и не захотел рождаться. Среди братьев и сестёр не было ни акушера, ни врача, и Елене не с кем было посоветоваться о том, как поступить с ребёнком. Развивался малыш крайне медленно: то ли на него повлияла сила Древнего духа, то ли время на Живой земле текло по-иному, но в первый год Эрулайн не развивался совсем, и Елена уже ждала выкидыш. Однако к третьему году ходить с ребёнком стало тяжело, и Мать раздумывала: не пора ли пригласить его к рождению.

Впрочем, Мора утверждала, что у неё близнецы. Сестре казалось – она нащупала двух малышей, в таком случае они были не такими уж крупными. Но Елене в это не верилось: когда-то, ещё на Тетре, она вынашивала двойню: Араквия и Алису, и эта парочка толкала не только мать, но и сражалась между собой. Елена грустно улыбнулась, вспоминая своих первых детей, и погладила живот. Эрулайн же, напротив, – вёл себя настолько спокойно, что иногда заставлял Елену со страхом прислушиваться к нему: не замер ли навсегда? Но затем малыш просыпался, толкал её, и она с облегчением выдыхала.

Азовка продолжала ругаться с Яррой то ли от скуки, то ли от чрезмерного желания защитить Мать, и их перепалка, похоже, достала брата Беера, который обернулся к Елене:

– Ты не хочешь приструнить Ярру? К чему эта склока?

– Нет. – Она пожала плечами. – Меня не пугают выпады брата Ярры, пока они звучат как мелкие колкости подростка. Ему не хватит храбрости, да и ума, чтобы объявить свои правила выживания и выступить против меня в открытую, поэтому и я не замечу его брюзжаний.

Беер нахмурил тяжёлые брови, а сестра Мора вопросительно глянула на Елену и, получив негласное разрешение, добавила:

– Впрочем, если кто-то из братьев захочет наставить его на ум, Мать не будет против.

Беер только покачал головой и уселся между Азовкой и Яррой, раздвинув их широкими плечами и заткнув спорщиков одним хмурым взглядом. Как и предсказывала Елена – Ярра поджал губы и не посмел лаять в присутствии более сильной фигуры. Мать тихо порадовалась, что Иогар Беер всё ещё на её стороне – вот за кем пошли бы братья, обернись ситуация против неё.

Поход в мир грёз не дал им ничего. Он не отвечал на вопросы и оставался туманно молчаливым. Втайне от всех Елена считала, что глупо торопить Живую землю. Ей думалось, что мир, призвавший её с Тетры, заговорит, когда будет готов. И да могут пройти десятилетия, но что время значит для целой планеты? И одновременно Елена понимала, что братьям и сёстрам такая полуголодная жизнь в бесцветном мире с каждым днём даётся всё тяжелее, поэтому было бы хорошо хоть немного ускорить процесс его познания.

Ихтар и Ингвар сидели с отстраненным видом. То, что солдат не вливался в их компанию, подобно маслу оливы, не соединившемуся с водой, её не удивляло, а вот Ихтар, похоже, отвык от людей, пока пребывал в мире грёз. Елена подсела поближе к брату:

– Ты помнишь, был ли какой-то определённый момент, когда мир грёз слился с тобой?

– Думаю, да. – Ихтар встрепенулся, и шляпа радостно звякнула, – эспириты изучали нас: заползали в рот, втягивались в кожу. Я позволял миру грёз проходить сквозь себя, и, думаю, так он проник в мое тело и душу.

Елена задумчиво провела ногтем по подбородку. Позволить миру проникнуть в твоё тело… Но чему на Живой земле можно разрешить входить в себя, если здесь ничего нет? Грязь есть? Но это глупо. Они и так едят плоды, выросшие в этом мире, пьют его воду и дышат его воздухом, в конце концов.

– А чего вы ждёте? Кто вам сказал, что на Живой земле должна случиться какая-то магия? – подал голос Ингвар.

Похоже, всё это время он не дремал, а слушал разговор.

– На протяжении многих лет, вызывая духов и трактуя их предсказания, община миротворцев искала ответ, как спасти наш погибающий мир. Эспириты передали: достойные выйдут на Живой земле, спасут себя и детей своих, рождённых и нерожденных. Только в этом мире у человечества появится второй шанс, если оно научится слушать и понимать голоса земли.

– А-а-а… Достойные… То есть когда ты оживишь планету, людей и овейн с Тетры сюда не пустишь? – Брови Ингвара взметнулись. – Твой план – рожать детей от миротворцев, а затем скрещивать их?

– Когда мы пробудим эту землю, то, конечно, пустим сюда людей и овейн, если они согласятся жить по нашим правилам.

Ингвар засмеялся:

– Не думала, что ты просто дашь им новое поле для военных действий?

– Но ведь можно разделиться, – осторожно предложил Ихтар.– пусть один народ останется на Тетре, другой на Живой земле, и все будут жить счастливо.

– Какой-то из миров окажется лучше, богаче, красивее, и это станет новым поводом для сражений. Место не изменит суть человечества.

Елена поглядела на него с сочувствующей улыбкой. Духи ей вручили Ингвара явно для того, чтобы кто-то искушал её сомнениями. Ихтар растерянно и с надеждой посмотрел на Елену, и она утешающее кивнула ему:

– Жизнь без войн и разрушений – одна из догм идеологии миротворцев. Если… а вернее, после того как Живая земля пробудится, мы не допустим продолжения распри, а…

Ингвар скучающе отвернулся, но Елена закончила:

– А как это сделать: моя проблема.

Лиле. Живая земля

Лиле вскочила с кровати, прижимая покрывало к груди. Её разбудил странный шум и последовавшие за ним крики. В темноте щёлкнуло огниво, рассыпая искры, кто-то из братьев разжёг факел и замахал им, осматривая углы.

– В чём дело? – громко спросила Мора, уже шагнувшая на мужскую половину.

– Она на меня напала! – обиженно возопил брат Ясень.

Сива, размахивающий факелом, поджёг лампадку, подвешенную под потолком, и вышел из дома со словами:

– Проверю, не прячется ли на улице.

Дверь хлопнула, и Лиле поёжилась от сквозняка. Пока она мешкала, вслед за Морой к братьям прошла Елена, тяжело опираясь о стену.

– Кто? Кто на тебя напал?– спросила она хрипловато со сна.

– Я с ним схожу, – буркнул Беер и, поднявшись с лежанки, вышел за Сивой.

– Да в чём дело?! – громко спросил кто-то из братьев, как и Лиле, проспавший всю заварушку.

Елена нагнулась к Ясею, который так и сидел на полу, кутаясь в покрывало. Карлик начал что-то объяснять ей и остальным, и Лиле, поняв, что едва слышит, о чём речь, наконец решилась вылезти из кровати.

Заспанные братья – кто вскочил на ноги, кто так и остался сидеть на лежанках, очумело слушали Ясеня, а он, довольный общим вниманием, решил начать рассказ издалека, неспешно, словно запел старинную легенду:

– И снится мне сон, будто душит меня змея. Блестящими да холодными кольцами шею беззащитную давит. И так зажимает, что глазам больно. И всё больнее и больнее становится. – Карлик замолчал и поднял вверх указательный палец.

Лиле затаила дыхание.

– И тут я понимаю – это не сон! – взвыл Ясень так неожиданно, что Лиле вскрикнула и прижала ладонь ко рту.

– Просыпаюсь, а надо мной сидит баба страшная, что смерть безглазая! Сидит и давит на мои глаза, забрать их хочет! Видать, решила: раз я карлик, значит, за себя не постою? Тут-то и начали мы биться…

– Чего-о? – недоверчиво донеслось откуда-то сзади.

– Какая ещё баба? Сильно страшная?

– Жаль, что не на меня напала… Я-то бы с бабой не оплошал… Подумаешь, что без глаз.

Ясень вывернул шею, ища, кто это сказал, и возмущённо постучал пальцем по виску, выходя из образа:

– Убить она меня хотела, а не за сексом пришла.

– Да ладно, тебе, Ясень, ты бы и не отличил, – зевнул Ярра, – может, и не было никого, а тебе просто сон плохой приснился?

– Ой! Это, наверное, тот эспирит, который на меня вечером набросился, – неожиданно для самой себя пискнула Лиле.

– На тебя напал эспирит? – Елена, до того неотрывно следящая за Ясенем обернулась к ней с опасными тигриными огнями в глазах.

– Да, – ещё больше испугалась Лиле, вжимаясь в стену, – я… я думала, Ингвар тебе скажет, ведь… ведь это его подруга.

Ингвар, сидевший поодаль, только пожал плечами под взором Матери и отмахнулся:

– Я решил, Лиле выдумала всё, вот и не сказал.

– Я выдумала?!

– Ну да. Ты ещё что-то там болтала про Лес последней надежды и всякие сказки, вот я и заподозрил, что это тоже твоя фантазия.

– Но ты же сам её видел! И назвал её по имени.

Ингвар равнодушно отвернулся.

– Хочешь сказать, что я лгунья?! – Лиле вовсе не собиралась плакать при всех и тем более показывать, что её так легко можно задеть, но в голосе уже звенели надорванные струны обиды, а в носу щипало.

Ингвар смотрел перед собой. Ещё мгновение, и Лиле быстро отвернулась к стенке, почувствовав, что слёзы навернулись на глаза.

– Так был эспирит или нет? – спросила Азовка за спиной Лиле.

– Был, конечно, – отрезал Ясень, – двое его видели.

– Но…

Елена хлопнула в ладоши, прерывая вновь разгоревшееся обсуждение:

– В следующий раз каждый. Сам. Лично. Рассказывает мне, если встретил что-то необычное, даже когда вы были вдвоём или впятером, и не рассчитывайте, на то, что кто-то другой мне об этом сообщит.

Это замечание предназначалось именно Лиле. Она снова почувствовала, как слёзы подступают к горлу, и, гордо расправив плечи, вышла из дому, не вытирая мокрых глаз.

– Лил, ты что здесь делаешь? – Сива, стоявший с факелом на крыльце обернулся на скрип двери.

Она не ответила, только склонила голову и оперлась спиной о стену дома, демонстративно скрестив руки на груди. Дверь хлопнула об косяк, отрезав их от вновь загудевших миротворцев.

– Что случилось?

– Ничего!

Сива пожал плечами и кивнул, вглядываясь в темноту.

– Меня обозвали выдумщицей, когда я сказала, что уже видела эту безглазую, и о том, что она напала на меня вчера, – выпалила Лиле, не разжимая скрещённых рук.

– А, ну здесь они совершенно несправедливы.

Лиле недоверчиво выглянула из-под насупленных бровей на Сиву. Будь это кто иной, она бы не усомнилась, что сказано было с иронией, но Сива, как Лиле подозревала, вообще не понимал значения этого слова.

– Почему?

– Ну как безглазая может быть выдумкой, если она напала на Ясеня, и я был тому свидетелем.

– Ты тоже видел её?

– Конечно, иначе, зачем я с факелом дверь сторожу?

Лиле с облегчением улыбнулась.

– И Беер тоже её видел. – Сива указал на квадратную фигуру брата Иогара, которого Лиле поначалу и не приметила в темноте.

Тот обернулся и молча кивнул в свете своей лампадки.

– Вы думаете, она ещё здесь? – прошептала Лиле.

– Не знаю, что у безглазой на уме, но не хочется, чтобы она снова застала нас врасплох.

– Знаешь, что странно: она может причинить нам боль, душить или хватать, а когда я с ней боролась, даже не могла коснуться её. Будто призрак был бестелесен. Как думаешь, есть этому объяснение с научной точки зрения?

Сива усмехнулся.

– Для меня с научной точки зрения необъясним весь мир грёз и Живая земля заодно, – сказал он, и в тоне его прозвучала менторская нотка.

Щуплому высокому Сиве для полноты образа учёного-чародея с бородой, заплетённой в косу, недоставало только очков, которые он мог бы поправить на длинном носу и начать лекцию:

– Видишь ли: в обоих этих мирах действуют совершенно отличные от Тетры законы физики, и изучать их следует заново, причём, не опираясь на наш предыдущий опыт.

– Да? Ну ладно мир грёз, а Живая земля? Мне кажется, она похожа на Тетру, только если бы на той окончательно вымерло всё живое, и остался бы только смог да скелет природы.

Сива кивнул:

– Да, только это не смог. И мы не знаем, какой здесь состав воздуха.

Лиле непонимающе уставилась на него, и Сива уточнил:

– Что за облака, которые никогда не пропускают солнце? Здесь есть ветер, и мы периодически ощущаем его воздействие. Почему нет смены времён года? Почему деревья вроде бы не сухие, но без листвы? Может, здесь каждый сезон длится несколько десятилетий, и мы попали в продолжительную осень, но это не объясняет, куда подевались все живые существа: звери, птицы и насекомые, которые должны быть, раз есть деревья и вода.

Лиле с восторгом слушала его рассуждения. Она обожала, когда кто-то умный рассказывал ей свои домыслы. Тогда ей казалось, что она, глупышка, хоть чуть-чуть приобщается к миру разума.

– Елена говорит: Живая земля спит, – напомнила Лиле, показывая своё ожерелье из оцепеневших муравьёв.

Сива задумчиво кивнул:

– Чтобы это не значило… Но все известные научные подходы здесь бесполезны. Впрочем, они стали бесполезны ещё на Тетре, когда община начала говорить с духами…

Сива примолк и брови его чуть изогнулись, словно учёный взгрустнул о чём-то, а в чёрных глазах заплясали причудливые блики от факела.

– Скучаешь по своему университету? – Лиле осторожно погладила брата по руке.

Несмотря на то, что Сива был очень молод, на Тетре он работал научным сотрудником, и это вдвойне восхищало Лиле.

Сива улыбнулся:

– Бывает… Но последние годы мы больше разрабатывали химическое оружие, нежели изобретали лекарства или ещё что-нибудь достойное. Мне же всегда хотелось быть полезным человечеству… И я не только о людях, но и об овейн. Так что думаю, здесь я оказался не случ…

Внезапно дверь приоткрылась, и в освещённом проёме возник брат Айлель:

– Пошли внутрь, обсудим, что делать с призраком.

– Я снаружи покараулю, идите, – сказал Беер.

Сива шагнул к двери, но Лиле не шелохнулась.

– Лил? – позвал Айлель.

– Там всё ещё считают меня врушкой?

– Ой, прошу! – Брат поднял брови домиком. – Никто никогда про тебя так не думал.

– Ну конечно. – Лиле отвернулась в сторону.

– Да мало ли чего сказал этот Ингвар? С каких пор тебе стало важно чьё-то мнение?

Лиле резко вздохнула:

– Ни с каких! – и немедленно прошла в дом.

В комнате, едва освещённой лампадкой, миротворцы сидели в тесном кружке и накидывали идеи:

– Чем можно убить призрака?

– Серебром? Калёным железом? – предположил брат Сколот.

– Я думаю, – тихо произнес Сива от двери, но в общем гомоне его не расслышали.

– Ты спрашиваешь или утверждаешь? – нахмурилась Азовка.

– Я не знаю! Вспоминаю, как в сказках с этим справляются.

– «В сказках», – передразнил Ярра, – только вот мы не в сказке! Может, ещё мечом зачарованным предложишь?

Лиле искоса наблюдала за Ингваром, но он не подавал виду, что его волнует, обсуждение способов убийства его безглазой подруги. «Похоже, душа солдатика как непробиваемый панцирь», – даже с каким-то злорадством подумала Лиле.

– Попробуем найти способ изгнать скитающуюся душу в мир грёз, ведь именно оттуда она явилась, – сказал Ихтар.

– Мне кажется… – снова подал голос Сива.

– Звучит разумно, – громко произнесла Мора, соглашаясь с Ихтаром. – Заманим её и откроем просвет.

– Пф! – фыркнула Азовка. – Как вы хотите заманить мёртвую безглазую девку? Это вам не рыбёшку на червяка ловить.

– Сива, скажи, что хотел, – остановила перебранку Елена.

– Я вот на что обратил внимание, – преспокойно начал Сива, не обидевшись на то, что его не замечали минут десять. – Эта так называемая скиталица боится огня, хоть и не должна его видеть без глаз. Значит, чувствует. Думаю, если провести эксперимент и ткнуть в духа горящей палкой, мы, скорее всего, нанесём ему вред.

– О! – Азовка захлопала в ладоши. – Сделаем лук и убьём её огненными стрелами!

– Мы же не хотели создавать оружие в новом мире, – грустно напомнил брат Трик-трак.

– Но это самозащита! – возмутилась Азовка и просительно уставилась на Елену.

Мать неторопливо кивнула:

– Делай лук, используем его, если не удастся вернуть скиталицу в мир грёз.