Читать книгу Океанариум. Повести и сказки - - Страница 14

Сандра 00:21

Послушай, если бы ангел, обняв твои плечи, шепнул тебе единственное слово, каким бы оно было? Смотри, что пишет Владимир Набоков: «Я наполнился им (словом); тонким узлом билось оно в виску, влагой дрожало на ресницах, сладким холодом веяло сквозь волосы, божественным жаром обдавало сердце». А потом рассказчик позабыл, что это было за слово. А мне кажется, Набоков сделал это специально. Потому что у каждого человека своё слово. Каким было бы твоё?

Octopus 00:30

Я думаю, Набоков отталкивался от библейской фразы: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Ангел коснулся рассказчика крылом и наделил его Даром. Потом он испытывает нечто подобное вдохновению. Одна идея порождает другую, пока из них, как из пазлов, не складывается текст. С того слова, которое услышал рассказчик, и начинается настоящее творчество.

Сандра 00:32

Ух ты! Я даже не знала, что ты тоже читал этот рассказ! Наш учитель сказал, что опять отступил от программы…

Octopus 00:33

Уверен, что у вас прекрасный учитель. А какое слово выбрала бы ты?

Сандра 00:35

Хм… Может быть, душа? Ведь любое чувство и даже мимолетное ощущение доступно нам только потому, что у нас есть душа…

Octopus 00:36

Кроме того, душа – это залог бессмертия.

Сандра 00:38

Согласна! А бессмертие останавливает движение смерти и существует вопреки…

Octopus 00:39

И движение жизни тоже…

Сандра 00:40

Да… И все-таки ты не ответил на мой вопрос. Каким было бы твоё слово?

Octopus 00:41

Душа человека имеет имя. Моё слово – Саша.

Сандра 00:42

Моё имя?

Octopus 00:45

Саша. Кажется, что время замедляется, остаётся только вечность. Тишина наполняется биением сердца. Такой псевдоним придумала себе красота.

Сандра 00:47

Ты рождён быть поэтом. Спасибо…

Octopus 00:48

Нет, всего лишь фотографом. За правду благодарить необязательно.

А мне всё время кажется, что таких умных людей, как Octopus Sapiens, не существует на земле. Я даже не знаю его имени и почему-то боюсь спрашивать. Вдруг он вслед за этим попросит прислать фотографию? Или предложит встретиться? И тогда он узнает, что я всего-навсего Страшила, и больше никогда не захочет со мной общаться. Но неужели Octopus может так поступить? Нет, конечно, не может. Просто я боюсь его потерять.

Сегодня на классном часе ЕЛ сказал, что мы будем готовиться к литературной гостиной. Это что-то вроде спектакля с музыкой и стихами. Каждый класс должен подготовить что-нибудь интересное к концу учебного года. (Удивительно, ЕЛ с нами всего три месяца, а мне кажется, что никакой Прасковьи и вовсе не было). В общем, ЕЛ разделил нас на группы, и в каждой группе назначил ответственных. Я отвечаю за группу дизайнеров – буду делать эскизы и придумывать декорации, а другие девчонки сошьют костюмы. Конечно, мы должны всё время контактировать со сценаристами, и вот тут-то ЕЛ меня изумил. Главная сценаристка – Вика Кирюшина, девчонка, которую все в классе называют Тупицей. Самое удивительное, что в группе сценаристов оказался и Скворцов (наверное, учитель просто не знал, куда девать этого абсолютно бездарного ученика, к тому же Кирюшина – единственный человек в классе, который нормально с ним общается). Есть ещё группа музыкантов, чтецов, актёров, а режиссером будет сам ЕЛ. Громов и его компашка отказались участвовать в спектакле.

– Делать мне больше нечего, – фыркнул Наркоша и скрестил руки, дурацкая кепка почти совсем съехала на лоб.

– Тогда придётся сдавать экзамен по всем изученным темам, – не растерялся ЕЛ и подмигнул Громову с видом заговорщика.

Пока мы обсуждали сценарий, Скворцов преспокойно слушал музыку и вдруг запел – сначала тихо, почти неслышно, затем – громче, пока совсем не потерял над собой контроль.

А на Луне, на Луне,

На голубом валуне

Умные люди смотрят, глаз не сводя-я-ят…5

Все прыснули, Кирюшина толкнула соседа и вытащила из его ушей наушники.

– Мне тоже нравится эта песня, Егор, но сейчас мы обсуждаем не менее важные вещи, – заметил ЕЛ, тяжело вздохнув.

– Извините, Евгений Леонидович. Он просто хочет, чтобы кто-нибудь сыграл эту песню на литературной гостиной, – сказала Вика Кирюшина. Она сегодня распустила косы, и каштановые волосы красивыми волнами рассыпались по плечам. Я проглотила комок обиды (и зависти?), давно застрявший в горле.

– Что ж, пища для размышления музыкантам, – одобрил ЕЛ. – Вот только гитариста у нас, к сожалению, пока нет. Да и давайте для начала придумаем сюжет.

И я попыталась отвлечься, представить Octopusa на своём месте: что бы он предложил? Какая идея пришла бы ему в голову?

– Пожалуйста, Саша, – кивнул учитель.

– Я просто подумала, что мы все такие разные, как… подводные жители одного прекрасного океана. Есть изящные морские звезды, мудрые осьминоги, нахальные прилипалы, агрессивные акулы… Наша жизнь – это такая же борьба за выживание! Мы боремся за хорошие оценки, авторитет в классе, кем-то восхищаемся, над кем-то насмехаемся, кому-то завидуем, но каждый из нас для чего-то нужен. Да, прилипала плавает за счёт других рыб, но ведь она взамен уничтожает их паразитов! – я раскраснелась, в висках стучало, я была уверена, что сказала полную ерунду. Как хорошо, что Octopus не мог меня слышать! Но после моего монолога раздались аплодисменты – аплодировал не класс, а только один человек. Я обернулась и увидела, что Скворцов смотрит прямо на меня и улыбается. (Вполне себе ничего, симпатичный, выглядит добрым, но такой дурак!)

– Что ж, один сценарист уже одобрил, – сказал ЕЛ. – Я думаю, будет интересно. Если мы покажем спектакль о самих себе. А океан – действительно неплохая метафора. Да и Марина Ивановна обрадуется, она-то думает, что вы не учите биологию.

Мне захотелось прямо сейчас написать Octopusу, но я всё ещё не могла прийти в себя от его вчерашнего сообщения, будто слово, которое делает его счастливым, – моё имя – Саша.

Физику неожиданно отменили – учительнице нужно было срочно куда-то поехать, и я решила немного прогуляться. Как назло, за школой толпилась компашка Громова, правда, самого Наркоши ещё не было.

– О, Страшила! – крикнул рослый толстяк Степанов.

Я хотела просто пройти мимо, но он схватил меня за руку. – И всё-таки ты самая страшная девчонка, которую я знаю!

Парни громко засмеялись, и по их лицам я поняла, что они уже под кайфом.

Степанов говорил странно, немного растянуто, как будто ему что-то мешало.

– Это что, жевательный табак? – наверное, у меня глаза округлились от ужаса.

– Чёрт, ночью увидишь такое лицо – сдохнешь! – добавил малявка Антипов. Степанов с силой толкнул меня, и я почувствовала боль в животе.

– Хочешь, чтобы я рассказала учителю, что вы тут употребляете? – злобно шикнула я.

– Кому? Евгеше, что ли? Чё он нам сделает-то? – опять заржали. Я пыталась выбраться, но они меня не выпускали.

– Если ты сейчас же её не отпустишь, я тебе врежу.

Все разом обернулись, чтобы посмотреть на смельчака. Вот уж не ожидала, что за меня вступится эта хрупкая и женственная Вика Кирюшина.

– Ха, вот и Тупица пришла. Ну что, попробуй врезать! – Степанов с вызовом выставил вперёд своё круглое лицо с поросячьим носом.

– Прекратите.

Парни вмиг остепенились и с преданностью собаки воззрели на своего лидера.

Внезапно появившийся Громов выглядел расстроенным или, может быть, чем-то раздосадованным. Он устало махнул мне рукой.

– Уходи, Страшила.

– Мы тут эээ… немного повеселились, – жалобно проговорил Антипов.

– Даже не думай больше приставать к девчонкам! – пригрозил Наркоша. Иногда он кажется не таким уж и плохим.

Минут пятнадцать мы шли вместе с Кирюшиной и молчали, но я чувствовала себя неуютно и попыталась завязать разговор.

– Похоже, Громов реально распространяет наркотики.

Вика кивнула.

– Просто хочет выглядеть крутым.

– Ну да. Кстати, спасибо.

– Да не за что. Если бы Громов не пришел, нас бы избили.

– Почему ты заступилась за меня?

– Просто. Мне показалось, что ты нуждаешься в помощи.

– Как думаешь, стоит рассказать Евгению Леонидовичу?

– Не знаю. Мне кажется, он сам скоро всё поймет.

– Тебе он тоже нравится?

Вика остановилась, её глаза блеснули.

– Я его люблю.

Какое простое и в то же время прекрасное слово! Но как сложно его порой произнести. На оставшихся уроках я витала в облаках и всё примеряла на себе это сорвавшееся с губ Вики «люблю», как какое-нибудь платье или юбку.

Не знаю, что имела в виду моя одноклассница, но с тех пор меня волновал один вопрос: могла бы и я с такой же лёгкостью сказать об Octopuse: «Я его люблю?» Да, несомненно, могла бы, потому что я его на самом деле люблю. Потому что благодаря ему я забываю, что меня называют Страшилой, и чувствую себя такой же грациозной и яркой, как Вика Кирюшина.

В школе мы остались допоздна, обсуждали с ЕЛ наш литературный спектакль и делали первые зарисовки. И вот тогда-то он мне и сказал то, о чем я не могла не написать своему Octopusy.

– Теперь я понимаю слова одного моего ученика: «Нет никого красивее человека, который не боится быть самим собой». Да… человек и вправду становится красивым, когда занимается любимым делом, – ЕЛ похлопал меня по плечу, как будто желая приободрить, а на его лице сияла искренняя улыбка.

Octopus 01:28

Он действительно так сказал? Твой учитель?!

Сандра 01:29

Да. Ты знаешь, он очень крутой.

Octopus 01:30

Он процитировал своего ученика… Да, это точно. Очень крутой.