Читать книгу Операция «Асфальт». Холодная война на военных могилах - - Страница 4

Еще до советского наступления на Киркенес осенью 1944 года большие группы советских военнопленных принудительно погнали на юг. Военнопленные, оказавшиеся в результате в провинции Тромс, проделали ночной марш в 30–50 километров, среди них были подразделения, уже более двух месяцев шедшие из Финляндии и Финнмарка. Переброска плохо одетых и истощенных пленных происходила ночью, поскольку немцы не хотели, чтобы местное население видело, как пленные идут по территории Нурланна. Корреспондент агентства NTB в Нарвике докладывал, что те, кому не довелось увидеть эти колонны полумертвых, еле плетущихся людей, даже не мог себе представить, насколько это зрелище ужасно. Во время переброски в Нарвик пленным приходилось ночевать на улице в лютый холод. Однажды утром в Салангдальсэльву прибыло 800 пленных, они пробыли там несколько дней под открытым небом при сильном морозе. По трассе к северу и к югу от Нарвика во время марша умерло много советских узников. За лето 1945 года обнаружили несколько советских братских могил, особенно на отрезке Линген – Сальтен, где чаще всего умирали истощенные пленные. В провинции Тромс после переброски нашли пятерых мертвых советских солдат. Их застрелили, так как они не выдерживали темпа движения. Один свидетель рассказал о двадцати трех советских жертвах, которых немцы похоронили в овраге61.

В двух местах в Эвербюгд в районе Молсэльв провинции Тромс было похоронено 150 советских солдат, умерших в лагере военнопленных в Скьолде, все безымянные. На кладбище Молсэльв нашли последнее пристанище двадцати четырех советских военнопленных, только у восьми из них были указаны имена. Пятеро пленных умерли от отравления крысиным ядом62. Ленсман того же района доложил об обнаружении нескольких неизвестных захоронений. На кладбище Такватн в Балсфьорде нашли могилы девяти советских пленных, 21 человек был похоронен на кладбище Сагельв, один – за пределами кладбища. Никто из умерших не был записан с указанием имени или даты рождения. Немецкую дивизию, стоявшую в том районе, расформировали, поэтому возникли сомнения насчет возможности найти какую-либо информацию об умерших. Ленсман из Лингена докладывал о печально знаменитом лагере смерти в Китдалене, где убили множество советских военнопленных. Он упомянул также о распространенных случаях издевательств, смерти от голода, а также о расстрелах, но не сказал о количестве убитых. Ленсман из Карлсёй сообщил о зарегистрированной в районе смерти одного советского военнопленного, однако его имя и причина смерти не указаны63.

Единственное, что удалось найти констеблю Сигмунду Лей-гланду из Квесменеса в Лингене у погибших в Китдалене, это медальоны с указанием номера заключенного, они были у большинства из 104 жертв, найденных в большой могиле (могила № 1). Он присутствовал в июне 1945 года при судебно-медицинской экспертизе погибших и сохранил личные вещи, такие как медальоны с номером заключенного и бумаги. Насколько это было возможно, он пытался распознать знаки, татуировки и русские слова с помощью переводчика. Работа шла с большим трудом, так как бумага часто оказывалась настолько истлевшей, что совершенно нельзя было понять, что там написано. Лейгланд также сохранил одежду, найденную в могиле № 4, пропитанную, по его мнению, бензином64. Профессор Эйнар Шьовалл и его ассистент Магне Свендсен проделали нелегкую работу по исследованию останков 143 советских жертв из четырех могил в Квесменесе в Лингене спустя некоторое время после освобождения. В ходе этих исследований обнаружилось, какому жестокому обращению подвергались советские военнопленные. Английские и американские офицеры, принимавшие участие в этой операции, свидетельствовали после окончания работ, что они только слышали о таких преступлениях, но не верили, что это могло здесь произойти. В первой, самой большой могиле останки нашли на глубине 1,5 метров, головы были надежно прикрыты большими вязанками прутьев. Трупы забросали камнями и землей, а саму могилу прикрыли дерном65. В этой первой могиле нашли 96 человек. 79 из них умерли от голода, а 17 либо расстреляны, либо забиты до смерти. Большинство расстрелянных были убиты одним выстрелом. Стреляли в затылок, в висок, в шею или грудь, был один убитый выстрелом в спину и один убитый выстрелом в живот. Как правило, стреляли в упор, повреждения у жертв были настолько обширными, что позволяло с уверенностью предположить, что расстреливали из автоматов. У одного из расстрелянных головной убор был натянут на глаза, что позволяло предположить, что он был казнен. В другой могиле, где было найдено 12 человек, также присутствовали жертвы казни с натянутыми на глаза головными уборами. Один из найденных был убит выстрелом через левую руку и затем в голову через правую щеку. Похоже, что он заметил направленное на него оружие и попытался защитить голову рукой. Все жертвы из второй могилы погибли насильственной смертью. Теплая одежда свидетельствует о том, что все они работали на улице, дальнейшие исследования показали, что все они погибли вскоре после того, как оказались в лагере. В третьей могиле нашли двух человек. Врачи отметили, что один из них был похоронен в земле, другой лежал на земле под снегом. Один из погибших был полностью одет и убит двумя выстрелами в упор. Головной убор надет задом наперед и надвинут на глаза. Грудь раскрыта. В данном случае все указывало на совершение казни. Другой погибший также был расстрелян, но следов казни не обнаружено. Его застрелили в затылок, пуля прошла через голову. Из-за обширных повреждений эксперты заключили, что выстрел произведен из автомата. Вероятно, пленного оставили силы по пути на работу в горах, и он не мог держать темп колонны, поэтому немецкие конвоиры его застрелили. Эти смерти случились не одновременно, несмотря на то что оба были расстреляны и находились в лагере в одно и то же время. В четвертой могиле нашли 25 человек. Останки лежали в могиле очень тесно, были беспорядочно набросаны друг на друга. Судмедэксперты установили, что на момент попадания в могилу совсем немногие успели окоченеть. Вероятно, все они попали в могилу одновременно, поскольку были полностью одеты и имели при себе паек. Все трупы и их одежда в разной степени подверглись воздействию огня. Во всех случаях попытки сожжения произошли после гибели жертв. Исследования показали, что все похороненные были расстреляны. В двух случаях обнаружены следы другого механического воздействия, возможно, ударов прикладом. В большинстве случаев стреляли в затылок с близкого расстояния. Одного из погибших убили выстрелом в рот. Особенно примечательно оказалось то, что только в этой могиле у погибших нашли огнестрельные ранения в ногу или в руки. Выстрелы вызвали серьезные разрывные повреждения или оказались смертельными по причине попадания в крупные кровеносные сосуды. Такие повреждения, обнаруженные в четырех случаях, указывают, что пленные были убиты при попытке к бегству. Исследования показали, что эта группа пленных совершенно очевидно не утратила способности к труду, но была расстреляна одновременно, затем трупы сбросили в общую могилу. Их расстреляли на рабочем месте рядом с могилой. Затем трупы попытались сжечь66. Иван Крачевский выжил в лагере смерти Китдален, который находился в горах Квесменеса. Этот лагерь также назывался Маллниц. Крачевский попал в Норвегию как военнопленный в декабре 1944 года. 2 мая 1945 года он увидел, как солдат расстреливает советского пленного по приказу унтер-офицера Курца. Алексей Похвалов должен был поднять бревно, но не смог. Его избили и дали другое задание, но он не справился и с ним. Солдат обратился к Курцу и сказал, что Похвалов ленится. Курц ответил: «Застрели его». Солдат, которого звали Германн, выстрелил из винтовки почти в упор и попал прямо под глазом. Похвалов упал, но не умер. Немец выстрелил еще раз, теперь в лоб. Крачевский находился рядом и все видел. Похвалов остался лежать до следующего дня, когда его похоронили. До 17 апреля в лагере было спокойно, без смертей и болезней. Затем все изменилось. Поступили новые пленные, и из «стариков» выжили лишь немногие. Смертность резко возросла, трупы спустя какое-то время похоронили в общей могиле, которую немцы замаскировали с помощью торфа и камней. Именно тогда лагерь получил название лагеря смерти. Пока Крачевский находился там, 20 военнопленных умерли от тифа. Советский переводчик, старший ефрейтор Ящинский сказал ему, что никто живым из лагеря не выйдет. Его не трогали, но он был свидетелем, как немецкие конвоиры Тойбель, Бахенштосс, Курц и Штайб издевались над пленными. Они били их всем, что попадало под руку67.

Список находок в могиле № 4.

Источник: Krigsgravtjenesten. RAFA, Da 23).

Другой свидетель, переживший лагерь смерти, – Иван Духанин. Он попал в лагерь в конце апреля 1945 года. Духанин рассказывал, что все пленные носили медальон с номером на цепочке на шее. Когда пленный умирал, медальон ломали надвое, одна половина оставалась на умершем. Другую половину хранили немцы. Он видел своими глазами, как застрелили больного узника, потому что он не мог дальше идти. По пути на работу Духанин часто видел лежащие у дороги трупы. Однажды он видел, как обер-фельдфебель так избил заключенного, что его пришлось отправить в госпиталь, где он впоследствии скончался от травм68. В конце июля 1945 года лейтенант Хаукой сделал два эскиза памятников для советской братской могилы в Квесменесе. Хаукой работал переводчиком при норвежско-советской следственной комиссии в Квесменесе. Майор Дикер из командования Военного округа Тромсё связался с командованием Военного округа Северная Норвегия по вопросу памятного знака для могилы. Он сообщил, что в могиле похоронено не более 200 человек, но если «Гражданская служба» (британское подразделение по расследованию военных преступлений в Норвегии) закончила свое расследование и обнародовала результаты, то могила, возможно, станет хорошо известной. Дикер также указал, что советский дипломат Велья, участвовавший в работе комиссии, сказал, что желательно установить крест на каждой из четырех братских могил захоронения в Квесменесе. Он предложил послать эскизы монумента епископу Халогаланда, Воллерту Крон-Хансену69. В командовании военного округа Северная Норвегия согласились, что захоронение в Квесменесе заслуживает памятного знака, но прежде чем будет решен этот вопрос, необходимо получить полное представление о том, сколько памятников похороненным здесь советским гражданам будет находиться в ведении округа. Если расходы возьмет на себя государство, военные предложили составить план по единому и наименее трудоемкому выполнению этой задачи70. Епископ Халогаланда Воллерт Крон-Хансен согласился с заключением по поводу памятных знаков. Он указал также на то, что дело следует представить на утверждение в светско-церковную дирекцию Халогаланда, когда будет принято окончательное решение. Однако переписка по поводу памятников прервалась, и предложенные эскизы так и не воплотились в жизнь. Позднее, при эксгумации останков в Квесменесе в 1951 году было отмечено, что и деревянный памятник, и крест убрали, так как они сгнили. Трудно установить точное количество захороненных в этом районе. Через несколько лет после освобождения военное руководство говорило о трехстах советских жертвах в Квесменесе и 120 в Китдалене71.

Советские воинские захоронения в Рустахогде в Бардуфоссе. 1945 год.

Источник: Morten Kasbergsen.

В полицейском округе Сенья в 1945 году находилось большое количество безымянных захоронений. Трое неизвестных советских военнопленных, расстрелянных немцами в 1942 году, лежали на кладбище в Квефьорде; на кладбище Хольм был похоронен один неизвестный советский пленный, убитый выстрелом в затылок. На крупных кладбищах района 70 военнопленных лежало на погосте Страумен в Соррейзе, четверо – на Элвеволле в Салангене, 104 пленных в Барду и 397 – на кладбище у церкви Тронденес. Имена и причины смерти в этих местах установить не удалось. Количество жертв было указано в немецких документах, и, по сведениям полиции острова Сенья, удалось лишь установить персональные номера узников72. Норвежцы видели, как военнопленным приходилось нести своих мертвых товарищей. В январе 1945 года 12 погибших советских военнопленных перенесли на берег с немецкого транспортного судна на причале Соррейза в Траной. Ленсману сообщили о погибших и рассказали, что эти военнопленные умерли во время пути из Бардуфоса в Соррейзу. Мертвые оставались лежать на пристани до следующего дня. Ленсман находился в доме неподалеку, чтобы проследить, что будет с ними. Спустя некоторое время появилось множество пленных, которые начали уносить покойников с пристани. Под надзором немецких солдат военнопленные тащили волоком своих товарищей к могиле в 100 метрах от пристани. Когда они поднялись по дороге, ленсман прошел мимо. Ноги у пленных были связаны веревкой, три-четыре человека тащили один труп. Одежда на мертвых от волочения кое-где порвалась, и ленсман отчетливо мог видеть обнаженные и исхудавшие тела. Покойники были пугающе худыми. Он не заметил следов огнестрельных ранений, но у одного из мертвецов была небольшая рана над носом. Военнопленные, вынужденные выполнять эту тяжелую работу, не скрывали слез и смотрели на ленсмана так, будто искали сочувствия. Эта картина произвела на норвежца сильное впечатление. На следующий день мертвых погрузили на сани и увезли, чтобы похоронить в братской могиле в лагере Сёрстрём в Соррейзе73. В Тромсё и прилегающих районах не удалось получить точных сведений о погибших и похороненных советских военнопленных. Немцы держали всю информацию о состоянии лагерей военнопленных и обстановке в них в строжайшем секрете. Местному населению запрещалось подходить к лагерям, а любой контакт с заключенными приводил к жестоким репрессиям как среди узников, так и среди населения. Поэтому личные контакты с отдельными военнопленными были минимальными. Разница языков также затрудняла более тесное знакомство. Кое-кто знал некоторых пленных по имени, но получить какие-либо значимые сведения для опознания погибших узников в различных районах не удалось. Как правило, местные знали лишь само место захоронения, но не исключалась возможность обнаружения и неизвестных могил советских военнопленных. Представитель советских властей присутствовал при расследовании военных преступлений в Лингене, так что местный начальник полиции полагал, что он информирован о работах по идентификации погибших в этом районе74. Без сомнения, работа по сбору сведений об умерших советских военнопленных требовала немало времени, а начальник полиции не располагал информацией от ленсманов из Молсельва и Скьервё.

Прежде чем отправить домой, немецких солдат заставляли раскапывать могилы жертв военных преступлений. В ходе эксгумационных работ в Нурланне немецких солдат использовали в качестве рабочей силы, что порой вызывало немалые трудности. Местное население не желало видеть немцев, поэтому возникали проблемы с их размещением.

Вскоре после освобождения приходский священник Брённосунда связался с епископом Халогаланда, чтобы перенести 22 советские могилы в другое место как можно скорее. Могилы собрали в одном месте, но из-за близости ручья к месту захоронения покойные, по словам священника, оказывались в грунтовых водах. Все это импровизированное кладбище превратилось болото. Когда шел дождь, вода заливала могилы, находившиеся ближе всего к ручью. Священник указывал на острую необходимость достойного переноса могил до осенних дождей. Местное население сообщило, что некоторые из похороненных пленных скончались в результате жестокого обращения. На 21 могиле стояли кресты с указанием номера заключенного, в могиле без креста лежал военнопленный, которого застрелили при попытке к бегству. После выстрела он так и остался лежать на месте для устрашения и назидания другим пленным75.

Первая норвежская бригада имела в своем распоряжении 21 немца для работ по переносу захоронений. Командование Военного округа Северная Норвегия в сентябре отдало распоряжение подразделению в Мушёене задействовать немецких солдат в работах по переносу могил, если такая необходимость возникнет. В то время стоял вопрос о переносе захоронений из Брённойсунда, шести-семи британских могил из Хемнесберга, двух сербских захоронений в Илвингене в муниципалитете Вега и семи советских могил из Сельнеса в муниципалитете Лурёй. Также подчеркивалось, что перенос может быть осуществлен под надзором местного священника, могилы рекомендуется перенести либо на обычное кладбище, либо на специально организованное военное кладбище76. Семь могил из Сельнеса разместили поблизости от комплекса сооружений форта Грёнсвик. Захоронения находились далеко от населенных мест. На месте соорудили фундамент из цемента и водрузили греко-католический крест с надписью на русском языке: «Семь русских солдат, павших жертвами немецкого фашистско-нацистского террора»77. В случае переноса могил приходский священник муниципалитета Лурёй высказал пожелание перенести их на центральное кладбище Хаугланд в Алдерсунне. Перезахоронение советских жертв в этом районе не стояло на повестке дня в качестве первоочередной задачи, и в декабре 1945 года местный священник снова обратился в командование военного округа Северная Норвегия. Он заметил, что население деревни Мосхейм в Брённой все чаще выражает недовольство тем, что 22 советские могилы до сих пор не перенесены на освященное кладбище. Командир норвежского батальона охраны в Брённойсунде пообещал организовать перезахоронение с помощью немецких солдат в ноябре, но ничего не сделал. Летом от могил распространялся смрад, а ручей представлял опасность для пасущегося поблизости скота. Если военные не могли решить этот вопрос, то, по мнению священника, наверняка найдутся молодые добровольцы, которые помогут с эксгумацией и перевозкой, если армия предоставит транспортные средства. Священник просил ответить, можно ли рассчитывать на помощь со стороны Министерства обороны. На кладбище выбрали подходящее место и собрали пожертвования в размере около тысячи крон на украшение могил. В этой связи приходский священник желал знать, имеются ли специальные инструкции по украшению советских могил78. Мы не располагаем документальными подтверждениями, получил ли священник ответ на свой вопрос. Прежде чем отправить на задание немецкую эксгумационную команду, необходимо было решить ряд других задач. В командовании военного округа Северная Норвегия желали знать, какие именно транспортные средства необходимы для этого задания, как далеко и куда будут перевозить останки и, наконец, существует ли возможность для подходящего размещения немецкой рабочей силы79. Священник из Брённой ответил, что требуется один грузовик. Кроме того, для перевозки останков к дороге необходима лошадь и сани. Нынешнее захоронение находилось на расстоянии около 200–300 метров от дороги, а путь до кладбища Брённой составлял в общей сложности 4,5 километров. Что касается размещения, то священник предложил предоставить в распоряжение местный клуб80. Однако на деле выяснилось, что клуб слишком мал для немецкой эксгумационной бригады в 16 человек, да еще и со снаряжением. Приходский священник обратился к начальнику гражданской обороны, чтобы узнать, нельзя ли арендовать один из бараков в Брённойсунде. Он получил ответ, что руководство города не желает видеть там немцев. В то же время священник получил указание решить вопрос с размещением как можно скорее, иначе немцев снова отправят в Тромсё. Дело все-таки решилось благодаря мэру Брённойсунда, который нашел барак, достаточно вместительный для немецкой бригады81. Раскопки в Брённой начались в апреле 1946 года. О работах известили местного ленсмана и районного врача, которые должны были осмотреть останки на предмет огнестрельных ранений и переломов. В связи с подъемом уровня воды на месте захоронения после таяния снегов раскопки пришлось остановить82. Спустя некоторое время работы возобновили, и в конце апреля останки четырех советских жертв были подняты и перенесены на кладбище в Брённойсунде. Фенрик Арильд Фигеншоу из Брённойсунда делал все, чтобы эксгумационные работы в Хельгеланне завершились к лету. Поэтому он предложил разделить рабочую бригаду на два отряда, которые бы одновременно работали в Му и в Хемнесе/Лурёй83. Весной 1946 года немецкая бригада продолжила работы по раскопке советских захоронений в Брённойсунде. Задача оказалась весьма неприятной для солдат. Раскопки и перезахоронение четырех советских военнопленных из Брённойсунда описаны в отчете. Могилы были около 1,5 метров глубиной и находились в глинистой почве. Всего лишь в нескольких метрах от импровизированного кладбища находился ручей, и вода залила могилы. В результате глина превратилась в вязкое месиво, которое затрудняло эксгумацию скелетов. Немецким солдатам приходилось руками доставать останки. Все найденные кости сначала вымыли в ручье, а затем уложили в гробы. Также сообщалось, что в районе есть несколько противопехотных мин и что немецкие солдаты должны ликвидировать их с помощью динамита84. В отчете о ходе эксгумационных работ в Брённойсунде Фенрик Фигеншоу ссылался на планы раскопок в Лурёй, Му-иРана и Хемнесе. Он снова указал на необходимость дополнительной рабочей силы, чтобы к лету привести военные захоронения в порядок85. Однако новых немцев для эксгумации в Хельгеланне не прислали, и та же бригада продолжила работы и в других местах. После завершения работ в Брённойсунде местный священник выразил свою благодарность за проделанный труд, особенно он благодарил командование военного округа Северная Норвегия за организацию работ. В то же время военные вернули неоплаченным счет от муниципалитета за размещение немецкой эксгумационной бригады. Священник выразил недоумение, поскольку именно по инициативе командования военного округа Северная Норвегия состоялся перенос советских военных захоронений. Пастор не мог даже представить себе, что расходы по проведению работ возложат на муниципалитеты. Он порекомендовал военным направить запрос в муниципалитет Брённойсунд об освобождении от арендной платы за барак86. У нас нет сведений о том, кто в результате покрыл эти расходы, но Министерство обороны явно стремилось избежать значительных финансовых затрат.

Эксгумационная бригада по плану должна была продолжать работы по раскопке захоронений советских, польских и сербских жертв в Бьерке, Коргене, Коргфьелле и Вестерфьелле. Затем их предполагалось перебросить в Дундерландсдален у Му-и-Рана. Командование военного округа Северная Норвегия сообщило о многочисленных захоронениях в этих районах и о том, что для работ потребуется значительное количество гробов. Это вызывало беспокойство в связи с вероятностью больших расходов, и для экономии было предложено использовать несколько раз одни и те же гробы для транспортировки останков, опорожняя их каждый раз в готовые могилы, расположенные вдалеке от населенных пунктов. По сведениям приходского священника в Му-и-Ране, такой метод оказался эффективным и использовался при эксгумации останков летом 1945 года87. Сбор и перенос захоронений в этом районе явно оказался для Министерства обороны затратным как в финансовом отношении, так и в отношении времени. Немецкая эксгумационная бригада закончила работы в начале сентября 1946 года, после чего ее направили в Осло. В Лёдингене местный священник сам занялся советскими захоронениями на территории прихода. Немецкий сержант, возглавлявший эксгумацию, доложил о 37 погибших. Они умерли довольно быстро один за другим, вероятно, в результате какой-то эпидемии. Священник полагал, что есть все основания не доверять этим сведениям, поскольку все эти пленные умерли осенью и зимой 1941–1942 годов, когда условия в лагерях были особенно тяжелыми. Вскоре после немецкой капитуляции пастор связался с офицером союзников, лейтенантом Иверсеном, и предложил задействовать немцев в обустройстве захоронения, где лежали советские жертвы. Благоустройство места собирался взять на себя приход. Лейтенант сообщил, что могилами займется союзная комиссия. Священник возразил, что до сих пор, а именно в августе 1945 года, так ничего и не было сделано в отношении советских захоронений. Прихожане собрали деньги на благоустройство захоронения и на памятники всем павшим и умершим солдатам союзников в Лёдингене. Священник предложил создать и освятить отдельное кладбище для советских жертв там, где находились могилы. Он считал, что каждого погибшего следует эксгумировать, чтобы установить причины смерти. К тому времени все немцы из Лёдингена уехали, так что для эксгумации пришлось бы брать немцев из других мест88. Нигде не говорится о том, состоялась ли в августе 1945 года эксгумация погибших для установления причины смерти.

Похороны 25 августа 1946 года.

Старое церковное кладбище Брённой, фотограф неизвестен.

Источник: личный архив Игоря Тряпицына, Центр Фальстад

Немецкие солдаты выкапывают останки военнопленных, умерших в Осане. 1945 г.

Источник: Helgeland Museum.

Не всегда использование немцев в качестве рабочей силы оказывалось выгодным. Что касается захоронения на кладбище Бреннхей, сообщалось, что немцы соберут останки из отдельных могил, разбросанных по району. В результате они попросту выкопали останки югославских жертв, похороненных на Бреннхей, и собрали их в большой братской могиле, чтобы освободить место для найденных советских погибших. Капитан Арнтцен из Службы по уходу за захоронениями сообщил в 1950 году, что на кладбище Бреннхей было похоронено 200 советских и 80 сербских погибших89. За период 1945–1948 годов предполагалось перенести военные кладбища из Наббвола и Болны в Бреннхей, но их перенесли позднее, в ходе операции «Асфальт».

В связи с переносом останков на новые кладбища возникла проблема с маркировкой могил. Карстен Ларсен из командования военного округа Северная Норвегия указал в 1945 году на непоправимую ошибку – собрать погибших в новой братской могиле на общем кладбище. В результате оказалось, что о захороненных неизвестно ничего, кроме их количества. Он даже привел в пример одиного из ответственных за перенос могил районных начальников, знавшего только количество погибших. Только маленькая квадратная насыпь указывала на то, что здесь находится новая могила. Жертв хоронили без обозначений, поэтому не представлялось никакой возможности установить, где лежал каждый конкретный человек. Когда в район приехал с инспекцией советский майор, у начальника сложилось впечатление, что так и надо. Майор считал, что это не имеет значения. Ларсен решил, что это произошло из-за того, что работа по переносу захоронений оказалась в руках случайных людей, не имевших никакого представления или мало представлявших сущность задачи. Все это привело к тому, что подготовительные работы вообще сочли нецелесообразными. Ларсен ссылался на предложение начальника района и директивы по переносу захоронений, о которых должны были знать и в командовании округа Северная Норвегия, и в бригаде. Перенос захоронений – это трудоемкая работа, поэтому все директивы должны были быть доведены до сведения районных начальников. В первоначальный план были внесены некоторые изменения, например могилы из Аспфьорда перенесли в Эйрвик, а захоронение Сёрфьордмуен сделали официальным кладбищем. На кладбище в Ботне перенесли 110 советских и 75 сербских жертв. На кладбище Хестбринкен похоронили 693 советских военнопленных. Перезахоронение в этом районе происходило под строгим контролем, приходский священник регистрировал в журнале каждую могилу. Общее кладбище привели в порядок, кресты на могилах периодически поправляли. Завели отдельный журнал, где можно было ознакомиться с данными о погибших, которые заносились по мере поступления90.

Останки одиннадцати сербских погибших перенесли на кладбище Хестбринкен в Сальтдале в 1945 году. По сведениям Первой норвежской бригады, сербских узников расстреляли свои же товарищи при освобождении за предательство в годы войны91. На всех могилах на кладбище Хестбринкен в 1945 году поставили белые кресты, это было достойное место упокоения. 207 из погибших были узниками лагеря Бьорнэльва, 133 – лагеря Крокэльва. Многие могилы изначально не имели никакой маркировки, особенно это касалось кладбища у лагеря Бьорнэльва в Сальтфьелле.

Немецкие солдаты проводят эксгумацию останков своих жертв, чтобы перенести их на другое кладбище. К сожалению, место не указано, но автор предполагает, что это Корген.

Источник: Arne Langvik-Hansens arkiv / Rana Museum.

С помощью недавно обнаруженных регистрационных карточек узников лагеря Бьорнэльва удалось установить имена 94 ранее неизвестных погибших военнопленных. Кроме того, эти карточки содержат подробные сведения как о самом лагере, так и об импровизированном кладбище, находившемся в километре от лагеря.

На отдельных могилах в 1945 году указывали только номер заключенного, на других – как имя и фамилию, так и номер. На некоторых могилах были указаны имя, фамилия, дата рождения, дата смерти и номер узника. При кладбище лагеря Крокэльва рядом с захоронениями было указано 80 имен на больших деревянных табличках, отдельные могилы не имели маркировки. В захоронении Русонес жертвы лежали друг на друге в братской могиле, все имена были указаны на доске, установленной на месте захоронения. В дальнейшем это создало трудности с маркировкой могил после переноса останков на кладбище Хестбринкен92.

Уже 20 мая 1945 года майор А. Йонсон из Будё – командир гарнизона в южной части провинции Нурланн, позвонил пастору Вогдалу в Сальтдал. Майор попросил священника создать группу вместе с районным врачом и мэром и начать работы по сбору всех захоронений военнопленных в долине на одно или два общих кладбища. Майору сообщили, что в районе много могил и немалая их часть находится в таком состоянии, что они угрожают здоровью и людей, и животных. В Сальтдале находилось в последний год войны в общей сложности 12–14 лагерей военнопленных и около 15 тыс. узников. Вогдал предположил, что в районе находится примерно 1200–1300 умерших военнопленных. В это число входили как советские, так и югославские погибшие. Югославских пленных, как правило, хоронили в братских могилах. Планировалось создать два больших кладбища, одно в Стурйорде (Хестбрикен), другое в местечке Ботн у Рогнана. Могилы из района от Сальтфьелле до половины деревни Потхус подлежали переносу на Стурйорд, а все, что находилось в оставшейся части Потхус вплоть до Рогнана, а также в ответвлениях фьорда, следовало перенести на кладбище в Ботн. Кладбище в Ботне было устроено так, что братские захоронения должны были находиться во внутренней части, а отдельные могилы сербских и советских жертв располагались бы вокруг них. Вогдал возглавил работы при содействии норвежской военной охраны. По его мнению, работа была крайне неприятной и тяжелой, но он был готов сослужить погибшим последнюю службу и похоронить их останки по-христиански на освященной земле93.

Карточка советского военнопленного, похороненного в лагере Бьорнэльва. Фотография узника, название места, описание, где находится место захоронения по отношению к лагерю, личный номер военнопленного, дата и причина смерти. Лагерь и место захоронения схематически изображены на оборотной стороне карточки.

Источник: www.obd-memorial.ru.

Советские военнопленные. Сальдтал, 1945.

Источник: Центр Фальстад.

В районе Мушёен могилы собрали в Кнутлиен (Осен), Мушёене и Хаттфьелльдале. Доктор Борген отвечал за перезахоронение останков из сербских могил на кладбище Кнутлиен. Перенос советских захоронений на кладбище Мушёен состоялся по плану, а советское кладбище в Хаттфьелльдале сделали еще лучше. Таким образом, все перемещения и перезахоронения останков погибших военнопленных на постоянное место упокоения в южной части провинции Нурланн были завершены, а бывшие могилы продезинфицированы и засыпаны94.

Что касается могил в Мушёене, приходский священник направил епископу Халогаланда информационное письмо о сборе разрозненных могил. Представитель командования военного округа Северная Норвегия, мэр, ленсман и священник совершили ознакомительную поездку, чтобы осмотреть состояние могил. Было принято решение перенести братскую могилу 18 советских жертв в Кипермоене и захоронение трех советских жертв в Труфосе на церковное кладбище Мушёена. Работы по подготовке места для перезахоронения начались, и перенос, по мнению священника, состоится в скором времени. О других могилах в районе он не знал, разве что за исключением большого советского кладбища в Древьямуэне, где лежат, как считается, 200 русских погибших. Это кладбище, по его мнению, не требовало никакого вмешательства, разве что следовало его лучше благоустроить и украсить. Священник спросил епископа, не следует ли освятить это кладбище при удобном случае, но в то же время сам предположил, что вряд ли это необходимо, так как других захоронений там не ожидается. Пастора также интересовали немецкие могилы на кладбище Мушёен. Ему не нравилось, как немцы использовали кладбище. Они провели дренаж большого участка, захоронения на котором продолжались еще летом 1945 года. Священник отметил в своем письме, что немцы расположили могилы на большом расстоянии друг от друга и украсили так, будто это место поклонения95. Мы не располагаем сведениями о том, было ли кладбище Древьямоэн тогда освящено. Могилы позднее перенесли на кладбище на острове Хьётта.

О воинских могилах в районе Хаттфьелльдал местный священник сообщил в сентябре 1945 года. Разбросанных отдельных могил в районе не было, 27 советских военнопленных похоронены около бывшего лагеря. Он связался с немецкими властями, чтобы получить сведения о похороненных, но те не смогли предоставить ни списка имен, ни указать причины смерти советских жертв. По информации немецкой стороны, 25 военнопленных умерли за период с 10 октября 1944 года по 10 мая 1945 года. Дату смерти двоих погибших установить не удалось. Немцы сообщили, что могилы располагались за картофельным погребом лагеря, принадлежавшего Организации Тодта в Хаттфьелльдале. Районный врач осмотрел место захоронения и нашел его вполне безопасным для постоянного там пребывания. Священник проинформировал немцев о необходимости оградить захоронение, и когда все было готово, удостоверился в этом с чувством глубокого удовлетворения96.

Военный мемориал в Древьямоен, в настоящее время за ним нет ухода, надпись не сохранилась.

Источник: Forsvarsmuseet Oslo.

Несколько странно, что, по словам священника, немцы не могли указать причины смерти советских военнопленных. Дело в том, что незадолго до завершения работы над отчетом по захоронениям он получил информацию от немецкого лейтенанта из Хаттфьелльдала по поводу причины смерти двадцати пяти из двадцати семи советских узников. В этом источнике указывалось, что двадцать один человек умер от истощения, один погиб в результате несчастного случая, один умер от туберкулеза и двое были расстреляны97. Возможно, пастор хотел получить более детальное описание причин смерти. В 1947 году он писал в Центральную службу по уходу за воинскими захоронениями по поводу кладбища в Хаттфьелльдале. Он указал, что кладбище было ограждено немцами летом 1945 года по приказу норвежских военных властей. Немцам также было приказано установить памятник погибшим военнопленным. Священник решил, что он не в состоянии найти какие-либо сведения о покойных98. Тот самый памятник до сих пор стоит на месте захоронения в Хаттфьелльдале, однако останки погибших перенесены на остров Хьётта.

Приходский священник из Фолды (Сёрфолд) считал, что перенести всех советских и польских погибших в Сёрфолде на освященные кладбища невозможно, в первую очередь из-за нехватки места нет необходимости копать новые могилы на кладбищах для этих жертв, если первоначальное место захоронения содержится в порядке. Пастор считал, что кладбище в Коббватне следует освятить. Захоронение находится в отдаленном месте, что может значительно затруднить перенос останков. Он подчеркнул, что место очень красивое, захоронение надежно ограждено и выглядит вполне достойно. По этой причине, считал пастор, нет никакого смысла переносить кладбище из Коббватна. Один лейтенант местного гарнизона посетил Коббватн в связи с планируемым переносом могил Сёрфольда. Он считал, что все захоронения следует собрать в одном или двух местах в деревне. После этого визита ничего не произошло, священник еще раньше просил военных перенести могилы с помощью немцев из Сторвика в Крокен, но и этого не сделали. Он подчеркивал, что норвежские военные власти должны были организовать перезахоронение с необходимой помощью немецкой стороны и что норвежские военные должны были осуществлять надзор за проведением работ99.

Командование военного округа Северная Норвегия не видело ничего предосудительного в отсутствии ухода за захоронениями и в том, что они располагались в неудобных для посещения местах. В любом случае в скором времени осуществление надлежащего ухода за ними окажется затруднительным. Поэтому приходского священника в Фолде попросили выступить с инициативой сбора останков и перенесения их на новое специально отведенное место захоронения или два таких места, если понадобится. Установленные на могилах памятники тоже следует перенести вместе с останками и установить их на новом месте100. Позднее поступило разъяснение, что предложение приходского священника из Фолды о сборе разрозненных военных захоронений в районе и их переносе было одобрено и Командованием округа, и Первой норвежской бригадой. Инициатива распространялась на одиночные захоронения в Лаппэльв, Бувик, Мегорд, Гилдвик, Туркильсенг, Аспфьорд и Фагербакк, которые следовало перенести на норвежское кладбище в Эрвике. Могилы в Сторвике и вокруг него, а также в Стурфьорде следовало перенести на кладбище Крокен, которое предлагали освятить и сделать церковным. Могилы в Коббватне предполагалось оставить там, где они находились, и освятить место захоронения. Первой норвежской бригаде рекомендовали как можно скорее отдать приказ немецким офицерам и солдатам начать работы по переносу останков в соответствии с инициативой священника. Пастору поручили следить за немецкой бригадой во время работ по перезахоронению останков. Монументы и памятные знаки следовало взять с собой на новое место и расположить новые могилы группами вокруг них, чтобы было понятно, кто откуда перенесен, сохраняя таким образом идентификацию могил на новом общем кладбище. Если на могилах стояли кресты, их также предписывалось взять с собой и установить на новом месте захоронения. Если могилы были без крестов, то на новом месте захоронения предполагалось сделать их и установить101.

Эти сведения показывают, что священник и военные власти стремились избежать переноса захоронений в тех случаях, где это считалось нецелесообразным, и что памятники старались сохранить, а на могилах установить кресты. Через год могилами в Коббватне заинтересовался ленсман Фолды. Только в 1946 году он понял, что в Гьердалене (Коббватн) на отдельном кладбище похоронено в общей сложности 100 советских военнопленных. Местные рассказывали, что большинство из них погибли от голода. Полиция в Будё утверждала, что приходский священник из Фолды не знал об этих могилах, поэтому полиция решила, что и советским властям о них ничего не известно, так что есть повод связаться с посольством в Осло102. Учитывая проведенную священником большую работу, связанную с могилами в Коббватне в 1945 году, удивительно, что полиция в Будё ничего об этих могилах не знала. Возможно, ее не поставили в известность о работах по переносу захоронений в 1945 году. Спустя два года командование военного округа Северная Норвегия обратилось к ленсману Сёрфолда по поводу захоронений в районе. Был передан список из четырнадцати мест, где находились могилы советских военнопленных, однако в нем содержалась информация о восьми польских пленных, похороненных в Лаппэльв, и одном немце, похороненном на церковном кладбище Рёсвик. Летом 1945 года были организованы работы по сбору этих могил. Практическую часть возложили на немцев, а норвежские военные должны были осуществлять надзор и оказывать помощь в проведении работ. Несмотря на наличие детальных планов, отчета о том, что было выполнено по факту, так и не последовало. Согласно изначальному плану, останки предполагалось перезахоронить в четырех местах – в Коббватне (100 советских), Крокене (560 советских), церковном кладбище Эрвик в Хелланде (143 советских и 8 польских) и церковном кладбище Рёсвик в Норфольде (количество неизвестно)103.

Находки при раскопках в этом районе показывают значительное расхождение между количеством найденных останков и количеством зарегистрированных похороненных. Причина может заключаться в том, что при регистрации советских воинских захоронений сразу после освобождения царил хаос и неразбериха. Немецким эксгумационным бригадам не дали инструкций по подробному учету жертв, и мы не располагаем информацией о ведении аккуратного учета местными норвежскими властями. Поэтому наиболее подробные сведения содержатся в отчетах приходских священников, которые старались тщательно собирать информацию о советских жертвах. Командование военного округа Северная Норвегия сотрудничало с союзными военными властями по вопросу сбора захоронений. Главнокомандующий зоной Тромсё майор До отдавал распоряжения по поводу работ с могилами в различных районах. Район поделили на три зоны – А, В и С. Он указал, что большинство могил в районе принадлежало советским гражданам и что во всех случаях, когда требовалось перезахоронение, советские дипломаты ясно давали понять, что останки следует переносить на специальные кладбища. Командирам различных районных подразделений поручалось собрать всю информацию о количестве захороненных, идентифицировать покойных и определить места, где могут находиться новые могилы. Все эти сведения должны были быть переданы советским властям. В тех случаях, где возникало подозрение о военных преступлениях, останки не эксгумировали, но подробно регистрировали местонахождение могилы. По таким захоронениям существовала особая инструкция от военно-гражданской администрации. Майор До указывал, что результаты подробного исследования могил, которые предназначались для советских властей, касались только советских жертв и не распространялись на граждан других государств104.

Британское подразделение «38-й отряд по регистрации военных захоронений» принимало участие в планировании и осуществлении работ по регистрации и сбору военных захоронений. Этот отряд состоял из британских военных, участвовавших в расследовании немецких военных преступлений в Норвегии. Британцы отвечали за эксгумацию и сбор всех останков погибших вдоль побережья и на островах от Лека в Хельгеланне до Киркенеса в Финнмарке. Планировалось перезахоронить все останки на центральных кладбищах Нарвика, Балангена или Тромсё. По предварительным данным, речь шла о 90 погибших, но британцы предположили, что после проведения исследований эта цифра может возрасти. Именно они предложили использовать для практических работ по эксгумации немецких военнопленных. Они также желали, чтобы ленсман или другие представители местных властей взяли на себя ответственность за оплату проживания немецких бригад и транспортировку останков, так как с этим ранее возникало много проблем. Командование сухопутных войск получило задание проинструктировать командование военного округа Северная Норвегия об оказании помощи британцам в этой работе105. Командование округа Северная Норвегия разработало документ о захоронениях погибших военнопленных в южной части провинции Нурланн. В нем указывалось, что на территории от Балангена к югу от Нарвика до Полярного круга в Сальтфьелле похоронено в общей сложности 2,5 тыс. человек в 40 местах. Во время работы над этим отчетом выяснилось, что различные немецкие подразделения уничтожали документы о погибших советских военнопленных вместе с другой документацией сразу после капитуляции. Поэтому приходилось пользоваться сведениями, собранными у местного населения или у членов сил местной обороны. Большие расстояния и труднодоступность для транспорта, особенно в районе Крокен – Мегорден, потребовали больше времени для расследования. В отчете подчеркивалось, что в общем и целом складывалось удручающее впечатление в связи с тем, что захоронения в большинстве случаев были произведены без должного уважения и находились в диких местах. После немецкой капитуляции оставшиеся в живых военнопленные сделали все, что смогли, чтобы привести захоронения в порядок. Большинство из них обнесли забором и установили общий памятник. На отдельных могилах поставили кресты с именами умерших. Однако при более внимательном исследовании выяснилось, что отсутствие материалов и времени не позволило военнопленным обеспечить сохранность результатов. Кресты на многих могилах упали, а памятники не имели надежного фундамента. Предположительно по этой причине, а также из-за удаленности от жилых районов эти захоронения пришли в упадок и были забыты106.

Могилы в Морсри, 1944.

Фотограф Йоханнес Мартин Хенниг.

Источник: Nordlandsmuseets billedsamling.

Предполагалось собрать разрозненные могилы каждого района провинции Нурланн в одном месте. В районе Балан-ген – Морсри хотели перенести могилы 616 советских военнопленных на два церковных кладбища в Энгелёй и Ватсмо. Все захоронения, которые рекомендовали перенести в Ватсмо, находились вдоль государственной трассы 50. В районе Крокен – Мегорден было похоронено 734 советских военнопленных, их предложили перезахоронить на церковных кладбищах Крокен, Эйрвик и Аспфьорд.

Памятник в Морсри 2009. Источник: Marianne Neerland Soleim.

В районе Фёуске было похоронено 63 советских военнопленных. 50 из них лежали на церковном кладбище Фёуске, и, согласно рапорту, туда же планировалось перенести 13 могил из Хьемос. В районе Стамнес – Бьорнэльва было зарегистрировано 1202 советских жертв. Предлагалось перенести их останки на кладбища Ботн и Хестбринкен. Для церковного кладбища Хестбринкен уже разработали план-чертеж. Там, где знали имена погибших, планировалось их указать, а также установить один большой общий монумент. Работы по созданию мемориала на кладбище продвигались успешно. Практическую часть выполняла эксгумационная немецкая бригада во главе с надзирателем из железнодорожного ведомства, перенос останков должен был произойти в скором времени. В конце рапорта командования военного округа Северная Норвегия указывались причины смерти советских военнопленных. В большинстве случаев узники умерли от голода, однако были основания полагать, что многих пленных планомерно убивали разными другими способами. Многие из жертв были расстреляны при попытке к бегству. Свидетели также рассказывали, что часто пленных убивали просто так, из удовольствия. Те из немцев, чья вина в военных преступлениях была доказана, были арестованы силами местной обороны, но большинству удалось укрыться при поддержке немецкого руководства107.

С ведома епископа Халогаланда командование военного округа Северная Норвегия направило разъяснения в связи со сбором разрозненных воинских захоронений в 1945 году. Подчеркивалось, что на территории округа находилось множество разбросанных советских могил, где были похоронены в основном казненные советские военнопленные. С точки зрения уважения и по другим причинам считалось необходимым как можно скорее перезахоронить эти останки на ближайшем церковном кладбище. Кое-где из-за нехватки места требовалось освятить новые участки. Вся работа по эксгумации, обеспечению гробами, транспортом и подготовке новых могил поручалась немецким подразделениям. Определение участка для нового захоронения поручалось норвежским священникам. В этой связи было выпущено обращение ко всем землевладельцам. В случае если кто-то знал, что в его владениях находятся разрозненные захоронения, он должен был незамедлительно известить об этом приходского священника и сообщить ему о количестве могил, их местонахождении и состоянии. Если возникали подозрения на военные преступления, об этих местах следовало доложить, равно как и сообщить другие сведения, могущие иметь значение для опознания жертв. Вместе со священником необходимо было позаботиться о том, чтобы союзное командование Субзоны получило всю информацию о могилах с целью отдачи соответствующих распоряжений немецким эксгумационным бригадам в районе. Начальник военного округа Северная Норвегия полковник Мюнте-Каас подчеркнул в этой связи, что нужно было действовать быстро, чтобы успеть воспользоваться немцами в качестве рабочей силы, пока их не выслали из страны. Епископ также обратил на это внимание и добавил, что каждой коммуне в случае задержек придется самостоятельно изыскивать ресурсы для этой работы108.

Летом 1947 года Центральная служба по уходу за воинскими захоронениями доложила, что 166 приходских священников направили донесения об иностранных гражданах, похороненных в Норвегии за время оккупации. С целью контроля Центральная служба попросила и остальных священников направить донесения, даже если на территории их прихода нет таких захоронений. Поскольку немецкие списки захоронений не вызывали доверия, Центральная служба попросила приходских священников собрать сведения о количестве немецких могил на местах, где их количество не превышает пятнадцати109.

Задача по сбору информации о количестве разбросанных могил и мест массовых захоронений иностранных граждан оказалась весьма нелегкой. Первоначально не планировалось собирать останки из отдельных разбросанных могил, если на то не было острой необходимости. Исключение составляли места, где могилы следовало перенести по санитарно-гигиеническим соображениям110.

Работа по сбору отдельных могил не всегда проходила гладко. Приходский священник Лингена имел поручение по надзору за работами по сбору отдельных захоронений в приходе. Он предложил, чтобы все останки, которые найдут на территории прихода, перевозили на церковное кладбище Хаттенг. Замысел не осуществился, потому что английский майор в Шиботне не хотел, чтобы перевоз распространялся на все останки. Британские военные власти вместе с подразделением по расследованию военных преступлений отвечали за все военные вопросы в районе. Тем не менее священник подчеркнул, что в Лингене кладбища для советских военнопленных хорошо обустроены и ограждены111.

В газете «Тромсё» опубликовали объявление, чтобы обо всех найденных останках советских граждан сообщали приходскому священнику Лингена. Объявление дало результаты, поступило много сообщений о находках в районе Шиботн. В местечке Бенсйорд нашли несколько могил недалеко от жилья, и местные жители просили их перенести. Два человека из Шиботна, инспектировавшие оленеводство на границе с Финляндией, сообщили о находке захоронения, где, по их подсчетам, могло лежать от 10 до 20 погибших. Место находилось у озера Галговатн в долине Шиботндален, часть трупов виднелась на поверхности. Инспекторы слышали и от местных саамов, что они находили трупы и в других местах района, также на поверхности. Освобожденные советские военнопленные покинули эту местность, но они успели рассказать, что в траншее под дорогой, построенной немцами через мыс Фальснесосен у Шиботна, захоронено много трупов112.

Союзные власти в лице британских военных получили от священника обзорный документ, в котором было указано 11 мест в Лингене, где останки советских военнопленных лежали почти на поверхности. Согласно плану, британцы должны были приказать немцам перенести все найденные захоронения на церковное кладбище Хаттенг. Священнику поручили провести инструктаж по перезахоронению. Британцы хотели сделать для могил новые кресты. Предполагалось, что товарищи погибших установили на могилах какие-нибудь памятные знаки. Все их планировалось собрать и установить на церковном кладбище на могилах из соответствующего района113.

Советское посольство интересовалось сбором могил советских военнопленных в Северной Норвегии. Заместитель военного атташе подполковник Прохоров прибыл в Харстад 3 сентября 1948 года, чтобы обсудить вопросы надзора за советскими захоронениями и ухода за ними. Обсудили и вопрос сбора разбросанных могил и переноса останков на специально созданные или существующие кладбища. Подробные инициативы не рассматривались, но Министерство обороны выразило готовность сотрудничества в выработке удовлетворительного для всех сторон порядка. Прохоров указал, что советское посольство заинтересовано в получении как можно более подробных донесений о количестве советских военных захоронений. С норвежской стороны было предложено передать те сведения, что находились в распоряжении Центральной службы по уходу за воинскими захоронениями, по каналам Министерства иностранных дел Норвегии. Министерство обороны сообщило, что вернется к вопросу сбора могил. Норвежские военные подчеркивали необходимость учета военно-стратегических интересов страны и недопустимость наличия воинских захоронений граждан других государств на территориях стратегического значения114. Военно-стратегические аспекты оказались также решающими и для Южной Норвегии.