Читать книгу Горелое озеро - - Страница 8

– Ничего не успеем! Господи помилуй! Шура, да не мешайся ты со своей тряпкой! Чем ты поможешь? У тебя глаза полуслепые и пальцы артритные еле сгибаются! Вот беда-то пришла, откуда не ждали! И деньги какие потрачены – треть того, что за пост собрали! Батюшка нам головы поотрывает. Это ж надо, как Людка со своими родами подвела!

– Катя, да ты что говоришь-то? Окстись! – Подслеповатая Александра Васильевна, которую все местные звали бабой Шурой, даже выронила из рук половую тряпку. – Что ж девке теперь, не рожать, что ли? Наоборот, радость великая, может, в саму Пасху человека в мир Божий принесет.

– Ай, – отмахнулась высокая сухопарая женщина лет семидесяти в бордовом платке, – вечно ты со своими блажными речами! Раньше и в поле рожали, а сейчас целое представление устраивают! Храм к празднику лысый будет, вот о чем думать надо! Как мы с тобой цветы для икон плести будем, если отродясь такого не делали?

До Пасхи оставалось два дня. В храме, потрескивая, горели медово-восковые свечи. Над вынесенной плащаницей мерцали разноцветные лампады. За окном трепетали весенние сиреневые сумерки. Прихожан было совсем мало: пожилая пара, бережно поддерживающая друг друга, мужчина с девочкой-подростком и невысокая полная женщина, читающаяся псалтырь перед иконой Богородицы.

Монастырь находился в нескольких километрах от города. Батюшка вместе с настоятельницей как могли старались увеличить число прихожан, однако без очевидного успеха: основным контингентом по-прежнему были небогатые пенсионерки. Поэтому многолюдно было только на праздники и в воскресные дни.

– Катерина Владимировна, не переживайте, пожалуйста. – Молодой человек лет восемнадцати в рабочем фартуке отложил скребок, которым очищал пол от восковых пятен, и направился неестественно прямой походкой к свечному ящику. Громкий голос парня эхом раскатился по храму. – Вы не волнуйтесь, я думаю, многие люди Божьему делу помочь захотят. Давайте я всех спрашивать буду.

– Николка, ты смотри у меня, не дури, – покровительственно начала сухощавая Катерина, – сам видишь, нету никого. Не мешай людям понапрасну. К Богу раз в год, видать, ходят, пусть молятся.

Но Николка не хотел сдаваться. Он решительно подошел к невысокой женщине с молитвенником в руках и громко спросил, не умеет ли она украшать оклады икон живыми цветами. Женщина что-то тихо ответила и вновь углубилась в псалтырь.

Затем парень направился к мужчине и девочке и снова спросил про цветочные украшения. Девочка сначала вопросительно посмотрела на отца, но почти сразу же отрицательно покачала головой. Мужчина, наоборот, улыбнулся и негромко сказал:

– Марин, завтра же суббота, занятий у тебя нет, можно в церкви задержаться. Ты ведь у нас лучше всех букеты собираешь, помоги людям перед праздником, а я за тобой через пару часов приеду.

– Не, ну ты наивный, пап! – возмутилась Марина. – Какие пару часов? Это же не просто букет собрать и ленточкой перевязать! И мне одной точно не справиться!

– Так за чем же дело, – не сдавался отец, – молодой человек, вы ведь здесь работаете? Поможете Марине?

– С радостью великой послужу Божьему делу. Меня зовут Николай Горшков, двухтысячного года рождения, – отрапортовал парень.

– Ну что ж, Марин, – усмехнулся прихожанин, – вы тут начинайте трудиться с Николаем Горшковым, а я за мамой поеду. Работы тут действительно невпроворот. Мама, конечно, злиться будет, что я ей куличи помешаю печь, но тут дело, кажется, поважнее. Цветы ведь уже привезли, не выбрасывать же их, а куличи мы завтра покупные освятим.

Раздраженно пролистав на смартфоне православные сайты, Марина поняла, что за вечер успеет украсить от силы одну икону. Для остальных можно было просто собрать букеты и расставить их в вазах. Николай с готовностью отправился в кладовую храма за нужными атрибутами и вскоре вернулся с каркасом из проволоки, нитками и секатором. Пока Марина выбирала цветы для украшения рамки, молодой человек, чеканя шаг, вновь удалился, на этот раз в поисках ваз.

Для украшения оклада Марина выбрала алые веточки кустовых роз, белоснежные шарики пушистой гипсофилы и красные ягоды зверобоя, напоминающие капли крови. Девочка ловко и быстро собирала маленькие букетики, а Николай аккуратно привязывал их зелеными нитками к рамке. Пустые места искусница решила закрыть крупными соцветиями хризантем.

Марина любила цветы с детства. Они с бабушкой начинали готовиться к летнему сезону сразу после новогодних праздников. Выбирали семена и рассаду, сажали их дома на подоконниках в деревянных ящиках, поливали, рыхлили и уже в апреле везли на дачу подросшие саженцы. Больше всего Марине нравился сладковато-землистый запах пушистых ростков помидоров. И увозить их из дома было особенно жалко.

Участок Инги Петровны выглядел образцово-показательным. Соседи нередко останавливались у невысокого штакетника и с завистью рассматривали пышное цветение необычных растений. Но чем старше становилась Марина, тем скучнее ей казался уход за саженцами и клумбами и все интереснее соцсети. К тому же на даче теперь вечно болтался маленький Сережа, который ходил за ней хвостиком и просил поиграть то в шпионов, то в супергероев. А потом бабушка уехала за новым мужем в другую страну, и сад, несмотря на усилия Алины и Эдуарда, принял грустный и заброшенный вид.

В общем, интерес к даче угас, но любовь к цветам осталась. И даже ежевечерняя кропотливая работа в мамином салоне цветов не загасила эту любовь. Марина мысленно уже подбирала, какие букеты будет расставлять вокруг плащаницы, но никак не могла сосредоточиться из-за тупого фрика, который отвлекал ее своими глупыми разговорами. Фриком Марина мысленно окрестила Николку. Парень комментировал все свои действия и еще приставал к девочке с назойливыми вопросами. Его речь была поразительно правильной, но примитивной, как в учебниках начальной школы, где сказуемое строго следует за подлежащим.

Николка подробно рассказывал о подготовке к празднику, перечислял всех монахинь и основных прихожан, непременно желая доброго здоровья каждому. Маринино терпение кончалось. Ей был физически неприятен этот юродивый с прямой, как палка, спиной и монотонным безжизненным голосом. Девочке безумно хотелось его послать, но почему-то не хватало смелости. Во-первых, она словно кожей чувствовала, как церковные старушки внимательно прислушиваются к его скучному монологу и ее кратким ответам, а кроме того, он все-таки был другого пола и намного ее старше. Намного, конечно, по Марининым меркам. Они с подружками почти с благоговением смотрели на парней, учившихся в выпускных классах. Хотя среди них, конечно, таких чудиков не было. Да и как послать этого фрика, если без его помощи пришлось бы остаться в храме до утра?

– Слушай, мне не очень интересны все эти церковные темы. Я тут редко бываю и почти никого не знаю, – выдавила из себя Марина в надежде, что парень прекратит бубнить и будет молча привязывать букетики.

Николка на минуту осекся, но вскоре бодро продолжил:

– Еще я очень люблю плавательный бассейн. И вообще сильно люблю воду. К сожалению, я не умею правильно плавать, но очень стараюсь этому научиться.

Марина закатила глаза и молча продолжила сплетать стебли. Но тут за спиной послышалось скрипучее хихиканье Катерины Владимировны:

– Ты глянь, Шур, как наш павлин хвост распушил. Думает, видать, невесту себе нашел.

Марина вспыхнула, выронила из рук цветы и хотела было выбежать из храма, как в дверях появилась высокая моложавая женщина в кремовом кашемировом пальто и светло-голубом палантине.

– Мама, иди быстрее сюда! – с облегчением позвала ее Марина.

Сумерки превратились в плотную чернильную ночь, когда оклад престольной иконы был окончательно украшен. Марина собирала букеты, а Николка под руководством Алины отсчитывал и раскладывал цветы для украшения царских врат алтаря.

– Мариш, – позвала дочь Алина, – у меня телефон в машине остался. Он, наверное, уже разрядился на холоде. Сходи, пожалуйста, в машину, возьми зарядку из бардачка и телефон и спроси у служительниц, то есть монахинь, какой розеткой тут можно воспользоваться.

Девочка обрадовалась, что наконец можно сделать перерыв: спина неприятно ныла, а пальцы саднили от шипов кустовых роз. Она взяла ключи от машины и поспешно вышла на улицу. От сладкого запаха свечей у Марины уже начала кружиться голова.

Апрельская ночь была сырой, но дышалось все равно легче, чем в храме. На улице – обволакивающая непривычная тишина. Весна поздняя – кое-где еще лежали горки темного заледеневшего снега. Над решетчатыми стенами монастыря мерцали разбросанные в вышине мелкие звезды. Марина забрала из машины все, что просила мама, и уже собиралась вернуться в храм, как вдруг на одной из башенок она заметила самого настоящего аиста. «Вот это снимок получится для соцсетей!» – девочка инстинктивно сунула руку в карман за телефоном, но вспомнила, что оставила его в храме. Она посмотрела на смартфон мамы – еще оставалось несколько процентов заряда. Марина успела сфотографировать птицу, открыла мессенджер, чтобы переслать снимок себе, но увидела непрочитанное сообщение от Натальи Петровны. Это была одинокая престарелая мамина тетя с толстенной медкарточкой самых разных диагнозов. «Вот блин, еще и к ней в ночи, наверное, ехать придется! Она просто так писать не будет. За последние месяцы совсем что-то сдала. Бедная мама к ней уже замучилась ездить», – подумала Марина и открыла переписку.

– Фигня какая-то!.. – пробормотала девочка, наткнувшись на необычный для пожилой родственницы текст.

«Алинка, любимая, пожалуйста, ответь. Ты ведь знаешь, что я не хотел тебя обидеть».

Марина пролистнула выше и увидела еще более странную переписку между мамой и Натальей Петровной:

«Не звони и не пиши мне больше. Я буду занята весь вечер».

«Алина, пожалуйста, не придумывай отговорки. Прошу тебя, давай поговорим нормально? Хочешь, я сегодня приеду, и мы все обсудим? Скажи дома, что у твоей родственницы очередной приступ».

«Алина, не молчи. Я действительно был неправ. Но меня тоже мучает эта неопределенность. Нам нужно окончательно разобраться и поставить все точки над i».

Дальше переписка обрывалась. Наверное, мама регулярно чистила этот чат. Ноги у Марины стали тяжелыми, как будто чужими. Она опустилась на влажную скамейку, не чувствуя ни сырости, ни холода. Мир, который только-только стал вновь налаживаться, рухнул. На этот раз окончательно. И его разбила мама. Та самая мама, которая печет куличи и украшает иконы. Которая совсем недавно кропотливо выбирала папе новый деловой костюм в подарок на день рождения. Какое чудовищное лицемерие! Марина швырнула Алинин телефон в кусты шиповника, еще покрытого прошлогодними желтыми листьями, и зарыдала.

«Никогда больше не пойду в эту церковь! Одно вранье! Везде, повсюду вранье! Дрянь, какая же она дрянь! В сто раз хуже бабушки. Предательница! Ненавижу, больше всех на свете ее ненавижу!» Марина пыталась успокоиться, но тщетно – ее острые плечи вздрагивали от сдавленных рыданий.

– Господи, Маринка, что с тобой? – За спиной девочка услышала взволнованный голос матери. Алина начала беспокоиться, что дочь все никак не возвращалась в храм, и вышла на ее поиски.

– Не подходи ко мне! Никогда больше не подходи! Ты мне не мать, поняла? Ищи свой телефон под кустами! – Марина вскочила со скамейки и скрылась в темноте монастырского двора.