Читать книгу Двадцать три шнурка - - Страница 2
ОглавлениеДвадцать три шнурка
Рассказ – шнурок короткий.
Казалось бы – сентенция, пустышка, но зацепило. Не внешний план, нет. Тут как раз всё понятно – в ограниченный объём нужно вместить массу вещей, которые делают текст интересным читателю. Не давала покоя недосказанность. Я представлял буквально сам шнурок. Тяну его, тяну, а на другом конце что? И понял.
Рассказ – шнурок короткий…
С многоточием будет правильнее. На конце шнурка должна быть тайна!
Вот таким образом я заморочил себе голову… и постараюсь заморочить её вам, читателям.
Двадцать три рассказа – двадцать три шнурка. Представьте, что их кончики скрыты под водой, или за дверью, или в пасти монстра, или привязаны к кольцу гранаты, или под каким-нибудь очень странным предметом…
Также шнурок может оказаться концом сигнальной нити или жёсткой связки.
Вот такой он, непростой шнурок оказывается!
Иллюстраций не будет. Только сам автор способен передать момент или образ в красках. Я не умею. Вместо этого перед каждым из рассказов-шнурков оставлю коротенький (в духе предмета) авторский комментарий курсивом.
Заранее извиняюсь за канцеляризмы. Эта мерзость выскакивает, как глупые мысли. Часто, в общем. И за запятые. Ручаюсь – они реально живые и самостоятельные. Скачут, заразы. И, наконец, «ё». Я в эту букву влюбился лишь лет пять назад.
Приятного чтения! Тяните за шнурки…
Я не просто так решил предложить именно этот рассказ первым. Он переделывался неоднократно. Шнурок закручивался, уползал, куда не следует, обрастал узлами, прятался…
Мне страшно хотелось, чтобы именно здесь герой вытащил буквально шнурок с нужной ему вещью, но решил, что не стоит. На его долю, в течение одного дня, выпало столько всего!.. Чашу приключений, горечи, страданий и побед он должен был выхлебать до дна.
Мне ещё страшнее хотелось, чтобы читатель увидел в рваной стилистке, скачущем кадре и перепадах настроения живого человека. Несовершенного, но честного. Молодого, но получившего столько тумаков, что хватило бы на две жизни.
Илья Соль
Меня окружили четверо.
– Брысь! – Я поднял саблю, медленно пятясь в сторону дороги.
Призыв остался без ответа.
Первый был неповоротлив и мигом потерял руку, а следом и голову. Второй и третий действовали слишком прямолинейно – чтобы не помешать их столкновению, я лишь отошел в сторону. Четвёртый оказался нечеловечески смышлёным. Оно и понятно. При большом росте, лошадином черепе, мощном костяном гребне на спине и наполовину сохранившейся, кишащей личинками плоти, грех было пасовать перед живым коротышкой.
Этому, избежав захвата, удалось сунуть в пасть правую руку с невкусной железной перчаткой. Пока он пытался её прожевать, я вывернулся и вскочил на костяной нарост. Когда череп отделился от шеи, я спрыгнул, вытер пот со лба и тут же порезался.
– Ч-чёрт… – Отвлечённо слизнул каплю крови.
Моя экипировка состояла из лёгкой кольчуги, затупленной кавалерийской сабли, стальной каски, съёмного гипса до локтя на левой руке и перчатки. Впрочем, её можно было уже вычеркнуть. Вплетённые в длинные волосы колокольчики играли роль оберегов. Ноги в грубых кожаных штанах и крепкие сапоги довершали убранство.
…Лоб я расцарапал одним из стальных колец-зажимов, поддерживающих гипс…
Ко мне спешила большая группа трупов и скелетов, а до дороги оставалось топать ещё метров двадцать.
– Ну, Блэйк! – ругнулся, рванув им навстречу.
Именно из-за его легкомысленности я и оказался так далеко от дороги.
…Целый месяц мы собирали и клеили планер. И вот сегодня, дождавшись попутного ветра, совершили пробный вылет. Цель – выяснить, насколько велика армия мертвецов была достигнута уже через пять минут парения. На обратном пути, пока я неутомимо занимался унылой арифметикой, Блэйк, поймав воздушный поток, решил пофланир… выпендриться. Но некстати возникшая сосна пресекла его намерение. Я успел сгруппироваться, он – нет. Блэйк даже оделся как для прогулки в лёгкую рубашку и шорты! Не истребивший ни одного мертвеца, беспечный, любознательный путешественник и пацифист из далекой страны Тексас, друг…
В общем, настроение было паршивым.
«Надо предупредить охрану, чтоб ненароком не впустила его», – напомнил себе.
Я подпрыгнул, заставив колокольчики сыграть незамысловатую мелодию, и часть древних скелетов мгновенно потеряла ко мне интерес. На остальных музыка не подействовала: мы давно выяснили, что мощные вибрирующие волны церковного перезвона полностью разрушали лишь самые ветхие скелеты, и пользовались этим для острастки.
Увернувшись, я широко взмахнул саблей, раздробив одному мертвецу грудную клетку. Пригнувшись, пропустил над собой слишком прыткий труп. Рубанул, пихнул, проскользнул, оттолкнул – взмах, удар. На острие клинка оказался ухмыляющийся череп. Я отправил улыбку в массы.
Лишившись голов, мертвецы прекращают атаковать. Правда, это слабое утешение. Их слишком много, и минус три десятка – капля в море.
К штанам прицепилось недоразумение, похожее на сороконожку с козлиными рогами. Отломив твари голову, я использовал её тело как плеть. В горячке пропустил несколько ударов по корпусу. Это нормально. Главное, чтобы не искусали. Поэтому приходилось подставлять им под зубы многострадальный, основательно искрошившийся гипс.
Наконец выбрался на дорогу. По необъяснимой причине мертвецы свято соблюдали ПДД.
Напоследок искрошив эфесом опасно клацнувшие зубы древнего скелета, я зашагал по серой выщербленной ленте к городу. Бой проходил в полном молчании: трупы немы, зато прекрасно слышат. Понятное дело, выяснить, атакуют они по установке или из вредности, не представлялось возможным.
Чем ближе к городу, тем плотнее становилась толпа.
– Ох и пахнете вы мерзко, – процедил я.
К счастью, ночами и зимой, они впадали в оцепенение, и мы могли отдохнуть и вдоволь надышаться относительно свежим воздухом.
Мне было неуютно идти сквозь плотный строй неуёмных покойников. Они тянули руки, сухо клацали зубами и хрустели костями. Я старался реже смотреть на монолитный безликий анатомический театр.
Ярость и недовольство собой накатывали, как рвотные позывы. Мне нужна была персонифицированная мерзость.
– Куколка, сука, покажись?! – выкрикнул.
Расправа с ней должна прозвучать реквиемом по погибшему другу. И городу польза. Эта тварь трижды устраивала переполох в воротах.
Не успел глазом моргнуть, а навстречу – неужели ждала зова? – мелко семеня маленькими ножками в туфельках с пряжками, раскинув приветственно руки, побежала девочка. Выглядела она как взбитая пена: старомодное голубое пышное платье с оборками, кружевные панталончики, весёлый бант в кудрявых светлых волосах и серые доверчивые глаза на фарфоровом личике.
Я с трудом подавил желание схватить её в охапку и закружить, настолько она невинно и трогательно выглядела. Вот из-за подобного наваждения ворота и открывались. Трижды. А запереть их удавалось лишь ценой множества укусов. Урок пошёл впрок. Теперь на периметре постоянно дежурят ветераны.
Почему-то только она могла себе позволить ступить на дорожное полотно. Тут наверняка сплоховали мы. Имя гадине дали! Других версий не было – безымянные мертвецы атаковали лишь периметр.
– Сколько лет прошло, а ни единого трупного пятнышка, – выставив перед собой саблю, пробормотал я. – Хорошо забальзамировали тебя, мёртвый ребенок. Видать, знатного рода.
Девочка остановилась.
– Пальчики на ручке так и не отросли? А это я их отчекрыжил, помнишь?
От её улыбки у меня пробежали мурашки. Неизвестный древний мастер проделал прекрасную работу по замене молочных зубок на волчьи клыки.
– Хреновое детство тебе досталось, – невольно вырвалось у меня.
Болтовня – это нервное. Нас с Куколкой разделяли три шага. Много. Улизнёт же, тварь! Я сделал пробный выпад. Она отступила.
– Что тебе здесь надо? Возвращайся в землю, под могильные плиты, в ад! Хочешь, помогу?!
Мои ораторские способности пропали зря.
Из щелей ворот выглядывали городские стражники. Обсудив отсутствие Блэйка, они живо озвучили короткий реквием.
– Минус горожанин, – изрек один.
– И едок, – веско добавил второй.
О сантиментах я читал лишь в книжках, но ни разу не сталкивался с ними в жизни.
– Давай возьмем её в клещи?! – взобравшись на помост за воротами, предложил дед Митяй.
– Давно напрашивается, – заявил эльф Ассилай.
Мы звали его Василием. Мне он нравился – правильный мужик!
После того как смялись реальности, долгое время ничего не происходило. Все сосредоточенно строили забор. Но шесть лет назад весь род Ассилая рухнул в трещину-каверну прямо на головы мертвецов. Когда мы их отбили, в живых из восьми десятков осталась лишь дюжина и его четырнадцатилетняя дочь с труднопроизносимым именем. Горожане переиначили его на свой лад. Марта – лёд и пламень, боль моего сердца…
– Мы сами справимся. Правда, Куколка?
Я опустил саблю и, словно привлечённый непонятным звуком, рассеянно повернул голову в сторону, на грань бокового зрения. Как ни странно, но детская уловка сработала. Допёк каким словом, что ли? Мёртвый ребенок стремительно бросился в атаку.
Девочка скакала мячиком: её косточки, даже после смерти, так и остались мягкими. Поточив зубки о многострадальный гипс, и попробовав прорвать кольчугу, она сосредоточилась на моих наиболее уязвимых местах.
– Ноги мне самому пригодятся, – пробормотал я, в очередной раз безуспешно «сыграв рукой».
Спустя вечность и литр пота, удалось погрузить саблю в мёртвую плоть девочки, но это ничего не значило. Её голова осталась цела.
Некое подобие футбола продолжилось.
Огнестрельного оружия в городе с самого начала было мало, да и истратили патроны быстро. Никакого эффекта. Приклады ружей оказались намного полезнее. Но сейчас я пожалел, что нет двустволки. Чтобы жахнуть наверняка.
Исход боя решил случай. На помосте за воротами собрался совет. К предложениям я не прислушивался, но когда полетели мелкие предметы, напрягся. Снайперов среди горожан было очень мало.
Камень лишь чуточку поцарапал мне ухо, а вот Куколку обломок кирпича сбил с ног. Не мешкая, резко схватив её за волосы, я полоснул саблей по шее. Но перед тем как голова отелилась от туловища, мёртвая девочка заговорила.
– Кр-рак, – чётко произнесла она.
От шока у меня чуть не выпала сабля.
– Ты что-то сказала? – изумлённо спросил я.
– Илья, атас! – закричал дед Митяй.
Уже через миг мне довелось испытать второе потрясение: мертвецы полезли на дорогу.
«Вот, значит, как?!»
Разочарованно завизжав и швырнув в первого попавшегося головой Куколки, я ринулся по сужающейся ленте к городу.
На торжестве прошёл семь метров.
Подключив силу воли – ещё пять.
Упрямством выгрыз целых три, а, воспользовавшись в качестве щита обезглавленным трупом – одолел четыре.
До ворот оставалось всего ничего, когда меня полностью обложили. Я плясал на отвоёванном пятачке, крутил мельницу, делал обманные финты, с разгона бросался на плотный строй мертвецов… и откатывался.
Помощи не просил. На то была веская причина.
…Одиннадцать лет назад я уговорил отца и мать отпустить в странствующий цирк-шапито за реку. Развлечься решили две сотни горожан, родители лучшего друга Романа и он сам. Обратно возвращались вечером, довольные, весёлые… а в это время реальность смялась и город опустел. Всех, вместе с моим папой и мамой, унесло. Куда-то.
Сиротам светит лишь одна дорога – в Кадетский корпус с последующей военной карьерой. Так повелось испокон веку. Но нашествие мертвецов вынужденно поменяло планы горожан. Меня законопослушно вычеркнули из списков, а что делать дальше, на то инструкции отсутствовали. Как и элементарные человеческие чувства. Даже Роман отвернулся. В общем, чтобы стать полноправным членом общества, мне нужно было выжить и дотянуть до совершеннолетия. Защитники периметра оказались менее жестокими. Я служил мальчиком на побегушках, терпел насмешки и злые розыгрыши, зато кормился с общего стола. За пять адовых лет выхлебал чашу до дна. Сейчас я полноправный член общества, но холодок в сердце угнездился навсегда. Мне особо не за что любить горожан. Поэтому предпочитаю справляться сам…
Гипс уже раскрошился полностью, каска заняла место сердца в одном из мертвецов, на штанах зияло три прорехи, а сабля окончательно затупилась. От едкого пота двоилось в глазах, правая рука онемела, один рьяный труп настолько плотно завяз зубами в кольчужных кольцах на спине, что отцепить его было не возможно. Я бился. Свирепо и молча. Теряя последние крохи сил.
Распускать нюни нельзя. Меня зовут Илья Соль! Эльфов сочетание имени и фамилии очень впечатляет. На их языке, слитно, с ударением на «и», оно означает – «счастливый случай». Пустое утверждение, незаслуженный аванс…
Вдруг ворота заскрипели, раздался клич эльфа и нескольких воинственных юнцов. Я благодарно выдохнул, поднажал, но всё же предупредил:
– Митяй, хоть ты гляди за периметром!
Увы, помощники завязли моментально: вся масса мертвецов пришла в движение. Такого напора мне уж точно было не выдержать. И в этот момент забили колокола. Я посмотрел на звонницу. Марта?!
Расклад резко поменялся. Старые скелеты начали разваливаться. Появились просветы, и в один, самый перспективный, я благополучно юркнул. Как выбрался, сознание пропустило, но хорошо запомнило тело.
– Все живы? – обнимая землю, глухо поинтересовался я.
– Да, – отодрав остатки настырного скелета с кольчуги, ответил Митяй, – повезло. Снова лезешь на рожон?
– Угу. А который сейчас час?
– Хм, десять двадцать три.
По раз и навсегда заведенному порядку колокола били лишь в полдень.
– А дохляки-то разошлись, – удивлённо протянул один защитник.
Я с трудом приподнялся и опёрся на локоть. Периметр – трёхметровый забор из толстых арматурных прутьев в виде решётки, был в длину ровно сто тридцать шесть метров. Сквозь ячейки без труда пролазили конечности и при удаче – голова. В общем, до высоты человеческого роста свободных мест не было, но некоторые прыткие мертвецы иногда лезли выше.
К счастью все защитники вооружены длинными деревянными шестами с утолщением на конце. С их помощью биллиардными ударами и сбрасывались шустряки в общую массу.
Сейчас периметр ходил ходуном.
– Долго он так не выдержит, – резюмировал опытный Митяй. – Три секции совсем разболтались. Надо срочно новые подпорки ставить.
Я кивнул и тяжело поднялся.
– Прибавится работы теперь.
Несчастный сирота лез из меня с завидным постоянством.
– Илья, прекрати! Нам что, хороводы с ними водить? Иди в лазарет, тебя наверняка укусили.
– Угу, – безразлично согласился я.
За первым оборонительным валом шёл луг, где паслись коровы, а чуть правее, на вкопанных столбиках был натянут брезент – каверны-трещины между реальностями ещё не до конца затянулись. Сегодня оттуда выпало сморщенное яблоко, листва и сухие ветки. Сентябрь. Зимой сыпались ошалевшие зайцы, а весной лилась талая вкусная вода.
Вообще работающих лишь на «выдачу» каверн было много – причём на «прием» не реагировала ни одна! – но доступ к ним у нас теперь ограничен. Эльфийская – после печальной истории с родом Ассилая – Василия выбрасывала только одиночек – с ними живо расправлялись мертвецы. Из самой дальней к нам чудом пробилась лишь горстка гоблинов. Была ещё каверна, пару лет назад наградившая нас гномом.
– Лёгок на помине, – улыбнулся я.
Навстречу торопливо семенил лохматый коротышка с тесаком. Хаген! Он теперь, после потери Блэйка, единственный оставшийся друг. У меня инстинктивная приязнь к одиночкам.
– Я снова опоздал на битву?
– Без тебя разобрались.
– Плохо, – опечалился Хаген.
Более воинственного существа ещё свет не видывал. Когда он вывалился из каверны, то сражался с мертвецами целый час, пока я решился вывести парней ему в помощь. Такими бойцами разбрасываться грех! Как оказалось, гном был пьяным в дым. Трезвым же тот мог махать тесаком полдня.
Поначалу Хагену, пока учил язык и безуспешно пытался вызвать магию, приходилось туго. Потом стало ещё хуже – всё высматривал, не вывалится ли из его реальности спиртное, подружка или соплеменник. Подробностей попадания в каверну он, само собой, не помнил. Скорее всего, это произошло в какой-то дикой местности.
Но потом дела пошли на лад. Гном распробовал нашу бражку, бойкая вдовушка Вероника живо взяла его в оборот, а врагов стало не счесть.
В общем, Хаген жил богатой насыщенной жизнью. Как знаток подземелий он заведовал общественными погребами и свирепо карал воришек. На этом фоне его любовь к детским загадкам выглядела сущим пустяком. В моем лице гном нашёл неиссякаемый источник подобных забав. К Блэйку он относился ровно – тот плохо владел языком, презирал оружие и совершенно не умел загадывать головоломки.
Разглядывая суету по всей длине периметра, Хаген выслушал мой рассказ и предложил довести до лазарета.
– Давай сначала к реке, – попросил я. – Вымыться хочу.
Мы взобрались на второй вал и тут же уперлись в сарай.
В городке нет панорамных видов. Три короткие улицы с двухэтажными домами и скромная группа административных зданий в центре. Асфальт. Всё остальное пространство занято частным сектором, общественными полями и пастбищами. Ничего особенного. Правда, река вокруг города делает подкову в виде буквы «омега» и есть паром на канатной тяге. Именно на нём мы одиннадцать лет назад возвращались с представления цирка-шапито, когда из города исчезли все жители…
Я люблю свой город. Хотя, говоря по правде, это поселок городского типа. А после того, как снесли пустующие дома, так вообще… Но кого сейчас волнуют формальности?..
«Потому что других мест никогда не увижу», – печально добавил про себя.
Так сказал мой бывший лучший друг Роман. Он-то повидал мир, скотина. И девчонок тоже знал… до Марты. Я сначала не поверил что у них… но потом сдался. Такие подробности становятся известны только после близости. Когда, интересно, успели?! Столько лет молчал, нос воротил, и тут выдал!
В общем, набил ему морду. Меня зовут Илья Соль! Эльфов сочетание имени и фамилии очень впечатляет. Но не эльфийку. Высказал ей всё, что накипело, а она сверкнула глазами, закусила губу и гордо ушла, зараза. Уже две недели…
– Чего ты тащишься?! – сорвал злость на гноме.
Пока дошли до причала, я в виде извинений угостил его целыми двумя загадками. Быстрых разгадок не ждал – Хаген добросовестный тугодум.
Горожане лишь издали раскланивались. Я презрительно кривил губы – навозники!
Власти в городе давно не было. Отец Романа до прихода мертвецов числился мэром, но в экстремальных условиях повел странную политику. Вместо организации обороны он взялся за чистку неугодных чиновников и сделал своей резиденцией паром. Такой наглости не стерпели.
Теперь всё решали и назначали исполнителей для конкретных дел на сходах. Со мной, как только стал совершеннолетним, так и произошло. Я уже шесть лет отвечаю за охрану города.
Навозники ничем, кроме оговоренной доли продуктов, не обозначали своего участия в войне с мертвецами. Дистанцировались. За них отдувалось четыре смены по девять человек на периметр и резервный отряд ещё из трех десятков. Но если случится прорыв, навозники однозначно убегут с барахлом и скотом на паром. Мы будем гибнуть, а они трусливо торчать посреди реки… все в навозе. Красота!
Была ещё одна причина моей нелюбви к труженикам огородов. В помещении городского кинотеатра имелась живая стена – так назвали странную каверну. Она исторгала всякий мусор. Но изредка из неё извлекали ключи, открывающие дверь в другие реальности. Ключи были не простые, а номерные. Цифра означала количество счастливчиков. За одиннадцать лет такое произошло трижды.
В первый раз сын кузнеца выудил железную закорючку с цифрой «2» и утащил с собой жену пекаря. С тех пор, решив на общем сходе, что шансы должны иметь абсолютно все, установили график сбора и просеивания мусора.
Несколько лет прошли впустую, но потом повезло внучке Митяя. Эта недоросль увела в другую реальность подружек. Последний раз чудо произошло пять лет назад. Ключ с вдавленной цифрой «28» перевернул город с ног на голову. Помощник паромщика, изведясь от предложений дружбы, тел, ценностей и алкоголя, забрал с собой первых попавшихся.
Время шло, надежды таяли, мертвецы прибывали и наступали. И вот, три месяца назад, шайка авантюристов, куда примкнул и Роман, решила контролировать живую стену и просеивать все находки. Разумеется, в случае появления нового ключа именно они и намеревались составить круг счастливчиков.
Их всего двадцать шесть человек. Не проблема разогнать, но один отщепенец, Савва, выудил из стены крупнокалиберный пулемет с полной лентой патронов. Теперь он главарь. В общем, навозники начали угождать шайке. Только в отличие от помощника паромщика, дружба, тела, ценности и алкоголь не предлагались, а доставлялись по первому требованию. Город раскололся на два неравных лагеря. И до этого шансы спастись для людей были мизерными, а сейчас и подавно. Эльфы, гоблины и Хаген навозниками-ксенофобами вообще в расчёт не брались.
Несправедливость меня страшно бесила – пришельцы заслуженно ели свой хлеб.
Мы вышли к реке.
– Капуста, – обрадовано сказал Хаген.
Друг наконец-то расправился с первой из загадок про одежки без застежек.
Я стащил кольчугу, зашёл в воду, окунулся и с удовольствием вдохнул полной грудью. Перебивая опостылевший трупный смрад, слабо пахло машинным маслом. Паром стоял посреди реки. У правого борта загорала похоронная команда – усопших горожан, чтобы не пополняли ряды врагов, они лишали головы и отправляли с грузом на дно. У левого прохаживались трое дюжих мужиков с баграми. Эти активно отлавливали проплывающие мимо брёвна и коряги.
После смещения реальностей город в одночасье лишился благ цивилизации. Пережить можно все, но не отсутствие горячей пищи и тепла зимой.
На том берегу мы нашли брошенный состав из восемнадцати цистерн с отработанным машинным маслом. Разогнав мертвецов, спешно протянули пожарный шланг до парома, раздобыли помпу и, когда требовалось, качали отработку в бочки, а затем переправляли в город. А вот с древесиной вопрос стоял остро, поэтому сушили и пропитывали улов здесь же. Кизяком-то не натопишься.
К канату, благодаря которому и курсировал паром, с обеих сторон были присоединены самодельные бредни. В зависимости от того, куда тот двигался, их поднимали. Часто с рыбой. Мертвецы воды боялись, а утопленников выловили еще в первый год. В общем, с выживанием и пропитанием у нас всё было сносно. Какое-то время ещё протянем. А потом мы замёрзнем. Если мертвецы нас раньше не раздавят. Уж очень они целеустремлённые и последовательные.
– Хаген?!
Это Вероника.
– Ты бы поактивнее с ней. – Я поделился с ним собственным куцым опытом.
– Да куда уж больше?!
– Между рукой на талии и поцелуем проходит… точно меньше года.
– Быть такого не может!
Обожаю Хагена!
– Ростом, комплекцией и красотой Вероника походит на гному. Сам же говорил, – напомнил ему.
Гном блеснул глазами, порывисто поднял руку и выпалил:
– Ель!
– Ч-что?!
– Зимой и летом одним цветом!
Пала и вторая загадка, но не кирпичная непрошибаемость болезненно застенчивого друга.
– Ладно, иди, – усмехнувшись, сказал ему.– Зайдёшь ко мне после обеда. С тесаком.
– Зачем?
– Новую загадку хочешь?
Пока купался, свежих укусов не обнаружил. Впрочем, если один-два и окажутся на спине – это пустяки. Вот когда схватишь десяток, то пиши, пропало. Скелеты с гигиеной не дружат.
***
– Оп… позже зайду. – Я бочком попытался выбраться из кабинета.
– Стоять! – приказала Марта. – Сколько уже времени прошло?
– Больше двух часов, – глянув на ходики, удивлённо ответил ей.
– Столбняк хочешь подхватить? Раздевайся!
Такого оборота я не ожидал. Лазаретом командовала Анна Владимировна, а Марта состояла при ней медсестрой. Но сейчас начальница ушла проведать горожанина с поломанной ногой.
– Может, в следующий раз?
– И это говорит герой, прикончивший Куколку, – насмешливо протянула девушка.
– Спасибо, – раздеваясь, выдавил из себя, – за помощь… на колокольне.
Эльфийка фыркнула, обернулась ко мне и вопросительно приподняла бровь. Я снял трусы и прикрылся руками.
Марта подошла вплотную и занялась осмотром. Попав в нашу реальность, эльфы полностью лишились магии, а люди – лекарств. Срок годности истёк. Знания Анны Владимировны и эльфийки дали толчок для линейки новых снадобий – эффективного микса просрочки, лекарственных трав и отработки.
Девушка была так близко, что я едва справился с желанием прижать её к себе и никогда не отпускать. Волны нежности накатывали и скапливались в глотке.
Она сама убрала мои руки и тщательно рассмотрела то, что и так уже под ними не помещалось. Я залился краской.
«Роман был с ней, – напомнил себе, – а со мной целый год игралась».
– Синяки, ушибы… Никаких укусов, – отступая, хрипло молвила Марта.
Собрав вещи в охапку, я двинулся к выходу.
– Мне кажется, – неожиданно пробормотала эльфийка, – что живая стена – это мембрана. Много предметов застряло внутри. Вот если прочистить?.. Мы не знаем сколько их. Возможно сотни, тысячи… Из каверн мусор валится, а мембраны цедят. Фокусы смещённой реальности. А ключи – компенсация за неудобства. Ну, взаимосвязано всё. Ведь мертвецы не материализуются в самом городе!
– Почему ты говоришь это именно сейчас и мне?
– Конец близок. Каверны вот-вот затянутся, отпадет нужда в ключах и реальности застынут. Нам останется лишь ждать, когда мертвецы развалят забор. Дед Митяй уже собирает резервистов…
– Мы выстоим.
– А кто у нас ещё готов пойти с саблей на пулемет? – словно не услышав меня, с легкой укоризной произнесла девушка. – Разве неправда, Илья Соль?
Ударение она сделала на «и», чтобы я не тешился напрасными иллюзиями.
– Т-ты…
– Мне не в чем оправдываться перед тобой, – спокойно сказала Марта. – Погибнешь – убью себя следом. Справишься с мембраной – засылай сватов. Нет – на колени, склонив голову, встанешь. Думать буду.
***
На негнущихся ногах я пошёл домой. У входа в свой скромный флигель столкнулся с соседом – Сан Санычем. Тот держал тарелку с жареным мясом.
– Именины у жены. Кабанчика закололи, – сообщил он. – Знаю, что в гости не придешь, поэтому сам решил.
– Спасибо, навозник!
Сан Саныч мялся.
– Посуду верну. – Я по-своему истолковал его волнение.
– Ой!.. – отмахнулся сосед. – Понимаешь, вот ты Куколку уничтожил. Герой, конечно, слов нет. Но мертвецы-то взбеленились! Периметр трещит. В итоге получается что, может, не стоило будить лихо?! Мы – люди мирные…
«Вот она, краткая философия навозника», – холодно отметил я.
– И ещё эта твоя остроухая колоколами играется. Непорядок.
– Скажи мне, соседушка, – душевным голосом прервал его излияния, – а мясцо в кинотеатр ты уже переправил или лично отнесёшь?
– Мы – люди мирные, – не моргнув глазом, повторил Сан Саныч, – Отнесу обязательно. И бражку прихвачу.
От внезапно возникшей идеи меня бросило в жар.
– Хочешь, чтобы всё стало спокойно? – спросил я.
– Конечно!
– Пригласи Савву с подельниками к себе.
– Он не придёт, – быстро ответил тот.
«Не в первый раз, значит, заманиваешь», – брезгливо отметил я.
– А кто из них сможет?
– Свободная смена, – без запинки отрапортовал сосед, – человек восемь-девять.
– Действуй! – благословил его.
– А точно всё успокоится? – взволнованно переспросил тот.
– Гарантирую, – отправляя в рот кусок мяса, шёпотом сказал я.
***
Захватив кисет с самосадом и длинную трубку, я пошёл в гости к учителю.
В городе уже было неспокойно. Навозники спешно били птицу, загоняли скот, ладили коптильни, перетряхивали мешки и выкапывали картошку. Сделав крюк, я заскочил к Веронике и попросил её поработать звонарём. По пути перехватил эльфа Василия. Тот сразу дал добро и бросился выполнять поручение.
В саду учителя было зелено и спокойно. Усевшись под открытым окном, я набил трубку и с наслаждением закурил. Из дома слышались голоса – шёл урок.
– А почему так произошло? – раздался писклявый фальцет.
«Гоблины! Шаловливые верхолазы! – удовлетворённо подумал я. – Вы-то мне и нужны».
Они тяжело шли на контакт. Уж слишком застенчивы. Честно говоря, только учителю и удалось наладить с ними взаимоотношения.
– Ну, я вам уже рассказывал о динозаврах, ледниковом периоде и смене эпох. Как это называется, одним словом?
– Катаклизмы! – хором ответили мохнатые ученики.
– Правильно. Вот и сейчас происходит нечто подобное. Реальности не могут находиться в стабильном состоянии и меняются местами. Перетасовка, так сказать. Вообразите упавший на пол торт из коржей. Понятно излагаю? Вы торта не видели? Хорошо, тогда проведём опыт.
Раздался плеск воды и какой-то шорох.
– Мну в кулаке влажный лист бумаги. Видите? Так и появляются каверны-трещины в неожиданных местах. А вот здесь просочилась капля – это живая стена. Смена реальностей происходит очень редко, и нет документальных свидетельств. У вас же есть письменность? И как она выглядит? Во-от. А люди даже не обратят внимания на деревья со сложными росписями. Посчитают рисунком коры. И самое главное – древесина не вечна. Так и у нас. Письменность появилась несколько тысяч лет назад. Что было раньше? Во-от. Не летописная смена реальностей. Но обратите внимание на ещё один аспект. Человечество, будем честны, изгадило эту реальность… и исчезло. Ему на смену пришли мертвецы, для которых проблемы экологии и прочего – пустой звук. Дивная логика, не находите? Следовательно, Высший Разум существует!
Я усмехнулся.
Учителя звали Андрей Иванович. До нашествия мертвецов он преподавал историю. Теперь гоняет по всем дисциплинам. Но на дому и лишь пришельцев. Навозники не видят смысла в образовании для своих отпрысков.
Андрей Иванович меня как сироту пытался опекать, но нам так и не удалось найти общий язык. Я тупо хотел поесть, а не слушать высокопарные фразы о традициях, укладе, морали и нравственности…
Это он высказал теорию о наложении скоростей. Она заключалась в том, что на момент переноса мы, счастливчики, возвращавшиеся на пароме с представления цирка-шапито, равно как и реальности, находились в движении. Это подтвердили и беженцы – кто плыл в лодке, кто ехал в машине. Относительно изолированное расположение моего города дало им и нам шанс на выживание.
– Ох и накрутили вы, Андрей Иванович, – проворчал я. – Эльфы выбрали себе человеческих жён и те даже родили детей. Гоблины от природы двуполы. Не повезло лишь гному, но рано или поздно я его с Вероникой окручу. Значит, теперь будет совместная жизнь людей и пришельцев. Это главное.
Я, как и все, видел порталы, через которые трижды проходили счастливчики. Они возникали исключительно на городской площади. И всегда это были очень диковинные места, причём без единой живой души и опор электропередач. Просто не отмахнулся от этого как все, а задумался и пришел к элементарному выводу, что там обязана быть магия.
Следовательно, эльфы, гоблины и гном нам очень пригодятся в будущем, но сейчас нуждаются в опеке. А я слишком хорошо испытал на своей шкуре, каково это – быть изгоем.
Трубка погасла. Я постучал ею по лавочке, вытряхивая пепел.
– Перерыв! – объявил Андрей Иванович и подошел к окну.
– Раскрутился маховик, – поздоровавшись, отрапортовал я. – Периметру долго не устоять. Пойду в гости к Савве.
– Думаешь уговорить? – с сомнением протянул учитель. – А дальше что?
– Искать ключ будут одновременно столько человек, сколько поместится у стены. Погрузив в нее руки по локоть.
– Э-э, поясни?
Я поделился с ним гипотезой Марты и добавил собственные умозаключения:
– Наши земли мертвецам – это да. Каверны – случайные заломы. Мусор из них не сыплется. А вот мембраны, как раз мусоропровод из реальностей, где обитают люди. Ключи… ох, ключи. Мне кажется, что есть одна реальность, которая не сминается. Ну, базовая. Оттуда, по высшему закону справедливости они и поступают.
– И почему мы раньше не додумались устроить чистку? – изумился учитель.
– Некогда было, – сердито произнёс я. – Но и это ещё не все. Всякого, кто раздобудет ключ с двухзначной цифрой, я заставлю спасти кого-либо из эльфов и гоблинов. Сами же знаете мнение навозников! Значит, объявлю сход.
– Я знаю Савву – он выстрелит.
– Лента с патронами всего одна…
– Ты слишком быстро стал взрослым и не бережешь себя. Хватит уже везде быть первым и доказывать всем свою незаменимость, – печально молвил Андрей Иванович и нерешительно протянул ко мне руку.
– В двадцать три года я сам себе хозяин, – отстранившись, резко ответил ему.
– Каков твой план? – вздохнув, поинтересовался Андрей Иванович.
Я рассказал.
– Рискованно.
– Плевать. Мне нужны самые проворные гоблины. Но начать действовать должны спустя минуту, как зазвонят колокола. Это важно.
– Илья, ты же сам знаешь, что они согласятся, но если случится сбой…
– Городу так и так крышка, – закончил я за него.
Никто не поинтересовался, какую безнадёгу я увидел сверху. Навозники – закостенелые слепцы; учитель – сочиняет гипотезы; пришельцы – слишком малочисленны, и лишены права голоса; Блэйк – глупо погиб. В сложившемся положении дел исключительно моя вина. Долгожительство нынче – большая роскошь.
«Если всё пройдёт, как задумано, – прикинул я, – с мертвецами договориться будет проще всего».
***
Хаген ковырялся в носу. Я натачивал саблю. Она единственная в городе. От прадедушки досталась. Тот вволю помахал ею в войне с Великим королевством Румынии в 1912 году, едва намочил при скоротечном бунте ляхов, хорошенько иззубрил через восемь лет во время русско-турецкой бойни и в 1923-м напоил кровушкой в затяжном противостоянии со скандинавами из группировки «Суоми рэдикал». На долю деда и отца сражений не выпало, и теперь мне предстояло снова погрузить саблю в живую плоть.
У соседа веселье шло своим чередом. Он исполнил мою просьбу: семь человек из кинотеатра шумно давились дармовой выпивкой и мясом.
Случайно бросив взгляд в зеркало, я отшатнулся.
– Расчеши это воронье гнездо, – попросил гнома, – собери в хвост и колокольчики сними. Мешать будут.
Шипя от боли и мысленно считая выдранные клоки, я принялся его наставлять:
– Сиди у черного хода кинотеатра, возись с загадкой. Как надумаешь ответ, ломай дверь и круши всех, кто попадется.
– Насмерть? – деловито поинтересовался Хаген.
– Угу.
Гном мыслит со мной одинаково: хранители периметра ему братья, навозников терпит, а банду презирает. Он в лепешку разобьется, жизнь отдаст, но выполнит приказ.
– Сделаю. Ну, давай загадку!
– Висит груша, нельзя скушать.
Разгадать – труд для гнома тяжёлый. Электричества у нас давно нет. Но в лазарете стоит генератор. Включали, когда требовались хирургические операции. Он обязательно вспомнит. Полчаса, максимум.
– Пойдём.
Город бурлил. К парому уже стекались первые, гружённые барахлом, навозники.
– Что там звенит? – спросил я, трогая волосы.
– Колокольчик. На удачу, – виновато ответил гном.
Суеверный у меня друг.
***
На крыльце кинотеатра сидел Роман. Я резко затормозил.
Его присутствие серьезно усложняло план-экспромт. В нём не было личных мотивов, сплошной холодный расчет. А если сорвусь?
– По поводу загадки, – прошептал в ухо гному. – Это несъедобно. Теперь иди.
«Минус десять минут», – прикинул я.
Сейчас время играло большую роль.
Бывший лучший друг встал и загородил проход.
– К Савве по личному делу, – сдержанно бросил ему.
Роману не хватило духу остановить меня. Тем более решиться разоружить. Он посторонился.
В холле несколько человек активно копались в куче хлама.
«Ревизия. Вдруг пропустили ключик-то», – сообразил я.
Куда идти дальше было известно каждому жителю города.
– Илья Соль? Сам пришёл! У него же башни нет! – раздались опасливые шепотки отщепенцев.
– Брысь, – прошипел я двум смельчакам, рискнувшим заступить мне дорогу.
***
Касса: два решётчатых окошка, массивная оббитая жестью дверь, комнатка шесть на девять метров… и живая стена.
Мне открыл телохранитель. Я медленно вошёл и не спеша огляделся. С последнего визита мало что изменилось. Только в углу появилась кушетка с постелью, стол и длинная лавка.
«Никому не доверяет и живёт здесь», – мимоходом отметил.
Савва любовно смазывал оружие. У меня от зависти зачесались кулаки. Пулемёт выглядел шикарно. Я глянул на крупное клеймо изготовителя – фирма «Hummerschlag» мне была решительно незнакома.
– О-о-о, какой гость, – протянул Савва, словно только меня заметив.
Главарь банды выглядел лет на сорок и был покрыт татуировками. На груди красовалась харя тирана прошлого Муслеры, на спине – поваленный могильный крест. Гнида, в общем, мелкая. Мутный тип, невеликого ума и сообразительности. К нам Савва попал с последней группой беженцев. Занимался всем понемножку. Даже за периметром смотрел, но затем растворился, пропал. И вот, на тебе, вознёсся.
Впрочем, меня это не волновало. Я собирался использовать его втёмную, так как он ограничен в действиях и, следовательно, предсказуем. До определённого момента.
– Разговор есть, – скучно сказал я, – Тет-а-тет.
Савва напрягся. Разумеется, он был на нервах. Стена исторгала предметы бессистемно и надежды на счастье стремительно таяли. Особенно осознавая, что сейчас периметр трещит под натиском тысяч мертвецов.
– Ты с саблей, – укоризненно произнес он.
– А ты с пулемётом, – парировал я.
Уголовник попал в ловушку. Оружие – оно же представляет опасность лишь для живых. И он обязательно выстрелит в меня. Но только после того, как я основательно пороюсь в закромах мембраны.
Движение нехитрых мыслей Саввы легко читалось по его лицу. Наконец он велел телохранителю стать за дверью и выжидающе уставился на меня.
Я быстро изложил ему суть идеи.
– То есть, – с сомнением проговорил уголовник, – просто выгребешь всё, что застряло в тумане? И если добудешь ключ, то отдашь? Какой тебе в этом резон?
– Очередь станет меньше, – буднично пожал плечами в ответ.
«И охотиться за собственным ключом мне придётся последним», – кольнула запоздалая мудрая мысль.
– Прошу.
Стена выглядела как мутное серое колышущееся облако. Обычно, в общем. Я своё давно, еще до совершеннолетия отбоялся, поэтому смело шагнул в неизведанную муть.
Плотный сухой туман. Дышалось с трудом. Вытянув руки, поискал и не нашел опоры. Под ногами чувствовались какие-то предметы. Силуэт Саввы едва виднелся. Зато он меня уж точно не видит, значит, есть возможность манёвра и эффекта неожиданности! Даже удивительно. План я составил скоропалительно, но он пока исполнялся почти идеально.
Нужно было расчистить пространство под ногами. Я наклонился. Первой в руки попалась грязная гнутая вилка. За ней прилично сохранившийся ботфорт. Оба предмета, как и договаривались, полетели к Савве.
Затем была коробка с камешками, рваная мешковина, сломанные ходики, чучело маленького зверька с рожками, зонтик, кувшин с отбитым носиком, бельевая прищепка, жбан, три гвоздя, пряжка, обруч, пучок трав и звонкий медный таз. Подцепив футболку с надписью, я выругался:
– Действительно сток забился, чёрт возьми! Прочти, что на ней написано.
– Миллиардному посетителю сети закусочных «Макдоналдс».
– Ты когда-нибудь слышал про такую харчевню?
– Нет, – убеждённо ответил Савва.
Он расстался с пулемётом, но всё ещё осторожничал, хотя я старался вовсю: кряхтел, сопел, нервно вскрикивал, опасливо бормотал. В общем, морочил ему голову и тянул время, не давая уголовнику времени прийти к элементарной мысли.
«Пока ему будет казаться, что здесь хоть чуточку опасно, фортуна на моей стороне», – подумал я, разочарованно отбросив гнутые плечики для верхней одежды.
В этот момент раздался колокольный звон. Мне он слышался словно через ватные тампоны в ушах.
– Что случилось? – насторожился уголовник.
– Мертвецы, вероятно, прорвали периметр. Народ созывают в помощь, – спокойно предположил я.
– А-а. Ты бы пошустрее.
– Сам не видишь, сколько хлама скопилось? – проворчал в ответ и бросил ему еловую шишку.
Я рискнул прикоснуться к самой мембране. Ничего особенного. Пористая, ячеистая структура. Действительно в ней торчал разный мусор. Рука тронула кольцо – что-то металлически тренькнуло. Сердце дрогнуло. Но это оказалось ожерелье из монет.
– По крыше кто-то бегает, – разнервничался Савва, – Неужели мертвецы?!
«Молодцы гоблины, добавили паники», – обрадовался я.
Даже сквозь убивающую половину звука вату мне было слышно, как в кинотеатре началось активное движение.
– Кто там?!! – завопил Савва.
Телохранитель через дверь доложил:
– Остроухие. Требуют, чтобы мы шли оборонять периметр.
– Гоните их вон!
– Они драться лезут.
– Так вперед!!!
«Пора», – решил я, но опоздал.
Уголовник не вовремя всё понял.
– Ах, ты ж! – завопил Савва, открывая стрельбу.
На какое-то время у меня полностью заложило уши, потому что видел лишь, как крупные злые осы пронзают пористую мембрану, образуя дыры, в которые мог пролезть кулак. Туман отяжелел. Я метнулся в один угол, присел, подпрыгнул. Свирепые сытые пули свистели очень близко.
«Он ошеломлён и меня не видит, значит, палит наугад», – билось в голове.
Даже моих скромных познаний в баллистике было достаточно, чтобы верить в удачу. Савва не атлет, а пулемёт лишен сошек. Стрелять с рук – это непременно веером и с уводом дула вверх. Значит, внизу наиболее безопасно.
Я кувыркнулся, развернулся, зацепился за что-то волосами, угодил рукой в кучу тряпья, прыгнул «рыбкой», присел, резко распрямился, примерился, вытащил саблю и сделал выпад, ради которого затеял весь спектакль.
Туман рассеялся…
Савва был не один. Рядом с ним стоял Роман. Пулемётное дуло уткнулось мне в живот, но это уже ничего не значило. По двум причинам. Сабля пронзила недотёпе-уголовнику грудь ровно в точке солнечного сплетения. А у его ног, свернувшись неопасной змеёй, валялась пустая лента.
– Точно в цель, – глухо проговорил я, высвобождая саблю.
К волосам прицепился какой-то мусор, но мне сейчас было все равно.
Внезапно за моей стеной раздался странный звук, похожий на тяжёлый вздох.
Я обернулся и изумлённо застыл. Каверна перестала существовать, вернув очертания прежней, покрашенной зелёной краской, стены. Я провёл по ней пальцем. Твердая и гладкая.
– На пули среагировала, – уронив кочергу, обречённо произнес Роман.
«Точно», – подумал я.
Но бой в кинотеатре продолжался. С заднего крыльца раздался свирепый рык:
– Лампочка!
Хаген одолел загадку и вступил в бой.
– Скоро нам всем конец, – устало сказал Роману. – Ответь, чем заслужил твою ненависть?
Бывший лучший друг обернулся, но почему-то избегал смотреть в глаза, таращась на мои волосы.
– Ты неправильный, – пробормотал он, – сдох бы, всем стало легче. Так нет, выжил, да еще и вознёсся. С остроухими и гномом якшаешься. Народ будоражишь. Ненавижу.
«Весь в папашу. Хотя кое в чем он прав. Мне действительно сейчас помогают только пришельцы. Парадокс!» – мелькнуло в голове.
– Счастливый случай, ха-ха-ха! Ты ублюдок самоуверенный.
Я усмехнулся. Это завело его больше.
– Знаешь, какова остроухая в постели? Мне было так сладко видеть, как ты страдаешь.
Дверь резко распахнулась и на пороге появилась Марта. С медицинской сумкой через плечо и окровавленным скальпелем. Роман попятился.
– Ну-ка расскажи. Самой интересно.
Мне разом стало легко.
– Выйди, пожалуйста, – ласково попросил ее.
Она нехотя послушалась.
Вскоре я присоединился к ней. Вытерев свежую кровь с сабли, упал на колени и склонил повинно голову.
– Прости! Мембраны больше нет. Придётся отбиваться, пока хватит сил, а потом… Я дал задание Василию и твоим соплеменникам, чтобы собрали все пустые бочки, сделали плот и…
– Рано еще думать о поражении.
Она положила ладошку мне на голову и резко дёрнула за волосы. Подвешенный Хагеном колокольчик скромно тренькнул.
– Встань.
На ее ладони лежал странный предмет с ушком, крючками и бороздками.
– Знаешь, что запуталось в твоих волосах? – спросила девушка.
– ?..
– Ключ!
– Быть не может! – выдохнул я, – А где же цифра?
Выбитая в широком месте поваленная восьмёрка выглядела неоптимистично.
– Так и знала, что ты прогуливал уроки математики – рассмеялась эльфийка, – иначе бы сразу распознал знак бесконечности.
«За колокольчик, подвешенный наудачу Хагеном, зацепилось наше спасение! И теперь Илья Соль слитно, с ударением на „и“, перестало звучать авансом и превратилось в полновесный „счастливый случай?“» – изумлённо подумал я.
***
На меня свалилась масса дел.
Едва придя в себя от шока, отправил оставшийся резерв на периметр – мертвецы выломали две секции, – и живо созвал сход. К трем часам дня собрались все навозники мужского пола.
– Новость вы знаете, – сказал я. – Но есть проблема.
– Уже нет, – вперед выступил угодливо улыбающийся Сан Саныч. – Мои гости надёжно связаны и ждут суда. Всё по договору…
Я порадовался, что отверг предложение Хагена предъявить горожанам головы Саввы и Романа. Они и так все узнают первыми. Мой друг ещё плохо разбирается в людях.
– Значит, так, – оборвал соседа, – из банды Саввы осталось в живых восемь плюс семь… пятнадцать человек. Вот вам сабля. Самые уважаемые горожане, прошу.
Толпа стояла не дыша.
– Как покончите с ними, то все произнесете клятву вечной верности и дружбы к пришельцам. Я хозяин ключа. Проводить буду лично. Кто откажется – останется здесь.
Саблю вырвали из руки. С навозниками легко – их не надо впечатлять. Сбивай в гурт и веди куда хочешь.
Через минуту я уже был возле периметра. Все отряды, резерв, эльфы, Марта, Хаген и даже гоблины сдерживали натиск разбушевавшихся трупов.
Я взобрался на помост у ворот. Трупов собралось до горизонта. Блэйка, к счастью, не увидел.
– Эй, ты! – выбрав мертвеца посвежее, заорал я. – Теперь твое имя – Живчик! Понял? Так вот. Мы уходим! Прекратите атаку. Завтра всё будет ваше.
Финт с именем сработал! Трупы как по мановению волшебной палочки застыли. Полюбоваться содеянным эффектом не удалось. Ко мне бросился со счастливым ревом гном. Помоста он попросту не заметил.
***
Меня зовут Илья Соль! Это сочетание очень впечатлило эльфов. И, наконец, Марту.
Сан Саныч проявил тонкое понимание момента и подобострастно шепнул, что теперь все горожане будут обращаться ко мне на эльфийский манер – слитно, с ударением на «и». Ну, наивный?!
Мы с Хагеном уже заглянули за ажурную решетку-портал. Он подтвердил – магия есть. И как доказательство материализовал бутыль со спиртным. Я живо отрезвил друга новой загадкой про девицу в темнице, с косой на улице, и подвёл к нему Веронику. Мало ли что?! У неё тоже коса.
Саму местность решил не разглядывать. Другой всё равно не будет. Вдруг самая первая, базовая, незыблемая? А уж я постараюсь, чтобы жизнь для всех в ней была лучше прежней.
Живчик выполнил свою часть уговора. Мертвецы даже отошли от периметра.
А Роман соврал. Нет у моей любимой никаких родинок… под одеждой. Я уже всё тщательно проверил.
Этот шнурок родился сразу и целиком. Мне хотелось немножко похулиганить. Великий сказочник оказался подходящей мишенью.
Я приверженец теории «вдох-выдох» – после серьёзной вещи нужен роздых.
То, что ниже – это таки роздых!
Новые старые сказки
Пожилой худощавый мужчина с тростью в руке завистливо посмотрел на стайку ребятишек, с гиканьем пронёсшихся в сторону порта.
«Э-эх, сам бы побежал», – подумал он, расправив плечи.
Однако с места, подобно застоявшемуся коню, не сорвался, ведь жители северного города ненароком могли решить, что старина Ганс тронулся умом. Да, теперь он был тем, чей талант страна искренне и восторженно чтила. Молочники, кузнецы, ткачи и булочники возвели его на пьедестал славы, и обычно неспешные шаги и лёгкие удары тростью по брусчатке звучали в ушах местных обывателей с благопристойностью метронома. Пусть так и будет впредь.
Путь Ганса лежал в книжную лавку.
«Петер вернулся!» – мысль празднично расцвечивала красками унылый серый осенний день.
Книги с островов! Доселе Петер не решался так далеко уходить на поиски новых книг. Три месяца отсутствия и вот, наконец…
Терпение Ганса истощилось, и последние несколько шагов к лавке он пробежал. Дверь в обиталище мудрых мыслей, диковинных историй и книжной пыли гостеприимно отворилась.
Попыхивая неизменной трубкой, Питер сдержанно и с достоинством поприветствовал старого клиента. Углядев немой вопрос на его лице, благодушно выпустил порцию вонючего дыма и показал в улыбке немногие сохранившиеся коричневые зубы. Прежде всего, Петер считал себя морским волком, а уж потом хозяином и единственным поставщиком книжной лавки. Поэтому в перерывах между пусканием дыма, он жевал плиточный табак.
– Удачно ли сплавали? – уже приметив несколько десятков новых книг на специально очищенных от старья стеллажах, вежливо поинтересовался Ганс.
Широким жестом мозолистой руки Петер пригласил его в недра лавки к небольшому столику, украшенному двумя бутылками рома. Хозяин любил обстоятельную беседу как в старину, с многозначительным молчанием и солидным сплёвыванием сквозь зубы табачной жижи.
– Не сплавали, а сходили! – снисходительно проворчал он, откупоривая бутылку и разливая по стаканам коричневую, остро пахнущую маслянистую жидкость.
Далёкий от морского дела Ганс пропустил реплику мимо ушей. Это был их ритуал. Сначала Петер расскажет, как его посудина сражалась со штормами и скучала в штилях. Потом пойдут пространные рассуждения о господствующих ныне ветрах. Затем он детально и с множеством подробностей уделит время погоде и собственному радикулиту…
Ганс, честно выполняя свою часть ритуала, беспрестанно кивал, оглашал закуток возгласами удивления, выводил Петера тычками из пространных специфических подробностей и подливал ему в стакан. Как правило, после первой бутылки тот становился менее сосредоточенным и мог даже пропустить часть намеченного рассказа. Хуже дело обстояло, когда он начинал повторяться.
Вторая бутылка уже намеревалась показать дно, и Ганс наконец-то вздохнул с облегчением. На сей раз обошлось, хотя и так рассказ здорово затянулся. Нечасто всё-таки северяне ходят к островам.
«А улов есть, – радостно трепыхалось его сердце, – нутром чую. Поскорей бы. Совершенно измучили эти омерзительные сны».
Ганс страдал бессонницей, а если засыпал, снились злые издатели и незнакомые личности, тычущие пальцами и вопящие – Он занимается плагиатом! Бездарность! Бр-р.
От дыма и душного хмельного запаха кружилась голова и слезились глаза. Наконец, по традиции выпив и стоявший почти не тронутым стакан Ганса, Петер начал закругляться:
– Книжки в основном так, дрянцо! Хорошо хоть прихватил ещё олова и рома, – хозяин неодобрительно скосил глаза на валяющиеся в ногах пустые бутылки и, вздохнув, продолжил: – Легендишки про рыцарей круглого стола и короля Артура. Хроники царствований. Немного любовной лирики. Поэзия. Пара драм. Чуток разнобойного Шекспира и… – пауза ширилась вместе с улыбкой морского волка.
– И?! – взвыл Ганс, вскочил и нервно потёр руки.
Этот жест напомнил Петеру о товарно-денежных отношениях. Не найдя трубки, он сунул в рот плитку табака и хрипло крикнул сыну:
– Нильс! Тащи сюда фолиант с железными защёлками!
Ганса трясло. Дай Бог! Он всегда, а особенно сейчас, остро нуждался в свежих мыслях и идеях. Работа стоит, а издатели, верные договору, наседают, требуют новых сказок. Да чтоб получше и поинтереснее.
«Петер, ты часто оживлял мою фантазию древними книгами, не оплошай и сейчас!»
Книги современников Ганс предпочитал обходить стороной. Тронешь, потом по судам затаскают. Плагиат, нарушение авторских прав, стыд, позор. Не-ет! Он любил рыться в древних мифах и легендах. Желательно, привезённых очень издалека: там добавить, здесь отнять, тут подчистить, а где оставить, как есть. Так и получались прекрасные сказки, коими зачитывались северяне.
Сын Петера бухнул на столик толстенный том и поспешил встречать новых посетителей. Ганс с трепетом раскрыл книгу, а старый морской волк блаженно откинулся и осоловевшим, но строгим взглядом посмотрел на паутину над головой.
Зашуршали переворачиваемые страницы. Быстрее, еще быстрее…
«Это именно то, что надо!» – от восторга Ганс готов был пуститься в пляс.
– Я её беру! – голос предательски дрогнул, чем прибавил к стоимости книги ещё пару крон.
Во хмелю или в трезвости, но Петер знал толк в торговле. Двадцать пять крон! Как молотом.
Наскоро попрощавшись и прижав к груди драгоценную покупку, Ганс, забыв о трости и респектабельности, самым неподобающим образом вприпрыжку побежал домой.
«Плевать на деньги, уволю в крайнем случае кухарку, ведь это шедевры! Э-эх, издатели ахнут, я такое напишу!..» – мысли лихорадочно скакали в голове.
Дома Ганс накричал на прислугу и, даже не потрудившись выбраться из калош, поспешил в кабинет. Запершись изнутри, наконец-то немного успокоился. Фолиант поражал величиной и количеством древних альбионских сказаний. Ну, сейчас он развернётся!
Не мешкая, Ганс присел к столу, положил перед собой чистый лист бумаги и обмакнул в чернила гусиное перо.
– Так. Угу! Значит, вместо баньши у дороги будет сидеть безобразная ведьма. А наёмника превратим в солдата. Дерево, дупло – пусть остаются. Я сегодня, хи-хи-хи, добрый! Дальше. Три двери. Три гнома. Гм. Пожалуй, коротышек надо убрать. Разбойников, что ли, туда сунуть? Нет, было уже это где-то. А если… Собаки. Собачищи! И добавим им для устрашения ещё и огромные глаза, как вот эта тарелка с выпечкой. Хорошо!
Крошки пирога неряшливо сыпались под перо, быстро покрывающее лист словами. Кляксы живописно покрывали как бумагу, так и её окрестности. Сказочник, не замечая этого, пачкал манжеты и писал, высунув от напряжения язык.
– Что там дальше? Зачем баньши дудочка? И ведьме она ни к чему. Угу. Пусть будет… э-э-э… Огниво! Вот так. Отлично!
До глубокой ночи трудился Ганс над древним фолиантом. Навскидку прорисовывались сюжеты восемнадцати сказок. Новых! Поборов жадность, он посмотрел в окно и произнёс:
– Там ещё с полсотни всяких страшилок осталось! Как быть с ними?
На удивление быстро придумав, он схватился за ножницы. Вскоре фолиант похудел ровно на восемнадцать сказаний. Удовлетворенно кивнув, Ганс прикинул, хватит ли у него времени на небольшое путешествие и последующий визит в издательство с готовым материалом. По всему выходило – успеет. Что же до остальных сказок, то и с ними проблем возникнуть не должно. В соседнем государстве жили два брата, тоже сказочники. И если он предложит им эту книгу, скажем, крон за… тридцать, то… Может, и они из неё что-нибудь почерпнут. И на здоровье, ведь Петер отправится ещё не в одно путешествие!
Откинувшись на стуле, он погрузился в праведный сон труженика и захрапел:.
– Хр-р-р-р…
Из тени в углу вышло маленькое существо с двумя зонтиками под мышкой, виновато поправило колпак, запрыгнуло на краешек стола и, икая, принялось водить пальцем по страницам рукописи Ганса.
Закончив, Оле-Лукойе – домовой, безграмотный патриот, алкоголик, редкий разгильдяй и большой любитель ходить в гости, удовлетворённо покачал головой, повернулся к спящему и раскрыл над ним цветной зонтик. Какой домовой не знает почерк хозяина?! На лице сказочника медленно расцвела счастливая улыбка.
У меня есть небольшой пунктик – не люблю писать на заданную тему. Предпочитаю слушать голос собственной фантазии. И однажды родилась идея устроить небольшой стёб над незадачливым автором, который попал в очень щекотливую ситуацию. Текст лился хихикающей песней, но в конце уже озадачился я сам. Стёб перерос в нечто серьёзное. Рассказу-шнурку уже много лет, но я так до конца и не определился – мой герой действительно выкрутился или всё, что с ним произошло, следствие слегка повреждённого ума?
