Читать книгу Беспризорница для бандита - - Страница 6

Лиля

– Ушел… Ну и ладно! Ну и оставляй меня тут одну, давай! Рабовладелец хренов! Тьху на тебя! – кричу, хватаю со стола тарелку со своим завтраком и запускаю ее в запертую дверь. Остатки яичницы и бекона смачно разлетаются в стороны. Вместе с осколками самой тарелки.

Стою и пыхчу, как паровоз, тяжело дышу и злюсь. Только не понимаю, на кого: на мужчину, потому что не отпустил меня сегодня и закрыл тут, как ту золушку, или на себя. На себя тоже можно бесконечно злиться. А какого рожна я вообще поперлась в этот дом, зная, что это неправильно? Это кража со взломом! И не бывает преступления без наказания. По крайней мере для некоторых… Для слишком сознательных и глупых девочек.

– Какая же я дура! А-а-а! – снова взорвалась криками. – Пошли вы на хер, друзья! Подставили меня и сбежали. Хорошо вам теперь, что я за вас отдуваюсь здесь? Небось продали барахлишко и сидите теперь шикуете, или уехали вообще куда-нибудь, а обо мне и думать забыли…

И правда, чего им переживать. Никто ж не подозревал, что я такая дура и остолбенею, увидев на пороге хозяина дома. Даже если они и не хотели меня подставлять, то наверняка подумали, что я тоже успела убежать, вместе с часиками, за которые тысяч триста можно выручить, и теперь ни Сашка, ни Маринка мне никак не сдались.

Или все-таки просто забили на меня… Ведь кто я для них такая? Обуза. Вот и все.

Немного успокоившись, смотрю на немытые столовые приборы, на ошметки завтрака, разбросанные по полу и размазанные по двери. На круглое пятнышко под чашкой кофе на столе.

– Я тоже подумаю, как себя вести, – бурчу себе под нос, глядя в сторону выхода. – А вот про бывшую и что ее вещи остались в комнате, ты сказал очень кстати. Там я еще не была и сейчас это исправлю.

Подхожу к двери и толкаю ее, аккуратно заглядывая в внутрь, будто оттуда может выпрыгнуть какое-то чудище. Никого, конечно же. Пустая аккуратно заправленная кровать, небольшой письменный столик с закрытым сереньким ноутбуком. Оглядываюсь назад, будто опасаюсь, что за мной кто-то следит, и прохожу в комнату, к столу. Открываю крышку компьютера, и экран сразу загорается окошком для ввода пароля, которого я, конечно же, не знаю и знать не могу.

Через пару секунд весь экран начинает переливаться плавающими туда-сюда бутонами цветов.

– Точно женский, – шепчу, понимая, что компьютер мог принадлежать только бывшей этого… – Нет, ну правда, ты б хоть имя мне свое сказал, а то надоело уже называть тебя «этим»! И ее тоже не помешало бы. Хотя не знаю зачем, – причитаю снова.

А где же ты сама? Ну и ладно. Захлопываю компьютер, окидываю взглядом комнату, исполосованную тенью от решетки на окне, и останавливаюсь на огромном шкафе. Подхожу и настежь распахиваю обе двери. И мне в глаза сразу бросается мое же отражение из зеркала на внутренней стороне дверцы.

– Ну и лицо! – ужасаюсь сама себе. И правда, неплохо было бы привести себя в порядок. – Только не после уборки, а до, понял? – кричу, выглянув из-за шкафа в гостиную, будто обращаясь к мужчине.

Нахожу новый вскочивший на щеке прыщ, прижимаю его ногтями и всматриваюсь, получается ли выдавить, как тут же в глаза бросается фотокарточка, заткнутая за планку, придерживающую зеркало. Судя по легкой желтизне, кажется, уже лет десять тут лежит. На снимке молодая и очень красивая девушка.

– Ну да, не то что я. С тобой он вряд ли обращался так же, верно? А может, еще хуже? Иначе где ты сейчас? Наверняка сбежала от этого тирана, который только и может, что о себе думать и эксплуатировать.

Я взяла фотографию и выставила вперед, чтоб видеть в зеркало и себя, и ее.

– Что посоветуешь надеть? – поинтересовалась у девушки со снимка и сняла с жердочки тремпель с легкой полупрозрачной кофточкой с широкой горловиной. Приложила к себе и взглянула в зеркало. – Может, вот это? А что, неплохо. У тебя хороший вкус… Эм, хоть бы подпись с именем оставили на тыльной стороне фотки. Тоже мне фотографы!

Бестолково повертев карточку в руках, я воткнула ее на место и еще немного покопалась в вещах. Подобрала себе джинсовые шорты – вроде даже на меня сойдут отлично – и черные колготы. В нижнем отделении нашла несколько вариантов совершенно нового, еще запакованного белья. Посмотрела на размеры. Лифчики далеки от моего… полуторного, а вот трусики что надо.

– Благодарю, – снова обратилась к девушке на фотоснимке, присела в кривоватом реверансе и отправилась в ванную комнату с охапкой шмоток и шуршащих пакетов с бельем и колготами.

Кто бы мог подумать, что здесь может быть так богато! Это наверняка его любимое помещение! Весь дом такой простой, обычный, что с виду и не скажешь, что в нем живет человек ну очень немалого достатка, судя по крутой машине и… Я снова вспомнила камешки, которые вчера стащила из комнаты девушки Марина. Она украла не у него, а у нее, выходит. И поймала себя на мысли, что сама б так не поступила. Я вообще не хотела воровать. Просто пришла, потому что заставили. Никто не виноват, что его грабят, и не заслуживает такого.

Мне стало даже жалко ступать на белоснежный кафель в кроссовках, в которых я где только не ходила, потому скинула их, наступив на задники носками – не хотелось наклоняться и отрывать взгляд от этой красоты, – и отбросила туда же носки. Такие ярко-белые раковина, унитаз и шторы… Да даже стиралка такая, что аж глаза слепит! В жизни такого не видела. Привыкла, что у нас такие места всегда если не грязные, то как минимум старые, потертые и где-то даже сломанные. А тут абсолютная чистота. В доме наверняка тоже поддерживается порядок обычно. И было бы так сейчас, не вломись в дом кучка оголтелых подростков, жаждущих наживы и переворачивающих на своем пути все, что хорошо или плохо лежит.

На полочке за открытой дверью душевой кабины я увидела несколько бутылочек с разными шампунями и гелями для душа. Открытой оказалась только одна – самый простой мужской шампунь.

– Ты все еще хранишь вещи бывшей. Даже шампуни и гели! Но почему? – удивилась я вслух, говоря с самой собой.

Я собралась помыться, а поймала себя на мысли, что тупо разглядываю все вокруг и трогаю кончиками пальцев, как бы пробуя. Потому наконец снимаю с себя всю одежду, и правда уже совсем не приятно пахнущую, и захожу в душевую кабину. Поворачиваю кран с красной биркой и ахаю от блаженства – мне в лицо ударяются горячие струи, приятно обжигая все тело. Ловлю ртом множество мелко рассеивающихся ниточек воды и просто несколько минут стою и наслаждаюсь этим потоком. И только потом выбираю один из женских шампуней, наливаю в руку и растираю по волосам. Такое ощущение, что я уже целую вечность не принимала душ. По-человечески, наверное, и не принимала никогда…

Только когда закончила, поняла, что не подготовила никакого полотенца. С залитыми водой глазами нащупала на сушилке сбоку от кабины какую-то влажную махровую вещицу и приложила к лицу. И утонула в аромате… Таком приятном, тягучем, как мед, и… мужским! «Это его полотенце!» – дошло до меня. Но я почему-то его не отбросила, а наоборот обняла, как родное, и удивилась своей реакции.

Почему мне так приятно вытираться его вещью, все еще влажной от воды, стекающей с его тела? Приятно касаться им себя там… Проходиться по сосочкам.

– Стоп! – одернула я вдруг саму себя. – Хватит! Что за придурошные мысли? Он тебя украл, закрыл здесь и заставляет работать для него как рабыню! Ты чего, совсем ополоумела, подруга?!

Я повесила полотенце обратно на сушилку и оделась в свежее белье, колготы и такие уютные шортики, которые пришлись мне, кстати, абсолютно в размер. Жаль, что лифчика никакого не нашла. Пришлось надеть кофту на голое тело. Покрутилась на месте перед зеркалом над раковиной, радуясь, что все подошло, и подумала, что надо бы простирнуть все то, что сняла с себя перед душем. Благо машина стиральная у нас в детдоме была, потому ей-то ладу я дать сумела – быстро забросила все шмотки в барабан, засыпала порошок, закрыла, запустила и, вспомнив мотив какой-то песни, припеваючи вышла обратно в гостиную.

***

При свете дня разглядывать дом одинокого мужчины оказалось куда интереснее. До этого момента мне совершенно не было интересно, как и что у него устроено тут, но сейчас… Сейчас стресс куда-то улетучился. Не знаю почему, – наверняка это ощущение продлится недолго и лишь пока я в доме одна, – но я не чувствую опасности. Только интерес. Хочется узнать, с кем мне придется провести… некоторое время под одной крышей. Знать бы еще, сколько он собирается меня здесь держать. Хотя если он и правда не тронет меня, пока я буду делать все, что он скажет, то не так уж все и плохо. На первый взгляд.

Может, это душ так мозги прочищает? Или я, наоборот, слепну, отказываюсь воспринимать очевидное – я здесь заложница, рабыня…

В любом случае, освежившись и смыв с себя вчерашний страх, стало гораздо легче, груз с души немного спал, и я наконец взглянула на этот дом не как на объект грабежа: черное, мрачное и неизвестное логово какого-то мужика – а на обычный дом. Дом человека, которого я совсем не знаю. И было бы неплохо это исправить.

Я стала открывать каждый ящичек в шкафах в гостиной, открыла комод под телевизором и даже в тумбочку в прихожей проверила – ничего. Как можно так жить, чтобы никому по твоим личным вещам не удалось понять, что ты за человек? Хоть бы какой кроссворд в газете был разгадан, из чего можно было бы прийти к выводу, что кто-то умный брал его в руки

– Или не очень умный, если разгадано мало и с ошибками, – прыснула я смехом, выставив руки в боки. И наткнулась взглядом на книжную полку. Подошла к ней и, хмыкая что-то неразборчивое себе под нос, стала перебирать пальцами разноцветные книжульки в твердых обложках. Анна Джейн «По осколкам твоего сердца», Эмма Скотт «Сейчас и навечно», Джоджо Мойес «Последнее письмо от твоего любимого» и другие подобные любовные романы. От одних названий в животе мутит.

– Как ты такое могла читать? – подумала я вслух, однозначно решив, что это всё – книги этой загадочной бывшей женщины главного героя моей печальной оперы про заточение. – Что же вы все такие скрытные-то, а? Нельзя ж так! Мне же интересно…

Я вдруг вспомнила про блокнот, который мужчина выдернул у меня из рук вчера вечером. В нем точно есть что-то личное, прям личное-личное, иначе он бы так о нем не беспокоился. Больше чем обо мне. Уже направилась к его комнате, в которой уже была, видела там все, но остановилась, не в силах коснуться ручки.

– Так неправильно. Я не воровка! И если я хочу доказать ему это, чтобы выбраться отсюда, то нельзя шариться по его вещам и уж тем более заходить в его комнату без разрешения, – отчитала саму себя, да так что аж на носочки встала и сжала кулаки.

Я не знаю, какое это ощущение, когда тебя ругают те, на кого тебе не плевать, как, например, на воспитателя. Как ругали бы меня родители… Если б я их помнила и знала. Но мне не так повезло в этой жизни. Многие, кого я знаю, так жалуются, что родители были злыми, обижали их, чего-то не позволяя, ставя всякие ограничения и выводя рамки, в которых им, детям, следует существовать до тех пор, пока они не вырастут и не будут уже сами отвечать за свою жизнь. А мне бы хоть разок ощутить тепло маминого прикосновения; громкий и пугающий бас папиного голоса, когда я где-то нашкодничаю… Плевать как, только бы они были. Нет, я давно привыкла справляться одна, но иногда мне снятся сны, будто родители держат меня за руку, ведут куда-то, и вроде бы все хорошо, но потом они отпускают меня и уходят куда-то вдаль. А мне остаются одни лишь образы. И непонятно откуда взявшаяся боль, такая тупая, ноющая боль утраты и одиночества.

А теперь еще эта нелепая ситуация, будто мне совсем скучно живется!

– Ты хочешь, чтобы я тут убралась? Ну и что, что я тут? Я и в детдоме убиралась по графику очереди, и готовила часто. Что там, что здесь – без разницы. Лишь бы кормили хотя бы не били…

И только я успела это сказать, как до меня дошло, что я, пока ходила по дому и переступала через кучки разбросанных вещей, оставленных вчера теми горе-ворами, сама не заметила, как постепенно разложила почти все сброшенное с полок по своим местам. Офигевая от происходящего, оборачиваюсь и понимаю, что практически убрала всю гостиную и две комнаты. И даже не понимаю почему, но мне нравится, как теперь выглядит этот дом, и даже самой хочется, чтобы все здесь было в порядке. В моей жизни его никогда особого не было, но хотя бы койку в детдоме и личный шкаф я всегда содержала в идеальном виде – это приятно в первую очередь для меня.

Да и вообще, ничего плохого нет в том, чтобы немного загладить свою вину за попытку ограбления (хотя ограбила не я, но была с ними) и приготовить мужчине ужин.

– Хватит уже все это повторять, дурочка! – успокаиваю саму себя, заканчивая подметать пол, отряхиваю руки и направляюсь в кладовую смотреть, что из продуктов у него есть и что из имеющегося можно интересного сварганить.

Открываю старую скрипучую дверь, нащупываю на внутренней стене выключатель, и, как только вспыхивает свет, ахаю от такого удивления, какого еще в жизни не испытывала.

– Ну ни фига ж себе! – присвистываю и прикрываю ладошкой рот. – А вы полны сюрпризов, мистер неизвестный!

На длинных деревянных стеллажах перед моими глазами распростерлись сотни всяких баночек с закрывашкой и консервами; на одной стене висит несколько связок вяленного мяса, засушенной рыбы и еще какая-то непонятная ерунда, но вроде как съедобная. А на противоположной стене висит двустволка, какие по телеку показывают, для охоты. Только патронов нигде не видно.

– Еще бы ты патроны здесь оставил! – засмеялась я. – Тогда точно не спал бы спокойно, зная, что я могу забраться сюда и взять эту штуку.

Посмеялась и задумалась, как это никто вчера даже не подумал сюда заглянуть. Вот это был бы номер.

Когда эмоции от увиденного и первые впечатления поутихли, я набрала картошки и банку тушеной говядины под мышку. Прихватила морковину, один бурячок и понесла все на кухню. Там, быстренько найдя несколько кастрюлек и сковороду, а также воду, нож и все остальное, принялась готовить рагу и жареную картошку с тушенкой.

Время полетело незаметно, и когда оба блюда уже были почти готовы, я полезла в верхний шкафчик – чтобы добраться до которого мне понадобилась табуретка – и вытащила оттуда коробку со всякими специями. Среди пакетиков и шкатулочек с пряностями нашла измельченный мускатный орех, и мне в голову резко влетело воспоминание где-то пятилетней давности о том, как кое-кто из ребят в детдоме баловались им, орехом этим: ели и кайфовали. А одному так плохо стало, когда он ложки две чайных съел, а потом и второму. Да так плохо, что их еле откачали – головокружение, несварение, глюки и прочее.