Читать книгу Молекула ветра - - Страница 19

Мы согревались танцем, в сердцах мечту храня –

Сквозь холода прорваться, не ведая огня.

Но тает под ногами беспечный тонкий лед.

Так долго танцевали, но не смогли уйти вперед.

Этот мир умрет в тепле, танцуя на тающей льдине,

Как на матовом стекле в дискотеке на карантине.

Нашим танцам нет конца, мы словно еще в середине.

Но на дно идут сердца в дискотеке на карантине.

Последний танцор не станет заканчивать танец наспех.

В цветущем океане растает последний айсберг.

Не вспомнить то, что было, и стоит ли пытаться?

Соленой воды могила поверит в наши танцы.

Этот мир умрет в тепле, танцуя на тающей льдине,

Как на матовом стекле в дискотеке на карантине.

Этим танцам нет конца, мы словно еще в середине.

Но на дно идут сердца в дискотеке на карантине.

Мы ничего не знали, ни о чем не пожалеем –

Уйдем под воду в начале эпохи Водолея.

Танцпол стеклянный треснет, а мы, как было велено,

Танцуем словно вместе, но каждый давно отдельно.

Этот мир умрет в тепле…

Как на матовом стекле в дискотеке на карантине.

Нашим танцам нет конца…

Но на дно идут сердца в дискотеке на карантине.

Линии судеб скрыли шрамы на наших ладонях.

Пронумерованы крылья, но не сосчитаны войны.

И очищают память времени стылые формы –

Кто ничего не знает, тот не нарушит нормы.

Старых побед реклама скрывает отзвуки правды,

Новую версию штамма к звездам несут космонавты.

Ночь тишину не спросит, карты волною смыты.

Время войны выносит жизнь на гранитные плиты.

Шум земли тревожным сном ворвется

В тишину седых календарей –

Как последний вздох, как горький запах солнца,

Как пыльный ветер высохших морей.

Время холодным светом падает безучастно

На то, чего уже нет и что раньше бывало не часто.

Море ушло недавно мраморною волною,

И раскаленные камни высушат боль прибоев.

Выпьем горькую даль, ветром расправим плечи.

Кто за морями ждал, вновь поспешит навстречу.

Шумом сердца земного наполнятся горизонты.

Здесь ничего не ново: ни первый Рим, ни сотый.

Шум земли тревожным сном ворвется

В тишину седых календарей –

Как последний вздох, как горький запах солнца,

Как пыльный ветер высохших морей.

В небо пущены копья и стрелы,

Примут их облака.

Тот, кто был безрассудным и смелым,

Стал землей на века.

Это будет не страх и не бегство –

Плюнуть в черную пустоту.

Искалеченный праздник детства

Утром вызовет тошноту.

Кто здесь за все в ответе, не знает даже ветер.

Нелепостей в сюжете не видел хуже я.

Земля не виновата, но я решил когда-то

Не быть ничьим солдатом –

Прощай, оружие!

Подыхает мечтой непечатная даль –

Мы словам не нужны.

От любви остается зубная эмаль

И глоток тишины.

Несгибаема боль натянутых струн –

Кто здесь сможет не петь?

Сколько пуль, чтобы перепахать этот грунт

И в нем навек заржаветь?

Кто здесь за все в ответе, не знает даже ветер.

Нелепостей в сюжете не видел хуже я.

Земля не виновата, но я решил когда-то

Не быть ничьим солдатом –

Прощай, оружие!

Дорога отчаянья под сапогами,

Солнце встает с другой стороны.

Мы между землею и небом пропали

И этой войне ничего не должны.

Прощай, оружие! Прощай…

Рожден на пороге эпохи любви,

Ритмом сердца наполнив эфир.

Свободен, как ветер счастливой земли,

Твой неограниченный мир.

Как знамя подняв гитару в руках,

Сквозь грохот и сны десятилетий

Ты пел о свободе на всех языках,

Свободы так и не встретив.

Твоя любовь, словно вечность.

Твой голос – времени эхо.

Планета в потоке встречном –

Через вселенную путь ждет человека.

Через вселенную путь…

И там, где ты шел, не смыкая глаз,

Земля оживала цветом.

Готов умереть за рабочий класс,

Но петь о любви при этом.

Представив себе мир без рабов и господ,

Ты песней летел над ним,

И освещал дорогу вперед

Твой рок-н-ролльный нимб.

Твоя любовь, словно вечность.

Твой голос – времени эхо.

Планета в потоке встречном –

Через вселенную путь ждет человека.

Ты рискнул принять решенье

В этом мире быть мишенью.

Что ж, наверное, не плохо

Закрывать собой от пуль эпоху.

Ты знал лучше всех: безграничный мир

Сильнее, чем боль и страх.

Но что ты увидел в последний миг

В своих волшебных очках?..

Через вселенную путь…

Раньше было можно, а теперь нельзя.

Раньше знал я, кто враги, а кто друзья.

Но завелось так много уголовных дел,

Изменился мир не так, как я хотел.

Раньше пел я песни в городах страны,

Только стали вдруг они запрещены.

Неужели правда, что-то не пойму,

Петь нельзя их никогда и никому?

Я не могу терпеть –

Запретный плод так сладок.

Хочу вам снова спеть,

Но только лучше – лучше не надо.

За стеной бетонной, за решетками

Молча наступает разрешенный мир.

Были мы свободны, но нет пути назад.

Что же спеть такого, что не запретят?

Как же выбрать тему, как нащупать курс?

Пропадет в неволе творческий ресурс.

Чем теперь моя забита голова? –

В ней только запрещенные слова.

Я не могу терпеть –

Запретный плод так сладок.

Хочу вам снова спеть,

Но только лучше – лучше не надо.

Раньше было можно, а теперь нельзя.

Петь свое, вообще, – опасная стезя.

Надо бы всем вместе что-то сочинить –

Ведь всех они не смогут запретить.

Раньше было можно…

А теперь нельзя.

Болью перегруза, ветром налегке,

Бесконечны блюзы в русском языке.

Дождь и город старый весь в следах от пуль.

Словно рук гитара, ждет любви Айгуль.

По ночам читая сквота сквозняки,

Напивалась стая, падая в стихи.

Сожалеть не надо, коль открылся шлюз.

Песни до упада – жизнь как русский блюз.

Жесткий рок-проказник поделил на ноль

Этой жизни праздник – тьму на алкоголь.

Не бывает счастья там, где кайфа нет!

Блюз порвет на части, выпуская свет.

Когда я сбегу из этого мира,

Не делай концерт в мою честь,

А просто попробуй продолжить мой блюз

Сегодня здесь, сегодня здесь…

Залетают в песни из крылатых снов,

Кто кого чудесней быть собой готов.

Этих дней обрывки отпустить боюсь.

Счастье без улыбки, жизнь как русский блюз.

Жизнь как русский блюз…

Ряженые ангелы висят в петле, в их глазах укор.

Гвардия небесная по всей земле правит приговор.

Закипает ночь, да не погашен нерв, полыхает дом.

Разливают часовые в тишине керосин со льдом.

Черные, как крылья смерти, облака в небе голубом.

На горе молчит свободы истукан, в ночь уперся лбом.

Было дело: он дракона побеждал в удалые дни.

Но не помнит, кто на трон его сажал – мы или они.

Кто сможет понять, что печаль твоя значит,

Сквозь ложь незаказанных месс?

Сыграй нам опять, но пока ты не начал,

Ответь – зачем, зачем ты здесь?

Черту – аллилуйя, а рабам побег – промотай вперед.

Кто заполнит город: то ли черный снег, то ли белый сброд?

Мы глаза поднимем, поспешим наверх. Но куда лететь?

Бог придумал время или человек, певший в пустоте?

Кто сможет понять, что печаль твоя значит,

Сквозь ложь незаказанных месс?

Сыграй нам опять, но пока ты не начал,

Ответь – зачем, зачем ты здесь?

Патриоты рая включают погасший свет

На страницах чужих газет пустых поколений.

От любви до смерти не ведают, что творят.

Они не отступят назад, в век других измерений.

Патриоты рая вешают на стене

Фото забытых дней, и каждый пьет как гений.

Но во всех отражениях время наоборот.

Так трудно идти вперед сквозь зоны всех отчуждений.

Там, где нас нет, бьется ветер в камнях старых стен –

Рай захваченных в плен.

Мир, где мы жили, нам кажется чем-то смешным.

Но мы опять во сне уходим вслед за ним.

Патриоты рая замкнуты в тишине,

Молча лежат на дне, забыв войны капризы.

Но взойдет звезда – каждый смотрит в свое окно

И думает об одном: мир вокруг – это призрак.

После всех смертей настанет великий пост.

Страх ускоряет рост, но не вернет удачу.

Патриоты падают каплями на стекло.

Небо временем заволокло, там ни по ком не плачут.

Там, где нас нет, бьется ветер в камнях старых стен –

Рай захваченных в плен.

Мир, где мы жили, нам кажется снова цветным,

И мы опять во сне уходим вслед за ним.

Отключая себя от потоков бессмысленных знаний,

Лежа в тесном вагоне беспросветного сна,

Проезжая поля пустоты между миром и бранью,

Вспомню, как велика и бесцветна родная страна.

Сколько здесь побежденных тоской ненарушенных правил,

Сколько здесь схоронивших безмолвие в черной земле.

Где один миллиону бывает так часто не равен,

И где спит богатырь так тревожно в дубовом дупле.

К смерти от счастья во тьме петляет дорога.

Затопило жестокой водой пустую страну.

Ни черта в земле, на небе ни бога.

Скажи, где свобода нас ждет, – я туда поверну.

Эй, расступитесь, слепые, – живу, значит, еду.

Липкий, лихой чернозем заполняет следы.

Я обнял с утра в понедельник прозревшую среду.

Кто смеет мне не разрешить этой пьяной езды?

Не встречал больше солнца с тех пор, как оно потерялось,

Колесом укатилось по полю неспетых былин.

И поверить не в силах в любовь, что мне не досталась,

И не в силах сломать и отбросить свои костыли.

К смерти от счастья во тьме петляет дорога.

Затопило весенней войной пустую страну.

Ни черта в земле, на небе ни бога.

Скажи, где свобода нас ждет, – я туда поверну.

Сказали: жить на свете без номера нельзя.

Кто ввел законы эти – живет уж точно зря.

Нелепые вопросы, прописка и QR –

Их мир меня отбросил, как тень на тротуар.

Известно, что планета у нас на всех одна,

Но для нормальных граждан я представитель дна.

И что бы я ни делал, о чем бы ни мечтал,

В общественном сознаньи я вечный маргинал.

Эх, жизнь моя без номера – свободная, как творчество.

И, в общем-то, мне по херу мой номер в обществе.

Люблю пожить опасно – вам такое и не снилось.

Я потерял свой паспорт и уничтожил СНИЛС.

Посчитан – не посчитан, мне, в общем, все равно.

Мне всех чудес на свете милей родное дно.

Эх, жизнь моя без номера – свободная, как творчество.

И, в общем-то, мне по херу мой номер в обществе.

Век незаконченных дел, песен, звучащих бестактно,

Мертвых ночей, сломанных стрел и возвращений обратно.

Время вслепую творить, и как бы мы ни пытались,

Шум красоты не повторить – легенды и мифы распались.

Кончилось лето любви, снег укрывает город.

Он, словно Титаник, льдами распорот.

Мы загнаны в трюмы, как в гетто,

От времени спрятаны где-то,

По-прежнему где-то внутри.

Новое море несет старых причин сомненья.

Мертвым поэтам еще повезет ждать своего вдохновенья.

Город плывет наугад, веря, что не промахнулся.

Город еще ждет нас назад, но не находит пульса.

Кончилось лето любви, снег укрывает город.

Он, словно Титаник, льдами распорот.

Мы загнаны в трюмы, как в гетто,

От времени спрятаны где-то,

По-прежнему где-то внутри.

И вновь все песни под замок – от самого себя.

Вчерашний день давно умолк, искусственность тая.

Я нахожу отличный повод завершить строку

И отправляюсь в глубину, оставшись наверху.

Освобождение земли от всех фронтов.

Освобождение любви от бесполезных слов.

Свет накрывая, ночь идет, смешав с землею сны.

На берегу никто не ждет, все трапы сожжены.

И пусть свидетели любви, казненной на бегу,

Передадут мои слова ожившему врагу.

Освобождение земли от всех фронтов.

Освобождение любви от бесполезных слов.

Освобождение от слов – заветная мечта.

Пусть засияет в небе вновь молчания звезда.

Надев корону пустоты, над миром встанет ночь.

И сквозь безмолвие воды слова уйдут на дно.

Не привык посвящать представителям власти поклоны.

Живу не ради факта, всегда готов бороться за мечту.

Но все чаще во сне ко мне приходят миллионы –

Миллионы книг, которые я никогда не прочту.

И прежде чем полюбить, я усердно учусь ненавидеть.

И я сижу у реки, по которой кто-то должен проплыть.

Изучаю сны, чтобы научиться предвидеть.

Но кто мне поможет все это любить? Все это любить…

Мир заплаканных лиц, закрытых границ, окольцованных птиц,

Мир плохих новостей, фальшивых идей, ненужных людей,

Мир расстрелянных школ, книг, написанных в стол,

Тех, кто сделал укол, и тех, кто не сделал,

Мир тех, кто вынужден жить, тех, кто должен решить,

Как все это любить…

Разгадаю все шифры и буду питаться лишь светом,

Потеряю все лишнее и все то, что нужно, найду.

Никому не поверю, что в чем-то не прав был при этом.

И если нравится мысль, для всех – не для себя – украду.

И с каждым вздохом я чувствую в себе движение ноосферы.

Я частица мира, пока в состоянии хоть чем-то быть.

Хочу заряжаться и жить, ни в чем не зная меры.

Не просто верить всему, а все это любить!

Все это любить…