Читать книгу Профессор Башарин. Переписка с историками (1943-1989 гг.) - - Страница 24

Москва. 7 мая 1955 г.

Дорогая Анна Михайловна!

Информирую Вас о ходе своих дел.

В Якутске начали новую чудовищную кампанию против защиты мною диссертации. Чем приближается день защиты, тем более наглеют мои злопыхатели.

30 марта с[его] г[ода] на бюро обкома обсуждали доклад директора Института филиала З.В. Гоголева о том, что Институт истории АН СССР, защищая мой «антинаучный» труд, откладывает обсуждение II тома «Истории Якутии», что из-за вредной диссертации Башарина, таким образом, якобы срывается важное гос[ударственное] дело. Подобное заявление Гоголев подкрепил ссылкой на статью Толыбекова в № 1 «Вопросов истории», которая резко противоречит моей концепции и концепции Потапова, а также цитатами из писем С.А. Токарева самому Гоголеву, бросающими тень на меня.

Совершенно ясно, что доклад Гоголева инспирирован самим Борисовым, составлен по его совету. Что касается писем Токарева, дискредитирующих меня, то это, должно быть, провокационное творение самого Гоголева. Между мною и Токаревым никогда ничего плохого не было, и я не представляю того, чтобы Сергей Александрович писал клевещущие на меня письма для цитирования на заседании бюро обкома.

Бюро вынесло постановление следующего содержания:

1. Прекратить пребывание Башарина в Москве, отозвать его в Якутию.

2. Просить дирекцию Института [истории] АН СССР обратно выслать диссертацию для «рецензирования».

3. Добиться откладывания защиты Башариным диссертации до осени для «обсуждения» работы среди специалистов, коммунистов Якутии.

На основе изложенного постановления Совет министров ЯАССР выслал в дирекцию Инст[итута] истории АН письмо о прекращении моего пребывания в Москве для защиты диссертации.

Одновременно Гоголев телеграфировал В.И. Шункову о судьбе моей диссертации. Привожу на память полный текст его большой телеграммы (документ хранится у Молчановой):

«Москва. Фрунзе 11, директору Фундаментальной библиотеки общественных наук АН СССР доктору исторических наук Виктору Ивановичу Шункову.

По требованию секретаря обкома диссертация Башарина выслана обратно [в] Якутск [для] обсуждения, просим отложить защиту [до] осени.

[С] товарищеским приветом Гоголев».

Виктор Иванович Шунков переслал эту телеграмму Сидорову с сопроводиловкой, что она поступила в библиотеку по ошибке.

В то же время известный Вам учёный секретарь Института Гоголева Н. С. Емельянов обратился к дирекции Института истории АН с письмом (датировано 27 апреля), в котором излагается просьба якутских руководителей отложить мою защиту до осени, т.к. они хотят «обсуждать» диссертацию среди историков, экономистов – всех местных специалистов. При этом Емельянов вовсе умалчивает об уже высланном объёмистом отзыве филиала о моей диссертации, о «широком обсуждении» этого отзыва среди местных специалистов, на заседании сектора и на заседании Учёного совета Института языка, литературы и истории филиала того самого Института, в котором работают Гоголев и Емельянов, – уже в ноябре прошлого года. Он делает вид, что в Якутске хотят обсуждать, рецензировать мою работу, якобы впервые. В многочисленных письмах Гоголева, Емельянова и их друзей, поступивших в дирекцию Института истории АН, в редакцию «Вопросов истории» и в др[угие] учреждения Москвы, – изображали меня как якобы врага народа, не имеющего права стать научным работником. А теперь в письме Емельянова от 27 апреля говорится, что все они горят желанием «помочь» мне стать доктором. У этих людей никогда не было недостатков в демагогии. Но последние их письма, телеграммы поразили даже меня, привыкшего ко всем их невероятным приёмам.

5 мая я был в дирекции Института, попал туда как раз в тот момент, когда обсуждался мой вопрос в связи с поступлением новых писем и телеграмм из Якутска. Аркадий Лаврович дал указание скорее организовать защиту. Он, по-видимому, возмущён действиями Борисова, Гоголева и Емельянова. В Якутск послали письмо о том, что наличные отзыв, заявления местных товарищей о моей работе, обо мне вполне достаточны, и потому дирекция не считает нужным отложить защиту до осени. Уже в середине апреля, по личному требованию Борисова, опять послали в Якутск мою диссертацию – бедняжку. В упоминаемом письме дирекция просила филиал выслать к июню дополнительный отзыв, если таковой будет.

Анна Михайловна, теперь Борисов, полагаю, приедет в Москву и, пользуясь своим служебным положением, авторитетом секретаря обкома, будет действовать в ЦК. По вопросам «разоблачения» меня он обычно бывает у Суслова. Поэтому прошу Вас информировать соответствующих руководящих работников ЦК об изложенном.

Борисов, Гоголев, Емельянов стремятся возвратить меня в Якутск не для оказания помощи в защите диссертации, не для восстановления в партии, а для расправы со мною… Нет никаких законных оснований для расправы со мною. Поэтому мои товарищи – честные коммунисты Якутии обеспокоены эвентуальной опасностью незаконной расправы со мною и настойчиво просят, чтобы я не вернулся в Якутск до тех пор, пока не разрешены вопросы о защите диссертации и о партийности. Теперь я могу не поехать туда: Захар Прокопьевич Саввин (мин[истр] прос[вещения]) вместо того, чтобы отозвать меня в Якутск, приказом № 610 от 2 апреля уволил меня с работы при системе своего учреждения. Этот приказ поможет мне спокойно остаться в Москве до защиты.

Приближается, наконец-то, день моей защиты. Думаю, что эта защита должна быть тщательно подготовлена. У меня есть и подготовка, и уверенность. Но этого мало. По-моему, и дирекция должна предпринять кардинальную меру. Такой мерой было бы создание специальной комиссии по рассмотрению отзыва, всех заявлений и действий Гоголева, Емельянова относительно моей диссертации. На заседании учёного совета, где состоится моя защита, председатель комиссии изложил бы её заключение. Это необходимо, помимо всего прочего, по практическим соображениям. Ведь дирекция обязана довести до сведения членов учёного совета отзыв филиала, а зачесть его полностью невозможно, т.к. его объём 85 страниц. Если бы была создана авторитетная комиссия, то её председатель изложил бы краткое содержание отзыва. Кроме того, наличие закл[ючения] спец[иальной] комиссии было бы полезно и для ВАК’а. Прошу Вас, Анна Михайловна, поговорить об этом с Аркадием Лавровичем.

Анна Михайловна, нельзя ли поставить вопрос перед Комаровым о необходимости рассмотрения моей партийности не в Якутске, а здесь в КПК до защиты. Ведь КПК имеет полную возможность судить обо мне по отзывам о моей диссертации, по моим статьям, по моему автореферату. Товарищ Комаров имеет желание помочь мне. Я это знаю. Последняя кампания в Якутске свидетельствует о том, что обком не в состоянии объективно рассмотреть моё дело. Если КПК имеет намерение восстановить меня в партии, то не лучше ли будет сделать это до защиты диссертации, тем самым коренным образом облегчить обсуждение моей работы на заседании Учёного совета? Имели ли Вы возможность встретиться с товарищем Комаровым? Если Вы считаете приемлемой высказанную мною мысль, то я прошу Вас поговорить с товарищем Комаровым о рассмотрении вопроса о моей партийности до защиты.

Я бесконечно рад появлению в № 4 «Вопросов истории» статьи товарища Златкина, подкрепляющего выводы моей работы, отвергающего концепцию Толыбекова. Сообщаю Вам, что в редакции «Исторических записок» подготовлена к печати моя статья о рынке в Якутии конца XVIII – первой половины XIX вв. Вчера Будовниц мне сказал, что статью обсудят на ближайшем заседании редакции. У меня готова большая статья о происхождении классной системы земельных отношений в Якутии. Думаю представить её в редакцию «Вопросов истории» после защиты диссертации.

Прошу извинения за длинное письмо. Ваша партийная забота обо мне и необходимость, думаю, оправдывают такое моё письмо.

Г. Башарин

Москва, Горького, 49, комн.76.

Вчера в Президиуме АН продлили срок моего проживания в этом доме до 1 июля. Д–1–15–14, доб[авочный] 76.

АРАН. Ф. 697. Оп. 3. Д. 183. Л. 52–54об.