Читать книгу Волчий отрок. Поцелованный тьмой - - Страница 4

Михей протёр глаза, привыкая к темноте. Силы после встречи со штимой восстанавливались очень медленно, но восстанавливались – к концу дня голова перестала болеть, а тошнота отступила. Тиранда мерно посапывала на плече, напоминая Инию – такая же нежная и беззащитная. Кира предпочла его не замечать. После того как объявили, что телегу починили и они могут отправляться в путь, Кира делала вид, что Михей был для неё пустым местом. Подшутить над ней, напомнив, как они сидели у костра, прижавшись друг к другу, он не решался.

С наступлением сумерек воздух стал тяжёлым. Его явно не хватало, а это означало, что они почти добрались до замка. Верчице был вырублен в горе, и поговаривали, что простирался далеко вглубь. Михей слышал, как в Драгосте верили, что здесь можно найти путь к окаянной среди лабиринта подземелий. Сердце замерло от томительного предвкушения. Девочки, дремавшие под мерный стук колёс, проснулись и вылупили глаза, возбуждённо озираясь по сторонам. К любопытству примешивался страх. Михей разделял их чувства. Это напоминало детство, когда, замерев, ты не знал, чего ожидать от Василе – он мог и приласкать, и надавать тумаков, после которых боль ощущалась несколько дней. Любой исход был одинаково возможен, поэтому предвкушение ранило сильнее побоев.

Верчице напоминал паука, который бесчисленными глазами-оконцами следил за посетителями. В то же время он походил на угловатого подростка, который ещё не успел принять изящные и округлые формы: прямые кремовые стены, без каких-либо арок, треугольные крыши, простоту и строгость которых совершенно не ожидаешь от замка марежуда Седмиградья. Даже дом старосты в их деревне выглядел наряднее. Михей выдохнул, чувствуя подступающее разочарование. Он бросил взгляд назад и увидел, как высоко они забрались. Пропасть, оставленная за ними, кружила голову. Он с ужасом представил, как стоит на обрыве и смотрит на бесконечные зелёные леса. Не дай Босора упасть! Михей повернулся к девочкам. Они притихли и заворожённо ждали своей участи.

Они проехали высокие деревянные ворота, увенчанные острыми пиками, на каких могли вывешивать головы непокорных и несогласных. Воображение Михея живо представило ему, как капли крови стекают по стенам – тягуче и лениво. Телега остановилась посреди большого двора, усыпанного мелкими камнями, которые показались ему острыми, как пики, торчащие на воротах и стенах. К их темнице подошёл Марчел и отворил дверцу, отделяющую их от мира. Но хотел ли Михей оказаться в этом мире?

– Выбирайтесь, – сказал Марчел, обращаясь к девочкам; голос его звучал на удивление мягко. – Аккуратно. – Он протягивал им руки, а самых маленьких подхватывал под грудки, доставая из телеги.

Михей дожидался, пока девочки покинут клетку, но не заметил, когда Кира сбежала из неё. Он вышел последним и захлопнул дверцу. Марчел одобрительно кивнул и отошёл к солдатам, которые уже выстроились рядом с детьми. Жужанна склонялась над каждой девочкой, проверяя всё ли с ней хорошо, а после отправляла в длинную шеренгу, за которой следила Кира. Михей поплёлся в её сторону – там же стояла Тиранда, возглавлявшая колонну, – но Жужанна выставила руку, которой упёрлась в его грудь, останавливая.

– Ты не пойдёшь с ними, – сказала она. Михей вопросительно посмотрел на неё. – Я отведу тебя к госпоже. – Она выдавила улыбку, за которой скрывалась тайна. Но какая? Он не мог и предположить. Жужанна выпрямилась и обратилась к Кире: – Отведи их в восточное крыло. Пусть Маришка отведёт их в купальни, а Агата приготовит ужин. С мясом. Дорога их измотала.

– Хорошо, – ответила она. – Пошли, малявки.

Тиранда мельком посмотрела на Михея и поджала губы – явно разочарованно. А что она хотела? Его путь вёл к госпоже.

– Тебе тоже стоит помыться, – сказала Жужанна, подходя к нему. – Негоже перед госпожой появляться, воняя тиной и гнилью. Следуй за мной.

Он не успел ответить, что это из-за его помощи им, как она развернулась и пошла вперёд, прочь от девчонок – видимо, в западное крыло.

Всю дорогу Михей постоянно оглядывался, пытаясь запомнить и разглядеть каждый уголок замка. Несмотря на поздний час, вокруг было очень светло, будто день стоял на дворе. Множество подсвечников освещали коридоры и комнаты, разгоняя ночную тьму. От этого у Михея заслезились глаза – он никогда не видел столько света. Дома всегда царила тьма, нарушаемая жалкой парой свечей. Стены блистали кристальной белизной ослепляя. На них висели картины: пейзажи с далёкими полями, величественными горами и таинственными лесами; портреты расфуфыренных людей – вероятно, предков госпожи Эржебет, – одежда которых была усыпана дорогими камнями, которые с особым рвением выписали художники.

Они добрались до винтовой лестницы, ведущей вниз, в подземелье. Каждый шаг по камню отдавался гулким звуком, рассекающим тишину – их верную спутницу. Жужанна сохраняла молчание, и по дороге им не встречались люди. Ни слуги. Ни солдаты. Ни другие девочки. Никто. Неужели, только заслышав стук каблуков Жужанны, они прятались по закуткам, чтобы не раздражать её? Какой властью она обладала в замке? Это из-за того, что она якорь госпожи? Что это вообще такое? Всё путешествие Жужанну беспрекословно слушались все, даже капитан стражи Эржебет. Особенно капитан. Михей вспомнил, как он называл её хозяйкой. Хозяйка. Слепая вера и безоговорочное обожание. Марчел словно был её ручным псом, как Люпус для Михея.

Лестница резко оборвалась, и они очутились в подземной пещере. Здесь царил приятный полумрак, и было очень сыро. Тишину нарушали падающие капли. Кап. Кап. Кап. Звук был размеренным и действовал успокаивающе, отгоняя тревоги, преследующие его со встречи со штимой. Жужанна повернула налево и скрылась в темноте, оставляя Михея одного. Без её близости спокойствие сразу же испарилось, будто его и не было. Теперь темнота подземелья давила, а стук капель раздражал. Мрак был его вечным спутником, но дома и в горах с ним рука об руку шёл свет звёзд и луны, который дарил надежду. Здесь же жили тоска и отчаяние. Он ощущал это кожей.

Яркая вспышка света, появившаяся слева, озарила подземелье – Жужанна зажгла свечи, стоящие на столе, заваленном склянками, пучками трав и цветов. Видимо, это место было её лабораторией. Михей развернулся и увидел, что в глубине пещеры разлилось большое озеро. Его тёмные воды манили, зовя окунуться в них. Он заворожённо вглядывался в гладь, а тревога расползалась по всему телу. Что скрыто в его водах? Какой дух притаился? Михей присмотрелся и заметил, как от озера исходило тусклое фиолетовое свечение, похожее на дымку, что иногда застилает мир на рассвете.

– Впечатляет? – спросила Жужанна; её голос раздался возле уха, а дыхание приятно обожгло.

– Да, – сглотнул он, поворачиваясь к ней. – Зачем мы здесь?

– От тебя воняет, Михей. Госпоже это не понравится. Раздевайся, – приказала Жужанна.

– Отвернитесь, пожалуйста, – прошептал он и опустил взгляд. Ему очень не хотелось, чтобы она увидела его растерянным и одолеваемым страхами. Не в этот раз. Не сейчас.

– Мне казалось, что ты более бойкий. – Она хмыкнула и отошла.

Михей выдохнул и посмотрел ей вслед – внимание Жужанны привлёк сундук, стоящий у стола. Она ловко достала из него одежду и, не оборачиваясь, бросила в его сторону.

– Думаю, тебе это подойдёт. Как разденешься – полезай в воду.

После она занялась связками трав: отщипывала ингредиенты и бросала их в деревянную ступку. Она явно задумала какое-то зелье. Но зачем? Он постеснялся спросить.

Михей принялся раздеваться и размышлять, почему он стыдился Жужанны. Это чувство было незнакомым. Он точно знал, что у него поджарое тело, которому завидовали многие парни в Драгосте и даже его братья, а девушки мечтали остаться с ним наедине. В чём же тогда проблема? Неужели близость к госпоже Эржебет делала его недотрогой? От этого все непонятные чувства? Как хотелось бы ему, чтобы всё было проще. Намного проще.

Первым делом Михей развязал ленту с запястья и с особой любовью спрятал её в карман. После снял остальную одежду. Холодный ветер тут же обдал всё тело. Он поёжился прикрываясь. Кожа покрылась мурашками, а волоски на теле вытянулись, словно солдаты на плацу перед муштрой. Михей поднял чистую одежду и поплёлся к воде. Уложив её на берег, он с опаской, жмурясь, носком дотронулся до воды, ожидая, что она будет ледяной. Но тут же открыл глаза – озеро было на удивление тёплым.

– Вода тёплая.

– Удивлён? – Жужанна хмыкнула. – Полезай. Мы и так опаздываем.

– Госпожа ожидает меня? Она знала, что я приду?.. Это, правда, судьба…

– Никакое это не провидение. Марчел ей уже доложил. – Жужанна усмехнулась. – А вот нагоняй будет настоящим, если не поспешим.

Михей пожал плечами и резко залез в воду. Громкий хлюп раздался под сводами пещеры, разносясь далеко вдаль. Он сразу же погрузился до шеи, с трудом доставая до дна. Озеро приятно ласкало тело и обволакивало, когда он приноровился, держась на поверхности, чтобы не утонуть. Михей задержал дыхание и нырнул с головой. Из головы сразу вылетели все мысли, страхи и сомнения. Существовали только он и вода, которая дарила силы. Он отчётливо ощутил, что встреча со штимой далеко, а он наконец-то в безопасности и ждёт встречи с госпожой. Госпожа. Как много в этом слове, что невозможно выразить. Скоро они встретятся.

Михей вынырнул и увидел Жужанну, сидящую на берегу. Она стянула сапоги и босыми ногами била по глади озера, разбрызгивая капли во все стороны, рядом с ней стояла свеча и ступка.

– Вот ты где, – сказала она, уставившись на него. – Подойди. – Жужанна ударила рукой рядом с собой.

– Зачем?

– Я сделала для тебя мазь из трав, которые любит госпожа. Будешь пахнуть васильками, сливами и розмарином.

– Сливами? – Михей скривился.

– Не нравится? Ты же вырос в сливовом саду.

– Но зачем мне нужно пахнуть?

– Госпоже это будет приятно. – Жужанна скривилась. – Она чувствительна к запахам. А вообще, что ты всё спрашиваешь? Делай, как велено, и не болтай, а то Босора тебя покарает.

– Босора? Не вы?

– Моими руками. Я же её верная слуга, – хмыкнула она, протягивая ступку с травами.

Михей взял и принюхался: от смеси исходил кисло-сладкий запах, который оттенялся пряными травами и васильками. Аромат походил на их сливовый сад. Ненавистный запах.

– Что мне с этим делать? – спросил Михей, пытаясь сосредоточиться на пряных травах, отгоняя запах слив.

– Втирай это в кожу головы, а потом смой.

– Вот так? – Михей взял немного мази, сливовый аромат ударил в нос, вызывая приступ тошноты. Смесь упала в воду.

Жужанна закатила глаза, отняла у него ступку и властным голосом, не дрогнувшим ни разу, произнесла:

– Развернись и подставь голову.

Михей безропотно подчинился. Жужанна притянула его к себе – он оказался между её ног – и запустила пальцы в волосы, втирая мазь. Михей почувствовал, как разряд молнии пробежал по всему телу. Это было чем-то новым и непознанным. Он с особой остротой ощущал каждое быстрое движение Жужанны. Запах слив Михей перестал замечать. Она ловко закончила с головой, перешла к затылку и спустилась к шее. Михей подавил стон и прикрыл глаза, отдаваясь наслаждению и в сердце надеясь, что она не заметит его удовольствия. Было в этом что-то тёмное и порочное, с чем у него не было сил совладать. Он жаждал, чтобы её прикосновения были основательнее, нажим сильнее, но Жужанна лишь мимолётно трогала кожу, нанося мазь. Запах окутал его целиком, и Михей уже не мог представить, как жил без него.

– Смой теперь это, – сказала Жужанна, отстраняясь.

Он с трудом подавил стон разочарования.

– Хорошо, – выдохнул он.

Михей с головой нырнул в озеро, охлаждая свой пыл. Под водой он пробыл несколько мгновений, пытаясь успокоиться. Разочарование, оттого что она прекратила свои прикосновения, разлилось по всему телу и возвратило к реальности. Двойственность ощущений пугала. Михей провёл руками по волосам и телу, избавляясь от мази, и всплыл.

Жужанна уже встала и отошла от берега. Он вылез из воды, взял чистую одежду и надел её. Закончив, быстро осмотрелся: штаны и рубашка отлично сидели, будто на него и шили. Михей накинул поверх вышитый маками чёрный жилет, с меховой обивкой – слишком дорогой для такого, как он, – и заговорил:

– Зачем госпоже девчонки? – Он достал ленту и перевязал левую руку.

– Ты закончил? – спросила Жужанна, повернувшись к нему; на её лице возникла довольная улыбка. – Тогда идём.

Она развернулась и пошла вперёд, игнорируя его вопрос.

– Но, правда, что ей нужно? – сказал он, поравнявшись с ней.

– Госпожа лидерец. Ей нужна энергия, – пробурчала она под нос.

– Энергия? Как штиме?

– Да, что-то похожее…

Они поднимались по лестнице.

– Теперь отведёте поесть? – спросил он, когда они добрались до середины лестницы.

– Нет. Ты и так полон энергии. Что удивительно. – Она задумалась.

– Почему удивительно?

– Я… – Она покачала головой. – Мы идём к госпоже. Всё остальное – потом.

Жужанна прибавила шаг, показывая, что они спешат. Михей вздохнул, но пошёл в её темпе. Внутри всё сжалось от предвкушения.

***

Они пронеслись по замку с такой скоростью, что Михей не запомнил дорогу и не восхитился обстановкой. Про себя он отметил, что, несмотря на царящий свет в замке, местом он был мрачным, хоть и пытался тщательно скрывать это. Коридоры были узкими, давящими на всякого, кто по ним шёл. Проходы и арки были отделаны острыми пиками, напоминающими острые волчьи клыки. Казалось, что они ждут, чтобы впиться тебе в глотку. Вся мебель была из чёрного дерева, что придавало помещениям тяжесть. Казалось, что предметы затягивали в себя весь свет. Чёрный бархат штор окутывал окна. Холод, царивший в этих стенах, правил вместе с тишиной, нарушаемой лишь стуком каблуков сапог Жужанны.

Они остановились у деревянной двери, на каждой створке которой были вырезаны по дракону, обнимающему ель. Жужанна схватила кольцо кнокера и ударила им три раза. Глухой стук раздался по коридору, возвещая об их приходе. После она потянула дверь на себя и отворила её.

Михей ожидал увидеть величественный зал, где госпожа принимала просителей и гостей, но это оказались её личные покои. В нос ударил сильный запах слив и розмарина, теперь ему казалось, что и его нутро пропахло этим букетом. В комнате было темно, непроницаемые тени лежали повсюду. Михею пришлось прищуриться, чтобы хоть что-то разглядеть. Теперь он различил лунный свет, который синими пятнами лежал на огромной кровати, занимающей половину комнаты и укрытой под тёмно-бордовым балдахином. Свет тонул в тёмных струящихся простынях. Михей почувствовал необъяснимое желание прикоснуться к ним, чтобы ощутить их мягкость и роскошь, почувствовать, как они проскальзывают сквозь пальцы.

Сбоку вспыхнули свечи, он сразу же повернулся туда и увидел, как женщина в ночной сорочке сидит у зеркала и расчёсывает чёрные волнистые волосы до пояса. Она проводила гребнем по ним с лёгкостью и нежностью, но Михей понимал, что одно неверное движение, и она проткнёт или поцарапает фарфоровую кожу.

– Госпожа Эржебет, – стиснув зубы, сказала Жужанна, стараясь скрыть раздражение.

Госпожа остановилась, отложила гребень и повернулась к ним. Михей, не удержавшись, ахнул, бесстыдно пялясь на неё. В его глазах Жужанна сразу же потеряла привлекательность. А выдержала бы Кира сравнение с госпожой? Острые и утончённые черты лица, которые были у Жужанны, померкли; волосы, которые он считал до этого великолепными, теперь казались жалкой выцветшей ветошью. Синие глаза-озера превратились в лужи, стоило ему увидеть холодные голубые глаза госпожи. Всё то, что было у Жужанны, меркло в лучах красоты госпожи. Жадный взгляд Михея скользнул ниже по фигуре, отмечая каждый изгиб и округлость тела. Там, где Жужанна была приятна, Эржебет была восхитительна. Кожа госпожи была без единого изъяна: ни одной родинки, ни одного шрама – когда босоркани была вся искалечена и изуродована. Мысль, что он пялится на марежуда, не стесняясь и не прячась, залегла на уголке сознания, но он не мог ничего поделать с собой и продолжал смотреть, будто его околдовали. Рассказы, что он слышал о госпоже, не передавали даже толику правды.

Госпожа Эржебет засмеялась, и Михей поднял глаза на неё. Она поощряла его, осознавая свою власть над его умом и сердцем.

– И кого же ты привела ко мне, дочь? – голос госпожи был низким, пьянящим.

Дочь? Михей замер и уставился на Жужанну, подмечая её сходство с госпожой. Они были похожи, но так отличны: если дочь являла холодность и безразличие, то мать воплощала огонь и страсть, которые так и рвались изнутри. Как же он не догадался, что Жужанна – дочь госпожи? Понятно, почему Марчел ей подчинялся беспрекословно. Это не любовь, а рабство… Но почему она тогда босоркани? Разве наследница рода может быть простой ведьмой? А откуда у неё шрамы от ожогов? Почему она ездит за девочками? Пристало ли ей это? От вопросов, роящихся в голове, становилось плохо. Михей пытался вспомнить, что он вообще знал про дочь госпожи, но ничего не лезло в голову.

Он покачал головой, отгоняя бессмысленные вопросы. Женщины внимательно смотрели на него, будто ожидая ответа. Они что-то спросили?

– Что? – протянул неуверенно он, стыд захватил сознание.

– Он ещё и мечтатель, – хмыкнула госпожа Эржебет. – Покажи ленту, – произнесла она уже мягче.

Михей закатал рукав рубашки и подошёл к госпоже. Она схватила его за руку – прикосновение было грубым и спешным, – провела по ней, задевая острыми ногтями кожу рядом с лентой. Это было совсем не то, что ему бы хотелось. Михей прикусил нижнюю губу, когда госпожа поцарапала место рядом с веной. Пряные запахи, что исходили от неё, заставляли глаза слезиться. Разве таким должен быть долгожданный момент встречи? Михей неотрывно смотрел, как пальцы исследуют ленту. Глядя на кожу Эржебет вблизи, он увидел тёмное сияние, исходившее от неё. Оно отличалось от всего того, что он видел до этого. Если сияние овец и озера распространялось, озаряя всё вокруг, то сияние Эржебет поглощало. Это пугало. Очень пугало.

Закончив изучать ленту, госпожа отстранилась. Михей резко выдохнул с облегчением.

– Это моя лента. Но, Жужа, я не понимаю, почему ты привела его вместо сестры? – Она скрестила руки, продолжая смотреть на Михея. – Хотя… Есть в нём что-то…

– Ему предсказали волчью участь. – Жужанна не смотрела на мать; всё её внимание было приковано к балдахину кровати.

– Волчью участь? – Глаза госпожи заблестели; она поднесла руку к пухлым губам и провела по ним. – Неужели.

– Волчья шерсть… Родители нашли шерсть среди даров, – на одном дыхании выпалил Михей.

– Так почему они скрывали это двадцать лет? – госпожа помрачнела; тёмное сияние окутало её с ног до головы; Михей мог поклясться, что оно было готово поглотить его и всех вокруг. В нос ударил запах гнилых слив. Не сейчас. Только не сейчас. – Ты хоть представляешь, что они сделали? – грозно сказала она. – Они нарушили клятву – служить верой и правдой госпоже. Они не желают добра ни Залесью, ни Седмиградью. Так это понимать?

Михей сглотнул, чувствуя, как страх липкими руками стягивает его горло и живот; во рту пересохло. Он испугался госпожу. Пытался ответить ей, но вместо слов только шевелил губами, как рыба, выброшенная на берег. Беззащитная. Безропотная. Ожидающая смерти.

– Никак нет… госпожа. – Он сглотнул, пытаясь совладать с собой; чем пронзительнее госпожа смотрела на него, тем ничтожнее он ощущал себя.

– Почему ты открылся Жуже? – спросила она, проводя острым и длинным ногтем по его губам. – Правда, чтобы спасти сестру? Что ты думаешь, я с ней сделала бы? – Она надавила на нижнюю губу, протыкая её. Михей почувствовал стекающую каплю крови.

– Я не знаю, госпожа.

– Думаешь, я бы выпила её кровь? Или бы замучила до смерти? Ты в это веришь, Михей? – Она продолжала давить на рану, углубляя её. Тонкая струйка крови текла по подбородку. Тёплая. Тягучая.

– Нет, госпожа. Вы не такая… – Он сглотнул; во рту ощутил металлический привкус крови.

– Так зачем поменялся с сестрой? – Её глаза пожирали его и выжигали душу, но он не в силах был отвести от них взгляд. Всё что угодно, чтобы доставить ей удовольствие. Любое. Любой ценой.

– Я хотел видеть вас, госпожа, – выпалил Михей на одном дыхании. – Вы отметили меня. Я хотел служить только вам. – Госпожа убрала руку; он разочарованно выдохнул. – Только для вас моя волчья участь. Только для вас. Позвольте мне быть подле вас. Умоляю. – Михей упал перед ней на колени и потянулся к подолу сорочки.

Тёмное сияние захватывало его, поглощая. Он был готов отдать всего себя только ради госпожи. Нет. Что-то внутри него запротестовало. Что-то похожее на ту силу, что боролась со штимой, но потуги оказались тщетны. Их даже не заметила госпожа. Ему стало тошно от самого себя.

Она громко засмеялась и отстранилась от него. Михей почувствовал себя брошенным и одиноким, но сияние стало отступать и тускнеть. Он моргнул несколько раз и уставился на госпожу – сияние исчезло. Она усмехалась, глядя на него, а Жужанна отрешённо смотрела – уголки губ опустились.

– Что мне делать с ним, госпожа? – спросила Жужанна. – Отправить в деревню?

– Жужа. Жужа… – Госпожа щёлкнула языком и скрестила руки на груди. – Вроде бы босоркани, а не чувствуешь силы, которая исходит от него. Он действительно верит в свою избранность.

– Но я избранный, – упрямо сказал Михей. Он почувствовал, как голова его прояснилась, и в ужасе вскочил на ноги. – Колдовство… – прошептал он под нос, веря, что его не слышат.

– Именно, Михей. – Госпожа усмехнулась и посмотрела на него, как хитрая кошка на охоте, затаившаяся в ожидании мыши. – Колдовство. Скоро ты узнаешь об этом больше… Намного больше… Ты боишься меня?

– Да, – кивнул он. – Но я и обожаю вас. Вы наша спасительница.

Её лицо расплылось в улыбке.

– Жужа! Отведи его в комнату в северной башне. Он будет жить там.

– Но, госпожа, вы уверены?

– О да. Будешь с Кирой готовить его к ритуалу.

– Ритуалу? – Жужанна нахмурилась. – Вы признаете его волчьим отроком?

– Да. Ты же чувствуешь форту, исходящую от него? Её нужно обуздать, и ты поможешь ему. Он даже сопротивлялся мне.

– Разве это не странно? – осторожно спросила Жужанна.

– Не веди себя, как деревенская глупая девка, – зло рявкнула госпожа. – Он избранный. А теперь, – она улыбнулась Михею, пугая его такой резкой переменной, – нам всем нужно отдохнуть. Увидимся завтра. Всё понятно, Жужа?

– Да, госпожа. – Она опустила голову и поклонилась.

Михей повторил за ней. Он не верил своей радости, что все его мечты станут реальностью. Он не заметил, как Жужанна схватила его за руку и потащила прочь из комнаты. Он мог биться об заклад, что госпожа смотрела им вслед.

***

Михей не запомнил путь из покоев госпожи до своей комнаты. Всю дорогу он мог думать лишь о том, как она признала в нём избранного. Мысли, что она вселяет ужас, он гнал прочь. Это всё усталость и встреча со штимой. Только они виноваты, что он испугался госпожи.

– Северная башня, – сказала Жужанна, отворяя дверь и входя.

Михей нырнул за ней и ахнул – комната была больше общей в родительском доме и принадлежала только ему. Его взгляд упал на постель, которая – хоть и была меньше кровати госпожи – вселяла трепет. Он никогда бы не подумал, что будет жить в такой роскоши: два шкафа было заполнено книгами, на столе у окна лежали дорогие принадлежности для письма, в углу стояли резные часы, которые с их приходом отбили десять вечера.

– Ты меня слышишь? – Жужанна хлопнула его по плечу.

– Что вы сказали? – Михей повернулся к ней, покачав головой.

Она нахмурилась и усмехнулась.

– Я приду за тобой с утра. Никуда не уходи и жди меня. Понял?

– Что это за комната? – спросил Михей. – Кто здесь раньше жил?

– Это была моя комната. Давно… Теперь нет. Что-то ещё? – Жужанна хмыкнула.

– Почему вы не сказали, что дочь госпожи?

– Потому что я босоркани в первую очередь, а дочь – во вторую. – Она скрестила руки на груди. – Будь с ней осторожен. Она любит отличать людей, а когда они надоедают, избавляется от них. Даже от самых близких.

– Глупости какие-то. – Михей нахмурился. – Мне показалось, что она любит вас.

– Показалось. – Жужанна закатила глаза.

– Но она обращалась к вам Жужа. Это же ласково.

– Это чтобы показать моё место. Лаской там и не пахнет. И никогда её не было. – Она вздохнула. – Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. – Михей махнул рукой. – Что это было в комнате госпожи? Я видел сияние вокруг неё…

– Видел? – Жужанна наклонила голову набок задумавшись. – А ты не перестаёшь удивлять. – Она усмехнулась. – Отдыхай. Обсудим всё завтра.

– Но…

Она развернулась и резко вышла, оставляя его одного.

Михей вздохнул и почувствовал, насколько устал. Встреча с госпожой выпила из него много сил. Хорошо бы, если Жужанна всё объяснила. Он потянулся и зазевал. Осмотреться в комнате он сможет и завтра, а сейчас неплохо бы поспать. Он быстро стянул с себя одежду, бросил её на пол и запрыгнул в постель. Кровать была невозможно мягкой, не чета его койке в родительском доме. Словно он оказался на перине, благословлённой Босорой. Он укутался в облако из подушек и одеял и тут же заснул.