Читать книгу Поцелуй смерти - - Страница 9

Хейзел

Я долго смотрю на Мерельду, пытаясь переварить ее слова.

Лорд Пейн практически ровесник моего отца, если не старше. Я видела его в городе, он не упускал из виду ни одну девушку, проходящую мимо.

Если верить слухам, которые ходят по округе, то происходящее за закрытыми дверьми его дома заставит содрогнуться даже самых бессердечных мужчин. Он жесток и ужасен.

И за этого человека Мерельда и отец собираются выдать меня?

– Нет, – тихо говорю я, пугая саму себя. – Я не выйду за него замуж.

Амадей удивленно фыркает на это, тем самым вдруг напоминая мне, что он все еще сидит с нами. Я бросаю в его сторону свирепый взгляд и отодвигаю свой стул от стола.

В отличие от того, как драматично удалось уйти Киприану, мой отход оказывается гораздо более неловким. Юбка предательски запутывается в ножках стула, и я чуть не падаю, но, все же сумев удержаться на ногах, встаю из-за стола. Хоть я и пытаюсь побыстрее отсюда сбежать, все равно выходит слишком медленно; Мерельде удается гораздо быстрее вскочить на ноги и броситься вперед.

Загородив проход, она тут же меняется в лице и начинает приближаться ко мне.

– Ты сделаешь так, как я тебе скажу, девчонка, – шипит она и, прежде чем я успеваю пошевелиться, с размаху заряжает мне пощечину.

В ее глазах пылает ярость, когда она смотрит на меня сверху вниз, ожидая реакции. Щека горит, и слезы сами наворачиваются на глаза, но я не позволяю им пролиться. Я не доставлю Мерельде удовольствия увидеть меня пораженной; пусть вся боль, которую она мне причинила, останется лишь со мной.

– Ты должна сказать мне спасибо, – говорит Мерельда, выпрямляясь. – Я могла бы свести тебя с кем-нибудь гораздо хуже. По крайней мере, лорд Пейн достаточно богат, так что сможет позаботиться о тебе… ну, до тех пор, пока ему не надоест.

– Я никогда в жизни не стану благодарить тебя за это.

Она злобно прищуривает глаза, когда я делаю шаг назад, оставляя между нами достаточное расстояние, чтобы она точно не смогла так легко ударить меня снова. От такой наглости ноздри Мерельды раздуваются, а лицо краснеет, словно его залили алой краской.

Уж не знаю, чего она ожидала от меня, объявляя о предстоящей свадьбе, но ей определенно не стоило надеяться, что я обрадуюсь… и уж тем более, что скажу ей за это спасибо.

Нет, я не стану благодарить ее за то, что она выдает меня за такого человека, как лорд Пейн. Как только отцу станет лучше и он сможет выслушать меня, я буду умолять его не выдавать меня замуж за этого мужчину.

Мерельда делает шаг вперед, указывая на меня пальцем, словно она хочет донести с его помощью свою мысль.

– Ты должна быть благодарна, – начинает она, – я могла бы выкинуть тебя на улицу, положить под первого встречного, который согласится взять тебя, если бы…

Я больше не могу слышать ни единого слова из ее уст. Она просто наконец-то избавляется от меня, как пыталась сделать это последние шесть лет.

В уголках глаз горит. Я бросаю последний взгляд в ее сторону, прежде чем развернуться и выбежать из столовой.

Слезы застилают мне глаза, когда я пробегаю через весь дом и вылетаю во двор через заднюю дверь, неуверенная в том, куда вообще несут меня ноги. Не то чтобы это имело хоть какое-то значение. Куда бы я ни отправилась, рано или поздно она найдет меня, если действительно этого захочет.

Каким-то образом я снова оказываюсь в разрушенной мастерской отца.

Только она уже вовсе не разрушена.

Я молча оглядываю комнату. Весь вчерашний хаос и бардак исчезли. Некогда опрокинутые банки теперь расставлены по своим местам, битое стекло сметено, и единственным напоминанием, что здесь все-таки что-то произошло, служат лишь пятна – слишком стойкие, чтобы их можно было так легко удалить.

Кто бы мог это сделать и у кого нашлось столько времени на это?

Я прохожу дальше в комнату, и мой взгляд падает на мольберт в дальнем углу.

Моя картина.

Она исправлена, или, по крайней мере, кто-то пытался ее исправить. Конечно, она очень далека от совершенства, но некогда размазанные штрихи масляной краски приобрели слегка знакомые формы.

Глядя на картину, я нахожусь в смятении, мой разум наполняется туманными предположениями.

Может, это отец пришел сюда посреди ночи и все исправил? Сомневаюсь, ведь у него нет на это времени, а сил и подавно, тем более сейчас.

Бросив еще один взгляд на остальную часть мастерской, я прижимаю пальцы к вискам. Сознание еще сильнее затуманивается от тяжелого запаха скипидара, наполняющего комнату.

Должно быть, я в бреду и просто не могу сейчас ясно мыслить и даже видеть.

Мне нужно отдохнуть, а завтра я найду способ поговорить с отцом о мастерской и о браке с лордом Пейном.

* * *

Лучи позднего утреннего солнца юрко пробиваются сквозь окно в конце коридора, пока я расхаживаю взад и вперед рядом с отцовской спальней.

Мерельда со слезами на глазах нервно поднимает подол юбки и усаживается на стул рядом. Мы молча ожидаем, что скажет доктор.

Меня подняли ни свет ни заря, чтобы я привела врача, когда дыхание отца, как ей показалось, стало слишком затрудненным. Мне неприятно это говорить, но я благодарна ей за скорость мышления… даже если это означало, что она вырвет меня из кровати и заставит мчаться в город по темноте.

Минуты тянутся неимоверно долго, но в какой-то момент дверь из их спальни наконец открывается, и я прекращаю расхаживать туда-сюда. Доктор, пожилой мужчина с темно-седыми волосами и глубокими морщинами по всему лицу, выходит в коридор.

С мрачным выражением он впускает нас с Мерельдой внутрь и тихо закрывает за собой дверь. Он долго ничего не говорит, все это время я неловко переминаюсь с ноги на ногу.

С каждой секундой тишины паника и беспокойство все сильнее и сильнее окутывают мое сердце, пока в какой-то момент я не осознаю, что, скорее всего, не смогу пережить те новости, которые он собирается нам сообщить.

Понятно, что, если бы это были хорошие новости, он бы тут же сказал их нам. И все же в глубине души я надеюсь на лучшее.

– Ну? – наконец раздраженно спрашивает Мерельда, поднимаясь со стула. – Говорите же.

Старик несколько раз прочищает горло, он явно взволнован.

– Б…боюсь, я не до конца понимаю, что с ним, – говорит он. – Его дыхание стало еще тяжелее за последний час. Я испробовал все, что только мог, но, похоже, ничего не помогает. Б…боюсь, что он заболел чем-то, от чего даже у меня нет лекарства.

Мерельда фыркает от отвращения.

– Что ж, тогда я просто вызову врача из соседнего города, возможно, он действительно чем-то поможет мне и моему мужу.

Я вижу, как доктор явно приходит в негодование из-за пустой угрозы Мерельды. Особенно учитывая тот факт, что еще в моем детстве ходили слухи о том, какой же этот врач из соседнего города неимоверный дурак и невежа.

– В этом нет необходимости, – продолжает доктор. – Вы лишь впустую потратите время и деньги. От этого недуга нет лекарства. Неважно, скольких врачей вы вызовете, все они скажут вам одно и то же.

Слезы щиплют глаза, пока я пытаюсь осмыслить то, что он только что сказал. Если это нечто, что он не способен вылечить, то как же отцу должно стать лучше?

– И что это значит? – продолжает напирать Мерельда, словно читая и озвучивая мои собственные мысли.

Доктор проводит рукой по своему усталому лицу, тихо вздыхая.

– Если повезет, у него есть примерно месяц, в лучшем случае два… но шансов, что он выздоровеет, практически никаких.

– Нет, – выдыхаю я, делая неуверенный шаг назад.

Мерельда бросает на меня тяжелый взгляд, подходя ближе к врачу и уводя его обратно в спальню. Их голоса затихают, когда за ними закрывается дверь, но это и неважно. Я все равно уже перестала слушать.

Не могу представить себе мир без отца. Такого просто не может быть.

Должно быть, доктор ошибается. Как отцу может остаться жить всего несколько месяцев? Буквально на днях он был совершенно здоров. Перед его последним путешествием все казалось в порядке.

Прижимая руку к груди, я отворачиваюсь от двери. Нет, я не могу потерять его. Я этого не допущу. Он – все, что у меня есть.

Без него я останусь одна в этом мире, и у меня не будет ничего и никого, кроме жестокой мачехи, одержимой желанием продать меня какому-нибудь монстру в мужском обличье.

Мое сердце сжимается от одной лишь мысли о жизни без отца. Разве я недостаточно потеряла, когда не стало мамы? Неужели я теперь потеряю еще и его?

Такое чувство, будто весь мой мир рушится; глыбы, отваливающиеся от целого пласта некогда счастливой жизни, теперь угрожают раздавить меня под собой и превратить в пыль. Не верю, что говорю это, но я была бы рада, если бы так оно и случилось. Прокручивая эти мысли в голове, я выхожу из дома в сад.

Проходя по саду, я вытираю слезы, текущие рекой по щекам. В тот момент, когда отец сделает свой последний вдох, Мерельда тут же без раздумий вышвырнет меня вон – неважно, замужем я буду или нет.

Это будущее, в котором совсем немногие смогли бы выжить. Без места, где можно приютиться, и без гроша за душой мне явно будет гораздо хуже, чем сейчас. У меня почти наверняка не останется другого выбора, кроме как позволить ей выдать меня замуж. Продать меня свинье по имени лорд Пейн.

Холод пробегает по спине от этой мысли, и я тут же качаю головой.

Нет, я не должна так думать, по крайней мере пока. Насколько я понимаю, доктор может ошибаться. Отец еще может выкарабкаться и снова одарить меня своей улыбкой.

Даже сам врач не смог точно сказать, что с ним происходит. Возможно, еще есть шанс.

Новая волна слез накатывает, когда я понимаю, как много мне еще нужно сказать отцу. Я потратила слишком много времени впустую, расстраиваясь из-за будущего и беспокоясь о настоящем. Я не уделяла и доли секунды, чтобы говорить ему, как неимоверно сильно его люблю.

Теперь у меня, возможно, уже никогда и не будет такого шанса.

Подавляя истерику, я направляюсь подальше от дома, чтобы Мерельда как можно дольше не могла найти меня. Я не готова терпеть ее издевательства и жестокость в такой момент.

Сбегая с холма, я пробираюсь через наш участок леса и поля в яблоневый сад, принадлежащий нашим соседям. В его дальнем конце находится небольшая роща – идеальное место, чтобы исчезнуть; я уже много раз так делала раньше. Среди деревьев есть гигантский вяз, который всегда любезно служил мне убежищем от Мерельды и ее сыночков. Добравшись до него, я прислоняю ладонь к коре. Глубоко вдыхая, изо всех сил стараюсь прийти в себя, успокоить бешено колотящееся сердце и остановить бесконечный поток слез.

Здесь я в безопасности, вдали от всего неправильного в этом мире… по крайней мере, я пытаюсь убедить себя в этом. Я запрокидываю голову, чтобы посмотреть в обрамленное листьями небо.

Однако в этот момент в поле моего зрения попадает ботинок.

Споткнувшись, я отхожу от дерева и слишком поздно осознаю, что мое тайное местечко уже вовсе не тайное. Кто-то пробрался сюда.

Подняв глаза, я встречаюсь взглядом с Киприаном. Он молча и с удивлением смотрит на меня в ответ, а потом спрыгивает с ветки, на которую взгромоздился.

Ну конечно, где же еще ему быть, как не здесь. Резко развернувшись, я спешу убраться подальше от этого места. Я уже подаюсь вперед, но тут он хватает меня за запястье.

– Хейзел, – говорит он низким, но мягким голосом. – Подожди.

– Отпусти меня.

Он тянется к моему лицу, медленно поворачивая его к себе, так что у меня нет другого выбора, кроме как встретиться с ним взглядом. Я напрягаюсь, отчасти ожидая, что сейчас Амадей выпрыгнет из ближайшего куста, чтобы похвалить своего брата за то, что тот снова загнал меня в угол.

В этот момент до меня доходит, что со смертью отца больше некому будет защитить меня от них.

– Мне так жаль, Хейзел, – говорит Киприан и окидывает взглядом мое лицо. – Я… я сожалею о том, что сделала моя мать, о том, что она планирует сделать с тобой… Но еще больше мое сердце разрывается от новостей о твоем отце.

Я раскрываю рот от удивления, но все же не в состоянии произнести ни слова в ответ. Я ожидала услышать от него что угодно, но только не это.

– Я знаю, каково это, – продолжает он хрипло, – наблюдать, как человек, который вырастил тебя, научил всему, который любил тебя и был рядом в худшие моменты твоей жизни… наблюдать, как он лежит и медленно умирает. Я знаю, каково это – быть совершенно беспомощным, неспособным остановить происходящее или как-то повлиять на него.

Его слова захлестывают меня, причиняя боль и в то же время каким-то образом успокаивая. Я тихо всхлипываю, и новая волна слез накатывает на меня. Следующее, что я помню, – я рыдаю навзрыд, пока он заключает меня в свои объятия.

Он вытирает мои слезы, и его прикосновения такие нежные, практически ласковые. Я на мгновение замираю от его касаний, но затем утыкаюсь лицом ему в грудь и выплескиваю наружу всю свою душевную боль.

В любом случае притворяться сейчас бесполезно.

Я не знаю, как долго позволяла ему обнимать меня, пока плакала, но к тому времени, когда я заканчиваю лить слезы, его рубашка подо мной оказывается насквозь мокрой. Внезапно до меня доходит, что это Киприан прижимает меня к своей груди. Сводный брат утешает меня в объятиях, пока как мое сердце разрывается на миллион кусочков.

Я быстро отстраняюсь, как только это осознаю, и тут же отвожу взгляд. Я не в силах посмотреть на него, ясно ощущая, как сильно начинают гореть мои щеки от стыда; я делаю все возможное, чтобы взять себя в руки.

Я никогда не должна была позволять ему видеть меня такой уязвимой. Уверена, что он в любой момент найдет способ использовать это против меня.

– Мне пора идти, – говорю я через мгновение дрожащим голосом.

– Нет, – отвечает он, застигая меня врасплох, – у меня есть идея получше.

Сердце замирает в груди, когда я поднимаю взгляд на Киприана, и он одаривает меня улыбкой. Искренней улыбкой, мягкой и многообещающей. Такой улыбки я никогда раньше у него не видела.

Затем мой взгляд перемещается на его протянутую руку, и я понимаю, что он намерен куда-то меня отвести.

Часть меня понимает, что я не должна никуда с ним идти, что делать это было бы абсолютно неразумно, и все же я замечаю, как моя рука тянется к его.

Не говоря больше ни слова, он поворачивается и тащит меня за собой прочь отсюда. Крепко держась за руки, мы проходим через фруктовый сад, перелезаем через сломанный забор и удаляемся от дома.