Читать книгу Любовь, Комсомол и Танцы под Звёздами - - Страница 9

На следующее воскресенье, 6 июня, я вписала в еженедельник и жирно обвела красным карандашом: «урок моделирования выпускных нарядов» – для девочек школы-интерната. Родители многих девочек уже приобрели ткань для пошива платьев. И я хотела предложить на выбор несколько моделей, которые сама придумала. Я уже хорошо знала девчонок, особенности фигуры и осанки каждой, и поэтому эскизы рисовала детально – под каждую выпускницу и её вкус.

Накануне в субботу Надя навестила меня в общежитии, увидела за рисунками и опять проворчала:

– Лучше бы потратила это время на себя любимую, чем загружаться работой и в выходные.

– Надя, когда у тебя запланирован десяток занятий, то, поверь, одиннадцатое проскакивает самотёком. А смена одного дела на другое – это уже отдых, и от него ловишь кайф, – я прорисовывала мелкие детали на готовом силуэте платья: декоративные застрочки, защипы внизу круглой кокетки, воздушные петельки для пуговиц, а Надя следила за моим шустрым карандашом, прикусив указательный палец. – Пойдёшь со мной в интернат? Володька команду тренирует, а мне одной не хочется пешочком идти через всё Левобережье. Давай, составляй мне компанию, поможешь с обмером девчонок.

– А в клуб вечером зайдём? Ты же там с 1 мая так и не была.

– Ну, можно и в клуб. Только где мы с тобой столько времени слоняться будем после интерната до начала танцев? Может, к Толику заглянем? – я перевернулся страничку в альбоме и нанесла на следующий силуэт рюшечки и оборочки – платье для худышки Верочки.

– Ну, давай, заглянем! Сделаем ему сюрприз, – Надя, как завороженная следила, как из-под кончика карандаша рождается рисунок романтического девичьего наряда.

В двенадцать дня на теплоходе «Обь» мы причалили к левому берегу. В начале июня Левобережье выглядело краше, чем осенью, когда я его увидела в первый раз и влюбилась в исконно русский провинциальный городок, хранящий устои и традиции ушедших поколений.

Я соскучилась по этим местам. Сколько раз зимними вечерами мы гуляли с Алёшкой по парку и по набережной! Тысячи звёзд пересчитали, валяясь на сугробах. Сотни стихов прочли друг другу, сидя на скамейках. На всех по очереди скамейках! Миллион ласковых, нежных слов говорил он мне о своих чувствах… А сейчас такая щемящая душу красота и такое грустное воспоминание об утраченной любви… И одиночество! Наверное, в первый раз я так остро ощутила боль от потери былого. Тайком от Нади смахнула слезу. Мы вышли на центральную улицу и пошли по ней к ближайшей деревне. Проходя мимо школы Левобережья, увидели Алексея. Ну как же без него на левом-то берегу? Центр местной вселенной! Он тренировал команду и не заметил нас. Мы быстренько скрылись за зданием школы.

Девчонки уже поджидали нас в швейном цехе. Комбинат подарил в цех три новые машинки, и кроме них ещё шесть стареньких были в рабочем состоянии. Из всего выпускного класса на выходные остались только пять девочек. Они показали отрезы ткани для выпускных платьев. В те времена считалось правилом шить выпускные наряды из ткани белой расцветки. Я недоумевала! Как красиво смотрелись бы платья светлой бирюзы, или небесно-голубые, или бледно-розовые! Но против закоренелых традиций не попрёшь вот так, в одночасье, поэтому я предложила дополнительно украсить платья шарфами, поясами или накидками из ткани нежных пастельных расцветок. Девчонки с восторгом рассматривали мои эскизы.

Вдвоём с Надей обмерили их фигуры и принялись за раскрой, расстелив ткань на большом рабочем столе. Я объясняла построение выкройки: как правильно рассчитать росток, скос плеча, места расположения и глубину вытачек по линии груди, выкат проймы. Они уже умели шить, во всяком случае, быстро и аккуратно строчили швы. После раскроя деталей девчонки сели смётывать их, чтобы успеть с первой примеркой. А прострочить все швы и обметать срезы деталей я задала им к следующему воскресенью. По моей просьбе мальчишки принесли из комнаты отдыха проигрыватель, и я включила «Вальс цветов» Петра Чайковского. Лариса Ивановна навестила нас с чайником и чашками, сама разлила чай, села сбоку, у окна, и наблюдала за мной, должно быть прикидывала, за какие такие грехи и откуда такое «счастье» на неё свалилось. Девчонки задавали вопросы по моделированию, про мою учёбу и про мой сегодняшний наряд, который с любопытством разглядывали. На мне были полосатые красно-белые брюки, белая блузка с коротким рукавом и поверх блузки – голубая джинсовая куртка, а на голове – французская летняя шапочка из тоненького трикотажа в красно-белую полоску. Я любила разнообразные головные уборы, даже эксцентричные, и умела их носить так, что они были уместны и летом. Уместны для Парижа! С Романовском Приволжским всё ещё оставались непонятки… белая ворона у старшего поколения вызывала оторопь.

В интернате мы пробыли до 17 часов, отобедали здесь же, в столовой, вместе со всеми ребятами и персоналом. И пошли в город мимо дома Алексея и мимо городской школы. До открытия клуба оставалось ещё полтора часа. Но идти в дом Толика трусиха Надя так и не решилась, и мы направились к набережной посидеть на скамейке и полюбоваться сверху панорамными видами. Я вынула из сумки альбом и начала рисовать. Надя скучала, болтала ногами и то и дело поглядывала на наручные часы. К пристани причалил теплоход. И мы увидели шумную компанию молодёжи. Среди них мелькал Толик. Он держал за руку высокую стройную девушку, и она заливисто смеялась. Надя напряглась и взглянула на меня:

– Лин, это то, что мне кажется?

– Ой, не пори горячку! А вдруг это его двоюродная сестра? Он же говорил про родственников из Заречного.

– Ага, «сестра»! И два парня-сослуживца, которые были с нами на Новый Год! Значит, у Толика в доме намечается вечеринка. И он же, гад, не позвонил мне в пятницу! Никаких планов на выходные не обговорили, – негодовала Надя.

Я обняла её за плечи и притянула к себе:

– Надь, ну посмотрим на развитие событий. Может, зря себя накручиваешь. Владимир тоже держит меня под ручку, когда кандыляем вдвоём до интерната. Это же ни к чему не обязывает! Просто как помощь со стороны мужчины.

Слову «кандылять» меня обучил Владимир, и с тех пор я его употребляла к месту и не к месту, так понравилось оно своей атмосферностью.

Сзади хрустнула ветка, и мы обернулись. Через поляну жёлтых одуванчиков к нашей скамейке направлялись Валерий с сиренью в руках и незнакомый мне невысокий длинноволосый парень в джинсовой куртке.

– Здравствуйте, девчонки! Можно присесть рядом? – Валерий протянул нам по ветке запашистой сирени.

Вежливость Валерия не вписывалась в «нормативы» хорошего тона мужчин-аборигенов этого городка, и, конечно же, импонировала мне. Но на запах сирени у меня аллергия, и я громко чихнула. Надя витала в своих мыслях, никого не слышала и молчала.

– Привет, Валера! Ну что за вопрос? Садитесь, конечно! – я убрала со скамейки сумку и положила на колени, накрыв альбомом.

Длинноволосый парень обошёл скамью, показав выбеленную надпись «Sashenka» на спине, и встал прямо напротив меня, загородив обзор на Волгу.

– Александр, – он оценивающе окинул меня взглядом всю с головы до ног. – Приехал из центра друга навестить, ну и в клуб ваш заглянуть. Говорят, у вас здесь винил улётный.

– Это Лина и Надя, – представил нас Валерий.

– Лина? Ну, я и сам догадался: та самая Принцесса Грейс Келли. И правда похожа, но миниатюрнее и упакована в ногу со временем. Зачётная ты гёрла, Лина!

Валерий покраснел, опустил голову и раздавил пяткой туфли окурок, валявшийся около скамьи. Как же трогательно он смущается! Видимо, Александр озвучил Валерино личное сравнение с Грейс.

А манера общения «Сашеньки» с незнакомой девушкой напомнила мне Алексея в первый вечер нашей встречи. Ещё один плохой парень на моём пути? Такой же самоуверенный, напористый и наглый. И такие же скорые абстрактные комплименты. Я ничего не ответила, снова открыла альбом и продолжила набрасывать панораму, как будто и не слышала этого «Сашеньку». Ну не люблю я наглых парней!

– Лина, мы мешаем? – Валерий посмотрел на меня своим характерным взглядом с прищуром, который я заметила и оценила в первые дни моего пребывания на Левобережье, почти девять месяцев назад. Девять месяцев пристально наблюдает и не решается ни на какие другие знаки внимания. Да уж, за девять месяцев можно ребёнка родить! Ну что за робкий парень?! Почему всегда такие крайности: кто-то наглый и напористый, а кто-то смущается от одного взгляда на него? Ну где же, парни, золотая серединка? Андрей? Но его, как и Владимира, я рассматривала только как друга. Вот ведь какая закономерность, как Алексей сразил меня проникновенными глазами, так и на Валерия я обратила внимание из-за его взгляда. Значит, именно глаза были проводником в мою душу. Не зря говорят – они зеркало души. Это не пустые слова и не литературный штамп! Какие бы хорошие отношения не складывались с Андреем или Владимиром, но их глаза не цепляли меня, не было в них той глубины и загадки, которыми переполнены глаза Лёшки и Валерия.

– Нет, Валерий! Не мешаете, – я продолжала рисовать и обдумывала, стоит ли высказаться сейчас, при Наде и Александре, и всё-таки решилась, – ты чертовски интересный парень, но что же ты такой неуверенный в себе?

Валерий опять покраснел и только моргал в ответ. Александр усмехнулся. Все молчали. Я рисовала.

– Можно тебя на минуту, Лин? Давай пройдёмся по набережной, – неожиданно Валерий поднялся и застыл передо мною. – Ты не против?

– Ну, давай пройдёмся! Пройтись мы могли бы ещё месяцев девять назад.

Мы молча шли рядом. Он остановился и повернул меня за плечи к себе.

– Лина, я не робкий. Такой я только с тобой. Ты же инопланетянка! И я не знаю, как подступиться.

– Ну, спасибо, что хоть не «райская птичка»! – усмехнулась я. – Но Грэйс Келли мне нравится больше, чем инопланетянка. Во всяком случае, сравнение с реальным живым человеком, а не абстрактные фантазии.

Он склонился к моему лицу с намерением поцеловать, но я отстранилась.

– Минуточку, Валера! Мои слова о чертовски интересном парне ещё ничего не значат. Я не готова к такому неожиданному повороту. Извини!

– Ну и как не робеть перед тобой? Я даже не знаю, что предпринять…

– Валера, я больше не хочу никаких ошибок. Время покажет. Во всяком случае, я чувствую к тебе симпатию. И это уже не мало. На общение я согласна, но… пока не более того.

Мы молча шли. Я смотрела на Волгу. Он вынул из кармана пачку болгарских сигарет «Стюардесса», движением фокусника ловко выстрелил сигаретой из пачки. Закурил. Не люблю курящих мужчин. Но Валерий так элегантно держал сигарету между пальцев, что я простила ему этот грех.

– Вы идёте в клуб? – прервал Валерий затянувшееся молчание.

– Да, я хотела бы увидеть ребят-музыкантов. И не танцевала давно. Так что, если пожелаешь, можешь пригласить на любой танец, – подмигнула я ему.

Мы направились к скучающим на скамейке Наде и Александру.

В клуб пришли вчетвером. Парни купили билеты у гардеробщицы, ну а я проскочила «блатным зайцем». Гардеробщица улыбнулась мне:

– Добрый вечер, Лина! Стало быть, сегодня будет жарко!

Я подала ей джинсовую куртку и сумку. Оказывается, она была мамой Николая и поэтому более-менее знала все подробности моих нечастых, но «эффектных» появлений в клубе. Музыканты играли медляк «Алёшкина любовь»:

Говорят, что некрасиво, некрасиво, некрасиво

Отбивать девчонок у друзей своих.

Это так, но ты с Алёшкой несчастлива, несчастлива

А судьба связала крепко нас троих.

Александр пригласил Надю. Валерий вопросительно взглянул на меня.

– Не-не, не сейчас, не под эту мелодию, а то опять начнут переносить её на личности.

Кажется, я начинаю ненавидеть эту песню! Я танцевала с Анатолием под «Алёшкину любовь», и он каждый раз воспринимал текст буквально.

Мы прошли в левый угол, и я помахала музыкантам. Они, всё ещё напевая песню, закивали мне. После Алёшкиной, едят её мухи, любви, поставили пластинку и всем коллективом спустились со сцены. С пластинки заструилась свежайшая мелодия романтизированной рокерской композиции «Hotel California» группы Eagles. Я обожала эту вещь! Этот альбом в коробке с остальными подарками мне прислал (передал в Москву через дипломата) отец к дню моего рождения, и от меня пластинка перепала ребятам. Из популярных в том году мелодий зарубежной эстрады для медленного танца сложно было найти что-то круче этой композиции. Валерий взял меня за руку, и я с удовольствием откликнулась, даже не успев перекинуться парой слов с музыкантами. Мы танцевали, медленно кружась, и опять смотрели в глаза друг друга, как это было 7 марта, во время белого танца, на который я его тогда пригласила. И опять никого не видели вокруг.

– Почему же так легко с тобой в танце, Лина?

– Это воздействие музыки. Она разрушает все преграды, и тогда партнёры на одной волне.

– Никогда, ни с кем, ни одна музыка на меня так не воздействовала. Мне кажется, она льётся из твоих глаз.

О, ещё один поэт пробудился! Ещё один включил красноречие! Магия музыки почему-то сразу нарушилась. Я наконец-то огляделась вокруг и увидела у входной двери Толика под ручку с высокой девушкой. Поискала глазами Надю. Она ещё кружила с Александром и ни о чём не подозревала. Да уж, ситуация! Я вернулась взглядом к Валерию и продолжила разговор:

– Но я никогда тебя танцующим в паре не видела. Всегда сидел под сценой и смотрел на всех.

– Не на всех. Только на тебя. Со всеми твоими партнёрами всегда смотрел только на тебя.

Ох, да парень осмелел! Надо было давно отхлестать его словами про робость! Или сделать комплимент про чертовски интересного парня? Ещё денёк и скажет, что я «особенная и лучик света в тёмном царстве». Но всё это я уже проходила! В первый раз верилось, во второй вызывает сомнения.

Песня закончилась, и я наконец-то подошла к музыкантам.

– Ребята, рада-рада вас видеть! Мне правда не хватало таких вечеров. Чем ещё заняты, кроме танцев в клубе?

– Иногда на свадьбах играем, – ответил Николай, – но самую лучшую подработку подкидывала ты. Что для тебя сыграть из ритмичного?

– Да что угодно на ваше усмотрение! Рок-н-ролл, шейк, твист… Тряхну стариной! Твоя мама сказала: «Значит будет жарко!» Надо её не разочаровать.

Ребята поднялись на сцену и заиграли «Hippie Hippie Shake» группы The Swinging Blue Jeans, под которую мы зажигали 7 марта. Но сейчас парни играли и пели уже сами, хотя на заднем плане и крутилась пластинка.

Александр вскинул голову и посмотрел на меня.

– Говорят, ты крутая. Станцуем?

Но в тот момент меня больше волновала Надя. Она сидела на стуле сама не своя и смотрела на Толика, обнимавшего девушку. Он даже не подошёл поздороваться с нами. Как будто нас здесь и не было! Я была просто в шоке от его наглого поведения. Ещё неделю назад мы пили вместе шампанское в кафе «Молодёжное» и ничего не предвещало таких событий. Впрочем, 7 марта тоже ничего не предвещало концовку вечера между Алексеем и мной. Особенно после того, как он вознёс меня к небесам в той палатке посреди снежных сугробов.

Я вытянула Надю со стула и увлекла в зал.

– Вспомни всё, чему я вас учила, и дай огня! – сказала я ей и сама начала ритмично танцевать, пустив в ход не только ноги и бёдра: резкие поочерёдные развороты плечами то правым, то левым, щелчок пальцами, волна с груди перетекает вниз через талию к бёдрам, «восьмёрка» бёдрами «плавно извивающейся змеи», разворот вокруг оси тела, возврат в изгиб бедра, волна поднимается выше к груди и затем к плечам, взмах головой, щелчок пальцами и волна стекает книзу, к бедру… И опять резкий поворот… Нет, ну правда, так вызывающе в местном клубе я ещё не танцевала. Только однажды в Париже на частной вечеринке у однокурсницы.

К нам пристроились Александр и Валерий. Мы оказались в центре круга. Завсегдатаи клуба хлопали в ладоши и слегка подтанцовывали. Ребята-музыканты заиграли композицию во второй раз. Да, это была та же музыка, под которую зажигал Алексей в наш последний вечер. Но «Сашенька» танцевал не хуже. Он пристроился ко мне сзади, и мы двигались почти синхронно. Когда я вскинула голову вправо, он резко схватил меня за руку и развернул лицом к себе. Я пару раз качнула бёдрами, и снова отвернулась. И он опять танцевал сзади. И в этом момент я увидела Алексея. Он стоял у стены, вжавшись в неё. А рядом с ним под музыку суетливо двигалась его Пышечка. Он неотрывно смотрел на меня, прикусив губу. А я, развернувшись к нему спиной, исполнила две последние волны, два «кача», перенося вес тела с одной ноги на другую, затем подпрыгнула и на последней секунде мелодии села на шпагат. Да, скорее всего, это была сверх эксцентричная выходка для местной публики. Может, даже не совсем уместная. Но это был вызов! Пусть знают наших всякие там Алёшеньки и Толики, и их пышечки и стройняшечки! Зал взревел. Музыканты хлопали со сцены.

– Снимаю шляпу! Чувствуется школа и практика! Вертикальные движения кобры вообще впервые вживую увидел, – Сашенька склонил голову и шаркнул ножкой, как герой Михаила Козакова в шумевшем по всем кинотеатрам фильме «Здравствуйте, я ваша тётя!». – Клёвая ты!

Ударник Андрей спрыгнул в зал.

– Линка, ну ты дала жару! Покруче твоей Румбы! А что за франт с тобой? Лучше пусть уносит ноги – Смирнов его чётко срисовал. Видел со сцены. Миром это не кончится.

– Франт из областного центра. Кто такой, сама не знаю, но танцует не хуже студента Анатолия. Приехал к Валерию на вас посмотреть.

– А-а-а, понятно! Значит, учатся вместе в институте строительства и транспорта. У них там сильный вокально-инструментальный ансамбль, побеждали на областном смотре. Судя по его прикиду, музыкант. У нас ему ловить нечего – их уровень повыше.

– Сказал, хочет винил ваш послушать.

– Перебьётся!

Я вдруг вспомнила про Надю и поискала её глазами. Она сидела на стуле в нашем левом углу, а напротив стоял Алексей. Они разговаривали. Я не знала, что делать. Подходить сейчас к Наде не хотелось из-за Алексея. Но ребята заиграли песню «Прощай», а я любила тексты Дербенёва, в них всегда был смысл.

Ну вот как можно не отреагировать на такой проникновенный текст? Четыре строчки и в них целая история! История моей первой любви… Почему я так эмоционально реагирую на все эти песенные тексты? Почему всегда переношу их лично на себя? Да-да, горели две личности, две яркие звезды, и вдруг обе погасли. И обе тускло тлеют сейчас в одиночестве… хотя… в относительном одиночестве, судя по присутствию Пышечки рядом с Алексеем.

Валерий протянул мне руку с приглашением на танец, но её перехватил и отбросил в сторону внезапно возникший перед нами Алексей. Он без слов обхватил меня за талию, приподнял, как обычно делал это раньше, и унёс в центр зала.

– Что за бесцеремонность, Алексей? Схватил, как добычу. Ты забыл наш последний разговор? – попыталась отбиться я.

Но он держал крепко и уже повёл в танце. Я «на автомате» подстроилась под его шаг.

– Последний не забыл. Ты сказала, что гордишься мною и веришь в меня, и поцеловала в щёку. И я снова поверил, что это не конец.

– Ой, я предпоследний имела в виду – в день моего рождения.

– Лина, ты не отдавала отчёта своим словам. Под алкоголем ты склонна к гротеску и утрируешь, хотя, признаю, смотришь в корень. А я, дурак, повёлся и поверил. Но потом переосмыслил и понял, что ты просто издевалась надо мной. Лина, нам же обоим нет жизни друг без друга! – он склонился ко мне низко-низко, и я почувствовала его горячее дыхание у себя на щеке. – Я имею в виду не физическое бытиё, а смысл и радость. Неужели ты сама этого не чувствуешь и не понимаешь? Мне же дышать без тебя нечем: вот воздух есть, а кислорода в нём нет…

Пошла магия в ход! Бедное моё сердце, рано или поздно оно выскочит из груди!

– Я видела дважды, как тебе нечем было дышать: в обнимку с Пышечкой и в окружении хохочущих девиц… – я не поднимала на него глаза и не соображала кружили ли мы в танце или просто топтались на месте.

– Ну, я тоже сейчас дважды видел тебя «глазами в глаза» с Валерием и намеренно заигрывающей с этим длинноволосым хлыщом, чтобы подразнить меня… Тебе нравится заводить меня! Ты же кайфуешь от этого! Но я знаю, они для тебя ничего не значат – последняя спица в колеснице. Я даже представить себе не могу, что ты кого-то из них сама можешь поцеловать, не говоря уже о большем…

– А вот я могу представить тебя с этой девушкой в твоей спальне. И я даже могу представить, какие слова ты ей говорил, когда уносил в свою постель…

– Глупышка! Господи, такая умная девушка и такая глупышка! Ну какие такие слова я могу сказать им? После того, как весь мой словарный запас был брошен к твоим ногам… Ну кому ещё я могу сказать то, что говорил тебе? Неужели ты не понимаешь, что нас с тобой связывает отнюдь не физиология и даже не эта долбанная химия! Гори она пропадом! – выкриком он привлёк к нам внимание, и боковым зрением я увидела, как побледневшая Пышечка опустилась на стул в правом углу от сцены. – Ты же сидишь у меня в мозгах! Вот здесь, в голове, и вот здесь, прямо в сердце, и в печёнке, в конце-концов. С первого дня, как увидел, с тех пор и сидишь… Да, я дурак! Я ревнивый дурак! Но эта ревность возникает не потому, что я не доверяю тебе, а потому, что боюсь потерять…

– Да-да, – усмехнулась я, – так доверяешь мне, что чуть не довёл до сотрясения мозга, требуя ответа, с кем у меня был секс.

– Я осознал. Да, это было бредовое наваждение! Но оно появилось только с тобой. До тебя таких приступов никогда не было. Чтоб я и кого-то ревновать? Да боже упаси! Но ты… ты же совсем другая! И на этом фоне появились неуверенность и боязнь потери. А под действием алкоголя этот бред усиливается. Но я готов лечиться. Ездил к психологу.

– Ох, Лёша, хороша у тебя боязнь потери, что прямо на моих глазах ты уходишь из клуба с другой девушкой… Ты хоть сам себя слышишь, какой бред ты несёшь? От неуверенности в себе взял и перешагнул через меня?! Взвешивай слова, Лёша! Отделяй зёрна от плевел. В отличие от тебя, у меня с аналитикой всё в порядке, так что пудрить мозги ты мне больше не сможешь, – я попыталась оттолкнуть его, но он обхватил меня ещё крепче.

– Лина, я просто её проводил! И вернулся через пятнадцать минут. Но вас уже не было.

– Просто проводил, а зачем? Она дорогу к дому не знала? Она же с левого берега! Или анекдот не успел дорассказать во время танца, чтобы посмеяться вместе? Просто проводил, а потом, какое-то время спустя, просто повёл в свой дом. Подумаешь, делов-то! Всего лишь просто сводил в свою спальню и просто поматросил немножко… Ну так, между делом… для удовольствия, – я вырвала руку из его ладони.

– Ты ревнуешь?

Мне показалось, что в его голосе прозвучала надежда.

Пальцами он поднял мою голову за подбородок и впился в меня голубющими глазищами. Но на этот раз его магия не сработала.

– Да боже упаси! Я не тебя ревную, а себя, любимую, жалею, потому что, да, я эгоистка, которая знает себе цену. А жизнь здесь, в провинции, подняла планку этой цены ещё выше, придала мне ещё больше самоуверенности. Ты столько раз повторял как мантру, что я особенная, другая, пришлось в это поверить. Ты, Лёша, сам вознёс меня на вытянутых руках как богиню на невероятную высоту… выше неба… а затем подло унизил и сбросил вниз… – я подняла глаза и увидела как дрожат его губы.

– Лина, малышка, я сто раз сам свой мозг съел за те проклятые минуты…

– Да, я понимаю, ты сейчас готов локти себе отгрызть от отчаяния. Лёша, ты видишь меня насквозь, поэтому я не буду скрывать: я помню всё, что между нами было. И мне всё ещё больно, что случилось так, как оно случилось. Я всё ещё могу фантазировать о чём-то… Но я не верю в наше будущее. И дело совсем не в статусе. С тех пор я перечитала много статей психологов о параноидальной ревности. Со временем она будет нарастать. Ты пока только на первом этапе. Возможно, с другой девушкой у тебя не будет этих приступов. Ты же сам сказал, раньше ничего подобного не случалось.

Но Лёшка перебил меня, заграбастал и приподнял к своему лицу так, как это делал раньше:

– Ну вот что мне сейчас упасть перед тобой на колени? Хочешь?! Я упаду! Ну, прости, Лина! Я жить без тебя не могу. Ты мне снишься каждую ночь… малышка, я люблю тебя… – его голос дрожал, и я почувствовала, как что-то длинное и острое, как игла, воткнулось в моё сердце. – Я же сказал, ради тебя я готов лечиться и исключить любой алкоголь…

– Поставь меня, Лёша. Мне больно! – Я прижала кулак к сердцу и трижды постучало по нему, спазм стал отпускать. – Лёша, сделай это не ради меня, а сделай ради себя. Ради меня ты уже обещал перевернуть всю свою жизнь. И что получилось в результате? Ты перевернул не жизнь, а скинул нас обоих… в пропасть… Вот что случилось, Лёша! Да, возможно, это гротеск, но для меня это выглядит именно так. Подняться вдвоём наверх из этой пропасти мы больше не сможем. Лёша, ты разрушил всё! Дай мне свободу, Лёша… Ну сколько раз я могу тебя просить об этом?!

Оказывается, музыка закончилась. Но мы всё ещё стояли посреди зала: он держал свои руки на моей спине, выше талии, низко склонившись к моему лицу, и мы продолжали разговаривать на виду у всей публики, наверное, достаточно громко. А музыканты почему-то не начинали следующую песню. И как долго они молчали я не знаю. Очнувшись, я огляделась вокруг, убрала Лёшкины руки и пошла к Наде, сидящей в левом углу. Прошла мимо Валерия и Александра – каждый проследил весь мой путь от точки А (Алексей) к точке Н (Надя). Боже, ну что за стыдоба?! Опять всё на виду у зала! Впрочем, как всегда! «На вас же глазам смотреть больно», – сказал мне когда-то Андрей, и теперь я понимала, что он имел в виду.

– Надя, уходим! Какой смысл оставаться? Я уже вволю натанцевалась на месяц вперёд. И разговора с Толиком у тебя сегодня не получится, надо переждать и посмотреть, что случится дальше…

– Давай! Сама хотела тебе предложить, но Алёшка увёл тебя, – Надя встала, мы помахали на прощание играющим музыкантам и ушли в гардеробную. – Опять в душу лез? Расспрашивал меня про Александра. Ответила, что сегодня сами его в первый раз увидели.

– Ну вот! А говорит, что усмирит свою ревность. Ничего он не усмирит!

– Лина, по крайней мере, он любит тебя. И это не вызывает сомнения!

– Отелло тоже любил Дездемону. И она его любила. А он её душил, душил, не додушил и… зарезал…

– Ох, какие страсти ты рассказываешь!

– Надя, в психологии существует термин «синдром Отелло». В пятидесятых годах его описал британский психиатр Джон Тодд. Это уже не выдумки Шекспира, не фантазии, а почти медицинский термин. Я достаточно глубоко нырнула в эту тему, вынуждена была, поэтому знаю, о чём говорю. По-моему, и мимо Алексея эти публикации не прошли, он же любую литературу может достать если не через сестру, то через родителей-медиков. Он сам понял, что проблема есть.

Никто из парней не пошёл нас провожать. Да нам и не требовалось! Теплоход доставил нас на правый берег за нетерпеливо отсчитываемые пятнадцать минут.