Читать книгу Закон бабочки - - Страница 23

Я всё про заграницу.

Про то, как все попасть туда стараются. Всё это от незнания! Вы вот, например, знаете, что всякая заграница на картинке в сто раз лучше смотрится, чем на самом деле? А главное – ностальгия. Страшное дело! Я всё это на себе испытала, потому и говорю. И обхожусь теперь без путёвок. Зато везде была: в Китае, Франции, Алжире. Во сне, конечно. А что? Мне нравится. «Клуб кинопутешествий» вечером посмотрю, журнал «Вокруг света» полистаю, закрыла глаза – и полетела!

Одного не пойму: почему во всех этих странах я всяким паскудством занимаюсь? С чего мне приспичило в Лондоне, на берегу матушки-Темзы семечками торговать? Уселась с мешком прямо на мосту. И что интересно: по-английски ни бум-бум, а туда же:»Ледиз энд джентльменз, плиз вам семечек!» И холодно мне, и стыдно перед англичанами – семечки-то у меня грязные, мусор один, у меня кот на них всю зиму спал, – а остановиться не могу. «Плиз вам семечек!» Так всю ночь прокукарекала, пока мешок не продала. А в Париже?

Зашла, помню, в магазин. А там платьев понавешано! И все с приветом. Одно – крапивный мешок. Это для любителей острых ощущений. Другое – ещё лучше. Тонкое, прямое, всё насквозь светится, а на пупе огромный глаз нарисован. И подмигивает. Крапивный мешок, думаю, я и сама свяжу на досуге. От козы Машки сколько крапивы остаётся?

А вот с глазом на пупе – этого у нас в Покрове точно нету. Как мигну глазом – все женихи мои! Но если по-английски я хоть одну фразу выучила – плиз вам семечек-то по-французски и этого не знаю. Объясняла, как могла, пальцем тыкала и в результате купила лыжный костюм нашей же, покровской швейной фабрики. В палец толщиной, с начёсом и на манжетах. И вот иду я с этим костюмом и реву на весь Париж.

А всё ж один раз я действительно за границей была. Ещё по комсомольской путёвке в Югославию ездила. Тогда меняли на всю поездку тридцать рублей. Хитро это было придумано! Это чтобы ходил человек по загранице и страдал. Чтоб слюной исходил возле ресторанов. Чтоб в музее не на картины чуждых художников пялился, а думал, куда ему последний динар потратить: то ли пива попить, то ли в туалет сходить. А нечего вдали от родины жизни радоваться! Да только не придумалось ещё такого закона, чтоб наш человек трижды его не обошёл. Мы всё с себя попродавали! Умельцы умудрялись гостиничные полотенца на рынке толкать. Другие с собой привезли ложки-матрёшки, икру, сигареты. У одного комсомольца были ржавые часы, которые, если их потрясти хорошенько, тикали минут десять. И вот стоял он на рынке и тряс часами. Главной задачей было – смыться после продажи, пока они ещё тикают. Пока тикают – тикать!

И я туда же.

Не успела день в Белграде прожить, как попалась на гнилую удочку коммерции. Была у меня в гардеробе единственная юбка, но зато замечательная: тонкая, ажурная, оборки в три ряда! Я сама её из простых катушечных ниток связала. И сразу заметила, что второй такой юбки во всём Белграде нет, потому что все на меня оглядываются и пальцем показывают. А в универмаге цыганка пристала: продай да продай юбку! И предлагает хорошие деньги: триста динаров. Это три рубля по-нашему. Я бы рада отдать, да как же я без юбки-то останусь? Она и говорит: добрэ, дам я тебе сто динаров и впридачу куплю джинсовую юбку, в ней и пойдёшь по холодку. Зашли в примерочную. Я юбку сняла, отдала, а цыганка пошла за юбкой.

И – пропала! И вот стою я в примерочной час, стою два и вижу, что магазин закрывается и мне предлагают освободить помещение. Я погоревала, конечно, да только думаю: ну и что? Мы всю жизнь без штанов но в шляпе. Не привыкать! Блузка есть на мне? Есть! И, главное, комбинашка красивая. Праздничная. В ней ещё мама замуж выходила. Я поясок кожаный из сумочки достала, подпоясалась, и, как ни в чём не бывало, вышла на улицу.

Смотрю – никто и внимания не обращает. Как будто у них так положено, чтобы дама в одном белье по городу расхаживала.

А, между тем, устала. Денегто на автобус нет.

Добрела до какойто площади, прислонилась к фонарному столбу и стою, платочком обмахиваюсь. По сторонам огляделась – вижу, у других фонарей тоже девушки стоят, и, что интересно, одеты точно как я. Тоже в одном бельишке. Чудно! И вот стою себе под фонарём, отдыхаю, смотрю – подходят ко мне двое. Один – жирный такой господин, седой и в белых штанах. Другой – молоденький и чернявый. Руку мне жмут, улыбаются. Ну, я ж не дикарка какая-нибудь. Тоже улыбаюсь, знакомлюсь – Люся, мол. Но ведут они себя загадочно. Мне смешно. Старый всё молчит и щёки надувает, квасится, а молодой трещит без умолку. Я ничего не пойму и только слышу два знакомых слова. Одно – динары, а другое – интересное такое слово, которое на всех языках звучит одинаково. И вот, когда у меня в голове эти слова соединились – вот тогда я всё и поняла! Аж вспотела сразу. Сказать-то ничего не могу, потею от возмущения, а старый, между тем, одной ручкой молодому сто динаров отдаёт, а другой по комбинашке меня оглаживает. Маминой! Тут я уж не выдержала и как заору! «Ах ты, – ору, – скотина старая! Думаешь, раз я, простая советская учительница, стою без гроша под фонарём в одной комбинашке, так меня за сто динаров купить можно?!» Меня цена тоже возмутила. И – хрясь ему по физиономии. Это я, конечно, не подумала. У них, оказывается, не положено, чтобы дамы своих клиентов почём зря по роже колотили. Это мне чернявый объяснил, когда догнал в подворотне.

Разозлилась я – не передать! Мне уж плевать, что я в одной комбинашке и с фонарём под глазом. Я уж и туфли сняла до кучи. Шлёпаю босыми пятками по Белграду и почём зря заграницу эту проклятую крою. Чтоб так издеваться над человеком! Чтоб за сиротское своё жалование, за свои же кровные денежки, которые пять лет копила, такой позор принимать! Иностранцы поганые.

И так мне сразу домой захотелось!

Так вспомнилась мне и хатка моя кособокая, и палисадничек малиновый, и ребятушки-поросятушки, которых я на чужих людей бросила. И так проняла меня эта самая ностальгия! До соплей. Ой, хоть криком кричи, хоть волком вой посреди Белграда – домой хочу!

Вот вам и заграница.

Это на картинке красиво, а как попробуешь… Так что я сама туда ни ногой и вам не советую. Мне во сне путешествовать гораздо больше нравится. И что интересно – во сне не мучает ностальгия. Жаль только, что вместо того, чтобы по музеям ходить, я там всяким паскудством занимаюсь. А почему? Кто знает…