Читать книгу Расследование характера - - Страница 3

Безусловно, древние греки гораздо лучше нас понимали смысл своих мифов и составляющих их сюжетных деталей. Нам остаётся лишь проецировать на материал архаики современные взгляды и понятия. Об ограниченности этих проекций не стоит забывать. Вместе с тем, начало новым интерпретациям древних мифов было положено З. Фрейдом и затем подхвачено многими представителями психоаналитической школы. Не будем отходить от доброй традиции глубинной психологии и в начале повествования о характерах обратимся к мифу о Сизифе. Выбор именно этого мифа в контексте изучаемой проблемы не случаен, так как именно история Сизифа затрагивает многие психологические аспекты проявления характера.

Напомним несколько дошедших до нас вариаций на тему жизни Сизифа.

Сизиф был сыном царя Эола, основателем и правителем Эфиры (Коринфа). Гомер называл Сизифа «наихитрейшим» из людей. Не силой и отвагой, но хитрыми комбинациями и обманом коринфянин практически во всех своих предприятиях добивался успеха.

Благородное происхождение и положение Сизифа давали ему значительные преимущества в получении жизненных благ и организации досуга в беззаботном времяпрепровождении. Но, надо полагать, Сизиф не был в полной мере удовлетворён предоставленными возможностями, что побудило его вступить в рискованные отношения с могущественными богами.

Случилось так, что Зевс соблазнил, похитил и укрыл на острове Энона дочь речного бога Асопа красавицу Эгину. Девушку в целом устраивал такой романтический поворот в судьбе, но Асоп имел другое мнение. Речной бог был неутешен и желал во что бы то ни стало вернуть дочь. Благодаря тому, что остров Энона находился недалеко от прибрежной Эфиры, Сизифу удалось подсмотреть за любовными похождениями громовержца. Он правильно оценил расклад в сложившемся межличностном треугольнике и предприимчиво решил извлечь из ситуации выгоду. Коринфянин предложил Асопу обменять информацию о нахождении дочери на предоставление речным богом воды для Эфира. При этом Сизиф, видимо, не особо доверял чужим обещаниям и условился раскрыть тайну места нахождения Эгины Асопу не раньше, чем тот даст воду Эфиру. Асоп согласился, сделка состоялась. Город получил воду, а отец – дочь.

Сделка с Асопом только на первый взгляд была малозатратной для царя Коринфа. Вмешивающийся в отношения пары рискует получить агрессивный отпор, а осмелившийся вмешаться в божественную любовную связь неотвратимо навлекает на свою голову кару небес. Возмущение Зевса было предсказуемым, а наказание виновника за проступок максимально жёстким. Он не только захотел изъять у Сизифа какие-либо жизненные блага, но и решил отнять саму возможность получать их, что технически у богов достигалось путем лишения человека жизни. Громовержец послал за Сизифом бога смерти Танатоса. Однако хитрейший из смертных сумел обмануть бога смерти и заковал его в цепи. Пока Танатос был в плену, люди не умирали. Но биологически противоестественное положение дел продолжалось недолго. Через несколько лет бог войны Apec сумел освободить Танатоса. Само собой разумеется, что первой своей жертвой, после вынужденного простоя в работе, бог смерти мстительно избрал Сизифа. Царь Коринфа был водворён в Аид.

Но Сизиф не считался бы наихитрейшим из людей, если бы решил, что на этом игра с богами закончена. Правила любой игры предусматривают как условия проигрыша, так и условия выигрыша. Иной мошенник может повысить шансы на выигрыш, не соблюдая условия проигрыша, правда, до тех пор, пока не будет уличён в недобросовестности. Поэтому высокие ставки в игре диктуют участникам необходимость предельной бдительности. Но если при этом сам мошенник выступает поборником соблюдения правил, то на время он может снять с себя подозрение в обмане. Сизиф выбрал именно эту тактику поведения в последний момент расставания с жизнью.

Перед уходом в Аид Сизиф, втайне от богов, строго запретил супруге совершать после своей смерти погребальные обряды. Жена покорно выполнила наказ мужа. Боги были сильно озадачены и рассержены поведением вдовы. Пользуясь моментом, Сизиф обратился к жене Аида Персефоне и вызвался лично наказать свою супругу за несоблюдение священных законов, востребовать немедленное проведение собственных похорон и принесение положенных богам жертвоприношений.

Видимо, в древнем мире достаточно высоко ценилось соблюдение установленных предками традиций и обычаев, даже в ущерб здравому смыслу. Только этим объясняется то, что Персефона доверилась словам человека, с лихвой запятнавшего свою репутацию, и согласилась на беспрецедентный поступок – ненадолго отпустить Сизифа в мир живых для исправления провинности супруги и организации собственных похорон.

Сизиф вышел из подземного царства в мир живых, вернулся в родной город и сразу решил, что с Коринфа богам выдачи нет. Дома он почувствовал себя намного лучше, чем в Аиде и не стал возвращаться в обитель теней. Вместо этого Сизиф принялся пировать и радоваться жизни. Так продолжалось несколько лет. В оправдание древнегреческого героя можно было бы задать прагматичный вопрос гоголевского еврея Янкеля: «Чем человек виноват? Там ему лучше, туда и перешёл». Но боги этой логики не принимали и вина Сизифа для них только усугубилась. После того как на Олимпе спохватились, и отсутствие обманщика было обнаружено, за ним был послан Гермес. Перехитрить бога хитрости наихитрейшему из людей уже не удалось. На этот раз Сизиф был окончательно этапирован в загробный мир. Больше попыток дезертирства коринфянина из рядов мёртвых боги не допускали.

Ещё несколько штрихов к портрету Сизифа.

За свою жизнь Сизиф успел насолить не только богам. Не всё было у него просто в отношениях с родственниками. Он враждовал со своим братом Салмонеем. Враждовал настолько, что попросил у оракула Аполлона совета о верном способе убить брата. Бог предложил Сизифу изощрённый план и посоветовал изнасиловать дочь Салмонея Тиро. Рождённые от Сизифа сыновья-близнецы, должны были впоследствии убить Салмонея. Коринфянин последовал совету, но коварному замыслу не суждено было сбыться. Тиро узнала о планах Сизифа и умертвила сыновей.

Другой факт биографии Сизифа касается его отношения к обидчикам. Обманывая людей и богов, Сизиф не терпел попыток обмануть себя. Однажды, не менее известный хитрец и разбойник Автолик стал воровать коров из стада Сизифа. Разуму Сизифа что-то подсказывало, что это проделки Автолика, так как скота у разбойника со временем становилось больше ровно настолько, насколько уменьшалось его у правителя Коринфа. Но прямых улик, указывающих на Автолика, у Сизифа на руках не было. И пока сизифово поголовье окончательно не растаяло, он тайно пометил своих животных под копытами специальным знаком, что позволило, наконец, уличить Автолика в краже. Простой возврат коров для Сизифа не уладил всего конфликта, и чтобы пуще отомстить экспроприатору, он овладел дочерью Автолика Антиклеей.

В одной из версий мифа Сизиф сам был низведен до статуса простого разбойника. Он совершал беззаконные набеги на Аттику, нападал на путников и убивал их весьма мучительным способом – придавливая огромным камнем.

Обозревая жизнь Сизифа, мы находим признаки состава далеко не одного преступления. За все свои деяния против людей и богов коринфянин получил в Аиде суровое наказание вечно вкатывать тяжёлый камень в гору, но как только валун достигает вершины, он неизбежно устремляется вниз. Сизиф бесчисленное количество раз возвращается к подножию горы и вновь начинает свой труд. Когда пишутся эти строки, Сизиф всё ещё не властен прекратить работу и катит, и катит свой камень…

Можно строить предположения о том, восхищали ли обманы и хитрые комбинации Сизифа древних греков и могли ли они снисходительно отнестись к герою-нарушителю клятв, но сочинители мифов явно неслучайно определили пораженческий удел его судьбе. Посмертное воздаяние традиционно основывается на принципе зеркальности и соразмерности земной и загробной жизни, преступления и наказания. Как правило, потустороннее гармонично уравновешивает мирское и миф о Сизифе здесь не исключение. Вместо царской праздности, Сизиф обрёл посмертный тяжкий труд, сравнимый с работой рабов в каменоломнях. Вместо лёгкого удовлетворения своих прихотей за счет ресурсов других, коринфянин получил постоянное напряжение собственных сил и отсутствие какой-либо помощи со стороны. Вместо обмана других людей, коринфянин обречён вечно обманываться сам, надеясь на возможность завершения своего труда с каждой новой попыткой подъема камня. И, наконец, вместо сиюминутного удовольствия и кратковременной выгоды он был ввергнут в положение вечного страдания.

На отсутствие у древних греков симпатии к образу Сизифа указывает то, что в загробном мире ему отведено фактическое положение раба и назначена крайне изнурительная работа. По античным понятиям физический труд считался позорным занятием не подобающим свободному человеку. Рабы имели статус вещи, «говорящего орудия». Как известно, ученик Сократа Ксенофонт советовал свободным грекам обращаться с рабами как с животными. Следовательно, царь Коринфа в Аиде не просто наказан изнурительными физическими нагрузками, но унижен и символически лишён статуса свободного эллина.

Показательно, что в Аиде Сизиф соседствует рядом с другим малосимпатичным героем Танталом, который наказан за сыноубийство, воровство и клятвопреступление. Образ Тантала имеет параллели с Сизифом. Оба были знатного происхождения и занимали высокое положение, оба испытывали терпение богов и шли на обман. Даже наказание Тантала имеет сходство с сизифовым в вечной надежде избавления от мук и тщетности усилий в достижении желаемого. Стоя по горло в воде, Тантал не может утолить жажду, потому что вода тотчас отступает от губ, а с окружающих его деревьев свисают сочные плоды, но как только он пытается дотянуться к ним, ветви поднимаются вверх.

Именно часть мифа о наказании Сизифа нескончаемыми рабочими буднями получила широкую известность. Крылатое выражение «сизифов труд» призвано обозначать тяжёлые и бесполезные усилия. Очевидно, что трудоголизм Сизифа не заслужил народного одобрения. Марксистская идея о том, что труд создал человека, остается сомнительной. Даже по прошествии миллионов лет человеческой истории, труд ради труда не приобрёл какой-либо ценности. Работа по-прежнему интересует человека лишь как опосредованный источник разнообразных благ. При отсутствии таковых труд воспринимается как неоправданное страдание.

Принимая во внимание все сюжетные линии мифа, вдвойне странной является попытка реинтерпретации образа Сизифа в положительном ключе, предпринятая в прошлом веке. Попытка, на наш взгляд, слабо аргументированная и противоречащая греческим первоисточникам. Речь идёт об «Эссе об абсурде» А. Камю.

В воображении А. Камю персонаж мифа претерпевает удивительные метаморфозы. Он видит в Сизифе не расчётливого хитреца, а абсурдного героя. С лёгкой руки философа коринфянин из стяжателя превращается в «осмотрительнейшего» человека, богоборца, бунтаря и даже «бога пролетариев». Он не просто извлекает личную выгоду из коллизии Асопа и Зевса, а совершает определённый экзистенциальный выбор – «небесным молниям он предпочёл благословение земных вод». Многоходовый сизифов план по возвращению из Аида через тайный запрет проведения погребальных обрядов у А. Камю превращается в «испытание любви жены». Даже невыполненное обещание Сизифа по возврату в подземное царство, рисуется не как заранее задуманный обман, а как, возникшее в привычных домашних условиях, спонтанное нежелание героя возвращаться обратно, мотивированное сентиментальными чувствами любви ко всему земному. Ведущими качествами Сизифа в таком ракурсе становятся презрение к богам, ненависть к смерти и неуёмная витальность.

Кроме очевидных расхождений с сюжетом оригинального мифа, в «Эссе» присутствуют и не столь явные ошибки. Укажем на них, так как они в итоге сводят на нет всю конструкцию экзистенциального героя богоборца.

По мнению А. Камю в Аиде Сизиф наделён обострённым осознанием происходящего, «ясностью видения» ситуации полного отсутствия надежды на успех. Он якобы знает о «бесконечности своего печального удела», «бесполезности и безнадёжности труда» и с гордостью принимает их. Тем самым Сизиф возвышается над обстоятельствами и, внутренним согласием со своей судьбой, побеждает их. Поднятие на вершину камня из навязанного богами бремени становится его собственной волей. «Сизифа следует представлять себе счастливым», – заключает Камю. Величественная картина.

Для начала поставим под сомнение факт ясного осознания Сизифом необходимости бесконечного подъёма валуна на гору. Более точный перевод строк Гомера говорит о том, что Сизиф не просто должен был водрузить камень на гору, а имел цель был перевалить его через вершину.

Я и Сизифа увидел, терпящего тяжкие муки.

Камень огромный руками обеими кверху катил он.

С страшным усильем, руками, ногами в него упираясь,

В гору он камень толкал. Но когда уж готов был тот камень

Перевалиться чрез гребень, назад обращалася тяжесть.

Под гору камень бесстыдный назад устремлялся, в долину.

Снова, напрягшись, его начинал он катить, и струился

Пот с его членов, и тучею пыль с головы поднималась,

(Перевод с греческого В. Вересаева)

Стало быть, в надежде перебросить камень через гребень горы Сизиф имел и смысл, и цель своего труда. Возможно, достижение этого результата знаменовало бы окончание посмертных страданий Сизифа. Но подобно Танталу, который в бесконечном числе попыток склоняется за водой и плодами, Сизиф каждый раз обманывается в надежде на успех своего труда.

А. Камю почему-то полагает, что имей Сизиф надежду на успех, постигшая его кара тем самым бы умалялась. Мы не согласны с этим. Известно, что надежда порой очень многих обрекает на жизнь в страдании. Суровость наказания героя заключается именно в обречённости на постоянный самообман – вечно соблазняться призраком удачи, но вечно пребывать в бытии-в-неудаче. Не случайно в другом древнегреческом мифе о Пандоре надежда была помещена богами в один сосуд с человеческими пороками, болезнями и бедами. Когда Пандора на минуту открыла его, то несчастья разлетелись по всему миру, а надежда не успела вылететь и осталась на дне сосуда. Но, несмотря на это, и через стенку сосуда она не перестаёт манить людей. Надежда в своём коварстве заставляет человека либо пребывать в пассивной бездеятельности, либо, как в случае с Сизифом, велит неразумно повторять вновь и вновь то, что не приносит ничего другого, кроме негативных результатов.

Против ясного видения Сизифом положения дел говорит также эпизод, упомянутый древнеримским поэтом Овидием в мифе об Орфее. Орфей в подземном мире чудесной игрой на лире и песней заставил грешников оторваться от своей навязчивой деятельности и переключить внимание на тему любви и ценностей межличностных отношений.

Внемля, как он говорит, как струны в согласии зыблет,

Души бескровные слёз проливали потоки. Сам Тантал

Тщетно воды не ловил. Колесо Иксионово стало.

Птицы печень клевать перестали; Белиды на урны

Облокотились; и сам, о Сизиф, ты уселся на камень!

(Перевод с латинского С. Шервинского)

Значит, Сизиф всё-таки мог прервать труд, оставить в покое камень, задуматься и рационально изменить паттерн своего поведения. Но задумался Сизиф лишь однажды и на короткие минуты звучания песни Орфея. Следовательно, всё остальное время он находится в некоем затуманенном состоянии разума. Его сознание не кристально ясно, как полагал А. Камю, а, напротив, аффективно сужено одной иллюзорной надеждой. Бывший царь Коринфа не может оторваться от работы, одержимый одной-единственной мыслью – перевалить валун через вершину. Не камень держит Сизифа, а он держится за камень. Таким образом, камень становится частью характера героя, существенно утяжеляя его.

Если А. Камю в мифе о Сизифе усматривает абсурдность, то нам видится строгая логика и гармоничность данного сюжета. Но оставим в стороне поиск расхождений изначального образа Сизифа с фантазией, возникшей в воображении философа. Как уже было сказано, миф о Сизифе для нас призван проиллюстрировать ключевые психологические аспекты человеческого характера. Это аспекты повторения и устойчивости черт, работы защитных механизмов и принципа реальности, нарушения механизмов хронификации жизни, психологического и социального гомеостаза.

Можно описать личность Сизифа следующим образом. Основные черты его характера – склонность к обману и жадность. Эти черты, как и положено характерологическим чертам, устойчивы, ригидны и не допускают вариативности поведения. Меняются обстоятельства, но не меняется реакция человека на обстоятельства. Мотивированная принципом удовольствия (удовлетворение потребности сейчас и сразу) жадность позволяет Сизифу хорошо выхватывать из окружающего мира и удерживать то, что ему необходимо. Но этот же гипертрофированно усиленный механизм ассимиляции не позволяет ему отказаться от того, что сулит впоследствии принести гораздо большее страдание. Сизиф верен своему характеру, и он не готов следовать принципу реальности, который благоразумно велит терпеть небольшое неудовольствие сейчас ради достижения большего удовольствия потом. Если бы Сизиф был способен поступать в некоторых случаях смело, открыто и честно, своевременно расплачиваясь по счетам и допуская какие-то жертвы ради достижения перспективных целей, он мог бы прожить гораздо более продолжительную жизнь и насладиться сполна всеми теми благами, которые он умело приобретал для себя.

Рассматривая в таком ракурсе личность героя, мы подходим к главной проблеме характера. К тому, что в его структуре является крайне избыточным и крайне недостаточным. Как правило, внимание исследователей привлекает именно отчётливо видимая избыточная составляющая характера – ярко выраженные черты человека. В то же время те качества, которых недостаёт в личности, отходят на второй план. Избыток у Сизифа черт ассимилятивного модуса затмевает его слабую элиминативную сторону – неспособность отдавать. В отношениях с людьми и богами он не готов был платить, за то, что получал, соразмерную цену и не отдавал взамен приобретаемому свои силы, время, свободу. Такая предприимчивая тактика приносила Сизифу осязаемые результаты и, на первый взгляд, она была оправдана. Однако по факту дальнейшей судьбы героя мы видим, что Сизиф проиграл. В финале мифа избыточный модус ассимиляции героя в земной жизни принудительно уравновешивается усиленным модусом элиминации в потустороннем мире: постоянное выскальзывание из рук камня отныне навсегда зациклено во времени.

Жадность и склонность к обману дали возможность Сизифу быстро получить сиюминутную выгоду, но не позволили эту выгоду удержать на долгое время. Сизиф выигрывает тактически, но проигрывает стратегически. При этом нельзя назвать Сизифа глупым человеком, так как способность к обману требует наличие достаточно развитого интеллекта. Поэтому будет неверным полагать, что царь Коринфа не способен был понять, что в борьбе с Олимпом его весовая категория уступает божественной или что он не знал о наличии у богов функции наказывать за установленные ими законы. Нет, это не слабость ума. Это свойственное любому характеру срабатывание защитных психологических механизмов, которые искажают реальность и ведут к самообману.

Для сохранения душевного комфорта коринфянин на время закрыл глаза на гнев небожителей, но его слепота лишь облегчила богам выбор соответствующей тяжкой кары для смертного. Постоянный подъём Сизифом камня и спуск с горы являются хорошим символом навязчивого повторения черт характера, слепой веры носителя характера в успех выбранного ригидного способа жизни. «Если имеешь характер, то имеешь и свои типичные пережитки, которые постоянно повторяются», – так говорил Ф. Ницше. Сизиф не может расстаться со своим камнем-характером и верит, что благодаря ему он способен преодолеть гору и перейти к лучшей жизни. Но горькая правда заключается в том, что именно камень, как застывшая во времени косная материя, не позволяет поддерживать нормальную динамику жизнедеятельности в меняющихся условиях и перейти на другой качественный уровень.

Возможно, такой ракурс рассмотрения проблемы покажется непривычным не только в отношении древнегреческого мифа, но и для понимания ключевых аспектов характера. Поэтому в следующих главах мы не раз вернёмся к мифу о Сизифе, обоснуем теоретические утверждения и раскроем запутанные дела трёх типов характеров.