Читать книгу Крылья для полета - - Страница 10

– Как ты смотришь на то, чтобы вечером сходить в «Исиду», Джейн? – поинтересовался Эндрю, застегивая пуговицы на манжетах рубашки. Каждое утро он проделывал эту процедуру в одном и том же темпе в одно и то же время, что в его квартире уже расценивалось как новый часовой эталон.

Йогурт, который пила Джейн, показался ей прокисшим.

– А как же твоя работа? – она сделала вид, что удивлена, и подтянула ноги на стул.

– Уйду пораньше. Мы же должны проводить больше времени вместе, да?

– Я не хочу идти в клуб.

– А почему это?

Упрек, подозрение – невидимая, но ощутимая острота пряталась в голосе Эндрю, настигая Джейн и не давая скрыться. Словно нуждаясь в защите, она прижала колени к груди и обхватила их руками. Эндрю начинал злоупотреблять своим положением. Оставалось неясным: он действительно в курсе ее проступка, или же только хочет обрести хрупкую власть над ее сердцем, потому что пока чувствует лишь собственную слабость?

«Он подозревает… подозревает, – Джейн следила за утренними сборами Эндрю, стараясь уловить ход его мыслей, – не зря так уделяет внимание «Исиде». И Фархат ночью пытался меня предупредить. Думаю, Эндрю хочет загнать меня в ловушку. Но я должна опередить его, должна предугадать поведение… Если он хочет унизить меня, я унижу его первая. Если все знает, я не буду врать и порву с ним сама. Но не позволю, чтобы последнее слово осталось за ним».

– С нами еще может быть Стив, – примирительно добавил Эндрю, увидев ее замешательство.

Он сел за стол, собираясь позавтракать, но напряжение перебивало весь аппетит.

– Тебе нужен переводчик с языка твоего друга на человеческий? – грубо отозвалась Джейн. – Извини, мне неинтересно общаться с такими людьми.

– Зря ты так. Он нормальный парень.

– Я не требую, чтобы ты сопровождал меня на встречи с моими друзьями.

– Если мы планируем стать семьей, – Эндрю зацепил кусок яичницы вилкой, но не торопился отправлять его в рот, – у нас должны быть общие друзья.

– Нет. Мы собираемся стать семьей, но не сиамскими близнецами. Кажется, ты не видишь различия.

– А мне кажется, – он посмотрел на нее, – у тебя есть некие причины, по которым ты избегаешь бывать в клубе.

Джейн выдержала взгляд, и Эндрю опустил глаза первым.

– У меня нет причин, по которым я бы избегала ходить в клуб собственного отца.

«Если ему так принципиально… что ж, я пойду. Только… только нужно увидеться с Фархатом. Да! Для начала увижусь с ним. Я все ему объясню. Мне нужно найти его и все рассказать – и тогда я смогу поставить Эндрю на место».

– Мы можем пойти завтра, – продолжила она после паузы, – с тобой и твоим Стивом.

– Почему завтра?

– Сегодня я меряю платье.

– Почему ты ничего не говорила об этом раньше? – удивился Эндрю. – Его уже пошили?

– Говорю сейчас. Эндрю, не могу же я сообщать тебе о каждом шаге… Ты просишь от меня какого-то безраздельного слияния – я не умею так. Мне нужно пространство. Ты… – Джейн запнулась, подбирая слова, – ты душишь меня.

– Я просто спросил о платье.

– Вечером мы с матерью поедем в свадебное ателье. Сегодня пятница, а значит, пойти в клуб завтра намного удобнее в первую очередь для тебя.

– Хорошо, – ответил Эндрю, недоумевая, что Джейн в принципе согласилась. Неужели его догадки – следствие ревнивой паранойи? Что-то было неправильно понято? Но как же?..

Часы показывали пятиминутное отставание от привычного графика, и он, быстро поцеловав Джейн в шею, уехал – и вместе с ним уехала тяжесть.

Джейн вздохнула и потерла место поцелуя. Предвкушение новой встречи с Фархатом приятным нетерпением разлилось внутри, наполняя опустошенную грудь теплой волной. Она сложила ладони и прижала их к губам, словно в молитве. Но как его найти? Где он живет? Почему дважды звонил с городских телефонов?

Единственное место, на которое оставалось положиться – клуб «Исида».

Появляться там именно сегодня, одной, было опасно, и Джейн это прекрасно понимала. Если Эндрю встревожился, он вполне мог начать и следить за ней. От этой мысли на языке стало мерзко и захотелось сплюнуть. Кого любят – тем не ограничивают свободу.

Но и те, кто любят – не обманывают и не предают.

Джейн утвердилась в понимании, что на самом деле они с Эндрю друг друга не любят, и необъяснимая легкость расслабила уставшее от тревоги тело. Словно где-то за спиной начали расти невидимые крылья.

Излишняя конспирация могла привести к худшим последствиям или поставить в еще более неудобное положение, поэтому Джейн решила вести себя максимально естественно. В конце концов, разве не имеет она полноценного права явиться в клуб отца, когда ей вздумается? Разве должна она прятаться и скрываться? Конечно, ее визит вызовет излишнее внимание, но выход обязательно найдется. А если не удастся застать Фархата – что ж. Значит, так будет правильнее.

– Добрый день, мисс Говард, – администратор улыбнулась, показав тщательно отбеленные зубы со следами красной помады. – Мы так удивлены, – шепотом добавила она, провожая Джейн к столику, – что вы не предупредили о визите заранее. Конечно, наш сервис всегда на высшем уровне, но…

– Я пришла просто посидеть. Посмотреть. Послушать музыку, – перебила Джейн. – Я не нуждаюсь в каком-либо особенном сервисе. Если пункт «оставить меня в покое» есть в вашем меню, я предпочту заказать его первым.

– Как скажете, – натянуто ответила администратор и, развернувшись, сняла с лица маску улыбки.

«Возможно, это было грубо, но зато честно, – принялась размышлять Джейн, оглядывая зал в надежде заметить знакомое лицо. – Терпеть не могу лицемерие, поданное в виде вежливости… Это любит моя мать. Они себя так ведут, потому что она приучила, выдрессировала их подхалимство. Может, его сегодня вообще не будет? Вдруг он давно уволился? Нет, тогда Эндрю не вел бы себя так неадекватно… Пресвятая Дева, а ведь мне даже не у кого спросить что-нибудь о Фархате…»

Узнаваемость существенно ограничивала ее поведение. Любой вопрос мог повлечь за собой ненужные пересуды, и Джейн терпеливо сидела на одном месте, стараясь не привлекать к своему столу внимание. Она делала вид, что ест десерт, но от волнения с трудом могла проглотить хотя бы кусочек.

«Я сумасшедшая. Но я не уйду, пока не увижу его, даже если придется просидеть до поздней ночи».

Мог ли Эндрю представить, чтобы Джейн пришла куда-либо ради него, желая встречи и даже не зная, застанет ли, сможет ли поговорить?

– В зале почти никого, – хлопнула по коленям Бетси, присаживаясь в гримерной на диван рядом с Фатимой. Арабка пришивала к лифу бедлы искусственные жемчужины и стразы. – Но я увидела малышку Джейн. Сидит грустная.

– Джейн?

– Та девушка, которой мой знакомый делал предложение. Дочка нашего хозяина.

– Ааа… – безучастно протянула Фатима, не отрываясь от работы, – с чего бы ей тогда грустить.

Бетси наблюдала, как быстро снует иголка в смуглых пальцах подруги.

– Мало ли почему.

– Мне кажется, Бетси, люди, у которых все хорошо, просто не имеют права гневить Аллаха и жаловаться на судьбу.

– Откуда нам знать, что там у нее случилось?

– Ее родители живы и здоровы, они обеспечены до конца жизни. Ты сама говоришь, что ее будущий муж – хороший парень…

– Я бы даже сказала – слишком хороший, – рассмеялась Бетси.

– …и сама она здорова. Они поженятся, и у них родятся такие же здоровые и обеспеченные дети, Бетси. Я не вижу причин грустить, когда тебе не нужно думать, чем оплатить квартиру, – она со злостью ткнула иглой в складки лифа.

– Богатые тоже плачут. Читала такой роман?

– Первый раз слышу.

– Наверное, потому, что здесь не любят латиноамериканцев.

– Здесь и нас не любят.

– Это точно, – кивнула Бетси. – А знаешь, я счастлива и при такой жизни.

Фатима бросила на нее недоверчивый взгляд.

– А что ты смотришь, Фатима? Пусть я бедна, пусть моя родина в ужасном состоянии, пусть меня презирают здесь за то, что мои предки были рабами – пусть! Пока я плачу, моя жизнь проходит. Что я вспомню, когда встречу старость в Либерии? Тоску? Слезы? Несчастливые дни? Унижения? Нет – я хочу помнить только хорошее. Разве мало хорошего случается каждый день, Фатима?

– Завидую я твоему оптимизму…

– Попробуй посмотреть на жизнь иначе. Ты говоришь: они здоровы. Ты здорова? Здорова. Ты хочешь семью? Гони вон своего накуренного приживальщика и ищи порядочного человека. Мало денег? А у кого их много? Говарды не в счет.

– Фархат куда-то потратил кучу денег. Я не знаю, где он ходит, я не знаю, чем он занимается, Бетси! Нужно будет платить за квартиру – чем? Он все спускает непонятно на что! Он совсем не думает обо мне и о будущем…

– Так, – Бетси прервала ее рукой, – я даже не хочу в сотый раз говорить одно и то же…

– Но что делать, если в сотый раз все остается прежним?!

– Фатима. Если тебе сложно, если твой друг тебя бесконечно подставляет – может, ты вернешься домой?

Она отложила костюм и потерла лоб.

– Я не могу уже вернуться. Я ведь рассказывала тебе.

Бетси развела руками.

– Тогда нужно просто идти дальше. Самой.

– Нет, – покачала головой Фатима, – женщина не должна жить без семьи. Она должна опираться на мужчину.

– И сильно ты опираешься на своего мужчину? – воскликнула Бетси. – Им даже дверь не подпереть!

– Бетси…

– Я о том и говорю, что я бы на твоем месте не мучилась, а ехала домой. У тебя мышление восточного человека – но ты на Западе, Фатима. Пока ты не поймешь, что здесь каждый один и каждый сам за себя, ты не сможешь. Ты думаешь, вас с Фархатом двое. Но нет. Ты сама по себе, он сам по себе. Ты уже одна, Фатима.

Бетси думала, что подруга сейчас вновь расплачется, но она только глянула на дверь, и лицо ее изменилось.

– Все настраиваешь мою девушку против меня? – не успела Бетси обернуться, как услышала голос Фархата. – Заметно.

Он прошел к столику и забрал с него яблоко.

Бетси скривилась. Фархат, с хрустом кусающий зеленую кожицу оставленного ею фрукта, казался самым отвратительным существом на земле.

– Это женская раздевалка, твою мать, – огрызнулась она. – Чеши отсюда к себе.

– Я не вижу здесь сильно раздетых.

Они смерили друг друга острыми взглядами, отчего Фатима почувствовала себя неуютно. Страх вновь поссориться с возлюбленным и в то же время боязнь потерять подругу заставляли ее молчать и ни в коем случае не принимать чью-либо сторону. Одиночество ощущалось для Фатимы невыносимым – она предпочитала видеть рядом хоть кого-нибудь, только бы не слышать эха пустоты. Во многом это объясняло ее неспособность закончить отношения с Фархатом. Правота Бетси казалась очевидной, но разве есть смысл в правде, когда она не приносит ничего, кроме разочарования?

Бетси демонстративно отбросила подушку и вышла из гримерной, оставив Фатиму и Фархата вдвоем.

– Зачем ты так с ней? – спросила Фатима, когда шаги ушедшей стихли в коридоре. – Зачем ты так со мной?

Огрызок съеденного яблоко выписал в воздухе кривую и приземлился мимо мусорной корзины, заставив Фатиму громко выдохнуть и закрыть глаза.

– Эта афроамериканка паршиво влияет на тебя. Стоит поговорить с ней – и я сразу становлюсь плохим. Сразу появляется куча упреков.

– Где ты ночуешь, Фархат? Почему я вижусь с тобой на работе чаще, чем дома?

– Я ночую на улице, – невозмутимо ответил он. – Что ты замолчала? Ну? Скажи? Я ночую на улице, потому что мечтаю дышать свежим воздухом. С тобой – извини, Фатима – невозможно дышать полной грудью.

– Что ты такое говоришь, Фархат? О чем ты? – ее брови опустились в печальной дуге.

– Вот видишь. Ты даже не можешь меня понять. Ты никогда меня не понимала.

– Фархат…

– Некоторые люди неспособны понять друг друга. Мы с тобой – как раз из них.

Медленно поднявшись, она подошла к нему. Ее рука нерешительно замерла в воздухе, желая прикоснуться к волосам Фархата. Но то, как он едва заметно отпрянул, обожгло сердце. Всего один жест, практически неощутимый для незаинтересованного взгляда, но такой существенный для любящего – всего один жест, сказавший больше слов.

Фатима неуверенно спрятала руки за спину, потирая ту, что приняла на себя удар отвержения.

– Я сделала очень многое, чтобы понять тебя, Фархат, – упавшим голосом произнесла она.

– Чтобы понимать, не нужно даже ничего делать, Фатима. Ты либо понимаешь, либо нет. Либо чувствуешь другого, либо…

– Получается, я могу заявить о том же? Что меня не понимаешь ты?

– Я же сказал: у нас это взаимно.

Спустя несколько секунд молчания добавил:

– И это единственное, что нас связывает.

Не дожидаясь ответа Фатимы, Фархат вышел из гримерной, вновь оставив ее разочарованной. Горькое послевкусие, которое ощущалось после каждого разговора, стало давно привычным для Фатимы. Все, что она могла теперь сделать – это запрокинуть голову, не давая пролиться слезам, не позволяя им испортить уже нанесенный сценический макияж. Пересилив себя, вернулась к костюму – стразы и бусины блестели, сквозь пелену слез расплываясь в крупные мерцающие капли на темно-сиреневом полотне ткани.

Идя в зал, Фархат вспомнил об Эндрю – и о поясе от костюма, что тот ему продемонстрировал. Они не обменялись друг с другом ни словом, ни фразой: они поняли друг друга молча. Эндрю знал – а о том, чего знать не мог, уже определенно догадался. Жажда соперничества, адреналин, разгоняющийся пульс от созерцания чужого падения – все это подстегивало Фархата, распаляло его. Никакого страха не было: вожделение к Джейн только усиливалось. Обладать ею, отринув Эндрю в сторону, стоило бы Фархату дорогого – ведь по меркам Хармленда он во многом уступал сопернику. В фантазиях часто возникали образы неосуществимого будущего: Джейн, расторгнутая помолвка, разорванная по причине и ради него, несостоявшаяся свадьба и еще одна свадьба, уже случившаяся – и случившаяся с ним.

Вновь захваченный сладкими мечтами о любви невыносимо далекой для него девушки, Фархат прошел мимо колонн, и случайное видение заставило его замереть. Он увидел женщину в белом, пышные кудри которой светились в розовом неоне. Она сидела за столиком совершенно одна, сидела к нему спиной – но не узнать в ней Джейн было невозможно. Боясь пошевелиться и развеять мираж, Фархат на мгновение затаил дыхание.

«Джейн», – невольно шепнул он. Конечно, на таком расстоянии призыв не мог быть услышанным, и Фархат это прекрасно знал.

Но вдруг она обернулась.

На ее лице мелькнул испуг, но быстро сменился облегчением и воодушевлением. Она покрепче сжала пальцами спинку стула, словно подавляла порыв сорваться с места и броситься к нему.

Они не видели друг друга несколько недель – такой долгий срок, чтобы забыть случайную связь, но невыносимо короткий, чтобы избавиться от чувства, поразившего сердце. Глаза Джейн стали шире, а губы расслабились – и Фархат ощутил невыносимую тягу прикоснуться к ним, прижаться к тонкому белокожему телу, убрать со лба локоны, влажные от неудержимой страсти. Не помня себя, не думая о камерах, посетителях, администраторе, Фатиме, Бетси, он проделал череду медленных бесшумных шагов, оказавшись от Джейн на расстоянии вытянутой руки.