Читать книгу Sinderella - - Страница 6

Ева не могла уснуть – ворочалась в постели, пока не решила скоротать время, расхаживая взад-вперед по гостиной. Ее тело дрожало от спазмов, но она продолжала двигаться, будто это могло помочь забыть произошедшее.

Дилан же, в свою очередь, погрузился в объятия Морфея. По-издевательски быстро, ненапряжно.

Девушка медленно поплелась к рабочему столу. Включила настольную лампу. Прерывистое освещение мягко, эфирно обволокло пространство. Дилан недовольно хмыкнул и, не просыпаясь, повернулся на другой бок. Ева лишь закатила глаза.

Его голову позолотили рыжие блики – волосы парня могли обжечь нечаянно брошенный взгляд. И пускай в ту секунду Ронан проклинала его последними словами, она же опасалась и думать, что теперь самое время с ним расстаться.

Так было нужно. Ева давно вышла из детского возраста, потому прекрасно отдавала себе отчет в том, что Мэвис никуда не исчезнет. Дилан не усидит на двух стульях. После вереницы истошных просьб выбрать только ее, Еву, Клейман и подавно наплюет на нее с высокой колокольни. Манипуляции продолжатся – только теперь он начнет метаться от одной к другой. Что бы она ни попросила, Дилан сделает ровным счетом наоборот. Впрочем, это вполне привычное для него поведение.

А уж склонность к изнасилованию (другого слова девушка подобрать не могла) Еву окончательно добила. Да, Дилан фактически не применял силы и ни к чему не принуждал, однако и не додумался уточнить ее мнение. В очередной раз выбрал хитрую стратегию, чтобы в случае чего отвести от себя вину.

(Раз не хотела, то почему молчала?)

Боль, терзая затылок, поглотила разум. Ева принялась нервно кусать губы, чтобы не заплакать, – и все же чувства взяли над ней верх. Вскочив с места, девушка быстрым и одновременно тихим шагом прошла в ванную комнату.

Увидев в отражении опухшее от слез лицо, Ронан похолодела. Усмирять галоп в груди было максимально бессмысленно – вновь на цепи, вновь на дне, вновь не чувствует себя человеком. Она хотела вдохнуть, но в легких невольно родился всхлип. В полнейшей безысходности Ева медленно осела на ледяную плитку, ожесточенно прикрывая рот ладонями: словно оттуда готовился вырваться отчаянный вой раненого зверя.

Некоторые верные решения даются нам с превеликим трудом. Ева знала, что вступила на путь исцеления, а ей хотелось другого: остаться прикованной к этому вечно хмурому взгляду, к глазам, которые, как ей думалось, никогда целиком не погружались в ее.

(Отказ делать выбор тоже своего рода выбор.)

Любой человек в твоей жизни причиняет страдания. Ева сказала, что выбрала, от кого будет их принимать, – и это Дилан. Однако она не могла не признать силу собственных сомнений: бывший актер вовсе не стоил чьих-либо страданий.

Он взял ее с невиданной грубостью. Как молния в ночном небе, вспыхнули воспоминания: они сношались подобно диким зверям. Подрагивающая рука медленно опустилась к пульсирующей между ног точке. Сморщившись, Ева заставила себя к ней прикоснуться.

Девушка отчаялась поверить в то, что ее душа все еще существует в этой плоти; что это тело продолжает служить ей домом и храмом. Очаг был сломан, разнесен в пух и прах, обворован и обесчещен.

Но оскверненные святилища все-таки подлежат очистке – и производится она огнем.

Как поступить? Что сделать, дабы искоренить грязь?

Ничто – хоть волком вой – не спасало от навязчивых мыслей. Дилан подобрался к краю бездны и, падая, потащил ее за собой. Вот только Клейман спокойно отдыхал в теплой кровати, пока его безутешная жертва расплачивалась в ванной сразу за двоих.

Слезы наконец вывели ее из оцепенения. Включив душ, Ева оказалась под горячим потоком воды. Подавление чувств вызвало одышку; окруженная паром, Ронан и вовсе начала давиться. По сравнению с жизненными реалиями физическое изнурение казалось сущим раем.

Длинные ногти безжалостно царапали кожу. Красные линии витиевато сплетались на спине, груди, бедрах. Соприкасаясь с кипятком, они будто полыхали в пламени. Девушку это совсем не останавливало – тонкий тисненый узор распространялся все больше и больше.

Успокоиться ей так и не удалось. Шагая обратно к мирно посапывающему Дилану, Ева не рассталась с резкой, впивающейся в плоть болью.

Она одарила Клеймана печальным взглядом. Скоро придется с ним поговорить: объяснить ситуацию и выдать окончательное решение. Главное – не убедить себя в том, что это абсолютно идиотская затея.

Голова закружилась, перед глазами замаячил смазанный калейдоскоп. Ее рука еле-еле нащупала кровать, посредством которой девушка сумела сохранить шаткое равновесие.

Истинные эмоции, прежде таящиеся в закоулках души, прорвались насквозь, сметая все со своего пути. Непроглядно-черная пелена накрыла не только очи, но и разум.

А сон Клеймана был чуток. Шум заставил его очнуться и мрачно уставиться в полумрак. Он позвал девушку по имени. Получив в ответ лишь молчание, парень вскочил с кровати.

Ева Ронан без сознания лежала на полу.

***

Аромат свежих кедровых стружек – запах ее шампуня – вытолкнул Еву в пучину реальности. Она была теплой, яркой, приятной. В брезжущем свете, изящно перелетая с места на место, мерцали пылинки. Девушка, словно загипнотизированная, наблюдала за пробивающимися через оконное стекло лучами.

Но когда те достигли воспоминаний о прошлой ночи, Ронан вздрогнула. Она хотела было подняться, да только голова заторможенно вжалась в подушку.

Ева вдруг познала всю степень собственной беспомощности, отчего ей стало безумно грустно. Сил не находилось нигде: ни в теле, ни в разуме, ни в духе. Тут же возник и более насущный вопрос: если она окончательно сляжет, кто вызовется за ней присмотреть? Мать перестала заботиться о родной дочери еще в детстве, а Дилан лишь порадуется ее неудаче. Что касается коллег по агентству, у Итана и без того масса дел, тогда как Марго вполне удачно займет освободившееся после Евы место. Будущее выходило более чем предсказуемым.

– Иб! – внезапно услышала она. – Ты как? В норме?

Дилан вызывал у нее чувство омерзения. Ева медленно повернула голову: источник шума расположился в кресле. Обеспокоенные глаза, сжатые губы, напряженные мышцы… Клейман ведь актер. Актеры знают, когда и, что самое важное, как исполнять свои роли.

– Что со мной произошло? – спросила Ронан.

Голос оказался настолько хриплым и тихим, что Ева с необычайной сложностью узнала его.

– Ты упала в обморок. Я нашел тебя ближе к половине…

Хаотичные мысли потерялись в воздухе, столкнувшись с безразличными очами модели. Опешив, Клейман ощутил, что задыхается. Это в комнате душно или она… у нее поменялся взгляд?

Столько лет Дилан видел перед собой человека, не умеющего встречать контратакой удары судьбы, – однако что-то очевидным образом поменялось.

Его голова обреченно упала на грудь. Он прикрыл веки, а внутренний голос вновь принялся осуждать за содеянное.

(Сделать выбор – одно, а сделать правильный выбор – совершенно другое.)

– Что со мной произошло, Дилан? – Казалось, ее голос понизился на целую октаву.

(Странно, раньше такого не происходило.)

– Мы спали. Не знаю, что ты потом…

– Дилан, что ты вчера сделал?

Ее вопрос вел к одному-единственному ответу. Этой уловке Ева научилась у него – ученик пошел наперекор учителю.

Они оба застыли, перестав дышать. Перестав существовать. Цепко присматриваясь друг к другу, молодые люди говорили ни о чем и обо всем одновременно: например, об обидах, затаившихся в них, подобно прячущимся от солнца тараканам.

Если бы не призвук плохо скрываемой ярости, следующая реплика Евы показалась бы достаточно невинной:

– Что ты вчера натворил, Дилан?

На лице Клеймана прорисовались скулы, его дыхание ускорилось. Ладони сжались в кулаки – он еле себя сдерживал. По зверскому выражению очей можно было сделать крайне простой вывод: парень вознамерился наказать безрассудную девчонку за проявленную наглость, Совесть мигом затихла, а после, точно побитая палкой собачонка, жалобно заскулила. Ей здесь не место.

Ей в принципе никогда не были рады.

И все же в его мыслях пробивалось подобие извинения – но привыкшие к нескончаемым выигрышным партиям игроки зачастую перестают использовать какую-либо стратегию.

Не использовал ее и Дилан.

– Решила поучить меня жизни? Ты сама меня довела! Нечего теперь ныть!

– С Мэвис произошло бы то же самое? Скажи, с ней бы ты поступил иначе?

Досада в его глазах сменилась безумием; однако даже оно не позволило вычленить из приходящих в голову вариантов хотя бы один-единственный толковый.

Дилан не замолк:

– Я люблю тебя, Иб. Ты ведь знаешь, что я люблю тебя! Злюсь, потому что люблю!..

(Слишком много «люблю». Неужто меня настолько легко подмять под себя?)

– На одной любви не проживешь.

Слово сильнейшего в ту секунду обрело незыблемость. Розовые очки сломались, мост обрушился, планы Дилана пошли крахом.

– Давай сыграем в игру, – сказала Ева.

Он готов был сгинуть в искрящемся водовороте ее очей.

Ева улыбнулась, слабо и неискренне. Она тотально отрицала слова Серсеи Ланнистер, полностью соглашаясь с Петиром Бейлишем: знания действительно сила*. Кто владеет информацией, тот управляет миром. Ронан же в белом свете не нуждалась, испытывая тягу к чему-то менее глобальному. (прим. автора: цитата из «Игры престолов». Пока Петир Бейлиш (он же Мизинец) утверждал, что сила человека в его знаниях, Серсея Ланнистер продемонстрировала, что на деле сила во власти человека.)

– Через две недели состоится благотворительный вечер, – пояснила девушка. – Чтобы ты понимал, там будут ребята не только из моего агентства.

Дилан заулыбался – неотличимо от полакомившегося сытным обедом кота. Ронан заранее продумала как его реакцию, так и грандиозные планы, только что пришедшие ему на ум.

Да, Еве хотелось вернуть старого Дилана; мальчика, за молчаливостью которого скрывалась другая личина – озорная и многогранная, будто искрящийся в лучах звезды драгоценный камень. Дилан и сам был пламенем. Полыхая, он притягивал к себе взгляды. Очаровывал, словно небожитель.

Ева же в его священных ладонях была грешницей.

После случая с чаем они начали чаще пересекаться. Разговаривать. Проводить друг с другом больше свободного от работы времени. Дружба захлестнула в круговорот любви – во всяком случае, именно так трактовала свои неоднозначные чувства малышка Ронан.

Поначалу на нее нахлынула какая-то чуждая эмоция. Она вскипала в груди, обволакивала с головы до ног – почти как страх, но страшно не было. Она вдруг поняла, что несвязно с ним болтает; упивающийся свободой язык перестал поддаваться контролю. Ева не видела в Клеймане соперника, потому с радостью проигрывала. Уступить подобному человеку – что ж в этом позорного?

А Дилану было необходимо как раз таки это.

Чудовищный инцидент донельзя ухудшил их отношения: Дилан проклинал ее и тот день, когда они встретились. Его притягательный лик исказился, будто морда собирающегося напасть хищника. Красивые уста извергали непосильные восприятию слова.

Если раньше Дилан рассматривал тот малиновый чай как безусловную помощь, то теперь полагал, что убил себя этим самым поступком. Ева понимала его внутреннюю бурю и без всяких угроз.

Именно тогда, чувствуя вину, девочка дала обещание – себе, Дилану, Богу, да кому, черт возьми, угодно! – что никогда не бросит сломленного Клеймана. Она приложит все усилия, чтобы тот встал на ноги. Ева собственной персоной выстроит ему путь и станет путеводной звездой – разве не в том заключается сила любви?

(Зачастую люди привыкают к своим оковам.)

После изнасилования ее душа блуждала неподалеку от костра. Благо осознание было не за горами, но она задавалась вопросом: а стоит ли тушить родившийся пожар? Лес разгорелся: значит, он очищается?..

(Порой людям необходимо сжечь себя до костей, чтобы понять некоторые простые истины. И для того, чтобы снять с себя оковы, тоже.)

– Ты должен пойти со мной на мероприятие, – заявила Ронан.

– Я…

– В качестве моего парня. Лишь тогда я прощу тебя за случившееся.

Дилан, беспокойно поежившись, недовольно нахмурился.

– Я не хочу, чтобы люди неправильно это истолковали.

– Неправильно истолковали? – теперь хмурилась Ева.

– Именно. Они могут посчитать, что я рядом с тобой только из-за карьерного роста.

(А что, разве не так?)

– Ты еще успеешь доказать свой талант. Мне у тебя учиться и учиться.

Дилан негодовал. Ему не нравилась идея Евы – даже план насолить больше не приводил его в восторг. Он бы отказался, вылив бы на нее ушат чистой агрессии.

Однако на сей раз уступил.

– Хорошо, как скажешь, – был его окончательный ответ.

В голове Евы раздался хохот: холодный, как стоячая вода.

***

– Клянусь, ты будешь сиять ярче всех! – воскликнула Марго.

Губы Ронан дрогнули в ухмылке. Подопечная была права: во время приема она без сомнений затмит остальных, однако получится это лишь после тщательной подготовки. Марго же могла обойтись и без узконаправленных действий – настолько она расположена к приемам как физически, так и морально. Воистину, лучшая замена из ныне существующих.

Пока практикантка подбирала ей наряд, модель предавалась коварным планам и поеданию сочного зеленого яблока. Мысленно прошлась по пунктам, рассчитав каждую мелочь. Все должно сложиться более чем гладко. Самое главное – в последний момент не свернуть с проторенной тропы. «Раз начала, то доведи дело до конца», – решительно требовала от себя Ева.

Пришло время уничтожить эту непререкаемую связь. Перерезать ее ножницами, искромсать пилой, прогрызть зубами. Неважно, каким образом, главное – совершить затеянное. Достичь неизбежного. Отомстить.

Осталось расставить ключевых героев по местам – и можно атаковать. Многие фигуры стоят, ни на миг не шелохнувшись, а с ее стороны пробелов чересчур много. Впрочем, Франк Маршалл утверждал помнить о контратаке, ведь она – лучшая защита и часто помогает выиграть даже в заведомо неудачных партиях. Не все еще потеряно. А пока…

– Послушай, – набравшись храбрости, произнесла Ева, – как бы ты поступила, если твой потенциальный партнер… ну, как бы выразиться…

Марго присела рядом с коллегой. В ее темных глазах теснилось любопытство.

– Ну?

Ева шумно сглотнула. После утреннего диалога с Диланом ей было вовсе не страшно выдать подруге всю правду – так модель думала изначально. Однако реальность показывала совсем иное: было сложно преподнести чужому вниманию не самую простую историю.

Решившись сгладить углы, Ронан внезапно осознала, что поступок Клеймана настолько низок, что проще отточить алмаз обычным гвоздем, чем обелить содеянное.

(Как долго я терпела?)

– Скажем, твой партнер захотел с тобой переспать, не разрешив конфликт… как бы ты поступила?

Марго застыла, ее тонкие губы приоткрылись. Ева надеялась, что та ни о чем не догадалась.

– А почему ты, собственно говоря, спрашиваешь? – нахмурилась девушка.

– Интересно стало.

– Подобные темы не обсуждают из чистого любопытства, – констатировала практикантка. – Дилан, что ли?

Резкая вспышка волнения высосала из Ронан остатки кислорода.

– Нет-нет, что ты! – слетело с ее губ раньше, чем она успела обдумать ответ. И все же, пока она не была готова. – Я ненароком услышала разговор своей знакомой и ее подруги, как-то задумалась на целый день: а что бы сделала я на ее месте? Вот и решила узнать твое мнение.

Практикантка расслабилась.

– Все просто: я бы оборвала это желание. – На вопросительный взор Евы собеседница лишь пожала плечами. – Видишь ли, секс после или даже во время ссоры – дело крайне простое с точки зрения физиологии. По сути, это стресс, а наш организм отвечает на него однотипно: я, конечно, могу ошибаться, но, кажется, выплескиваются адреналин и норадреналин. Строение человеческого мозга предполагает тесную взаимосвязь гормонов, отвечающих за контроль как сексуального, так и агрессивного типов поведения. Я к тому, что, сугубо по моему личному мнению, желание возникает по двум причинам: либо по отношению к тебе хотят злоупотребить собственной силой, либо просто возжелали из-за наплыва эмоций. В обоих случаях искренности не жди.

(Не зря полагала, что его поведение из ряда вон выходящее!)

– А ты откуда все это знаешь? – Ева слегка опешила от свалившегося на нее потока информации.

– Моя мама врач. Она всегда мечтала, чтобы я продолжила ее деятельность, вот и привила жажду изучения человечества. В прямом смысле! – звонко рассмеялась Марго. – И пускай ее упования так и не осуществились, я иногда прошу ее что-нибудь мне рассказать. Объясняет она очень умело и просто.

– Ты, к слову, тоже.

– Ох, спасибо! – широко улыбнулась собеседница. – Мне и правда повезло быть ее дочерью. Она мой самый близкий человек.

– В этом нет ничего удивительного, – выдала модель, ощущая противную горечь во рту. – Хороший родитель не только опекун, но и друг.

Маргарита встала с места и неспешно прошла вперед, к висящим в полиэтиленовых пакетах платьям. За спиной изящной волною спадала иссиня-темная коса. С по-прежнему приподнятыми уголками губ она вымолвила:

– Иногда даже самый хороший родитель не в силах быть другом. А вот моя мать стала.

– Как так? – заинтересовалась модель. Если разобраться, о Марго она не знала практически ничего.

Девушка опустила глаза, но скрыть в них печаль все же не сумела. Она с нескрываемым любопытством посмотрела на свою наставницу.

– Уверена? История длинная и не самая приятная.

После подобного предупреждающего вступления обычно хочется свернуть назад. Ронан не оказалась исключением:

– Только если ты хочешь поделиться.

Марго, вздохнув, посмотрела Еве в глаза.

– Я родом из страны, в которой патриархат и не думает погибать. Женщин используют для определенных целей: как инкубаторов или как прислугу. Моя мать, увы, не была исключением.

Так уж получилось, что мой отец запудрил ей мозги, вследствие чего она бросила обучение на врача. Попав в финансовую зависимость, она часто слышала о собственном положении. Ею манипулировали посредством меня, ее ребенка: мол, как ты будешь его содержать, если банально не получила образования? Но, как видишь, она все же сбежала. Поначалу всегда тяжело: ей пришлось совмещать работу, учебу и воспитание дочери без чьей-либо помощи. Клянусь, я бы хотела быть на нее похожей. Хотя бы чуточку.

– Дай угадаю: потому ты и решила попробовать себя в роли модели, чтобы в дальнейшем показать всему миру результат ее труда?

– Отчасти, – неловко усмехнулась Марго. – Мне просто совсем не хочется подводить ее – вот и пробую все, что в моих силах.

– Это похвально. – Ева была искренне поражена ее откровению. – Ты молодец!

– Я очень по ней соскучилась, – вздохнула ученица, нервно теребя косу. – Как же я жду возвращения на родину!

– Так, погоди-ка, – встрепенулась Ева, – разве ты не остаешься в Штатах?

– Боже, нет! С чего ты так решила?

– Просто… ты упорно учишься, да и Итан с тобой сюсюкается… Стоит ли оно того?

– Я нужна своей матери, Ева. – спокойно парировала Марго. – А она в свое время многим пожертвовала ради меня, так что бросать ее я не стану.

– Разве она не захотела бы переехать в страну, где ущемление, даже если и существует, производится крайне редко?

– Человек может переехать куда угодно, но это бессмысленно, если не искоренить задатки прошлого.

– Думаешь, она не способна адаптироваться к нормальной жизни?

– Я не просто думаю. Я знаю.

Ева судорожно схватила ртом воздух – да столь много, что, казалось, ее горло вот-вот разорвется. Бледная подсветка гардеробной обливала печальные глаза Маргариты золотистым коричневым, а волосы – еще большим синим оттенком, будто те были сделаны из металла. Ее идеальная замена, которая ею не станет никогда.

– А что насчет тебя? – услышала Ронан.

– Прости?

– Расскажи о себе, – не попросила, а скорее потребовала девушка – настолько приказным вышел ее тон. – Честно говоря, до меня доходили неоднозначные слухи о тебе и твоей матери.

– Например?

– Стоит ли тебе знать?

Ева улыбнулась. Хорошо, что Дилан часто проделывал трюки с манипуляциями – теперь девушка легко догадалась, что у нее хотят выведать толику информации.

Только плохо, что она осталась незрячей в отношении самого учителя.

– Думаю, раз ты затронула эту тему, то желаешь поделиться. – Ева сохраняла на лице улыбку, пускай и понимала, что там о ней болтают.

– Мне не раз рассказывали, что тебя бросила мать… – Марго выдала это без единой запинки, будто готовилась к произнесенной фразе чуть ли не всю жизнь. – Я бы хотела услышать твою историю.

Ронан тяжело вздохнула. Раны болят сильнее, когда к ним прикасается посторонний человек.

– Слухи отчасти правда. Могу пояснить.

– Но только если ты не против, – лукаво прищурилась практикантка. – Я раскрыла тебе душу – давай и ты.

– Ну да, самое время поговорить о детских травмах. – Смешок слетел с губ Ронан легким звоном. Нелепее разговора и не придумаешь. – Моя мать… она была студенткой колледжа, когда замутила с парнем из соседнего района. Собственно говоря, от него она и забеременела… Внешностью – по большей части – я обязана ему.

– Вкус у твоей матери самое то! – вставила свои пять копеек Марго.

– Мама была наивной дурочкой, – продолжила модель, – потому и осталась в положении без какой-либо поддержки. Видишь ли, ее отец, мой дедушка, очень консервативный человек. Она говорила, что не особо любила детей и придерживалась идеи их не заводить. Но тогда, скорее всего, в ней проснулся материнский инстинкт.

Ей стало страшно, что ее могут заставить пойти делать аборт, из-за чего она сбежала из дома: бросила колледж, переехала в более маленький городок и начала подрабатывать везде, где только можно. А когда я родилась… родственники были вынуждены принять меня и свыкнуться с мыслью, что дочь адвоката Дэниела Ронана залетела от какого-то сорванца и осталась без должного образования.

– Ее травили?

– Она никому этого не позволила. Да, мой дед, конечно, помогал ей финансово, однако она и не думала возвращаться обратно. Мама открыла небольшой цветочный магазинчик и жила этим бизнесом, содержа не только себя, но и меня.

Как-то раз на улице к нам подошел фотограф. Не помню деталей, но я ему понравилась; потому, с разрешения матери, в связи с наступающим восьмым марта со мной сделали несколько кадров. К слову, снимки распространились уже на следующей неделе – их напечатали в газете.

– Что дальше?

– Потом каким-то чудом нашли контакты моей матери. Названивали ей, предлагая мне участвовать в проектах. Мать, будучи дикой капиталисткой, требовала какой-никакой заработок. Понятное дело, эти деньги до меня не доходили, однако, чтобы ты понимала, через полтора года мы были в состоянии переехать в крупный город. Благодаря мне закрылась половина трат.

– Нехилый заработок для ребенка!

– Это уж точно, – задрожал голос Евы, – и все же на этом наши пути разошлись. Мне было всего десять, когда меня под свое попечительство взял Итан. В тот период умер мой дедушка. Матери пришлось переехать в родной город – за то время она сумела довести свое образование до пика, чтобы продолжить дело главы нашей семейной фирмы. Этим она как раз и занялась. Если честно, мы с ней редко видимся. Что уж говорить: даже телефонные разговоры случаются лишь по особым дням.

– Получается… – С губ Марго чуть не слетело «так это правда», но она вовремя взяла себя в руки. – О боже, мне искренне жаль!

– Как видишь, толком меня не воспитали. Увы, я лишена некоторых жизненных премудростей и порой не совсем верно истолковываю чье-либо поведение.

Марго придвинулась к Ронан, схватив ее за руку.

– Поверь, воспитание родителя действительно важный процесс, однако оно не до конца помогает нам вырасти. Нас воспитывает общество, Ева. Любая хорошая мать всегда будет оберегать свое чадо от боли. На то она и мать. Но что делает нас сильнее? Только ошибки и их последствия.

Ева сурово свела брови к переносице, напомнив практикантке вечно хмурого Итана. Марго обомлела от столь пронзительной схожести – теперь откровение об опеке засияло ярче солнца. Да и связь их со стороны казалась прочнее прежнего.

Ученица кашлянула, подавляя улыбку. Все это время она старалась молча следить за исповедью наставницы, изредка сжимая кулак: ей было тяжело слушать не совсем приятную историю о девушке, служащей примером для подражания. Ты можешь хотеть получить схожий результат – и притом не пожелаешь проходить через те же препятствия на пути к нему.

– Да, общество учит, – сглотнула модель. – Поздно, но и меня кое-чему научило.

– Все случается в нужное время, – с жаром сделала вывод Маргарита.

Ева укоризненно взглянула на нее, на скулах заиграли желваки: глаза так и кричали, что ничего ее ученица не понимает и представить себе не в силах, к чему Ронан пришлось приспособиться, а чего она так и не сумела понять.

До модели вдруг донеслось сплетение звонкого смеха и иностранного говора. Она не могла понять, о чем столь бурно толкует компания, зато сразу поняла, кем сказано одно-единственное слово. Тихий, прямой голос, исходящий из груди; речи, изливающиеся без зажимов в челюсти.

Голос Да Хёна. Это определенно Хён!

– Я сейчас! – бросила Ева и рванула к приезжим.

– Ты куда? – раздалось за спиной. Вопрос Марго остался висеть в воздухе.

Ты можешь хотеть получить схожий результат – и притом не пожелаешь проходить через те же препятствия на пути к нему. И больше всего избегаешь посмотреть на то, как твой идеал бредет по скользкой тропе.

С беспокойством озираясь на дверь, Маргарита быстро набрала номер.

– Алло?

– Итан, я кое-что разузнала, – выдала Марго. Сделав голос на тон ниже, она пояснила: – О Еве.

***

Ева спешно шла на звук, пока сердце беспокойно отстукивало непонятный ритм. Он заглушал поток ее мыслей, гипнозом заставлял двигаться вперед. Там стоял он – Да Хён.

Часть ее плана. Ее безупречный ферзь.

– Да Хён!

Взгляды корейцев облепили ее в ту же секунду, отчего девушка слегка попятилась.

– Как проводите практику, друзья? – спросила Ронан, желая спасти положение.

И атмосфера действительно вылилась в легкую и непринужденную: ребята заулыбались. Каждый с чуть уловимым акцентом выражал благодарность, делился воодушевленными замечаниями. Со стороны они походили на детишек, делящихся впечатлениями после крайне интересной, пускай и изнурительной экскурсии. Сияя от счастья, работники наперебой одаривали Еву банальными и одновременно искренними комплиментами.

Активничали все, кроме Хёна.

Поначалу фотограф лишь молча наблюдал за членами команды, потом без какого-либо смущения следил за поведением Евы. Даже когда их взгляды пересекались, Хён только и делал, что ухмылялся.

(Ублюдок. Уж больно внимателен!)

– Ребята, а вы не против, если я на минуточку украду вашего Да Хёна? – мило заулыбалась Ронан, изобразив невинный взгляд.

– Да хоть на целый час! – был ответ. – Забирайте его, нуна, можете и не возвращать.

Группа громко засмеялась, девушка тоже. Хён закатил глаза и сказал:

– Пошли уже.

Они отошли: фотограф был на пару шагов впереди, пока Ева еле-еле поспевала за ним, изумляясь его росту.

– То обращение, «нуна»… – первой заговорила модель, когда безмолвие поднадоело, – оно ведь используется к девушкам, которые старше?

– Верно.

– Мне вот двадцать один, а тебе? Девятнадцать, нет?

– Нет. Мы ровесники.

– Быть такого не может! – изумилась девушка. – Ты выглядишь значительно младше.

Хён наконец обернулся. На его лице красовалась улыбка – и Еве сразу же стало легче.

– Благодарю за комплимент, – выдал он. – А, если честно, я младше тебя на месяца два-три.

– Откуда…

– Все просто, – мигом перебил Хён, дабы избежать ложного недопонимания, – девочки рассказали, что ты родилась в ноябре. Что-то плели про гороскопы… вот и узнал.

– Получается, я все равно старше? А почему тогда мне «нуна» не говоришь?

«О нунах обычно не думают слишком много», – но Хён лишь вздохнул. Так он бы ей точно не ответил.

Лучше отступить. И он, сглотнув, спросил:

– Чем я могу помочь тебе, нуна? – Голос парня прозвучал ясно, с нотками легкой грозности, холодом разрезав душную атмосферу.

Спина онемела от напряжения. Вопрос Хёна заставил ее подумать, будто она треснет подобно тонкой сухой ветви. Момент настал. Время поведать правду, поделиться своими мыслями – но ведь это еще полбеды! Сложнее всего попросить малознакомого человека сыграть ключевую роль в ее коварном плане… А если откажет? поднимет на смех? Тогда агентство попросту лопнет от безудержного хохота.

Эти мысли вызвали у Ронан ощутимый дискомфорт. Смущенно поежившись, девушка напомнила себе, что отступать уже слишком поздно.

Вслух же призналась:

– Ты был прав.

– В чем?

Может, в любой другой раз Ева бы вспылила, подумав, что он прикидывается дурачком.

Но тогда она придержала свою импульсивность в узде.

– Ты все верно расслышал, – пояснила Ева. Слова неприятно забивались в горле, терлись о нежные участки плоти, словно камни, – настолько она не желала признавать собственные ошибки. – Дилан, тот парень… он действительно мне угрожал.

Кореец шумно сглотнул.

– Печально. Только я здесь при чем? Что-то изменилось, нуна? Чем я заслужил твое доверие?

Еве показалось, что она покраснела до кончиков волос. Все было предельно ясно: Хён глумится над ней, как коварный змей, желая искусить сладкими речами о том, что тогда она проигнорировала его воззвания. Он буквально хотел услышать, как она просит его помочь.

– Мне нужна твоя помощь. – Пускай и чистосердечная, мольба с превеликим трудом покинула ее рот. Она смотрела в пол, стыдясь взглянуть парню в лицо.

– И?

– Что – и?

– Ну же, Ева, ты ведь так хорошо начала! – В его голосе улавливались нотки смеха. – Ты забыла самое главное.

Ронан прикусила губу: девичья гордыня была неизбежно задета. «Я, ведущая модель, пошла на поклон обычному стажеру!» – злилась девушка. Не будь он ей так необходим, она бы одарила его красивое личико смачной пощечиной. И совершенно неважно, что Хён ни в чем не виноват.

– И прости за то, что гнала на тебя и обзывалась.

Пальцы фотографа еле ощутимо прикоснулись к ее подбородку. Она вздрогнула, однако подчинилась ясной как свет просьбе: подняла голову и посмотрела на него. Его темные радужки цепко впились в ее.

Так на нее не смотрел даже Дилан.

Никогда.

В голове девушки молнией вспыхнули воспоминания о фотосессии. То чувство поглотило ее с новой силой, и она впилась зубами во внутреннюю часть щеки, чтобы не забыть, как дышать.

– Какой смысл в извинениях, если ты даже в глаза не смотришь?

– Пожалуйста, прости, – изрекла Ева. Стеснение все нарастало, но она упрямо продолжала смотреть на него исподлобья. – Я прошу тебя о помощи.

– Хорошо, – победно улыбнулся Хён, – я в деле.

– Так сразу? Даже не выслушаешь, что нужно делать?

– Раз ты столь уверенно ко мне подошла, полагаю, все детально распланировано.

(Воистину идеальный ферзь.)

– А что, если от меня можно ожидать чего угодно? – хмыкнула она в ответ. – Прыгнешь с моста, коли попрошу?

– Только если с твоим ублюдком наперевес.

Часть вторая