Читать книгу Фонд культуры. Почти сценарий - - Страница 6

– Мария, едрён-батон! – Стулов подошёл к барной стойке и аккуратно разместил на ней, добытый из тёмных недр сейфа небольшой, потёртой кожи портфель. Андрей Юрьевич устало присел на высокий барный стул, удобно разместив на мягкой, кожаной поверхности портфеля, ходившие ходуном руки, и вновь позвал дочь.

– Маша! Ты что, плохо слышишь? Собери вещи и быстро вниз.

Стулов прислушался, отметив неестественную тишину, охватившую его дом, столь необычную для всегда шумной и общительной (даже в условиях затяжных конфликтов с отцом) дочери.

– Мля… – буркнул Стулов, с досады саданув ладонями по ни чем не провинившемуся портфелю так, что заломило пальцы. – Только этого-то мне и не хватало…

Андрей Юрьевич быстро поднялся и лихо взбежав по парадной лестнице, очутился у открытой двери в дочкину спальню.

– А может оно и к лучшему, – выдавил Стулов, выходя из опустевшей без хозяйки комнаты и закрывая дверь, протяжно заскулившую, словно ненароком обиженная собака.

***

– Что происходит шеф? – начал Стулов, сразу как стало известно, что утреннего совещания не будет. – Что-то случилось? Наверху…

– Денег стране стало не хватать… – холодно отозвался тот, потирая ладони и старательно пряча глаза.

– Стране? – переспросил Стулов, с удивлением отмечая явную растерянность начальства. – С какого момента – это стало их волновать, или я что-то пропустил?

Шеф глубоко вздохнул и скривился, словно от внезапной и сильной боли.

– Деньги, дорогой мой Андрей Юрьевич – это такой же товар, как носки или туалетная бумага, а при отсутствии собственного производства, требуются надёжные поставщики, чтобы не остаться босиком и с грязным задом!

– А что, тогда случилось с обычными схемами? И почему так внезапно? – начал Стулов, постепенно вникая в смысл только, что услышанного.

– Андрей, в нашей стране нельзя ничему удивляться, а самое главное – верить в озвучиваемые властью лозунги.

Шеф нервно сплюнул, и принялся ходить из угла в угол, заложив за спину, предательски дрожащие руки.

– А как же контракты, новые Кипрские и Антильские счета? – вставил Стулов.

– Чтобы стать в этой игре достойной фигурой, мало просто: получить образование, купить костюм и галстук.

Шеф замер, разглядывая как обмотанный «приспособами» промышленный альпинист, отмывает огромную панораму соседнего окна, изогнувшись в нелепой, фантастической позе.

– Мало им того, что я, на коленках прополз на это место, построил бизнес, наладил, отточил процессы, нанял и обучил команду, соединил то, что в принципе не соединяется. Теперь я должен выдать им ключи от кабинетов и сообщить все пароли от ваших ноутбуков.

В кабинете наступила тишина, разбавленная противным скрипом, скользящей по стеклу резины.

– Что делать? – проговорил Стулов, дождавшись, когда садистский скребок доберётся, наконец, до края окна и мойщик-эквилибрист начнёт спускаться этажом ниже.

– Снимать штаны и бегать! – невесело засмеялся шеф, обернувшись и направившись к столу. – Причем в прямом смысле, бросаешь снятые портки в морду ищейкам, и пока они разбираются с твоими карманами, бежишь на подготовленные к осаде позиции, попутно освещая тёмные улицы оголившимся задом.

– А может, удастся договориться?

– С кем Андрей договариваться? С этими нетопырями… Предупреждали же меня аналитики: «в сложившейся в стране ситуации, требуется срочно отгораживаться от властных структур, переводить потоки в международное управление, даже с учётом огромного дисконта и рыночной стоимости услуг».

– В какое управление шеф!… Все выходы спецслужбы перекрыли ещё два года назад.

– В тот момент ещё было с кем договориться, полковники тогда, двухуровневые апартаменты пачками скупали, чтобы было место, куда наличные миллиарды складывать.

– Вы думаете, помогло бы?

– Вряд ли, я слышал, что и этих – «славных» парней, с недавнего времени начали раскулачивать. Деньги из их квартир самосвалами в Центробанк свозили, главный банкир, говорят, чуть с ума не сошёл.

– Мы можем наших заморских партнёров привлечь, пусть и потеряем около половины фонда, но остальное сбережём…

– Андрюша! Очнись. – шеф с презрением посмотрел на Стулова. – Сейчас от всего, что связанно с нашей страной, начнут открещиваться, словно от чумного смрада, попутно грабя счета и оставшиеся без пригляда поместья. Да, о чем я говорю, уже начали…

– Вы шутите? – Стулов дёрнул плечами, в вялой попытке усомниться тому, что только что услышал.

– Поверь, шутить – это то, что мне сейчас хочется меньше всего, – он вновь подошёл к окну и наклонив голову, принялся наблюдать за мойщиком-эквилибристом, с чрезмерным усердием натиравшим и без того идеально чистую стеклянную панораму.

– У тебя есть сигареты? – не оборачиваясь, спросил он Стулова. – Жутко хочется курить, а свои я забыл в машине.

Стулов прошёл к большому, во всю стену шкафу, и выдвинув один из ящиков, достал из его недр нераспечатанный блок Marlboro Light, и протянув его шефу, совсем тихо толи спросил, толи извинился.

– Только эти… пойдёт…

Шеф нехотя обернулся, рассматривая застывшего с картонной коробкой в руках Стулова и почти не открывая рта, словно чревовещатель, еле слышно проговорил, – А за нами уже следят.

– Кто? – в четверть голоса удивился Стулов, внезапно ощутив противную нервную дрожь, пробежавшую по телу.

– Конь в пальто, Андрей! – внезапно и нарочито громко выдал шеф, вновь отворачиваясь и недобро захохотав, упёршись лбом в стекло окна. – Конь, в кожаном пальто и служебным наганом в натруженных конских ручищах…

– Всех игроков попросили собраться сегодня.

Голос шефа зазвучал ровно и безжизненно. Словно электронный девайс занял, внезапно освободившееся место повреждённых, в неравных ораторских сражениях, голосовые связки.

– Попросили? – удивился Стулов, так и застывший у шкафа с блоком «вражеских» сигарет. – Кто?

– Не тупи Андрей, ну кто мог меня попросить? – беззлобно отозвался шеф, и подняв вверх руку с оттопыренным средним пальцем, добавил – ОН попросил! Звонили мне с раннего утра из наполненного жидким азотом чана, предложили явиться, по-хорошему предложили. Мол – надо подъехать на Старую площадь. Мол – будут только свои.

– И что? – Нам-то, что делать? Дам отмашку, пусть приберутся, где смогут…

– Поздно Андрей Юрьевич, слишком поздно, – проговорил, как то сразу увядший шеф, так и стоявший у огромного офисного окна, уперев голову в стекло. – Сегодня всё решится…

Он обернулся, молча взял сигаретный блок, протянутый верным замом и распотрошив прочную целлулоидную упаковку, достал золотистую пачку.

– Андрей, включи вытяжку, – проговорил шеф, стряхивая на пол пепел. – Не будем расслабляться, у нас ещё есть пара козырей в рукаве. Езжай домой, я позвоню, если мои подозрения обретут конкретику. Игра продолжается, Андрей, пока у игроков есть силы играть.

Высокий, среброголовый человек курил, долго затягивая табачный смог, глядя в огромное панорамное окно самого высокого офисного здания столицы. Он давно привык возвышаться, над мелкими прислужниками, окружавшими его статусную фигуру. Над этим городом, сверкающим дорогими манящими витринами. Над островерхими, двуглавыми башнями, так скоро упёршимися в его грудь золочеными верхушками. Он курил, так нелюбимый им Marlboro и не мог понять, где он допустил ошибку.

Всё началось внезапно. Размеренное движение финансовых потоков, похожее на плавное течение полноводных рек, запитанных притоками тысяч мелких и не очень ручейков, вдруг превратилось в бурный, наполненный водоворотами и глубокими омутами сель, сносящим на своём пути с таким трудом воздвигнутые стараниями шефа порты, дамбы и мосты.

Как только критическая масса энергии, аккумулированная стараниями поднаторевших в бюджетном распиле коллег, приобрела угрожающую для принимающей её стороны степень, эта сторона, крича и щетинясь, принялась экстренно купировать возросший многократно риск потери контроля над собственными угодьями, казавшимися, совсем недавно, верными и плодородными.

Проводки задерживались и перепроверялись, счета изучались и блокировались, суды получали от взволнованных правительств кипы штрафных исков к зажравшимся русским захватчикам. Деньги всё реже и реже рождали деньги.

***

Стулов спустился вниз. Огромный, осиротевший дом молчаливым грузом сдавил внутреннее пространство хозяина, хлынувшее наружу противной телесной дрожью. Оглядев, ставшее отталкивающим пространство, Стулов явственно ощутил холод, когда-то верных ему стен.

– Потолок ледяной, дверь скрипучая, за шершавой стеной тьма колючая…, – пробубнил он текст – старой песни.

Он подвинул огромное кожаное кресло, расположив его в самом центре холла и удобно расположившись в нём, оглядел когда-то завоёванную им площадь, отмечая каждый сантиметр, восхищаясь и прощаясь одновременно.

Дом был наполнен солнечным теплом, струящимся из больших окон золотистым туманом. Огромные столетние сосны, упирались своими вершинами в голубое, как далёкое горное озеро, летнее небо, вонзаясь остриями вечнозелёных пик в его глазуревую гладь. Далёкая лощина плавно шевелила разновеликой ратью пойменных лугов, упирающихся в жёлтую косу песчаного пляжа.

Стулов поднялся, в несколько широких шагов пересёк холл, и настежь отворив тяжёлую входную дверь, покинул дом…