Читать книгу 90-е. Бухгалтер в законе, или Кривые числа - - Страница 5

– Амалия завтра же должна быть в городе! – голос Сылу резкий и жесткий, как пистолетный выстрел.

– Кызым, ей Гуля зубы в деревне лечит, поздно уже, ночь скоро, да и гроза похоже будет, – Сара попыталась защитить внучку.

– Ничего не знаю, пусть возвращается! – Сылу раздраженно опустила трубку на рычаг, – довольно и того, что замуж выскочила без разбора-, подумала про младшую дочь.

Сара задумчиво взглянула на белокурую головку Сонечки, поправила лоскутное одеяльце, и набрала номер своей деревенской невестки.

Молния раскроила небо на лиловые кусочки, Амалия ехала в высокой кабине «железной лошадки» бульдозера в самом сердце чудовищной грозы, не предполагая, что именно так начинается ее путь к профессиональному Олимпу, вершину которого украшала корона «Главный бухгалтер».

Гора Тенкей грозной стеной разделяет деревню от райцентра, даже днем, а сейчас и вовсю кажется неприступной крепостью, Булат вел «К-700» уверенно, затянув бесконечную заунывную татарскую песню, возможно сожалея, что согласился на ночную грозовую авантюру.

Скользнула взглядом по родственнику, урчал утробно агрегат, ливнем обрушились мысли, а гром и молнии лишь подчеркивали атмосферу торжественности и значимости момента. В селе с прабабушкой осталась полуторогодовалая дочь, мама потребовала немедленного возвращения в город – нашлась работа, и выбирать не приходилось, Амалия недавно пережила развод с мужем, а к бабушке приехала «зализывать раны.

Деревенский дом был единственным местом Силы, своеобразной тайной пещерой, где девушка в полной безопасности, исцеляла душу, набирала мощь, что для нее сейчас было главным делом жизни.

Сверкающая молния выводила причудливые зигзаги, менялся в калейдоскопе рисунок черного неба, услужливо сортируя воспоминания.

Амалия почти была обречена на цифры, семья экономистов по судьбе, где мама, дед, многочисленные дальние и недальние родственники – дяди, тети трудились финансистами, цифровая крепость рода закручивала гайки день за днем, алгоритмы и коды создавали сложные системы защиты.

Девчонка выросла с бабушкой – эбекей, так ласково зовут любимых деревенские татары, не просто «эби» – бабушка, а именно эбекей – бабулечка, трогательно нежно и певуче. Мама в детстве казалась эфемерным существом, призрачная и недоступная за пеленой туманных цифр, и в детские секреты малышка посвящала эбекей, ей же в юности поверяла девчачьи тайны.

Зимними вечерами эбекей усаживалась на резной деревянный сундучок и тихонько напевая колыбельную, пряла. Веретено волшебной палочкой сквозь пальцы из мотка овечьей шерсти выводило тонкую серую нить, завороженная внучка любовалась бабушкой, она казалась доброй феей, совершенно случайно оказавшейся на планете, чтобы увезти малышку в цветочную страну грез.

В бархатные ночи осенних урожаев, под аромат душистых яблок, разбросанных в сенях, внучка нередко засыпала на коврике в ногах эбекей, и оживали сказания об отважных добрых рыцарях и красивых принцессах, богатствах золотых дворцов, коварствах интриг сказочных злодеев, переплетаясь в шепоте секретов волшебных трав и корешков.

Озорная первоклассница, непокоренная строгостью училки выдавала «на-гора» фантазии.

– Что все это значит? – эбекей сурово смотрела на девчушку, – почему слова с ошибкой?

Тетрадь по математике пестрела тройками, но немало не смущаясь, Амалия на беловик переписала правильные цифры, сама наставила пятерки, для пущей важности добавив красной пастой «МАЛАДЕЦ!».

– Держи! – бабушка, протянув букварь, лукаво улыбнулась, – тогда по- маладецки, и русский подтяни!

Трехлетней осталась безотцовщиной, когда отец покинул бренный мир, очень рано оставив жену и двух своих девчонок, жизнь перевернулась, вечно занятая мама из райцентра вскоре переехала в столицу, и через четыре года перевезла детей.

За стеклом барабанил дождь, мысли клубочком закатившейся пряжи разматывали детские годы. В столице утренней забавой была дорога в школу, сестренки наперегонки перемножали, прибавляли, делили и отнимали цифры на автомобильных номерах, мелькающих впереди машин.

Нехитрые манипуляции на скорости позволяли скоротать время по дороге на заводском автобусе, где взрослые дремали, или лениво переругивались дворовыми собачками.

Школьница еще в запой читала книги, с любого места начинала пересказ на память, а также придумывала смешные добрые истории сама, местной библиотекарше ребенок литературным гением казалась.

– Амалька, расскажи еще про Робинзона! – умоляющие голоса деревенских сестренок. В безветренные ночи девчонкам разрешали оставаться под ситцевым навесом во дворике большого дома, спать под комариный гул, от взрослой суеты закрывшись тонкой марлей вместо стен.

Многодетная тетина семья каждое лето на недельку принимала столичных внучек в гости.

Ярко сверкнула молния, барабанили капли по стеклу и под монотонный шум дождя вновь погрузилась в воспоминания.

Мама часто брала домой «подработку», и младшую выбрала на роль помощницы, судьба неумолимо вклинивала девочку в общую фамильную картинку, воронка Рода угрожающе раскручивалась, щупальцами осьминога переплетались дебет-кредит, выводили сальдо корни.

– Кызым, не торопись, считай внимательно! – на время после ужина, где мама с дочкой делили взрослые заботы, единственный стол в комнате превращался в рабочий инвентарь.

Амбарные бухгалтерские книги не понарошку так и назывались, и раскрывались двери огромного хранилища, где на бумаге в клетку красивым почерком выводила Сылу таинственные знаки, выстраивая цифры строго в ряд.

Дебет- кредит, дебет- кредит…

Амалия по-детски хулиганила:

– Дверь- ключи, дверь- ключи…

Мама не ругалась, лишь грустно улыбалась, что тут скажешь, ранняя потеря папы не по годам взрослит детей, десятилетняя девчушка начисляла зарплату работникам завода.

Умножала, прибавляла– тарифы на количество и выпуск, результат в итоге шел циферкой в «наряд».

– Пиши карандашом! – учила мама, – мне легче исправлять твои ошибки.

– «Наряд!» – желтый лист картонки- чудно и непонятно для провинциального ребенка, воображала себя юной волшебницей таинственного замка, впитывая новые слова, с заправским видом щелкала костяшками счетов, под детскими пальцами из черно-белых кругляков складывались цифры, значение которых понимали только мать и дочь.

Советская «электроника» – деревянные четки, нанизанные на проволоку черно-белые птички, в обрамлении строгой рамки, казенный атрибут бухгалтера, который в недалеком будущем израильские знакомые назовут «очень милым «массажером для ног».

Совковый «массажер» буквально всюду, где обращались деньги: в руках конторщика в серых нарукавниках, на прилавке продавщицы с золотым передним зубом, у строгого в халате белом фармацевта, у хамоватой приемщицы КБО- прародителя «ателье», в замыленных прачечных, в вальяжных парикмахерских, чуть позже их заменят арифмометры на перфокарте и ЭВМ.

Под несмолкающие раскаты грома Амалия вслушивалась в натужный рев бульдозера, и мыслями вновь уносилась в свое невеселое – веселое детство.

Четвероклассница проводила вечера на кухне и считала, считала, считала…

Удивительно, но строгая мама лишь пару раз проверила ее расчеты, ребенок ни разу не ошиблась в цифрах, сосредоточенно и верно писала результат, игры в деревянные костяшки не пропали даром, апофеозом года стала победа на городском шахматном турнире, вручили приз- диплом – третий юношеский разряд, десятилетнюю девчонку «своей» признали умные очкарики-подростки.

Ее величество «Цифра» была на пике славы и оказалась гораздо сильнее своей соперницы «Буквы».

В расчетах-вычислениях пролетело детство, Амалия выросла в красивую стройную девушку, каштановые волосы и серые, внимательные, чересчур серьезные глаза, в руках все чаще справочник абитуриента, и колебания от цифры к букве.

Старшая Майя, три года, как с головой ушла в мир торгашей, проводила время в компании друзей из технаря, предоставив сестренке выбирать свой путь самостоятельно, балуя нередко красивыми вещами.

Настала пора выбирать ВУЗ, или Выйти Удачно Замуж…

– Нет! В бухгалтерию – через мой труп! – категоричность в голосе не удивила, давно привыкли дети к материнской холодной отстраненности, к манере обрывистых фраз-приказов, потрясло нечто другое -впервые увидели взволнованную маму, у которой никогда так раньше не прорывались чувства.

Сылу Анваровна с сожалением смотрела на младшего ребенка, в дочке горел тот самый огонек, который когда-то привлек ее в покойном муже, очень творческом ранимом человеке.

Ничтожно ценимая, низкооплачиваемая, презираемая рутина советского счетовода не для ее младшенькой, и при всей своей суровости Сылу детей своих любила, и желала лучшей доли, Майя прирожденная торгашка, та не пропадет, Амалия с ее тонким чутьем может оказаться лишней в мире цифр.

В природной апатичности Сылу спасалась после смерти мужа, словно оторвался рычажок-переключатель солнца, перестав делиться остатками душевного тепла, женщина превратилась в подземного крота-отшельника, погружаясь в мир своих мыслей и воспоминаний, где могла найти утешение и покой.

Однако у Провидения на Амалию имелись свои планы.

В непрекрасное летнее утро, благополучно провалила экзамен на филфаке универа – экзаменатор посчитала, что девочка списала сочинение:

–Хочешь сказать, что сама написала? –грозно вопрошала монументальная тетка с рыбьими глазами,

–Взяла и сочинила? – вслух зачитала строки из письменной работы:

– «горным потоком обрушилась музыка, неистово забили по клавишам наполненные чувствами пальцы пианиста».

Амалия в гневе развернулась и зашагала прочь из аудитории…

Не решаясь спросить, что больше задело училку – горный поток или наполненные чувствами пальцы, упрямо не пошла сдавать второй экзамен, оскорбившись не на шутку, решила «наказать» обидчиков.

Дождь барабанил по стеклу, гора Тенкей давно покорена Булатом, Амалия уже в райцентре, вспоминала гордое начало взрослой жизни, сейчас смешно – конечно «наказала», но только вот кого?

Желание писать красивые истории никогда не покидало.