Читать книгу Когда цветет инжир - - Страница 2

Еще одно утро, следом другое и несколько точно таких же ничем не примечательных. Параллельно этому из Венето в Дуррес прибыл отец и мать Франко, и теперь он не мог так часто как прежде приходить к Лире. Без его улыбки и теплого взгляда дни девушки тянулись мучительно долго и очень скучно на поле инжирных деревьев. В компании отца было совсем неинтересно, ведь он только и говорил об этом инжире: какие у него крупные и жесткие листья, что сегодня больше соцветий каприфиги или же фиги (их отличие в том, что одни мужские и мелкие, а другие женские и более крупные). Его дочь искренне не разделяла такой любви к этим деревьям и в будущем точно не собиралась лишь этим зарабатывать себе на пропитание. У нее была одна единственна мечта, точно такая же, как у ее покойного деда и бабушки – путешествовать по миру, посмотреть другие страны и узнать, как живут люди там. В предпочтение была Франция, девушка искренне верила, что однажды сможет побывать хотя бы там и посетить эти знамениты места по типу: Галереи Амбруаза Воллара, Дом Коко Шанель и прочих культурных центров Парижа. Она не была пустым мечтателем и вечерами до поздней ночи учила французский по книжке, что однажды одолжила у Франко.

– Лира, ты совсем невнимательна, – грубым басом сказал отец, перебирая корзинку с плодами инжира, – посмотри же, каких плодов ты мне на срезала! Хочешь покупателей натравить?

У ее отца была небольшая особенность в те моменты, когда он злился у него появлялась испарина над губой, его брови хмурились к переносице и создавали впечатление двух больших мохнатых гусениц.

– Прости, отец, я не нарочно. – Лира была не в том состоянии, чтобы как-то иначе ответить и решила просто успокоить его гнев своими извинениями.

– Что это с тобой? Ты ахворала? – он так по-отцовски дотронулся до ее лба, проверяя температуру тела дочери.

– Да нормально все, – девушка решительно отдернула его руку, – у тебя руки грязные, а ты меня за лицо трогаешь!

– Ну что же, вижу, что с тобой все в порядке. Можешь идти к тому густому дереву у забора, а я закончу здесь, – в своем обычно тембре сказал отец и направился дальше работать.

Через несколько часов до начала солнцепека они закончили и направились в сторону дома готовить фрукты к продаже. Не успели отец с дочерью подойти ближе, как услышали мужской смех неподалеку. Его бы девушка узнала из тысячи других всегда и везде! Это был Франко, который разговаривал со старухой из соседнего дома. При виде юноши Лира не задумываясь бросила корзинки со всеми собранными плодами и стремительно побежала на доносящийся смех. Позади она лишь услышала злобный голос отца:

– Лира! Своенравная девчонка…

Но это все было уже не так важно, ведь радость от встречи с Франко наполняла изнутри и ее хотелось проявить внешне.

– Франко, мой милый друг, как же я рада встрече с тобой! – почти кричя, Лира упала в объятия молодого человека.

– И я рад встрече, моя дорогая Лира, – поглаживая по спине, тепло произнес тот.

– На самом деле я прибыл сюда исключительно для того, чтобы повидаться с тобой и сообщить одну новость…

Франко опустил глаза вниз и начал взволновано поправлять волосы левой рукой, однако она знала, что так он обычно делал, когда сильно нервничал и переживал. От чего Лира напряглась и почти уже со слезами на глазах поглядывала на своего друга.

– Прошу, продолжай… – выдавила девушка, пытаясь поддержать собеседника или может саму себя.

– Мы должны вернуться в Италию.

Резко выпалил он, переводя взгляд на Лиру в ожидании ее реакции.

– Как?… Когда? – вопросительно посмотрела на своего друга опечаленная зеленоглазая собеседница. Одна слеза уже покатилась по ее щеке вниз и упала на землю, оставляя маленький мокрый отпечаток.

– Лира, ну что ты? Мы всего лишь на праздник Феррагосто*, совсем ненадолго. Отец хочет познакомить меня с семьей какого-то важного человека, он сказал, что это связь с большим будущим, если все пройдет так, как он думает.

*Итальянский праздник, который отмечается 15 августа – Успение Богородицы или Вознесение. Он завершает сезон больших работ. В обрядах этого праздника слились обряды христианства и язычества.

Молодой человек потрепал свою собеседницу с целью того, чтобы немного приободрить, однако Лиру это лишь раздражило, и она яростно отдернула его руку.

– А тебе самому нужно это знакомство?

Девушка на минуту прервала свою речь, взяв паузу на то, чтобы обдумать свои дальнейшие слова, но у нее вырвалось лишь:

– Хотя знаешь что? Поезжай в свою Италию, доброго пути, – проявив холодность, высказала та, которая сама даже не ожидала подобного поступка от себя.

Следом она развернулась и ушла в дом.

Франко был ошарашен подобной выходкой своей милой подруги и некоторое время стоял в ступоре после того, как она ушла. Он ожидал: криков, слез и просьб остаться, а Лира практически безэмоционально бросила его здесь стоять. Но из задумчивого онемения его пробудили слова старухи, с которой он буквально недавно радостно беседовал:

– Совсем она невоспитанная и какой прок тебе с ней водиться? Ты такой завидный юноша интеллигенции, поезжай и забудь про нее. – договорила старуха, присаживаясь на лавочку позади.

– Ваше мнение здесь никого не интересует и впредь прошу не оскорблять мою подругу, вы ее совсем не знаете.

Франко никогда не позволял кому-то оскорблять Лиру, он считал свои долгом всегда ее защищать и быть рядом, даже несмотря на то, как порой жестко и бездушно она с ним обходилась.

После этого он ушел, точнее уехал обратно в семейный дом и на следующее утро уже был на половине пути в Италию.

Если вы думаете, что Лира не жалела о своем поступке, то вы будете глубоко заблуждаться. Она всерьез страдала из-за того, что сама совершила и не имела возможности что-то исправить или изменить. Теперь даже изучение французского стало для нее бессмысленным и абсолютно ненужным занятием.

“Ах, Франко, как же я сожалею, а еще более сожалею о том, что не имею теперь случая исправить что-то. Ты так далеко от меня и это мучительно. Я не могу есть, не могу спать. Все стало мне тяжко”, – думала Лира.

– Боже, боже, боже мой, – сказал отец, смотря на свою поникшую дочь. – На тебе даже смотреть тяжко, Лира, ты словно переспелый гнилой инжир на нашем поле!

– Отец, у меня нет сил на разговоры, умоляю, поди прочь от сюда.

Вяло произнесла девушка, закрывая лицо руками.

– Ну уж нет, дорогая, ты моя дочь и живешь в моем доме, так что будь добра иметь хоть каплю уважения, – начал отец, сурово сверля взглядом.

– Мне нужна твоя помощь на поле, и ты знаешь это. Я дал тебе достаточно времени оправиться после отъезда твоего приятеля, так что сейчас это уже переходит в наглость, которую я не выношу от тебя больше всего.

Отец сделал несколько шагов в противоположную сторону от кровати, на которой лежала Лира, явно раздумывая над тем, что еще добавить к его нравоучительной “прозе”, но, видимо передумав говорить ту мысль, пошел в противоположную сторону и присел на дряхлый стул из дерева.

Дом был маленьким, но добросовестно встроенным в склон горы из известковой породы камня по примитивной прямоугольной планировке в виде касолы, которая сложена сухим способом с крышей покрытой: ветвями дуба – душк, соломой – кашт, тесом – драса, каменными плитами – раса. Крыша их касолы имеет стропильную конструкцию с двухскатной формой. С северной стороны от входа находится открытый очаг – вотра, который несколько отступает от стены, а над ним расположено маленькое оконце. Хлев жилья разделен коридором, образованным двумя перегородками. Там хранятся запасы продуктов, как для продажи, так и для собственного пропитания. В комнатах нет лишних предметов и стоит самое необходимое: две кровати, небольшой комод для вещей, два стула и стол. По местоположению дом находится неподалеку от области горного поселения Малесия-э-Мади, а рядом есть долина с рекой Лим, где существует деление по классам с севера на юг: Фэфи, Шаля и Шоши (Шоши из которых самые бедные с малопригодной для посева землей). У их же семьи было хорошее поле для засева, но их скорее можно отнести только к Шоши, ведь жили они с ними в одинаковых условиях бедности.

– Твоя мать была бы расстроена тем, что ее дочь погрузилась в такое бездействие и уныние после отъезда какого-то юноши.

Отец произнес это с такой интонацией, что дочь это ранило до глубины души, как острым лезвием по сердцу, которое и без того было изранено. От его слов ее бросило в дрожь, и она даже подскочила с постели. Девушка быстро переодела ночную сорочку на свое повседневное платье, обвязала лентой волосы и побежала к выходу за туфлями. Тогда она отдавала предпочтение милым и удобным слипонам елово-зеленого цвета. Они были уже достаточно потрепанные, износили себя, но возможности купить новые просто не было. Приходилось довольствоваться тем, что есть, хоть это и было трудно.

– Лира, но куда же ты? – совсем опешив, спросил отец.

Та в свою очередь даже не обратила никакого внимания на заданный вопрос и убежала из дому так же быстро, как и вышла из комнаты. А недопонимающий отец лишь увидел хвост развивающихся волос, которые переливались золотистым оттенком на солнце.

Лира бежала и знала, что там ее будет ждать что-то от Франко. Однажды он ей сказал: “Если вспомнишь про меня и будешь скучать, то иди к дереву на самом высокой части горы, которую видно по левую сторону от твоего дома”.

Она прибежала туда и увидела небольшую горку у корня дерева. Лира откопала и достала оттуда небольшой сверток бумаги, где был написан текст почерком Франко:

Здравствуй, Лира.

Я знал, что ты погорячилась в тот день и возможно жалеешь об этом, однако я не злюсь, не держу обид.

Как мы вернемся из Италии я сразу навещу тебя. Не переживай сильно из-за сделанного, я твой поступок понимаю и именно поэтому уехал со спокойной душой. Часто не вспоминай, но и совсем не забывай, моя дорогая Лира.

Я никогда этого не говорил, но твой голос также приятен, как и звук того инструмента, в честь которого у тебя имя.

С глубоким уважением, Франко.