Читать книгу Диалоги с собой - - Страница 46

Личная история мамы начиналась так.

Приазовье. Греческое село Мангуш, в нём живут переселенцы из Крыма, по-видимому, из одноименного поселения (по распоряжению Екатерины Великой после победы в Русско-турецкой войне и присоединения Крыма их выселили с привычных мест в незаселённые степи Приазовья – осваивать и разрабатывать местные земли). Вот уже сто тридцать лет прошло к году рождения мамы (1923), село разрослось и расстроилось, но всё ещё было недостаточно велико, чтобы сказать, что сосед не знал соседа. Переселенцев изначально было не так уж и много, все друг друга знали или приходились друг другу родственниками. С уверенностью могу сказать, что все Хаджиновы, Караяновы из села Мангуш и их потомки – мои родственники.

Ко времени, как родилась моя мама, у неё уже были две родные сестры и брат. Прибывали дети следом друг за другом, почти что каждые два года. Так сначала появилась самая первая, Тамара, следом Виктория, потом Бог подарил мальчика Леонида, четвёртой стала мама Калерия и завершал шествие младший брат Валерий. Большая православная семья. Жили дружно. Родовые связи были крепкими. Папа, Гавриил Иванович Хаджинов, упорно трудился, занимался сельским хозяйством весьма успешно. Постепенно старый дом стал маловат, его перестроили собственными усилиями и возвели большой двухэтажный кирпичный дом с остеклённой верандой, подходящий для нужд большой семьи. В этом сказочном доме и осталось всё лучшее от маминого детства. Со слов мамы, в нём был подвал со всякой всячиной, там бочками хранились неведомые для нас тогда солёные баклажаны, перцы и помидоры и ещё что-то висело на верёвках, невероятно вкусное и мясное. Эту любовь к овощам мама пронесла сквозь всю жизнь и добилась-таки своего: росли они, несмотря на климат, и радовали её в устроенной «райской» теплице на даче!

Когда родилась моя мама, её матери, Екатерине Ивановне Караяновой, было двадцать девять, а отцу – тридцать лет. Казалось, что всё ещё впереди. Преобразования жизни пришли сверху, пришло распоряжение о создании сельхозкоммуны. Пришла Советская власть. Коммуна всех призывала объединить своё личное имущество в общее, коллективное. Тогда это всем показалось очень странным. Каждый жил своим подворь ем, своим трудом и своим умом. Рабство у человечества – и у греков – осталось в далёкой истории. Появилось диковинное понятие – обобществление! Но это ещё не всё. Под нужды коммуны надо было закрыть церковь и превратить её в склад. Жители были не готовы к таким радикальным переменам и стихийно взялись церковь охранять и пикетировать. В ряды зачинщиков по недоразумению попал зажиточный хозяин, мамин папа, Гавриил Иванович, – судьба его, таким образом, была предрешена. Соседи его предупредили, что его ждёт арест и высылка из села. Список уже составлен. Меч над его головой занесён. Ночью он ушёл из дома, перебрался в Мариуполь. Дальше лента его жизни разматывалась стремительно. Устроился работать на шахту. Заболел, воспаление лёгких. Умер в 1933 году, в сорок лет. Маме тогда было десять. Екатерина Ивановна, моя бабушка, в тридцать девять лет осталась вдовой с пятью детьми школьного и дошкольного возраста. Красивый кирпичный дом конфисковали под правление коммуны. Мир раскололся на до и после. Семья осталась без мужа и без дома.

Непросто сложилась и судьба его младшего брата Василия Ивановича Хаджинова. Год революции он встретил юнгой на корабле в Испании. Экипаж не собирался возвращаться в Россию. Офицеры остались в Европе, а он каким-то чудом перебрался в Америку, нанявшись на другое судно, долго для семьи считался пропавшим без вести, но вот от него пришла весточка, и теперь для родни он стал угрожающей строчкой в анкете: родственники за границей! Бабушка с пятью детьми перебралась к своей маме в старый родительский дом. Дальше моей маме пришлось быстро взрослеть и выживать. Места на всю семью не хватало. Пришла на помощь тётка, Ксения Ивановна: она забрала маму на проживание к себе. Её семья тогда казалась ещё вполне благополучной. Она работала преподавателем в соседнем селе, муж заведовал ветеринарным пунктом, который обслуживал весь район. Прожила моя мама в этой родственной семье четыре года, пока не поступила в Мариупольский металлургический техникум и не переехала в общежитие. Жить с тёткой и её детьми не сахар, надо во всём помогать, угождать, быть полезной, чтобы не чувствовать себя нахлебницей. Судьба этой семьи в чём-то повторила судьбу маминой родной семьи. Пару лет продлилась нормальная жизнь.

Из этого благополучия в маминых воспоминаниях осталась утренняя степь. Собрались вместе с дядей Павлушей и двоюродным братом на охоту. Дядя уже стал ей доверять ружьё с патронами. «Над степью плыл тонкий слоистый туман; в одних местах под ним можно было увидеть ножки дроф, а в других – только их головки». Мама прицеливалась и готова была нажать на курок, и только голос брата шептал на ушко: «Не стреляй в них, мне их жаль», на этом вся охота и заканчивалась. Рыбная ловля в степных речушках, ловля сусликов и тушканчиков. Никаких кукол и оборочек, и любовь к лошадям. Мальчишеские забавы. Через некоторое время внезапно случился падёж скота. Виноватым назначили дядю Павлушу, и он угодил на севера. Ксения Ивановна тоже осталась без мужа.

Моя мама очень хотела учиться, это желание в ней пробудила природа. И родители. Оно сорвало её с насиженных мест, оторвало её от родных корней и погнало в жизнь – очень сложную и одинокую раннюю взрослую жизнь.

Моя бабушка Екатерина Ивановна Караянова была женщина образованная, я так никогда её и не увидела, она ушла в тот год, внезапно, во сне, когда мама вынашивала меня (1954). Прожила она полных шестьдесят лет. Вот такая недлинная по сегодняшним меркам жизнь. Разглядываю её фотографию: открытое красивое лицо, высокий лоб, добрые большие глаза, фамильные, как у мамы… Она окончила городскую гимназию, хорошо знала и любила русскую литературу и музыку. «Вы должны получить образование на русском языке. Наши предки были в Россию приглашены! Этого нельзя забывать!» За всем этим стояла забота, надо хорошо приспособиться, ассимилироваться, стать своими. Опасно быть другими. Ею двигала материнская забота – защитить и спасти своих детей, вписать по существующим правилам в жизнь. Сами же взрослые члены семьи знали греческий, русский и украинский языки. Но, чтобы получить хорошее образование и устроиться в жизни, надо было получить образование – и школьное, и любое другое – исключительно на русском языке. Это, как мантра, было зашито у мамы в целеполагании.

В четырнадцать лет она поступила в Металлургический техникум, там преподавали на русском. Экзамены успешно сдала. Очень боялась за свой не совсем чистый, засоренный греческими и украинскими словами язык. Но другие абитуриенты от неё не особо отличались. И так, шаг за шагом судьба дорогого мне человека обрастала подробностями боли и преодоления, переживаний и невероятных случайностей. Но ниточка, за которую держалась она своей твёрдой рукой, вела вверх, к вершине её мечты – учиться, получить знания, познать мир абстракций и аллегорий, законов, по которым устроен материальный мир, приносить пользу. На этом пути первая любовь, война, эвакуация, два долгих года ожидания весточки от родных, попавших под оккупацию, работа в цехе на заводе, учёба, испытания голодом и холодом. Мариуполь, Луганск, Алтай, Новосибирск, Барнаул, Ленинград и наконец Москва.

Здесь и встретились два одиночества, мои будущие родители, в августе 1945 года. И только внутренний свет, то ли от лампады, то ли от фонаря, и вера в себя: «Я все смогу, я всего добьюсь!» Вот она какая, моя мягкая и домашняя мама Калерия, и её личная история…

Сколько секретов хранится в памяти людей незаживающими ранами! Гештальт был закрыт только в 1989 году. Встреча с «американскими» родными состоялась через сорок восемь лет после начала войны! Дядя Василий и сестра Тамара дождались… «Теперь можно и умирать», – подумала мама. Так и произошло вскорости.