Читать книгу Наследник жестокого бывшего - - Страница 4

Тоня

Положив сына в кроватку, я еще несколько секунд стою и смотрю как он мирно сопит, подложив руки под щечку. Максик еще не знает, что завтра ему предстоит такой стресс. Мой сын ненавидит прививки и изо всех сил сопротивляется им. И если еще год назад мне было достаточно принести его в поликлинику и подержать на руках, то теперь приходится практически сражаться с сыном, чтобы позволить медсестре сделать свое дело.

Оставив сына в кроватке, я перемещаюсь на кухню, чтобы залезть в интернет и продолжить искать работу. Тех денег, что дал Юдин, достаточно, чтобы обеспечить моего сына няней на пару лет, но мне все равно нужно зарабатывать на съем квартиры, а еще лучше – на покупку своей. Но это пока что несбыточная мечта. Да и сколько сможет заработать горничная?

Несмотря на щедрость Юдина, который платил своим наемным работникам хорошую зарплату, мне не удалось отложить много, когда я работала в его доме. Так что придется сейчас искать две работы. К счастью, Светлана, няня сына, находится с ним уже целый день, так что у меня будет возможность осуществить этот план.

Как только я открываю сайт с вакансиями, на телефон приходит сообщение. Едва я вижу имя приславшего “Юдин С.М.”, сердце заходится и тарахтит так, будто сейчас пробьет грудную клетку и вырвется наружу.

Аккуратно, словно боюсь спугнуть саму себя, нажимаю на иконку сообщений и захожу, чтобы прочитать:

“Не смей больше уходить, если я не отпускал. В следующий раз верну насильно”

Меня бросает в жар не столько от приказного тона, сколько от резкости высказывания. И еще, наверное, от понимания, что ему не хватило времени со мной. Может, я снова фантазирую о несбыточном, но хочется верить, что дело не в том, что Юдин не насытился женщиной, а в том, что не насытился конкретно мной.

Я некоторое время сомневаюсь, стоит ли отвечать, и все же решаю этого не делать. Вряд ли Святослав Михайлович ждет моего согласия с его условиями. Думаю, ему было достаточно высказаться по этому поводу, а мое согласие уже идет по умолчанию.

Утром я невыспавшаяся, потому что полночи выписывала номера телефонов, чтобы сразу после поликлиники обзвонить потенциальных работодателей и договориться о собеседовании. У Светланы сегодня выходной, поскольку я везу Макса в поликлинику, а потом планирую сама побыть с сыном.

Собираемся мы долго, преодолевая все “я сам” и “сними”, когда я пытаюсь надеть на сына кофту. Днем будет, как всегда поздней весной, тепло, но с утра пока еще прохладно. Сын ни в какую не хочет утепляться. С горем пополам натянув на него кроссовки, я бросаю его кофту в сумку, и мы наконец выходим из дома.

До остановки практически бежим, потому что время поджимает. Если опоздаем, придется становиться в живую очередь, а там можно проторчать до обеда. С моим непоседой это не то что наказание, это просто пытка. Максу интересно в поликлинике первые минут двадцать, пока еще он знакомится со всеми детьми и тискает их игрушки. А когда уже знает всех и изучил их роботов, машинки и плюшевых медведей, он начинает скучать. И тогда начинается пытка. Потому что он носится по коридорам, сбивая все на своем пути. А на мои попытки притормозить его отвечает падением на пол и нечеловеческим криком.

Мы заходим в маршрутку, и я протягиваю водителю  купюру. Мне не нравится его замедленная реакция и расфокусированный взгляд. Как будто он выпивший. Но перегара нет. Можно было бы дождаться другую маршрутку и поехать на ней, но она будет не раньше, чем через пятнадцать минут. Тогда мы точно опоздаем. На этой хоть есть шанс приехать вовремя.

Заняв место у окна, я усаживаю Макса к себе на колени, и через несколько минут машина трогается с места. Водитель так несется по дороге, что кажется, будто это не мы с сыном опаздываем в поликлинику, а он. В какой-то момент он пролетает мимо остановки. Люди, приготовившиеся выйти, возмущаются. Ругаются с водителем и друг другом, но потом наступает какое-то странное напряжение.

Как все произошло, я уже и не понимаю. Мы просто мчим по дороге, а в следующий момент я слышу звук удара, скрежет металла и крики людей. Нас с Максом швыряет вперед, а потом машина заваливается набок. Я только успеваю накрыть сына своим телом, как на нас сыплются другие люди.

На какое-то время я теряю сознание. Последнее, что помню, – это то, как я крепко сжимаю сына в своих руках и не позволяю никому из упавших задеть его. Как позже оказывается, не этого мне стоило бояться…

Я прихожу в себя, вдохнув нашатырь, который кто-то заботливо подсунул мне под нос. Голова кружится и болит. Приоткрыв глаза, обвожу невидящим взглядом окружающее пространство, не понимая, что происходит. Какая-то суета. Люди кричат, плачут, суетятся.

Надо мной нависает незнакомое мужское лицо.

– Как вы? – спрашивает мужчина, серьезно вглядываясь в меня.

– Что… что случилось? – бормочу я.

– Вы попали в аварию. Вы не помните?

И сразу после его слов в голове вспышками мелькают образы. Странный водитель маршрутки, возмущенные голоса пассажиров, маленькие пальчики сына, водящие по стеклу, пока он описывает все, что видит, а потом… Скрежет металла, удар, люди, Максим…

– Мой сын! – резко сажусь и кривлюсь от болезненного спазма в голове.

– Тише-тише, вам нельзя делать резкие движения. Надо сначала проверить, нет ли у вас сотрясения, – говорит мужчина. Только сейчас я замечаю, что он в форме врача скорой.

– Мой сын! – снова повторяю я. – Он был со мной. Я держала его на руках!

– Ваш сын в больнице. Его минут десять назад увезли на скорой.

– Что с ним? Он жив?!

– Жив, но потерял много крови.

– Мне нужно к нему, – я пытаюсь встать, но тело не слушается, и я заваливаюсь назад.

– Нет. Вы должны дождаться, пока подъедет еще одна машина и отвезет вас в больницу. Сначала нужно узнать…

– Сначала нужно узнать, что с моим сыном все в порядке! – истерично выкрикиваю я, но последнее слово выходит скомканным, потому что на меня опять накатывает слабость.

– Вам нужно лечь.

Врач укладывает меня назад на носилки и отходит к кому-то. А я несколько секунд плаваю в своей слабости и понимаю, что если сейчас не попаду к сыну, могу больше никогда его не увидеть. Если бы с ним все было хорошо, его бы не увезли в больницу.

Сажусь на носилках, потом снова ложусь. Голова идет кругом, а зрение размыто. Но желание увидеть сына и убедиться в том, что с моим малышом все хорошо, перевешивает любую боль.

Перекатившись на бок, сползаю с носилок. Благо, они сложены и возвышаются над дорожным покрытием не выше, чем на пятнадцать сантиметров. Становлюсь на четвереньки и осматриваюсь. Между машин скорой помощи и полиции я вижу светящийся значок такси. Определив его как ориентир, ползу к нему. Это тяжело, поэтому двигаюсь я медленно. Но все же каждый мой “шаг” хоть на секунду приближает меня к сыну.

– Ну куда вы собрались? – слышу голос того же врача.

– Мне надо к сыну, – шепчу, потому что сил еще и громко разговаривать нет.

– О, господи, – недовольно выдыхает врач. – Игорь! Отвезите женщину в пятую! Там ее сын.

– А куда она ползет? – спрашивает второй голос за моей спиной.

– Видимо, в пятую, – недовольно отзывается голос врача. – Аккуратно, у нее может быть сотрясение. Сдашь в приемке, скажи, что справа под волосами шишка. Пусть проверят.

Когда меня снова укладывают на носилки и грузят вместе с ними в машину скорой помощи, я облегченно выдыхаю. Продолжаю волноваться по поводу сына, но все же мне становится немного легче от понимания, что я еду к нему.

Мне что-то вкалывают, и я чувствую, как сознание снова плывет.

– Что… что вы… вкололи? Я… мне надо… сын…

– Скоро увидишь сына, – слышу мужской голос так, будто он вещает откуда-то из подвала. – Но сначала надо поставить тебя на ноги.

– Сын… он… важнее… – произношу последнее перед тем, как наступает темнота.