Читать книгу Горький вкус родных рябинок - - Страница 15

Очень редко, вместе с дедом Петром, приезжала его жена. Аришка с Андреем звали её тёть Зина, хотя по статусу она являлась им бабушкой.

Была она женщиной городской и, как говорится, «из другого теста».

Однозначно её и не охарактеризовать, так как в любом определении на её счёт можно быть несправедливой. В одном лишь точно не ошибёшься – была она женщиной непростой.

Вместе с дедом Петром они воспитывали двух дочек. Старшая Надя – отцова, младшая Оля – мамина. Но и отцова тоже.

Столько уж мачех описывали в литературе, что набили оскомину, и возникает вопрос, а однозначно положительных мачех, что, не бывает? Бывает, наверное, но и в этот раз всё неоднозначно.

Честно говоря, влипла Надя, как кур в ощип. И не без своего участия.

Когда-то при разводе со своей первой женой, а была она не много, не мало, актрисой, правда неизвестно, каких театров, строгий дяденька судья спросил у маленькой Надюши:

– А с кем ты хочешь остаться, детонька, с мамой или с папой?

И детонька ответила:

– С папой.

И на этой раз правосудие пошло на поводу у ребёнка. Разумеется, там были и другие аргументы, но в семейной памяти они не сохранились.

Актриса неизвестных театров не шибко, видать, горевала, и вскоре исчезла, больше её и не видели. А ребёнок остался с папой, а потом выяснилось, что к папе теперь прилагается тётя Зина.

В детстве Аришка наблюдала, как Надю тётя Зина всё больше критиковала, считала её простушкой, если не полудурочкой.

К младшей же, Оле, было другое отношение. Её словно поставили на невидимый пьедестал, возможно, даже заслуженно. Вся родня считала её умной и перспективной. Её все любили и уважали.

Так и росли обе девчонки, и с возрастом старшая становилась простушкой всё в большей степени, а младшая обретала черты, достойные своего пьедестала.

Посади деревце, да поухаживай за ним, подвяжи веточки, направь их в нужную сторону, и вырастет оно стройным и высоким, любо-дорого посмотреть. А ткни саженец как попало, да придави его сверху пяткой, и увидишь, что будет.

Но девочки любили друг друга.

Бабушка к своей невестке внешне относилась уважительно. Возможно, она в её присутствии немного напрягалась. Но «за глаза» не сказала про неё ни одного плохого слова.

Тёть Зина в гостях вела пустые, с Аришкиной точки зрения, разговоры и оказывала Ольге всякие знаки внимания и помощь, даже в мелочах, чем удивляла и вызывала толику презрения у непривыкших к таким телячьим нежностям Аришки и Андрея. «Тёть Зина Ольке моет голову. А Ольке вон сколько лет. Мы и то сами себе голову моем».

Когда, будучи взрослой, Аришка училась в университете, то несколько дней жила с тёть Зиной. И у Аришки немного «поехала» крыша. Неизвестно, что тому явилось причиной, то ли тёть Зинина многогранность, то ли Аришкина слабая крыша, то ли и то и другое, но дело было так…

Когда Аришка явилась, как снег на голову, на тёть Зинин порог и объявила новость, что придётся тёть Зине потесниться на несколько дней и оказать Аришке гостеприимство, тёть Зина согласилась. Хотя имела полное право Аришку послать в другое место, так как дед Пётр к тому времени нашёл себе другую женщину, тёть Зину, получается, бросил, и Аришка была в таком случае здесь почти никто.

Но тёть Зина теперь жила одна. Надя уже давно отделилась, не без помощи своей мачехи приобрела квартиру, по прямому указанию той же овладела надёжной профессией, вышла замуж и развелась, растила ребёнка. Общение между ними почти иссякло. Взрослая Надежда о своей мачехе плохого ничего не сказала, та же говорила много, в основном, неприятное. К этому времени у тёти Зины сложилось убеждение, что её приёмная дочь никчёмная дурочка.

У Оли же было почти тоже, но на порядок выше. Работа в престижном московском университете, муж, ребёнок. И ореол одарённости и таланта.

Аришка была принята. Тёть Зина выделила ей комнату. Живи, учись, занимайся, к учению в этом доме всегда относились с уважением.

В первый же вечер тётя Зина провела Аришку по своей квартире, знакомя с обстановкой. Показала ей и довольно толстую пачку денег:

– Ариша, вот эти деньги смотри не бери, – она принялась подробно объяснять, что жильцы дачного посёлка собрали их для дачных нужд и вручили тёте Зине на хранение как избранной старосте, – так что, эти деньги общественные, я за них отвечаю. Если что-то нужно будет купить, мои деньги в другом месте.

Тётя Зина показала.

– Хорошо, – пролепетала двадцатитрёхлетняя Ариша. Чужие деньги она не имела привычки брать.

И вот наступила ночь. Тётя Зина, наверное, спокойно спала в своей постели, хотя, кто знает? А вот Аришке точно не спалось. Было неприятно – в чужом доме, в чужой кровати, вдали от мужа. Она смотрела в окно, слушала ночные городские звуки, а сон всё не шёл.

Мысли перескакивали с одного предмета на другой и неожиданно наскочили на дачные деньги тёти Зины.

«А вдруг она их потеряет? Спрячет куда-нибудь и забудет, а потом решит, что это я их взяла…».

«Кукуха», пока ещё не поехавшая, обрабатывала этот вариант, рассматривая проблему со всех сторон, решая с какой будет легче съезжать. И решила! Правда, за давностью лет Ариша забыла плавный переход к следующей мысли. Поэтому, если логика сейчас не будет прослеживаться, это не значит, что в ту ночь логики не было. И по какому мостику скатилась «кукуха», теперь не вспомнить, но внезапно сердце дрогнуло от страшной мысли:

«А если эти деньги я возьму?»

«Как? – спросил у „кукухи“ здравый смысл. – На фига тебе эти деньги? Зачем ты их будешь брать?».

Но той ночью, похоже, здравый смысл был сонный, а «кукуха» бодра и горазда на выдумки.

«Ну, многие люди делают и не такие страшные вещи втайне от других… И даже от себя. Это называется, кажется, шизофрения, раздвоение личности, когда одна половина человека даже не догадывается, что вытворяет вторая. Вспомни…»

И тут услужливая «кукуха» стала предлагать на рассмотрение все известные фильмы и художественную литературу на эту тему.

Здравый смысл запротестовал, что всё эти ужасы в фильмах и книгах, а в жизни такого не бывает.

«Бывает» – сказала «кукуха» и заулыбалась, потому что поняла, что победила.

Короче, Ариша всю ночь не спала, пыталась контролировать все половины своей личности, не дать им завладеть дачными деньгами или не натворить ещё худших дел. «Кукуха» подсказывала каких.

На следующее утро невыспавшаяся Ариша поехала в университет и весь день думала, что она сошла с ума. Подружка Лена не могла понять, что случилось. Почему Аришка такая задумчивая и оглушённая. Аришка несколько раз порывалась ей рассказать про свою проблему, но останавливала мысль, что не поймёт. Абсолютное большинство людей не поняли бы. Она со страхом осознавала, что скоро будет новая ночь и принесёт ей новое безумие.

Короче, это наваждение проходило долго и постепенно. А что стало причиной, каков механизм этой фигни и во что это в действительности могло вылиться, знают, наверное, психологи и психиатры, ну и психи, конечно. Кто-нибудь из них, возможно, и объяснил бы.

Например: Аришку однажды заподозрили в воровстве, правда, в детстве, и всего лишь колоды карт, но это сломало какой-то рычажок в мозгу. И теперь Аришкина реальность была такова, что невиновный человек может оказаться виноватым всё равно. Как вариант пойдёт?

В общем, тут какая-то психологическая загадка.

А исцеление положило своё начало в откровенном рассказе другой подруге Юле о своих страхах. И та её поняла и поддержала. Правда, сама такого не испытывала, но твёрдо знала, что в жизни бывает всякое. Потому что в своей жизни Юля тоже пережила немало.

А после Аришка поняла, что внутренний огромный зверь, который, казалось, прочно поселился в её рассудке, становится не таким уж страшным червяком, стоит его лишь вытащить наружу и рассмотреть внимательно при свете и на свежем воздухе.

А как со своими душевными тиранами справлялась Надя, если они у неё, конечно, были, она не рассказывала.