Читать книгу ESCAPE. Приют - - Страница 4

Проспать в свой первый рабочий день, проживая на одной территории с начальством, мог только я.

Джереми застал меня в неопрятном, растрепанном виде после судорожного подъема. Я спешил в ванную из гостиной, теряя на ходу тапочки, а он безэмоционально наблюдал за мной из коридора, будучи полностью собранным. Общую безрадостную картину дополнял вечно недовольный Лютер, который, казалось, уже начинал привыкать ко мне, однако в текущей ситуации все же принял сторону хозяина. Огромный персидский монстр сидел у ног дяди и очень громко вылизывался, демонстрируя то, что даже он уже давно бодрствовал и успел приступить к утренним умываниям.

– Доброе… – тихо прокряхтел я, пытаясь скрыть заспанные глаза отросшими локонами.

– Доброе утро, мой мальчик! Кажется, спал отлично?

На этой фразе выражение лица Оуэна сменилось на игриво доброжелательное, и я еще ярче осознал риск скорой казни.

– Идеально… – моя рука уже легла на дверную ручку, и через секунду я должен был оказаться в ванной, но просто так дядя отпустить меня, конечно же, не мог.

– Это очень здорово! – он улыбнулся мне, привычно оскалившись. В его глазах плясал праведный гнев. – Я как раз размышлял – как же хорошо, что сегодня мне удастся поработать в дневное время! Ведь мой дорогой Боузи нуждается в поддержке в свой первый день в «Прятках». Смотря на него, я приучу себя, старика, к режиму…

– Я… – моей попытке прервать нового шефа суждено было провалиться.

– А оказалось, – не унимался Джереми, – режиму придется учить его самого.

Улыбка на лице мужчины исчезла так же быстро, как и появилась.

– Бегом умываться! – впервые повысил на меня голос он. – У тебя есть десять минут для того, чтобы полностью одеться, спуститься вниз в поразительно бодром и свежем состоянии и сесть со мной в такси!

Шон предупреждал меня о том, что Джереми-дядя и Джереми-босс – это разные люди. Мы вообще говорили только об этом на протяжении всего времени стажировки. Правда, я был твердо убежден в том, что после Боба мне было бояться нечего, и громко смеялся в ответ на любые заявления.

А теперь панически справлялся с чисткой зубов, так быстро, как только мог, поглядывая на экран смартфона каждые пару секунд.

Впрочем, свежий адреналиновый всплеск нисколько не демотивировал меня. Скорее, наоборот. Я чувствовал привычное покалывание на кончиках пальцев ног, вспоминая о своем вечном беге от безликого силуэта. Мне так долго удавалось скрываться от собственного прошлого, что теперь опасность (даже если она была надуманной или несерьезной) подогревала мое наконец пробудившееся желание жить.

Я понял, что сам притягиваю к себе страх и риск, привыкнув к острым ощущениям еще тогда, в детстве. Всю неосознанную часть своей жизни я формировался в небезопасной среде и, как ни странно, так сильно адаптировался к ней, что она успела стать моей зоной комфорта.

Повзрослев, я оказался в тихом, спокойном периоде, который и заставлял меня чувствовать себя неудачливой рыбкой, застрявшей в густом болоте. Но, с тех пор как «мистер О» нашел меня и запустил игру, эмоциональные скачки вернулись.

И, несмотря на то что многие моменты на самом старте нашего взаимодействия влияли на меня пагубно, я в действительности чувствовал себя живым.

Спустя время стало ясно, что у Джереми Оуэна благие цели, лишь упакованные в тревожную и устрашающую обертку. Это значило, что на деле мне не угрожало ничего, хотя люди со стороны наверняка думали иначе. Теперь мне часто приходила в голову мысль о том, что лучшей и более благоприятной интерпретации моей детской иллюзии нельзя было и представить.

Ведь у Германа и Реймонда все происходило практически точно так же.

Однако, как я в очередной раз думал, некоторые аспекты моей реальной жизни все еще не были разрешены. И, как мне казалось, малейшее соприкосновение с ними может представлять собой настоящую угрозу.

Об этом я хотел поговорить с мистером О по пути на работу.

Если он, конечно, не станет изображать моего воспитателя до конца рабочего дня.

* * *

Я уселся в такси в поразительно бодром и свежем виде, как меня и просили.

Джереми что-то печатал в своем смартфоне и не поднимал на меня глаз.

– Извини, – решительно произнес я, всеми силами стараясь сравняться с боссом в сознательности. – Не знаю, что на меня нашло. Может быть, стресс от вчерашнего увольнения.

– Все в порядке, – уже в действительно доброжелательной манере отозвался Оуэн. – Просто без встряски ты меня не воспринимаешь. Да и завтрак было жалко, но это – ерунда.

– Ты что, готовил завтрак? – искренне изумился я.

– Ага.

Ситуация по-настоящему меня забавляла, потому как мой новоиспеченный родственник готовить не умел абсолютно. Он неоднократно пытался перенять у меня хотя бы базовые навыки (которые мне самому лишь пару лет назад делегировала Иви), но, вероятно, был проклят кухонной феей, если она вообще существовала. Других объяснений неспособности Джереми справляться с продуктами у меня просто не было.

Но и от доставки устаешь быстро. Поэтому с момента переезда обязанности по готовке были на мне.

– Тогда я бы тоже кричал, понимаю, – усмехнулся я. – Особенно если у тебя получилось.

– Не очень… – мужчина прищурился и покачал головой. – Поэтому проехали.

Мы помолчали еще пару мгновений, и я, наконец, решился затронуть тему, которая не давала моему сознанию покоя последние несколько дней:

– Меня тут… беспокоит одна мысль.

– Хм?

– Дело в том, что я… – на секунду пришлось допустить паузу, чтобы правильно сформулировать то, что я хотел донести. – Не знаю, что происходит с Иви после вашей стычки с Константином.

– Что-то все в кучу, Боузи. – Оуэн пожал плечами. – Как, по-твоему, связаны решение Иви выбрать такого партнера, твое беспокойство и наш чудный диалог с твоим мозгоправом?

– Уверен, что напрямую, – я стянул с себя шапку, впервые почувствовав странный дискомфорт от своего привычного аксессуара. И к чему бы это? Вряд ли я собирался адаптироваться к летнему сезону. Обычно, шапку-талисман с меня было не стащить клещами. – По какой-то причине она сошлась с этим человеком. Пожалуй, я даже предполагаю, по какой. Но после… После, гхм, полного осознания моего отношения к происходящему она хоть и жалела о нашем расставании, но не предприняла ни единого шага к восстановлению связи.

– А ты предпринимал? – Джереми приподнял брови. – Или думаешь, что все окружающие должны за тобой бегать подобно мне? Ты ясно дал ей понять, что выбрал то, что не вписывается в их нынешнюю картину мира.

– С каких пор вообще картина стала «их», а не «ее»? – я нахмурился и почувствовал, как начинаю раздражаться. – Слишком уж все быстро и неадекватно произошло. Она пошла к нему на прием после вашего сотрудничества, а потом они съехались? Отвратительно!

– В нашей картине мира – да, – Оуэн мне улыбнулся. – Но не в их. Теперь понял, как это работает?

Я тяжело выдохнул и откинулся на спинку сидения. Мы застопорились на перекрестке, поэтому время для диалога все еще оставалось.

Но, прежде чем я вновь попытался докопаться до сути, Джереми заговорил сам:

– Кажется, пришла пора тебе усвоить еще один жизненный урок. Любая позиция в этом мире привязана к определенному контексту, и люди делают свой выбор, исходя из внутренних предубеждений. Которые, как ты знаешь, не могут у всех совпадать.

– Очевидное и невероятное, – для того чтобы не закатить глаза пришлось приложить настоящее усилие. – Мне скоро двадцать три года. Ты слегка опоздал.

– А мне пятьдесят три, – хмыкнул мужчина. – И это значит, что мне все-таки есть что до тебя донести.

После короткой паузы он продолжил:

– Некоторые вещи ты приобрел… чуть позже положенного. И некоторое понимание, связанное с ними, – в том числе. Моя мать, когда я был маленьким, часто повторяла, что никто, кроме членов семьи, не способен к абсолютному принятию человека. Естественно, ты о таком и подумать не мог в силу твоих жизненных обстоятельств.

– И что же? – я насмешливо глянул на Джереми. – Скажешь мне, что это правда?

– Частично, – он кивнул мне, продолжая сохранять абсолютную серьезность. – С маленькой пометкой о том, что состав «семьи» ты определяешь для себя сам. Поэтому, когда я говорю о том, что никто, кроме меня, не будет беспокоиться о том, что ты почувствовал, подумал или сделал, – я честен. Любые отношения с другими людьми, не обладающими опцией беспрекословного принятия, – это работа и вечный поиск компромиссов.

Хочешь восстановить отношения с Иви – сделай первый шаг.

– Я… – я вздохнул поглубже, собираясь поднять в диалоге ту тему, которую обычно запрещал затрагивать дяде. – Как раз и был уверен в том, что Иви – моя семья. В этом все и дело. Наша связь формировалась еще там. Мы всегда были заодно.

– Стивен Кинг писал: «У меня никогда не было таких друзей, какие были в двенадцать лет. Боже, а у кого они были?» – Джереми положил мне руку на плечо. – В детстве многое кажется иным. Сохранить хотя бы частичку от исходного восприятия – настоящее везение.

Таксист притормозил у хорошо знакомого нам обоим здания с вычурной вывеской. При свете дня угрожающей, она, как и всегда, не выглядела, но то, что скрывалось внутри под эгидой невнятного названия, должно быть, вызывало у проходящих мимо людей больший интерес.

Покинув автомобиль, Оуэн нацепил уже привычные для меня солнечные очки, которые на этот раз были отнюдь не средством защиты от нежелательных визуализаций, а использовались по своему прямому назначению. На улице стояла кошмарная июльская жара.

– Идем? – Джереми заметил, что после того, как таксист уехал, я не сдвинулся с места. – Или что не так?

– Понял. – Я поднял на него глаза. – Понял, что должен сам сделать этот первый шаг. И знаю, что меня останавливает. Вдруг с Константином и вправду все не так уж и просто? Вдруг с ней происходит что-то по-настоящему плохое и я уже опоздал? Может, она не просто обиделась, может, ей не дают со мной общаться?

Мужчина спустил очки на переносицу и с ухмылкой посмотрел на меня:

– Ты не слишком увлекся перипетиями Бодрийяров? Или все еще находишься в поисках адреналинового всплеска посочнее?

– Не хочешь – не верь. – Я вновь натянул на себя шапку. Нет, расставаться с ней окончательно было рано. – Я вот тебя выслушивал, хоть и не всегда доверял.

– Я верю, Боузи! – Джереми развел руками. – Просто иногда узколобый хлыщ – это узколобый хлыщ, и ничего более. И если это так, то ты не сможешь помочь Иви, пока она сама не осознает, что сделала неверный выбор.

– Дай бог, ты будешь прав, Оуэн. – Я тряхнул головой и первым пошел к главному входу клуба «Hide and Seek». – Дай бог.

* * *

Бедно обставленный и маленький домик, что до сегодняшнего дня служил пристанищем для детей из «Приюта сестры Александры», навевал некоторые теплые воспоминания из прошлого. Невысокие стены были обиты деревянными досками, а каждый сантиметр скрипучего, изначально деревянного пола застилали махровые ковры со слипшимся от времени ворсом. Сейчас, в начале двадцать первого века, практически никто не использовал подобные покрытия, да и постеры с несвежими рекламными вырезками подтверждали то, что жилище сохраняло тот самый вид, что придали ему первые хозяева при въезде.

Уже четверть часа мисс Мертон бродила по двум этажам – туда-сюда и обратно – за сестрой Александрой и терпеливо ловила каждое слово начинательницы благого дела.

Сестра была человеком относительной зрелости, и черная одежда, скрывающая все, кроме лица и ладоней женщины, не позволяла точно определить ее возраст. Однако, несмотря на обилие морщин на открытых участках кожи Александры, пожилой соцработница назвать ее все же не могла. Скорее, безмерно уставшей. Такие следы, как думала Мертон, легко можно было бы скрыть косметикой, да правильной одеждой (именно так она и поступала сама, с тех пор как достигла невидимой возрастной планки «за сорок»), но, к сожалению или же к счастью (здесь наверняка каждый решает сам за себя), у рабы божьей не было на то ни права, ни возможности.

– …детки у нас особенные, – в сотый раз повторяла Александра, перебирая морщинистыми пальцами блестящие бусины на четках. Они уже второй раз спускались по узенькой лестнице, что вела в альков – местечко, где все пятеро воспитанников спали вместе. – Каждая история по-своему печальна и дала последствия. Однако теперь их уберегает Создатель. Сон с молитвенником в руках – лучшее средство от кошмаров.

– Ясно… – вежливо кивнула мисс Мертон. – Простите, я уважаю веру, но росла в семье убежденных агностиков. Многое из сказанного вами мне незнакомо. Но, как представитель опеки, я готова подтвердить, что ваши текущие условия соответствуют нормам.

– Есть ли у вас семья? – мягко поинтересовалась послушница.

– Нет… Но всех моих подопечных я принимаю как родных. Этого мне достаточно, – отрапортовала давно заученный ответ соцработница.

Несмотря на то, что такой вопрос от людей мисс Мертон слышала часто и выглядел он всегда довольно некорректно, это нарушение личных границ ее более не задевало. Женщина понимала, что людям свойственно ассоциировать опеку над детьми с личным опытом подобного плана и равнять все в одно. Осуждать окружающих не было никакого смысла – общественная стигма от этого бы слабее не стала.

– Что ж. В таких обстоятельствах, возможно, и вы придете к вере. – Александра проницательно посмотрела в глаза своей собеседнице. – Дело ваше благородное, но неблагодарное.

Легкий холодок тронул затылок мисс Мертон. Теперь она чувствовала дискомфорт, а потому перешла к делу поскорее:

– У Боузи есть некоторая страсть к одной из детских игр, которую многие опекуны называли нездоровой и даже опасной, – соцработница поджала губы. – Он любит прятаться.

– Наши детки любят эту игру ничуть не мень-ше, – бесцветно отозвалась сестра Александра.

– Нет-нет… – Мертон откашлялась, быстро соображая, как преподнести факт из жизни мальчика так, чтобы он в глазах человека верующего не стал ассоциироваться с дьявольщиной. – Все дело в том, что он играет в нее сам с собой. По крайней мере, так это выглядит. Но мне он говорил, что на деле игру всегда начинает его… воображаемый товарищ. В этом нет ничего удивительного, учитывая возраст мальчика, однако меня всегда пугало то, что он описывает своего друга как… тень взрослого мужчины в плаще.

Водянисто-голубые глаза сестры тронула странная пелена сомнения.

– Присядьте, – вдруг предложила она, указывая на коричневый диван с мягкой обивкой. Сверху покоился плед болотных оттенков, который, как могла поспорить мисс Мертон, скрывал собой пятна, въевшиеся в ткань от старости. – Я принесу чай.

– Может быть, я помогу? – инициативно предложила Мертон.

– Нет, присядьте, – значительно тверже повторила послушница.

Соцработница скромно приземлилась на краешек и принялась осматривать главную комнату в доме. Два кресла в тон главному предмету мебели, высокий торшер с желто-грязной бахромой по краям, два книжных шкафа и круглый журнальный столик в самом углу. Последний был заставлен иконами, молитвенниками и свечами. На стене – прямо над всей грудой священных артефактов – венцом творения располагался деревянный крест.

Если бы женщина не знала, где находится, то непременно решила бы, что угодила прямиком на лет пятьдесят назад: каждая деталь интерьера кричала о том, что здесь словно живут пожилые люди, а не дети. Ни привычного для ребят бардака в общем пространстве, ни игрушек, ни даже телевизора!

Сестра Александра вернулась к гостье с подносом. Чай и печенье были поданы в таком же, как и все вокруг, старомодном сервизе.

– Вы сказали «Боузи», – как бы невзначай затронула эту тему настоятельница. – Но по телефону упомянули, что у мальчика имени нет.

– О, да, знаете, это некая моя вольность, – мисс Мертон криво улыбнулась. – Я сама его выбрала. Не уверена, что оно понравилось Малышу, но… Оно такое же необычное, как и он сам. Почему бы и нет?

– Это имя связано с грехом, – так же бесцветно, как и до этого, констатировала сестра Александра. Казалось, она привыкла реагировать на все сложные для нее вопросы именно таким образом.

– Я не… – соцработница потупила взгляд. – Не вкладывала этого.

– Пусть так.

Неловкая пауза заполнила помещение, так отчаянно напоминающее временную капсулу. От этого чувствовалось, как невидимая пыль и чужие воспоминания начинают оживать в тишине и морочить присутствующим голову.

Возможно, послушница тоже чувствовала нечто подобное, а потому разбила молчание первой:

– Вы обратились по адресу, – вдруг загадочно улыбнулась Александра. – Блага мирские нам чужды, но кое-что особенное у нас все же есть.

– О чем вы? – ощущение того, что в окружающем пространстве гуляет невидимый сквозняк, никак не покидало мисс Мертон.

– Как мальчик попал к вам? – собеседница ушла от вопроса, становясь все более настойчивой. – И многое ли известно опеке о его прошлом до попадания в программу?

Соцработница еще раз оглядела комнату и выдохнула:

– Практически ничего отличного от того, что происходит с Боузи в приемных семьях. Однажды моих коллег вызвали на проверку в самую обычную квартиру в спальном районе. Соседи пожаловались на непрекращающийся, громкий детский плач. Когда они приехали, поняли, что дверь придется ломать, потому как ребенок продолжал надрываться, а на стук и звонки не было никакого ответа. Приехали экстренные службы, скорая и полиция. Когда все присутствующие вошли внутрь, они искали ребенка в квартире еще минут десять.

– Он что же, прятался, как и всегда? – догадалась послушница.

– Конечно. И в очень специфическом, замкнутом месте. В шкафчике под раковиной – туда только ребенок и поместится. Он был весь чем-то измазан, жутко истощен и звал какого-то дядю.

– Значит ли это, что ребенка воспитывали не мать и отец?

– Абсолютно неясно, – мисс Мертон тряхнула головой. – Хозяева той квартиры переехали в другую страну за семь лет до случившейся ситуации. Ключи никому не передавали, да и родственников у них здесь не осталось. Боузи оказался там буквально мистическим образом, потому как дверь была заперта на ключ. То есть кто-то его там оставил и ушел. Но как – мы до сих пор не понимаем.

Вновь переживая неприятные для нее воспоминания, Мертон тряхнула головой. Александра, в свою очередь, ожидала продолжения с неподдельным интересом и полускрытой, но все же существующей улыбкой.

Но была ли она уместна?

– Простите, сестра… – женщина нахмурилась. – Вы находите это смешным?

– Значит, родственников вы не обнаружили, однако воспоминания о некоем дяде у мальчика есть, – медленно произнесла послушница, вновь игнорируя прямой вопрос соцработницы.

– Безусловно, это может быть лишь фантазией. Ровно так же, как и этот силуэт в плаще. – Мисс Мертон склонила голову вбок. Идея о том, чтобы оставить Боузи здесь, уже не казалась ей такой же привлекательной.

– И эти два явления, озвученные мальчиком, вы, полагаю, не связывали?

– Я не понимаю?..

– Все в порядке, – теперь Александра улыбалась открыто, не скрывая свое довольство сложившейся ситуацией. – Как я и упомянула ранее, вы, сами того и не зная, обратились по адресу. Никто не залечивает раны, тянущиеся сквозь время, старательнее, чем Бог.

Соцработница поднялась с дивана, лихорадочно соображая о том, как должна поступить. Поведение женщины было специфичным, однако же могло восприниматься так из-за твердого и недвижимого скептицизма гостьи по отношению к вере. Показатели, по которым Мертон и ее коллеги сверяли пригодность того или иного места для жизни ребенка, говорили о том, что мальчика можно было оставить здесь. Но будущего пристанища для приюта она еще не видела. Это могло сойти за отговорку.

– Мне было очень приятно познакомиться, – выдавила из себя Мертон. – И, думаю, мы всерьез сможем рассмотреть определение Боузи под ваше покровительство. Но не ранее, чем я осмотрю новый дом.

– В этом нет нужды, – сестра продолжала улыбаться, и теперь эту эмоцию можно было счесть за снисходительность. – Дом будет в разы лучше того, что сейчас перед вами. Можно назвать его поместьем, и не менее.

– И все же, – уже тверже произнесла мисс Мертон, – я бы хотела прежде его увидеть.

Настоятельница промолчала. Пользуясь возможностью, женщина кивнула Александре и пошла к выходу. Боузи, по настоянию маленькой Ив, был оставлен в компании других пятерых сирот и уже более получаса находился на улице. Самое время разведать обстановку.

Свежий деревенский воздух коснулся немолодого лица мисс Мертон, вынуждая ее вдохнуть неповторимый природный привкус, что остается в виде незримых частиц в пространстве, сразу после дождя. Окна домика, что служил убежищем для подопечных Александры, смотрели прямо в бескрайнее поле, которое сейчас, в силу сезона, выглядело увядающим и укрывалось тяжелой пеленой темно-серого ноябрьского неба.

Дети все еще играли там, где располагался почвенный пятак, выделенный под парковку редких гостевых машин да приютского автобуса. Иви, как казалось издалека, руководила игровым процессом: сновала туда-сюда с тоненькой палочкой в руках и что-то рассказывала, пока остальные пятеро с интересом водили точно такими же инструментами, что и у малышки – по влажной почве.

Женщина миновала крыльцо и поспешила к ребятам. Завидев гостью издалека, они (как казалось мисс Мертон, по привычке) поднялись на ноги и сделали шаг назад. От процесса ковыряния поверхности не оторвался только Боузи.

– Эй, всем снова привет! – с улыбкой произнесла соцработница. – Что это вы придумали?

– Рисуем! – бойко отчиталась Иви и подняла свою палочку наверх. – У Зи-зи получается лучше всех!

– Ты так сказала, потому что он – новенький… – насупился самый высокий и при этом пухленький мальчишка.

– Нет! – фыркнула Ив и снова продемонстрировала всем свои выдающиеся два передних зуба. – Просто ты завидуешь, а это – грех!

– Сейчас я тебе покажу… – принялся пыхтеть обиженный ребенок.

– Тихо, ребята, – примирительно вмешалась Мертон в зарождающуюся перепалку. – Все – молодцы, говорю это как самоизбранный судья.

Когда малыши притихли, женщина присела рядом с не реагирующим на обстановку мальчиком и тихо произнесла:

– Как тебе здесь?

– Хорошо, – не поднимая глаз, ответил Боузи.

– Я думаю, что на сегодня хватит, правда? Вернемся к твоим новым знакомым, когда они переедут. Скажем, через неделю. А пока – побудешь в гостевой,[2] ладно?

– Нет, – вдруг твердо сказал мальчишка и, встряхнув своими русыми кудряшками, поднял мордашку наверх. – Хочу остаться.

– Ты что же, серьезно, Ма… Боузи? – шокированно посмотрела на своего подопечного мисс Мертон.

– Да, хочу побыть тут.

Мальчишка снова опустил голову и продолжил увлеченно выводить спиралевидные формы на почве. Мисс Мертон взъерошила его локоны, выпрямилась в полный рост и оглянулась в сторону дома.

Сестра Александра успела расположиться на крыльце.

Она наблюдала за происходящим с улыбкой.

* * *

Отголоски готического шика в интерьерах «Пряток», при условиях полного отсутствия освещения, выглядели вычурно.

А еще с них было очень трудно стряхивать пыль.

Я сидел на плечах у Шона и старался как можно аккуратнее колдовать влажной тряпкой над канделябрами, что покрывали своим присутствием большую часть площади потолка в главном зале. Самого пристального внимания требовали искусственные свечи, выполненные из тонкого пластика молочного цвета. Без должного ухода и вечного подкрашивания такой материал быстро желтел и удешевлял своим видом всю конструкцию.

Теперь я знал и понимал, что дань Джереми собственному горькому наследию прослеживалась во всем.

А хорошо это было или плохо – я еще не придумал.

– Господи, ну с деньгами Оуэна вы могли бы доверить такие задачи клинингу! – сетовал я уже не первый раз за час. – Ты же – управляющий, а я – младший управляющий. Мы не уборщики!

– А ты еще Боузи Дуглас или уже был официально усыновлен и теперь – Боузи Оуэн? – стебал меня Шон.

– Дурак, что ли? Кто усыновляет взрослых людей?

– Ну вот и не выделывайся, тогда, – парень рассмеялся. – Три.

Специальные службы по очистке помещения все-таки приезжали в клуб. Но всего раз в неделю, по понедельникам. А местный босс, как известно, был помешан на «идеальности» собственного заведения, и потому удовлетворять его перфекционизм в другие дни приходилось тем, кто отвечал за порядок в зале.

Повара, официанты, бармены, танцовщицы, кальянщики и другой персонал появлялись в «Hide and Seek» за пару часов до открытия, примерно в четыре часа дня. До этого же каждый уголок порочного детища Джереми был в наших с Шоном руках.

В отличие от квестового клуба, здесь всегда дел было по горло. Мы должны были сделать влажную уборку в каждом зале, проверить форму сотрудников перед сменой, провести легкую ревизию на кухне и в баре, зафиксировав срочные закупки, устроить саундчек, осмотреть гримерки для артистов, прощупать каждый экземпляр меню на целостность и многое, многое другое… Словом, свободного получаса на то, чтобы просто посидеть на улице, у меня не было.

Самым сложным этапом подготовки был час, в который босс покидал собственный кабинет, сокрытый во тьме коридора на втором этаже, и шел проверять выполненную работу старших. По словам Шона, Оуэн никогда не устраивал перепалок, но его «тыканья» пальцем в проблемные места было достаточно для того, чтобы начать переделывать все с нуля. Без комментариев.

– Сегодня бегаешь с подносом, – на улыбке кинул мне Шон, когда я, наконец, отмыл последний канделябр. – Если что, не я придумал, не смотри на меня так.

– К нему в кабинет, как ты, или же по залу? – пытаясь подражать манере управляющего подшучивать, отозвался я.

– К счастью, по залу, – парень отмахнулся. – И вообще, это он перед тобой изображал не понять что. Никогда он раньше еду в кабинет не заказывал. Обычно спускается и ест в баре, преспокойно, вместе с гостями.

– Простой души человек… – скривил мину я. – Экономит на сотрудниках, подключая меня к каждому виду деятельности в клубе.

Старший коллега громко рассмеялся и похлопал меня по спине:

– Вот сразу видно, какой ты еще юный! Он прогоняет тебя по всем позициям, потому что сам так делал, когда входил в дело. Джереми хочет вырастить из тебя замену себе, Боузи, вот и все. Уже не молод наш босс. А кроме тебя у него никого нет.

– Не знаю, – я пожал плечами. В настолько высокий уровень доверия от дяди пока не верилось. – Какой из меня управленец? Я даже свои вопросы решить не могу.

– Пока он здесь, будет помогать. – Управляющий принялся разминать спину после своих вынужденных физических упражнений. – Ночной клуб, конечно, с натяжкой можно причислить к семейному делу, но такая забота о младших вполне логична. Он мне еще на стадии реставрации МёрМёр говорил, что, если Реймонд найдется, ему хотя бы будет кому завещать все это.

– Ой, ну все, давай его похороним. – Смутный образ Германа, застрявшего в невесомости между кроватью и пологом вдруг мелькнул в моем сознании, и я поспешил тряхнуть головой. – Меня еще переживет.

– Это точно, – весело булькнул Шон. – Как всегда, да?

Двусмысленность диалогов о смерти, скорее всего, теперь собиралась преследовать меня до конца дней.

Через три-четыре часа, когда мы, наконец, завершили все основные дела по подготовке клуба, а я переоделся в черно-красную форму официанта, Оуэн спустился вниз для планового обхода. По крайней мере, так мы думали до момента, пока он, не прощаясь, достиг главных дверей и покинул здание.

– Что-то странное, – тихо буркнул я.

– Может, у него дела в городе. – Управляющий помогал мне правильно завязать фартук. – Что ты взялся?

– Ничего не знаю ни про какие дела.

– А он обязан был отчитаться? – Шон прикрыл свое лицо рукой. – Боузи, ты же вроде ему не мама и не жена.

Я отмахнулся от коллеги и принялся возиться с красной бархатной бабочкой, венчающей итоговый образ местного сотрудника.

Вчерашние переживания об Иви, приправленные горькой щепоткой неприятных воспоминаний, фиксировали мое внимание на негативе. А интуиция, выкрученная на максимум из-за недавнего безрадостного опыта, подсказывала, что что-то точно пойдет не так.

Снова.