Читать книгу Ловушка силы - - Страница 2

Конечно, Данилыч меня отпустил. С целым букетом ахов, охов и соболезнований. Хороший мужик, даже, наверное, слишком мягкий для начальника.

Бутерброд я дожевал уже на улице, но от него только аппетит разыгрался. Захотелось чего-то посущественнее. Перед метро пришлось заскочить в «Макдональдс»: там как раз были по акции бигмак и большая картошка фри с колой.

Час пик в метро уже прошёл, и я даже смог усесться в конце вагона, чтобы перекусить. Мысли сами собой стали крутиться вокруг причины моего визита к отцу – мачехи. Лидуня, так он её называл. Не при мне конечно. Но однажды я услышал и в мыслях тоже стал называть её именно так. В насмешку. Эта по-детски нелепая форма её имени хорошо контрастировала со строгим «Лидия», как стал обращаться к ней отец при мне, когда понял, что я никогда не скажу ей «мама». Отец считает, будто она похожа на мать. Светлые волосы, синие, как летнее небо, глаза. Но это неправда. У матери глаза были тёплые, добрые, а у этой змеюки – холодные. Они блестели, только когда речь заходила об отцовских деньгах.

От «Семёновской» до «Университета» ехать было прилично, и, сам того не желая, я перебрал и разворошил в памяти много неприятных моментов. А на выходе из метро уже признался себе, что ни капли не жалею это крашенную стерву. Умерла – и отлично.

Отец занимал четырёхкомнатные апартаменты в элитном жилом комплексе рядом с метро. Когда мы жили с матерью, то и мечтать о таком не могли. Это, видимо, мачеха постаралась, попинала отца в сторону развития бизнеса. Ей деньги ой как важны были.

Умерла, значит. Сколько ей было? Младше отца лет на десять, но всё равно уже больше сорока.

Я подошёл к калитке и нажал на кнопку вызова.

– Сын, к Шевцову, пятьсот третья квартира.

– Проходите, – отозвался мужской бас в динамике, и я отворил калитку. Отец уже охрану предупредил, значит.

Конечно, можно было бы набрать отцу, и он сам бы вышел, но мне не хотелось. Блин, я даже не позвонил ему, чтобы сказать, что выезжаю. Неужели он вот так сидит там и ждёт? Непохоже на него, всегда занятого, загруженного донельзя.

Хотя таким он был не всегда. Отец изменился, после того как с этой сволочью, Лидуней, связался. «Деньги, нужны деньги». Она видела в нём только ломовую лошадь, а сама ни дня не работала.

Умерла, значит.

Я прислушался к себе: нет. Вот точно ни капельки не жалко! Отец, конечно, заметит. А я прикидываться не буду. Мачеха – она и есть мачеха.

Внутри многоэтажки оказался просторный холл с лифтами и пультом охраны. Стол, видеокамеры – всё как положено. За пультом – охранник, немолодой, но подтянутый мужчина.

– В пятьсот третью, Шевцов, сын, – на всякий случай повторил я.

– Ах, проходите-проходите, – закивал он. – Соболезную, какая утрата.

Ух ты, как они здесь выдрючены! И тон верный взял, будто правда мачеху ему жалко.

– Спасибо.

Я вошёл в лифт и нажал на кнопку двадцать второго этажа.

От чего же она умерла? Лидуня?

Отец открыл не сразу, после двух звонков.

Он сильно осунулся, седина забрала волосы почти полностью. Морщин прибавилось, под глазами пролегли тени. Когда мы в последний раз виделись? Почти два года назад, на его день рождения. В прошлом году Лидуня настояла, чтобы они поехали на эти даты во Францию. Устала она, видите ли, от Москвы, стерва. Ну ничего, теперь вот отдохнёт.

Отец протянул руку:

– Здравствуй, Андрей.

Горячие пальцы сжали мою ладонь немного сильнее, чем стоило для обычного приветствия. Волнуется? Переживает.

Из-за Лидуни, конечно.

– Здравствуй. Соболезную по поводу случившегося, – выдавил я. – Как она умерла?

Рука отца вздрогнула, и он отпустил мою ладонь. В серых глазах что-то мелькнуло. Страх?

– Проходи, поговорим.

Присев на белый кухонный диван я уставился на стол. Ножки с резьбой, массивный, дубовый, дорогой, наверное. Отец подвинул стул и сел напротив.

– Вчера ночью она умерла. Во сне. Тело уже забрали, – медленно сказал он.

Я немного помолчал, соображая, что сказать, и наконец выдавил:

– Ясно. Говорят, смерть во сне – самая лёгкая. Даже не понимаешь, что умер.

Честно говоря, сам не хотел бы так умереть. Лучше посмотреть костлявой в лицо и осознать: вот он я! Умер! Чем нежданно-негаданно во сне. Это как удар со спины. Умирать от такого совсем противно.

– Хочешь чаю? – прервал отец затянувшееся молчание.

– Угу, – я кивнул, соглашаясь.

Он ткнул кнопку электрического чайника и принялся искать заварник, грохоча посудой в шкафу. Помочь бы ему в этом деле, да ничего не знаю на этой кухне. Пафосно тут как-то, неуютно, зато мачехе наверняка было в самый раз. Я представил как Лидуня принимала здесь подруг, хвасталась навороченной обстановкой: кухня из массива, на стене картина маслом, вряд ли простого художника, а значит, дорогущая, фарфор, вон, какой-то вычурный за стеклом расставлен. Пол расписной плиткой выложен. Стулья эти мягкие с вышивкой, кажется, называется, «венский стиль». Спасибо Катьке, просвещает меня.

– Нашёл тут чай какой-то, зеленый вроде бы. Будешь? А хотя куда деваться, другого-то нет.

Отец залил кипяток в пузатый керамический заварник, похожий на японский. Лаконичный дизайн – черные штрихи ветки бамбука на белом фоне. Рядом с «японцем» он поставил на стол две голубые фарфоровые чашки с золотистыми вензелями на боках. На их фоне чайник казался грубым и неотёсанным, чем еще больше мне понравился. Вряд ли мачеха им пользовалась, чего не скажешь о чашечках.

– Я в этом не сильно разбираюсь, – признался отец. – Обычно чай или кофе Лидия мне делала. Молодая она совсем ушла. Рано. Ох, не думал, что её переживу.

– Смерть такая штука, никто не знает, когда случится, – сказал я.

– Это верно, – отец кивнул и провёл пятернёй по седому ёжику волос. – Но всё же грустно, когда молодые уходят. Один ты у меня теперь остался.

Ага. А пока Лидуня была жива, ты обо мне не особо-то и вспоминал. Я едва сдержался, чтобы не сказать это вслух. Отцу и так досталось.

– Похороны уже назначены?

– На третий день планируется, на среду, – отец взял заварник и стал разливать чай.

Только тут я заметил, как у него дрожат руки. Носик чайника бряцал о край чашки с тихим «звяк-звяк-звяк», выводя нервную мелодию.

– А причина смерти, предположительно, какая?

На этот раз звякнуло громче, и чай выплеснулся на стол. Отец, не замечая бледной лужицы, поставил заварник на стол и посмотрел на меня. Долго так, внимательно. Такого взгляда я у него никогда не видел, разве что когда мама умерла. В нём читалась боль, смешанная с отчаянием, бессилием и страхом.

Какой это всё-таки для него удар. А я ещё на больное давлю. Зачем спросил? Ну какая мне разница, от чего именно она умерла. Какая вообще теперь разница?

– Ты мне веришь? – спросил отец. – Доверяешь мне, как самому близкому человеку?

Вот это вопрос!

– Да, конечно.

Отец сел и потер виски, явно сомневаясь, рассказывать или нет. Наконец решился.

– Тогда слушай. Поехали мы на выходные в загородный дом, посидели вечером, вина выпили, в общем, нормально всё было. И спать легли, а утром Лидия уже не проснулась. Я не осматривал тело. Просто позвонил в «скорую», вызвал бригаду из частной клиники знакомого. Думал, вдруг, ну, это кома какая-то, что если она еще жива? Такое вот у меня состояние было. А они осмотрели: на теле гематомы. Даже на лице след от удара есть. Вскрытие уже потом сделали – повреждение внутренних органов. Кровотечение. Я не понимаю, откуда. Вечером спать ложились, всё с ней нормально было. Я бы заметил.

Ничего себе!

Отец не сводил с меня взгляда. В его глазах зажглись огоньки безумия.

А с ним точно всё в порядке? Что несёт-то? Может, бредит уже? Или хочет таким образом рассказать мне, что это он мачеху убил?

Я почти не виделся с ним эти годы. Он вообще теперь, может, стал другим человеком. Даже по коротким встречам я замечал, что отец начал вести себя жёстче. Деньги эти, погоня за наживой. Они меняют человека.

– Не смотри на меня так, Андрей, – прошептал он. – Я знаю, ты думаешь, что это я её убил. И они так подумали. В клинике! Мне им заплатить пришлось! Чтобы они указали как причину смерти сердечный приступ. Но я этого не делал! Не убивал! Слышишь, не делал! Зачем бы я тогда тебе всё это сейчас рассказывал?!

Он потянулся через стол и схватил меня за руки, сжал их сильными горячими пальцами.

– Не знаю, как так получилось! Но я в своём уме. Никогда даже мысли не допускал ударить Лидию!

– Хорошо, пап, я тебе верю. Спокойнее. Ты не виноват, – я попытался освободиться от цепкой отцовской хватки. Надо как-то его успокоить. Он просто не в себе. Да и я, если честно, тоже. Деньги, значит, всё решают. Заключение врачей тоже. В принципе, я в этом не сомневался, сейчас можно купить практически всё. Но когда таким становится твой отец…

– Я почему тебе это рассказываю, – он отпустил мои руки, отстранился и откинулся на спинку стула. – Всё тайное рано или поздно становится явным. Может пойти слух. Лучше ты от меня узнаешь, чем от кого-то из этих… родных со стороны матери. Они же с самого начала Лидию терпеть не могли. Или от конкурентов. Жизнь сильно изменилась за эти годы. У меня есть недоброжелатели. Сам понимаешь: бизнес. Так вот, запомни: я этого не делал.

Ага, а как же тогда так получилось? Хорошо хоть, успокоился.

– Да, пап. Я понял. Я на твоей стороне. Что бы ни случилось.

– Не веришь, значит? – отец сощурился. – Никто не верит.

Он опустил голову и закрыл лицо руками.

– Ну, она могла упасть в ванной. Потом вернуться и прилечь, – пробормотал я. – Звучит не очень правдоподобно, но иначе не знаю, как такое могло быть.

– И я не знаю! Не знаю! – Отец вскочил, схватил чашку и швырнул о стену. Тонкий фарфор жалобно звякнул и разлетелся осколками.

Отец сел. Буря утихла внезапно, как и началась.

– Знаешь, давай завтра встретимся, спокойно поговорим. Поможешь мне с организацией похорон? – попросил он.

– Да, конечно, пап, – я кивнул. – Данилыч меня отпустит. Он тоже очень сочувствует. Сам мать схоронил в прошлом году.

Перед словом «мать» я сделал паузу. Получается, я всё-таки согласился с тем, что Лидия мне была вроде как матерью. Хотя какая теперь разница, с чем соглашаться? Уже ничего не изменить.

Отец облегченно вздохнул. Его можно понять – он хотел выговориться. Хотел моей поддержки и получил её.

– Хорошо, тогда до завтра, – сказал он и пожал мне руку.

Я шёл осторожно ступая по обледенелому тротуару. Сегодня погода не радовала. Низкое небо затянули тучи, и оттого стало сумрачно, но ещё тяжелее было у меня на душе. Во что превратился отец за эти годы? Лидуня получила своё, но хотел бы я, чтобы это случилось такой ценой?

Мои размышления прервал визг тормозов. Чёрный «Лексус» с разворота заскочил прямо на тротуар, перекрыв дорогу. Ну ни хрена себе мажоры развлекаются!

Не успел я сделать шага назад, как двери машины открылись, и из неё выскочили два парня в черных кожанках и джинсах, оба с белесыми, будто седыми, волосами. Я развернулся, чтобы бежать, но было поздно.

У одного из них в руках мелькнул хлыст. Он взмахнул им, и тугая верёвка обвила мои ноги.

Чёрт!

Я не удержал равновесие и упал. Парни склонились надо мной, заламывая руки за спину. Глаза у них странно светились фиолетовым и оранжевым. Где-то я такое уже видел…

– Тащи его в машину!

– Ребята, – начал я, – вы меня с кем-то путаете. У меня нет денег и богатых родственников. Зачем я вам?

– Заткнись уже! – последовал жесткий тычок в спину. – Одни проблемы от тебя, барахло непутёвое. Вторые сутки приходится здесь ошиваться!

– Заякори его, чтобы не проснулся!

– Сейчас сделаю, в транспорт закинем!

Блин, что они собираются сделать? Чтобы я не проснулся? Не проснулся, мать их?! Убить хотят, что ли?!

Я начал сопротивляться что было сил. Задёргал ногами, пытаясь избавиться от пут. Что-то было не так. Странное ощущение, будто ноги не мои. Неужели так онемели?

– Быстрее, он уходит! Чёрт, шустрый!

Уйдешь от вас, как же! Вон как спеленали!

Я последний раз дёрнул ногой и… проснулся!

Все виделось как в тумане. В ушах всё ещё звучали голоса тех двоих. Невыносимо тяжёлая, голова не отрывалась от подушки. Сознание будто накрывало пеленой и утаскивало обратно в сон. Казалось, ноги по-прежнему стягивает веревка. Нет-нет! Обратно в кошмар не хочу! Я, отчаянно стараясь удержаться в бодрствовании, пополз к краю дивана. Простые движения давались с адским трудом. Наконец я перегнулся через край и бахнулся на пол. Благо диван высокий, а ламинат твёрдый и прохладный. Падение немного отрезвило. Я встал, пошатываясь, прислонился к стене. Так, уже легче.

Катька даже не пошевелилась. Как убитая спит. Ну да, мы вчера нормально с ней потусили.

Остатки сонного марева ещё дурманили сознание. Надо в ванную. Холодная вода – вот, что поможет!

Я вышел из спальни. А почему, собственно, не уснуть обратно? Ну, плохой сон. И что с того? Раньше кошмары не снились, что ли? Блин, а ведь сон странный! На меня вчера те же ребята напали! Хотя, говорят, бывают сны с продолжением. Значит, выпал такой. В ванной я повернул кран на холодную воду. Умылся, стряхнув остатки сна, и посмотрел в зеркало. Глаза красные, заспанные, на голове «укладка», как со вчерашнего Катькиного портрета. А на руках багровыми полосами расплывались следы…

Блин! Это ещё что такое?! Откуда?

Я стал перебирать в памяти события прошлого вечера: от отца поехал к Катьке. Там у них был какой-то модный корпоратив. Она заставила меня надеть местный костюм. Вон он, кстати, на полу лежит, вместе с Катькиным платьем и стрингами. Мы выпили. Потом танцевали, поздравляли кого-то, ещё выпили. Вроде бы никаких сцен со связыванием не было. Связывали меня уже во сне.

Да ладно?! Что за бред!

Взглянул на ноги: вокруг щиколоток тоже вились багровые полосы. От хлыста.

В висках застучало, а по коже забегали мурашки.

Нет, не может быть! Бред какой-то. Кошмар! Может, сон всё ещё продолжается?

Ущипнул себя: больно!

И сердце ухало всё быстрее. На самом деле я уже знал, что не сплю. И что начинается какая-то жесть. Я во что-то крупно влип.

Нет! Ну как такое может быть?!

Может, что-то произошло на вечеринке?

Я прошёл на кухню и снова перебрал воспоминания предыдущего вечера. Ладно бы я выпил лишнего, но нет. Ничего такого. Просто тусили допоздна. Память была кристально чистой, и в цепочке событий дыр не нашлось.

Вода из нового фильтра обратного осмоса (Катька уговорила поставить) отдавала горечью. Я вздохнул: на часах пять утра. Спать бы ещё и спать. Но багровые следы на запястьях напомнили: нет, не спать!

Какая-то нехорошая мысль начала крутиться и зреть в голове. Что-то связанное со следами после сна. Мачеха! Лидуня умерла во сне, а на теле были следы от ударов! Да не. Ну бред же!

А что, отец вполне искренне вчера говорил. Ага, и вполне искренне кружку о стену разнёс. А до этого Лидуню приложил так же. Или все-таки нет?

А как тогда это объяснить?

Я снова посмотрел на руки и ноги. Стигматы какие-то. Точно! Стигматы, впечатления от сна. Есть же научное объяснение: мозг просто слишком хорошо поверил в происходящее.

Но я уже сделал второй шаг, связав следы на своём теле со смертью мачехи. И эту идею не так-то просто было выбить из головы.