Читать книгу Призрачный Странник: Мир, которого не было - - Страница 3

Он бежал. Он бежал прочь от своей прошлой жизни, от своего дома, даже от своего собственного имени. Он бежал, чувствуя свою незащищенную спину, в которую уже летели энергетические залпы и лучи Чистой Энергии. Он пригибался, перекатывался, отпрыгивал, делал все, что говорил ему его колоссальный боевой опыт. Он много раз бегал от энергетических залпов Нгайкхар, от телекинетических зарядов войдфра, от автоматных очередей американских десантников, от винтовочной пальбы немцев, от стрел эльфов, но никогда ещё он не бегал от выстрелов оружия своего народа. Кусок плоти, вырванный им вместе с генератором из груди одного из его бывших стражей, который он сжимал в руке, сочился ихором. Он бежал, моля Мироздание, чтобы протоформа, которую он заготовил именно на подобный случай, была там, где он оставил её несколько миллиардов человеческих лет назад.

Позади шумела погоня. Он бежал, активируя каждый энергетический щит на своем пути. В эту часть Узла, который ещё совсем недавно принадлежал ему, никто никогда не ходил, поэтому он молил и молил Мироздание, чтобы протоформа осталась нетронутой.

Вот, наконец, и заветная дверь. Он приложил свою руку к панели, и дверь исчезла, открывая проход в маленькую комнату. Он вбежал в нее и тут же запечатал дверь, за мгновение до того, как в нее вонзился пущенный ему в голову выстрел из заплечной пушки. Протоформа была на месте. Она лежала на специальном столе, уже опускающемся при виде него. Он подошел к протоформе. Медлить было нельзя. Негнущимися пальцами он вытащил из куска костюма, выдранного вместе с куском плоти из груди своего бывшего телохранителя, генератор и вставил его в протоформу. Протоформа мгновенно изменилась, приняв вид костюма. Не медля ни секунды, он лег в раскрывшийся костюм. Секунду он прислушивался к знакомым чувствам, когда костюм прикреплялся к его телу, вонзая контактные иглы в позвоночник, а затем немедленно встал. Генератор был слабоват, но, как он надеялся, его хватит для его целей. Не медля ни секунды, он подошел к Вратам Миров, стоящим в глубине комнаты. В дверь уже вовсю ломились. В её поверхность вонзались энергетические клинки, пускались импульсы заплечных пушек, и били тяжелые энергетические пушки Защитников.

Врата считывали его мыслительные импульсы преступно медленно. Почему, ну почему он не обновил их две тысячи циклов назад? Преступная халатность! Преступная халатность, из-за которой все может рухнуть прямо сейчас!

Наконец Врата открылись. Не медля, он вступил в них.

– Стой, Гхондер! – взревел позади него грозный голос, и во врата ударил импульс Чистой Энергии. Но он опоздал. Врата взорвались, унося в недра Бесконечной Аллеи вступившего в них беглеца.

***

А тем временем, в совершенно ином мире, бежало совершенно иное существо.

Майор соблюдал все методы конспирации. Он трижды проверил, нет ли за ним хвоста, опрыскался специальным спреем, даже сменил одежду. И, тем не менее, он практически чувствовал, что на него смотрят буквально отовсюду. Как будто весь чертов город, каждый его житель прямо сейчас смотрит на него. А из расставленных по всему городу гигантских мониторов, тем временем, будто гвозди, вбиваемые в крышку его гроба, лились в пространство слова.

– Приветствую вас, жители Кхонии. Как видите, слухи о моей смерти сильно преувеличены! Так называемое «Сопротивление» в очередной раз доказало свою несостоятельность! Эти люди, которым некоторые из вас присваивают такие опасные поэтические прозвища как «борцы за свободу» и «непобежденные духом», на самом деле, не более чем обычные террористы, неспособные хоть как-то навредить Магистрату! Они немногочисленны, плохо обучены и совершенно несведущи в политике! Этим ли людям вы хотите отдать управление нашей любимой страной? А Магистрат, с другой стороны, располагает колоссальной материальной базой, регулярной хорошо обученной армией и не видевшими аналогов производственными мощностями! Более того, мы на пороге Четвертой Мировой Войны! И лишь Магистрат стоит между вами с одной стороны и Океанией, Россией и Гегемонией с другой! Меня называют исчадьем Зла. Но разве Мобана, Кузнецов и Хуанфенг лучше? Нет, говорю я, и повторяю – нет! Уровень жизни в Кхонии выше, чем где-либо на Земле! А финансируемые нашими врагами террористы пытаются лишить нас этого. Ну и пусть пытаются! А я скажу так – я рассматриваю эту вашу, так называемую борьбу, исключительно как акт отчаяния! Вы не способны ни на что – и вчерашнее покушение только подтверждает это! Вы кричали на весь мир, что убили меня – но глядите, вот он я – абсолютно здоровый и живой! Как я и говорил – ни на что вы не способны, а ваши попытки свергнуть Магистрат даже не смешны, они жалки!

Майор слышал эти слова, видел лицо говорящего, но это было невозможно. Этот человек был мертв. Он лично вчера нажал на спуск противотанковой винтовки, и этот человек упал с дырой в груди размером с футбольный мяч. Но, тем не менее, уже сегодня, меньше двадцати четырех часов спустя, он был опять жив – это подтверждала разведка. И Майору было просто страшно, что скажет по этому поводу Алиса Розенталь. Ибо, несмотря на юный возраст, этой девушки боялись все: и враги, и союзники.

Майор перелез через забор из проволочной сетки и спрыгнул на задний двор одного из жилых многоэтажных домов на окраине Скайпорт-Сити. Внезапно раздался грохот. Майор по привычке пригнулся. Грохот повторился. Майор поднял голову. Очередная огромная, темная как свинец туча накрыла вечно дождливый Скайпорт. После войны дождь стал совершенно обычным явлением и лил почти все время года, когда не было снега. Люди в жарких странах были счастливы. Люди во всех других странах не очень.

Огромная, как фальшивый бриллиант, капля упала на щеку Майора. Майор сморгнул. В небе бушевала необычайно сильная гроза. Начался дождь.

Майор передернул плечами, зябко поежился и подошел к железной двери, ведущей в подвал. Он трижды постучал в дверь условленным образом. В двери открылось узкое окошко.

– Кто там? – спросил грубый хриплый голос.

– У вас продаются розы? – спросил Майор.

– Проходи, – ответил голос.

Дверь открылась. На Майора пахнуло сыростью подвала. Он глубоко вздохнул и вошел. Дверь сразу же закрылась.

– Роза уже здесь? – безнадежным голосом спросил Майор.

– Да. И она чрезвычайно недовольна тем, как идут дела. Мужайся.

Майор снова вздохнул и спустился вниз по обшарпанной лестнице. В подвале было сыро, пахло крысами и плесенью. Единственным источником света была карбидная лампа, стоявшая на железной бочке в центре помещения. Она неприятно резала глаза своим едким химическим cветом. Майор огляделся. На Майора смотрели сидевшие и стоявшие у стен худые люди в поношенной одежде, с тощими лицами и большими злыми глазами, молчаливые и беспощадные, как пауки-кровососы. В едком свете карбидной лампы они казались не живыми людьми, а жуткими существами, словно сошедшими с картин Босха.

Девушка, сидевшая на ящиках в противоположном конце помещения, была совсем другой. Ухоженная и опрятная, одетая едва ли не с иголочки. Единственным, что выдавало в ней бывалую подпольщицу, были небрежно обрезанные в некое подобие каре немытые волосы цвета вороньего крыла, да немного стоптанные десантные ботинки. Это и была Роза Революции – Алиса Розенталь.

Майор остановился перед карбидной лампой. Девушка смотрела на него своими зелеными глазами, в которых Майор как в книге читал свою судьбу, если её не устроят его ответы.

Некоторое время они смотрели друг на друга. Стоявшие и сидевшие у стен люди также выжидающе смотрели на Майора.

– И как это понимать? – наконец спросила девушка.

– Не знаю… – честно ответил Майор. – Я сделал все по плану. Этому ублюдку разворотило всю грудную клетку.

– И, тем не менее, сегодня он снова несет свой унылый бред, – сказала девушка. – Как вы это объясните?

– Никак, – ответил Майор. – Я не знаю, как это объяснить. Голограмма? Компьютерный образ? Двойник?

– Нет, нет и нет! – девушка начала терять терпение. – Кхон, в которого ты стрелял, был настоящим. Этот тоже настоящий. Догадываешься, какой вывод напрашивается?

– Догадываюсь, – ответил Майор. – А если честно, то просто знаю. Но это не так. Я знаю, предатель так бы и сказал, но я не предатель. Я верен Революции. Я верен Основателю. Я верен тебе Роза.

– Я знаю… – девушка вздохнула и откинулась спиной к стене. – Если бы это был не ты, Майор, я бы сразу тебя застрелила. Но тебе я верю. Просто я не знаю, что нам теперь делать. Это покушение… Это был наш последний шанс, понимаешь? Теперь этот ублюдок опять улетит в свой «Рай» и больше носа оттуда не высунет. Его смерть должна была поднять народ, дать ему надежду, заставить поддерживать нас. А в итоге страх перед ним только увеличился. В Скайпорте начались облавы. Черт! Да по всей Кхонии проходят массовые облавы на нас. Я не знаю что делать. Папа тоже не знает. Никто не знает. Все в панике. А каково твое мнение?

– Никакого мнения у меня нет, – отрезал Майор. – Надо выждать и понять, что делать.

– Верно, – девушка глубоко вздохнула. – Иди. Всех касается!

Люди у стен встрепенулись.

– Встречаемся через неделю в условленном месте, – вздохнула Алиса. И добавила: – И да поможет нам Бог…

***

Тьма шла на проклятый его жителями город. Черные рваные тучи неслись в небе, заслоняя собой только что зарождающийся рассвет. Нечто огромное и черное неслось на некогда великий город. Яростное и ужасное, оно грохотало и сыпало молниями. Крупные капли дождя летели вниз из разверзшегося неба, смывая грязь с давно неметёных улиц. Грязные потоки неслись по улицам, смывая обертки от флеш-сэндвичей и стаканчики от синтокофе в канавы, которые грозились заполниться и затопить скверной все сущее. Небо изливалось водой, а из черных туч хлестали молнии, окружая город дьявольским ореолом. Жители города прятались по домам, в ужасе глядя на разверзшееся небо, ибо некоторым казалось, что наступил Конец Света… Ведь такой сильной грозы даже привычный к грозам и дождям Скайпорт не видел уже давно. Грохот молний, вой полицейской сирены, стук капель дождя, порывы шквального ветра и крики ворон, застигнутых врасплох гневом разверзшихся небес, все это слилось в дьявольскую какофонию.

Внезапно все кончилось также неожиданно, как и началось. Тучи разошлись, и на фоне крайне редкого в Скайпорте зрелища – чистого неба, возникло ещё более редкое зрелище – радуга, обрамляющая восходящее солнце. И, казалось бы, ничего не изменилось в этом вечно пропитанном влагой городе, но, пока неведомо для всех, в нем появился Он.

Он стоял на крыше одного из небоскребов, одной из этих серых неприветливых громад, пропитанных сыростью и изъеденных плесенью, что возвышались над проклятым городом. Он не знал, где он оказался и на сколько лет опоздал, но был полон решимости выяснить это. Его прошлое осталось позади, его будущее было туманно, его настоящее было полно ужаса, но это его не волновало. В голове его набатом звучала, казалось, только что услышанная фраза: «Стой, Гхондер!» Гхондер. Вот кто он теперь. Смешно. А ведь, кажется, ещё недавно его жизнь была безоблачной, и ничто не предвещало, что он окажется в этой ситуации. У него был его дом, его коллекция воды, верные друзья, готовые прикрыть ему спину, а теперь…теперь у него был лишь запасной костюм с чужим генератором, и это все, что у него было. У него не было права на нормальную жизнь, на прежнее положение, даже на собственное имя. Он никто, он ниоткуда. Призрак, лишенный прошлого, родины и вообще всего. «Что ж…» – усмехнулся он. «Значит, теперь я Гхондер.» Он огляделся. Перед ним лежал унылый, застроенный циклопическими серыми зданиями и маленькими квадратными домиками, в которых их жители жили, как тараканы, а тараканы жили, как короли, город. Что ж, этого следовало ожидать. Ибо, когда дело касается людей, подобное место – это первое, что приходит на ум. Любопытно, все остальное также печально или все же есть надежда?

Он начал диагностику костюма. Результаты были удручающими. Костюм решительно не принимал чужой генератор. Из систем работала только система перевода и ещё система полета должна была вскоре включиться. Все остальные упорно боролись с чужим генератором. Он, специально для этого отрастив легкие, вздохнул. Что ж. Значит так. Не плакать же из-за этого.

Громкий гул и не менее громкий окрик на знакомом языке вывел его из раздумий. Он поднял голову. В визор шлема ударил яркий свет. Над зданием, на котором он стоял, завис причудливого вида летательный аппарат, являвший собой некий гибрид вертолета и конвертоплана. Под кабиной у него был закреплен крупнокалиберный пулемет, спаренный с небольшим прожектором. И сейчас оба этих творения рук человеческих были направлены на него.

Заработал переводчик, загрузив в голову язык, на котором был сделан окрик. Как и следовало ожидать, это был английский. Тот, что теперь был Гхондером, уставился на аппарат.

– А что, в вашем мире съемки «Аватара» ещё не закончились? – осведомился он.

Сидевшие в вертолете-конвертоплане люди переглянулись. Затем сидевший слева, видимо стрелок, громким и резким голосом снова прорычал в микрофон:

– Вы находитесь на закрытой территории! Немедленно предъявите документы и заложите руки за голову!

– Если я заложу руки за голову, то как же я предъявлю документы? – стараясь тянуть время, пока не активируется система полета, крикнул он в ответ. – Ведь надо же их чем-то держать?

Стрелок даже поперхнулся от такой наглости. Затем буквально заорал в микрофон:

– Руки за голову или мы открываем огонь! Считаю до трех! Раз…

Система полета, наконец, заработала. Трёх можно было не ждать.

– Три! – сам крикнул Гхондер и спрыгнул с крыши вниз.

Воздух привычно ударил ему в грудь, наполнив его ощущением свободы. Он был снова в своей стихии. Приплюснутые овальные блоки проекторов крыльев за его спиной распрямились и из них появились напоминающие загнутые назад прямоугольники голубые энергетические крылья. Его рвануло вверх и, проскочив под днищем вертолета, он полетел прочь от проклятого места. Но вертолет не желал оставлять свою жертву просто так. С яростным ревом он понесся вслед за Гхондером, осыпая его градом крупнокалиберных пуль. Но пули опаздывали. Опаздывали ровно на одну секунду. Гхондеру это было привычно. Он давно перестал считать сколько раз оказывался в подобной ситуации. Более того, эта ситуация разожгла в нем злое веселье, и он с неудовольствием подумал, что забыл, что создал в своем метамозгу центр, отвечающий за эмоции. Но убирать его было некогда. А кроме того, ему просто не хотелось. Эмоции были одним из немногих источников приятных ощущений, которые у него остались. И он не собирался от них избавляться. Напротив, теперь он хотел развлекаться. Развлекаться тем видом игры, которой развлекается ребенок тварей подобных тем, что сидели в вертолете, которой, как он был уверен, развлекались и они когда были маленькими. Игрой, суть которой заключается в том, чтобы оторвать пойманному насекомому крылья самым болезненным способом. Он был зол, очень зол, он был ходячим сгустком ярости и перед ним был целый мир, на который он собирался эту ярость излить.

Нежданным явилось сообщение. Генератор наконец нашел путь к системе энергетических клинков и маскировке, и опробовать их Гхондер собирался прямо сейчас. Наметанный взгляд вычленил впереди причудливый небоскреб, верхушка которого напоминала камертон. Ухмыльнувшись, он направился прямо к нему. Вертолет полетел вслед за ним.

И тут Гхондер мгновенно активировал систему невидимости и нырнул под брюхо вертолета. Пилот и стрелок удивленно вдохнули. Это было последнее, что они сделали в жизни, так как Гхондер поравнявшись с хвостом вертолета, одним ударом энергетического клинка отсек ему хвостовое оперение вместе с рулевым винтом.

Вопль пилотов, чей вертолет врезался аккурат в пространство между двумя «зубцами» небоскреба-камертона, приятной музыкой отозвался в его уловителях звука.

Он просканировал системы костюма ещё раз. Заплечная пушка работала. Он вывел её на позицию над левым плечом и, выбрав среди доступных зарядов кинетический импульс, а после наведя пушку на вертолет, выстрелил точно в блок с генератором. Расцветший в вилке небоскреба огненный цветок наполнил его душу блаженством. Репульсоры тоже работали, так что Гхондер, подлетев к стене соседнего небоскреба, прицепился к стене и, отключив крылья, начал спускаться по стене вниз. Ладно. Повеселились и будет. Надо было понять, где он оказался и насколько те, кого он искал, преуспели в своем плане.

***

Майор постучал специальным стуком в дверь конспиративной квартиры. Три стука, потом два, потом ещё четыре. Все было правильно. В глазке двери погас свет. Значит, кто-то смотрел на него с другой стороны.

– Кто там? – раздался голос Физика.

– Доставка гвоздик… – усмехнулся Майор.

Дверь открылась. За ней стоял высокий худощавый рыжеволосый человек в очках, серых штанах и накинутой поверх белой с узкими серыми полосками рубашки кожаной коричневой куртке, обутый в осенние ботинки, с окладистой бородкой, длинные немытые волосы которого были собраны сзади в конский хвост.

– А, это ты, – голос Физика был надтреснутым, как будто он давно им не пользовался. – Проходи…

Майор вновь усмехнулся и вошел.

– Хвоста не было? – поинтересовался Физик. – Не то чтобы я сомневался в тебе… командир, – добавил он, увидев взгляд Майора, – просто уточняю.

– Нет, Дайсон. Все добрались?

– Нейру ранили… – произнес Физик. Судя по его тону, он упомянул данное обстоятельство не столько потому, что считал его особенно важным, сколько из желания создать полную картину.

– Она жива? – спросил мгновенно ставший серьезным Майор.

– К сожалению… – буркнул Физик.

– Дайсон, перестань! – по старой привычке почти рявкнул Майор, но почти сразу опомнился. – Перестань, Физик. Я знаю, что ты её не любишь и что с ней непросто, но она ценный член группы. Предоставь ей шанс.

– Слушай, Майор, – устало и с некоторым раздражением произнес Физик. – Разве мы не предоставили ей больше шансов, чем она того заслуживала? С такими, как она, это не годится. Она же питекантроп. И американка из Чайнатауна, к тому же. Причем, ещё и не поймешь, что хуже. Она воспринимает нашу доброту, как слабость. Американцы, даже наполовину китаябзы, все такие.

– Ты сам американец, – заметил Майор.

– Поэтому я знаю, о чем говорю, – пожал плечами в ответ Физик. – Нет, с такими, как она, у нормального человека только один разговор – кулаком по морде. По-другому они не понимают.

– В любом случае, где она? – уже немного раздраженно спросил Майор, которому уже очень давно надоела эта вечная грызня между Физиком и Нейрой.

– А там, в задни… в задней комнате. Лесник сейчас с ней. И Хакер тоже.

– А сам ты ей помочь, конечно же, не мог? – с укором спросил Майор.

– Эй, я доктор философии, а не медицины! – отмахнулся Физик. – Кроме того, у Лесника это лучше получается.

– А где Медведь?

– Пошел за анестетиками. Обещал к обеду поспеть.

– Хе… И что на обед? – усмехнулся Майор.

– Захватил из поезда, идущего из Ортфорда, мешок отличнейшей репы. Потушил с остатками консервов.

– Опять репа… – сокрушенно вздохнул Майор. – Что ж, хотя бы одного в этой стране в избытке.

– Майор, – несколько нерешительно сказал Физик. По этой нерешительности Майор сразу понял, о чем пойдет речь. – Это, конечно, не мое дело… Но… Как все прошло?

– Как все прошло? – усмехнулся Майор. – Как видишь, я жив.

– Ааа… Ну ок… Я имею в виду… Что нам теперь делать?

– Наберемся терпения, – сказал Майор, входя в заднюю комнату. – Как она?

– Жить будет, – ответил длинноволосый человек в простой одежде. – И даже воевать.

– Хорошо.

Внезапно Майор напрягся. За занавешенным плотными шторами окном раздались самые неприятные для повстанца звуки – вертолетный гул и полицейская сирена.

Рука Майора привычно потянулась к кобуре, к револьверу РШ-12. Физик тоже достал свой «Кольт Питон», которым очень дорожил.

– Уж не за Медведем ли? – встревоженно спросил Лесник, вставая и тоже потянувшись к пистолету.

– Спроси лучше «не за нами ли?»! – язвительно ответил Физик.

И тут в дверь постучали.

Все подскочили. Даже Хакер, до того тихо сидевшая в углу со своим неразлучным ноутбуком, подскочила, чуть не выронив ноутбук, и в итоге прижав его к груди. И только лежащая в медикаментозном сне Нейра не встала, а лишь слабо застонала сквозь сон.

Майор жестом отдал приказ. Физик подошел к двери, а Майор, вытащив револьвер, встал сбоку.

Стук повторился.

– Кто там? – максимально спокойно спросил Физик.

– Так эта, доставка гвоздик, – ответил добродушный голос.

Физик взглянул в дверной глазок и не сумел сдержать облегченный выдох. Затем отпер дверь. В квартиру ввалился коренастый грузный человек в зеленом спортивном костюме, кедах и ворсистом осеннем пальто, круглолицый и черноволосый.

– А чего вы? – осведомился он.

– А чего ты так долго? – осведомился в ответ Физик.

– Так эта, очередь была. В Скайпорте анестетики ходовой товар. Особенно когда гвардейцы лютуют. А, – командир! – радостно повернулся вошедший к Майору, – вижу все прошло хорошо.

– Да, Медведь, – спокойно и сухо сказал Майор, убирая револьвер в кобуру. – Как видишь, я жив. И вижу ты тоже.

– Так эта, сила Бога нам подмога! – кивнул Медведь.

– Принес? – осведомился Лесник, подойдя к Медведю.

– Так эта, обязательно! – сказал Медведь, отдавая ему пакет, который он держал в левой руке.

– Отлично, – сказал Лесник и, взяв пакет, пошел в заднюю комнату, обратно к постанывающей Нейре.

– Медведь… – тихим голосом сказала Хакер, выходя из задней комнаты. – А мы услышали сирены и испугались. Думали это за тобой.

– Так эта, спасибо за заботу, Клара. Я тоже, признаться, струхнул поначалу, но это было не за мной.

– Хорошо… – все тем же тихим голосом сказала Хакер. – Ну, я пойду…

С этими словами Хакер удалилась обратно в заднюю комнату.

– Кстати, командир, а вы слыхали новость? – осведомился Медведь, снимая пальто.

– Какую? – нахмурился Майор.

– Так эта, два идиота загнали патрульный вертоплан прямо в «Вилку». Как будто мало нам было проблем после покушения!

– Да уж… – процедил Майор. – Интересно, как им это удалось?

– Так эта, это ещё не самое интересное. Говорят, вертоплану кто-то отрезал хвост!

– Что значит – отрезал? – внимательно посмотрел на Медведя Майор. – Отрезал… В смысле отстрелил?

– Не, Майор. Если б я хотел сказать, что его отстрелили, я б так и сказал. Нееее… Его именно отрезали, да так чисто, что я слышал, на краях среза можно было увидеть свое отражение.

– Что ещё за чертовщина? – нахмурился Майор. – Мало нам было…

Злоба, вызванная главной, как он считал, неудачей в жизни, позорным разговором и этим непонятным событием, наконец, выплеснулась наружу, и Майор громко и грубо выругался.

– Черт1… – произнес он, когда звук его возгласа утих. – Физик! Свари мне кофе!

***

Алиса Розенталь ещё раз себя осмотрела. Ничего особенного. Обычная гражданка, вышедшая за пищевым пайком. Уж что-что, а маскироваться она умела. Поношенные джинсы, стоптанные кроссовки, черная в белую полоску майка и в меру поношенная куртка. И парик цвета переспевшей пшеницы. Что до поддельных документов, то с ними у Сопротивления проблем не было. Да их особо никто и не спрашивал. Обычным полицейским слишком мало платили, чтобы они интересовались подобными вещами. Стальная Гвардия была другой. её боялись даже бывалые подпольщики. Экипированные по последнему слову техники, великолепно обученные и дотошные, они не знали жалости. Им было все равно кто перед ними – повстанец, гражданский, мужчина, женщина, старик или ребенок – всех ждал кошмарный допрос и страшная смерть. У многих лидеров подполья были счеты к Стальной Гвардии и отдельным её служащим. А у многих служащих и работников Гвардии были личные счеты к повстанцам.

Алиса помотала головой, гоня прочь от себя мрачные мысли. Затем огляделась.

В вагоне, в котором она ехала, не было больше ни одной живой души. Жители не очень жаловали Кольцевую Монорельсовую Дорогу Скайпорт-Сити. Ей, в основном, пользовались либо совсем уж нищие (за одного из которых сейчас пыталась выдать себя Алиса), либо совсем уж законченные маргиналы. Эти самые совсем уж законченные маргиналы вспороли в вагоне, в котором ехала Алиса, все сидения и исписали все стены и даже потолок изображениями постмодернистского направления, из которых подписанные сленговыми и откровенно маргинальными словами изображения определенных частей человеческого тела были ещё самыми невинными.

Алиса глубоко вздохнула. В конце концов, в глазах если и не всего общества, то, по крайней мере, «благонадежных» граждан она была немногим лучше.

Она вся была как на ладони – ни в прошлом ее, ни в настоящем, ни в будущем не было темных или туманных пятен. Так, по крайней мере, считала она. Родители её были учеными, причем отец её, Дэвид Розенталь, был ученым с мировым именем, в прошлом сподвижником самого Эдварда Кхона – ныне правителя этой несчастной страны. И именно он – эта мысль всегда вызывала у Алисы грустную улыбку – помог Кхону совершить открытие, изменившее мировую историю. С помощью Розенталя Кхон открыл способ получения нового типа энергии, названной её открывателями Чистой. К сожалению, в лаборатории случился некий несчастный случай, природу которого, впрочем, Алиса – тогда двухлетняя девочка, плохо помнила, и её отец и мать были вынуждены бежать из страны. После этого они в течение нескольких лет ничего не слышали о Кхоне – ровно до тех пор, пока тот не устроил в сердце теперешней Кхонии, тогда именовавшейся Германией, государственный переворот и не объявил войну своей бывшей родине – Соединенным Штатам Америки. Американцы, чьи запасы оружия были истощены помощью ещё одной стране, в результате тех событий исчезнувшей с карты мира, все же ввязались в войну, рассчитывая на быструю победу. Их радужные ожидания разбились о новую кошмарную действительность в виде бомб, использующих как поражающий фактор Чистую Энергию, не вредящих постройкам, но полностью выжигающим любую электронику и органику в радиусе нескольких десятков, а то и сотен километров. После победы над Америкой, Кхон быстро подчинил себе остатки Евросоюза. С Россией и Китаем он, впрочем, решил не связываться. Его армия была слишком истощена борьбой с Америкой, поэтому о завоевании самой большой страны в мире и самой экономически мощной нечего было и думать. Америка же, после нанесенного ей поражения, не только не погибла, но и расширилась. Переродилась. Перестроилась в нечто, ещё более ужасное, чем раньше. Китай и Россия же тоже не стали ждать и существенно расширили как свое влияние, так и свои территории. Постепенно все успокоилось, хотя мира никто и ни с кем не заключал.

Алиса была порождением именно этого темного послевоенного времени. Она помнила, как потерялась в хаосе, царившем на железнодорожном вокзале, где-то в окрестностях будущего Скайпорта.

Два дня она блуждала по развалинам пригорода этого некогда великого города, голодная и ободранная, готовая душу продать за кусок хлеба, пока не прибилась, наконец, к банде беспризорников – таких же, как она, потерявших все детей.

В банде она стала форточницей – пряталась в товарном вагоне, выбрасывая через окошко наверху вагона еду и другие ценные вещи, а затем выбираясь сама. В банде она завела своих первых друзей, особенно сдружившись с чудаковатой девочкой Амайей и главарем банды – четырнадцатилетним беспризорником по кличке Волк (настоящего его имени она так и не узнала). Так прошли два года её жизни. Но ничто не вечно в подлунном мире и за все приходится платить. Новое правительство объединенной Кхонии объявило охоту на криминальные элементы. Причем эта охота вовсе не предполагала арест и помещение под стражу до выяснения обстоятельств, нет, все было по-взрослому. На беспризорников, воров и прочих маргиналов выпускались великолепно обученные и прекрасно выдрессированные команды головорезов Стальной Гвардии Министерства Контроля Кхонии, оснащенные по последнему слову истребительной техники и имеющие приказ живых не брать. Выжить удалось только Алисе и Амайе, да и то не без потерь – гвардеец ударил Амайю по глазам, и девочка потеряла зрение – раз и навсегда. Несколько дней дети прятались, пока их не нашли. Но нашли их не члены отряда Контроля, а члены зарождающегося Сопротивления, доставившие их лидеру Сопротивления, в котором Алиса с изумлением узнала своего отца.

С того дня она стала членом Сопротивления, с самых юных лет участвуя в его операциях. На её тринадцатый день рождения отец подарил ей пистолет HK 45, который она с тех пор множество раз модифицировала, превратив его в свое личное, уникальное оружие. Больше, чем просто оружие. Но брать его с собой сейчас было бы верхом безумия.

Что до Амайи, то она отказалась присоединяться к Сопротивлению, да никто её особо и не приглашал. Кому, в самом деле, нужна была слепая девочка?

Амайю пристроили в приемную семью, и теперь она, уже будучи взрослой, зарабатывала на жизнь на предприятии для инвалидов, шивших патронташи для солдат. Ирония судьбы. Иногда, впрочем, продукция пропадала.

Именно к Амайе Алиса и ехала сейчас. Несмотря ни на что, они остались подругами, хотя чудаковатость Амайи, которую у человека, имевшего меньшее значение для Алисы, вполне можно было бы назвать сумасшествием, немного, а иногда и очень сильно, пугала Алису. Например, Амайя с небывалым фанатизмом утверждала, что до сих пор видит, хотя была слепа как летучая мышь.

Погруженная в свои мысли и воспоминания, Алиса чуть не проехала свою остановку. Чертыхнувшись, она выскочила в уже почти закрывшиеся двери вагона.

Переведя дух, она огляделась. Перед ней была грязная, заваленная мусором станция, стены которой украшали все те же изображения постмодернистского направления, так что станция казалась естественным продолжением поезда. Глубоко вздохнув и подавив в себе желание подфутболить банку из-под газировки, Алиса пошла к выходу. За выходом оказалась весьма приличная улица с зелеными деревьями по краям хорошей, но покрытой лужами, асфальтовой дороги и серыми коробками многоэтажек, возвышавшимися над ними. В доме №13 жила Амайя. Алиса не спеша, стараясь ничем себя не выдать, пошла по серому тротуару, по привычке ища глазами патрули. После того, как два идиота вчера разбили патрульный вертоплан об «Вилку», обстановка в городе накалилась. Удвоилось количество патрулей, причем, это были уже не обычные полицейские, а солдаты Министерства Надзора, ребята суровые и жалости не знающие. К счастью, к делу пока не подключилось Министерство Контроля, а то о дружеских визитах можно было бы забыть.

Внимание привлек грузовик с эмблемой Министерства Надзора, стоявший у входа одного из домов. У входа также стояло двое солдат, а ещё двое заталкивали окровавленного человека в грузовик прикладами автоматов.

Алиса, всем своим видом демонстрируя незаинтересованность, прошла мимо.

До слуха донеслись слова двух гражданских, наблюдающих за этим зрелищем из соседнего двора.

– Вот так всегда. Сначала накрывают один дом, а потом весь квартал…

Что ж, это надо учесть. И рассказать Амайе. Ибо Алиса не представляла, что она будет чувствовать, если она потеряет своего единственного друга.

Одолеваемая мрачными мыслями, Алиса подошла к дому №13. Поднявшись на 6 этаж, она подошла к двери квартиры №101 и нажала на кнопку звонка. Через какое-то время с другой стороны двери началась возня, и дверь открыли. На пороге стояла черноволосая голубоглазая девушка в украшенном изображениями алых роз розовом китайском халате.

– Здравствуй, – сказала она.

– Ты чего не спрашиваешь «кто»? – прошипела Алиса, входя в дверь и запирая её изнутри.

– А зачем? Я же знаю, что это ты, – усмехнулась Амайя.

– Как же ты можешь это знать? Ты же слепая!

– Знаешь, Алиса, эта шутка начала мне надоедать. Честно говоря, это и в первый раз было не смешно.

Алиса скрипнула зубами. Амайя упорно отрицала свою слепоту. Честно говоря, после стольких лет и кучи событий, Алиса начала сомневаться – то ли Амайя просто издевалась над ней, то ли на самом деле была вовсе не так слепа, как утверждали врачи. Впрочем, оставался вариант, что все это просто результат той самой её чудаковатости, и она, на самом деле, верит, что видит, хотя это вовсе не соответствовало действительности.

– Проходи, – сказала Амайя, направляясь на кухню. – Я чай заварила – будешь?

– Конечно.

От парика ужасно чесалась голова, но Алиса подавила желание снять его. Ещё не хватало, чтобы в дом нагрянули полицейские и застали её лучшую подругу, пьющей чай с террористом №3.

Алиса уселась за белый стол. Перед ней стояла белая фарфоровая чашка на блюдечке с изображением розы.

Что ж, в одном Кхон все-таки отличался от фашистов прошлого – в его правительстве заботились об инвалидах. Что, впрочем, было неудивительно – Кхон сам был инвалидом, с двенадцати лет страдавшим бронхиальной астмой и на себе прочувствовавшим, что такое система здравоохранения, которая обращается с инвалидами, как с мусором.

От мысли о том, что твой враг тоже человек, всегда бывает не по себе. Куда легче представлять его абсолютным Злом с большой буквы (и точно правильно создавать ему такой образ в глазах последователей), поедающим сердца младенцев, насилующим школьниц и сжигающим дома престарелых и их обитателей из напалмового огнемета, чем принять, что он такой же человек, как и многие другие. Потому что это автоматически рождает мысль – порой самые дурные вещи случаются из-за самых обычных людей. Тех людей, что каждый день ходят на работу, отдыхают в компании друзей, рассказывают на ночь сказки детям и по ночам воруют еду из холодильника. А в один прекрасный момент эти самые обычные люди вдруг выходят на улицу и делают ужасные вещи с другими самыми обычными людьми. Нет, враг должен быть абсолютным Злом с большой буквы. Потому что если нет, то это опять-таки автоматически наводит на мысль – а чем собственно ты отличаешься от него? Ведь ты тоже самый обычный человек. А если ты самый обычный человек, то значит, в один прекрасный момент и ты можешь перейти грань, и тогда ты будешь ничем не лучше того зла, с которым борешься.

Кого-то это могло удивить, но грозная Алиса Розенталь, на руках которой было больше крови, чем на руках иного диктатора, все ещё тешила себя мыслью, что она сражается за правое дело, и ужасные средства оправдывают благую цель. И очень обижалась, когда её называли террористкой. Хотя (и она прекрасно понимала это) это определение было самым точным. Вероятно, дело было в слишком юном возрасте, и в сердце Алисы все ещё жил дух романтизма, хотя мозг уже принадлежал законченному цинику.

Но сейчас это было неважно. Она была в доме друга, перед ней стояла чашка натурального, а не сделанного из измельченного смородинового листа чая и, в кои-то веки, можно было расслабиться.

– Как ты? – спросила Алиса. Совершенно невинный вопрос, который почему-то всем во все времена представлялся самым важным.

– Странно… – ответила Амайя. – Знаешь… Вчера я смотрела на Луну… Как она купается в колодце облаков… И вдруг, что-то крылатое и сияющее, рыдая и извиваясь упало на Землю и теперь мечется там не находя покоя. Это был ангел?

– Не знаю, – немного раздраженно сказала Алиса. – Мне бы сейчас ангел не помешал. Нам всем бы не помешал… Но это все сказки.

– Если ты хоть немного разбираешься в сказках, – неожиданно твердо произнесла Амайя, – то ты знаешь, что герой не появится до тех пор, пока не станет ясно, что миру без него не обойтись.

– Что ж, в таком случае, этот момент наступил, – фыркнула Алиса. – Сейчас нам поможет только чудо.

– И оно обязательно случится, – уверила её Амайя.

– Прости, подруга, – горько усмехнулась Алиса. – Я не верю в чудеса. Их не бывает. А герои гибнут.

Амайя взяла руки Алисы в свои.

– Совершенно неважно, веришь ты в чудеса или нет. Они бывают. И да, герои гибнут, но перед этим становятся героями. А смерть ничто, если тебя запомнят.

Амайя отпустила руки Алисы и, опустив голову, тихо произнесла:

– Вот тебя запомнят. Как очень хорошего человека. Или как очень плохого. Это не так важно. Важно, что тебя запомнят. От тебя, по крайней мере, останется память. А от меня не останется ничего. Понимаешь? Ничего. И мне страшно. Я не хочу исчезнуть. Я хочу, чтобы меня помнили. Помнили, что я была и звали меня Амайя Фридом!

Сказав это, Амайя внезапно заплакала. Не просто заплакала – разрыдалась.

Мало что могло шокировать Алису. И ещё меньше было людей, которые могли это сделать. Но у Амайи получилось.

Совершенно не представляя, что делать, действуя скорее по наитию и основываясь на воспоминаниях о сценах из мелодраматического сериала, когда-то совершенно случайно увиденного ей, Алиса встала и неумело обняла Амайю.

– Ну что ты, – с трудом придавая своему голосу несвойственную ему мягкость, произнесла Алиса. – Перестань.

Здесь следовало бы добавить «Все будет хорошо», но на такую ложь была неспособна даже Алиса Розенталь. Ибо она на собственном опыте убедилась и теперь точно знала, что где-где, а уж в этом проклятом мире «хорошо» не бывает никогда. Особенно, когда это обещают тебе друзья и родные.

– К маме приходил следователь, – сквозь слезы сказала Амайя. – За мной придут. Очень скоро…

У Алисы все окаменело внутри. Она посмотрела на Амайю, как будто видела её в первый раз в жизни.

– Что она ему сказала? – железным голосом спросила Алиса.

– Сказала… что ничего не знает… – всхлипнула Амайя. – Она ведь правда ничего не знает… Ни про пропавший товар… ни про мою подработку… ни про тебя.

– Мы завтра же займемся твоим переводом в безопасное место! – взволновано сказала Алиса. – Ты вообще представляешь, что будет, если тебя схватят?

– Представляю… – сказала Амайя, вытерев слезы. – Я им все расскажу. Там пытают.

– Завтра же тебя отсюда увезут. Мне пора. Надо этим заняться.

С этими словами Алиса встала, и уже было направилась к выходу, но Амайя поймала её за руку.

– Погоди… Ты уходи… Ты не уходи… Побудь со мной… Мне страшно…

Алиса глубоко вздохнула. Несмотря на тяжелейшее детство и страшные испытания, Амайя вовсе не была бойцом – она была тихой забитой девочкой, которую надо было постоянно успокаивать, и Алиса это прекрасно знала. Поэтому она уселась рядом и, поглаживая Амайю по руке, говорила ей какую-то успокаивающую чушь, что-то, во что ни она сама, ни Амайя не верили, но во что им обеим хотелось верить, то, без чего жизнь была совсем бы уж ужасной.

Алиса ушла от Амайи только вечером. После её ухода, Амайя глубоко вздохнула. Подойдя к столу, она допила холодный чай, тщательно вымыла чашку, затем пошла в ванну, тщательно умылась, потом пошла к себе в комнату, не без труда надела чистое белье, свое самое лучшее платье, обула самые новые туфли и подошла к двери. Не дожидаясь звонка, она открыла дверь. На пороге стоял человек в форме Министерства Надзора, тянувший руку к кнопке звонка, а за его спиной и по бокам стояло ещё четыре человека из группы захвата.

Амайя улыбнулась.

– Здравствуйте. Меня зовут Амайя Фридом. Давайте закончим с этим побыстрее.

***

А тем временем, Херб Олбрайт вставил продуктовую карточку в аппарат продавца. Сняв с нее одну пищевую единицу, продавец протянул Хербу упаковку с флэш-сэндвичем.

Флэш-сэндвичи были последним предсмертным криком индустрии быстрого питания Кхонии. Он представлял собой пирожок, внутри которого находилось месиво из овощей и мяса, сдобренное различными соусами.

Буркнув для приличия что-то о дороговизне, Херб взял флэш-сэндвич и хотел было уже вскрыть упаковку, когда та внезапно исчезла. Херб удивленно сморгнул. Нет, ошибки быть не могло – он только что держал упаковку в руке, чувствовал тепло разогретого в микроволновке флэш-сэндвича, но сейчас рука его была пуста – флэш-сэндвич бесследно исчез.

С яростным криком он бросился обратно к продавцу, требуя вернуть потраченную пищевую единицу. Продавец невозмутимо отвечал, что флэш-сэндвич он отдал, и если гражданину что-то не нравится, он может идти либо лесом, либо в полицию.

Тем временем, десятью этажами выше, на крыше жилого дома «Победа», Гхондер развернул флэш-сэндвич и, расстелив перед собой украденную в библиотеке карту города, впился в него зубами.

Рикстаил и остальные Столпы, увидев, как он использует Тропу Войны, рассердились бы, но Гхондеру и в бытность его Столпом было наплевать на их мнение по этому поводу. А если и тогда было наплевать, то что уж говорить про теперь.

Что ж… За последние сутки он многое узнал. По крайней мере, достаточно, чтобы понять, что ничего хорошего его в этом мире не ждет. Впрочем, это была почти универсальная истина для человеческих миров. А спасать ведь придется именно человеческий мир. Причем, похоже, совершенно обычный человеческий мир. Населенный совершенно обычным человечеством. То есть, худшей его разновидностью. Честное слово, даже в магических мирах люди порой ведут себя лучше!

А тут… Впрочем ситуация на первый взгляд вполне обычная. Обычный материальный мир, поделенный на четыре враждующих лагеря, причем ещё и не поймешь, какой хуже. И в куске, в который он попал, есть те, кому (несомненно по внешней указке) ситуация не нравится. Сопротивление… Одно название. А по факту они, скорее всего, обычные террористы. Шваль. И с этой швалью придется общаться. Можно, конечно, обратиться в правительство одной из стран, но…

Но… И в этом «но» был весь подвох. Гхондер не знал, как глубоко, а главное куда, проникли его бывшие друзья. Но зная их, он мог предполагать, что проникли они глубоко. Очень глубоко. В конце концов, это была их (и его!) работа – щелкать человеческие миры, как орешки. И явившись к одному из мировых лидеров, можно вполне было попасть в лапы к Ужрахалу, столь любезно назвавшему его Гхондером. Ужрахал… Гхондером. Эта мысль до сих пор не укладывалась в голове. И от нее было тошно. Так тошно, как бывает только от предательства лучшего друга. Нет, того кого ты считал лучшим другом. Того, с кем ты делил радости и горести, кому во всем помогал, и который помогал во всем тебе, с кем ты участвовал в спаррингах, которые никогда не мог выиграть, обсуждал свои мечты, делился лучшей водой из своей коллекции… Короче, вел себя, как полный придурок, забыв, что никому в этом треклятом Мироздании доверять нельзя. А потом этот «друг» стреляет тебе в спину и называет тебя Гхондером. И все в этом, да и не только в этом, мире на стороне этого «друга». А у тебя… А у тебя есть лишь один вариант, чтобы поступить правильно и сохранить лицо хотя бы перед самим собой. И этот вариант – бороться. Бороться до полного уничтожения этого бывшего друга и всех кто был с ним согласен. И если для этого придется стать Гхондером… Что ж, пусть будет так.

Значит Сопротивление…

Просканировав карту, Гхондер поднес карту к похожему на сумку полукруглому предмету со светящимся белым диском переместителя, прикрепленному к белому поясу костюма. Мягкий белый свет окутал карту, и она исчезла, переместившись в глубины карманного измерения.

Что ж, когда идешь в гости, невежливо приходить без подарка. А лучшим подарком для повстанца, сопротивленца или террориста (что, в общем-то, одно и то же) во все времена была информация о планах врага. Да и ему самому информация не помешает. И Гхондер теперь точно знал, где её искать. Здание Министерства Контроля хорошо охранялось. Штурмовать его было самоубийством для целой армии людей. Но не для бывшего Столпа. В конце концов, он успешно проник в Цитадель Превосходства в родном мире Нгайкхар, что ему стоит проникнуть в какое-то жалкое министерство, в каком-то захолустном материальном мире?

Его тонкие губы под шлемом исказились в хищной улыбке, обнажив идеально белые клыки. Затем, включив невидимость, он раскрыл также ставшие невидимыми энергетические крылья и спрыгнул с крыши. На крыше осталась одиноко лежать упаковка от флэш-сэндвича, которую вскоре унесло ветром.

***

Здание Министерства Контроля лежало прямо под ним. Огороженное бетонной стеной, увитой сверху колючей проволокой, с ДОТами, ощетинившимися тяжелыми пулеметами на въезде и целой армией охраны – великолепно натасканных и обученных головорезов привычных ко всякому зверству – внутри, высокое пиромидальное строение зловещего черного цвета с флагами своей страны, изображавшими черную руку, державшую черный молот на фоне нацистского полотнища, оно всем своим видом призывало граждан покинуть его окрестности как можно скорей.

Гхондер лишь усмехнулся. Значит нацисты. Или все-таки фашисты? Что ж, хотя бы что-то в человеческих мирах не меняется. Значит, пора показать им, чего они стоят на практике. Прятаться не имело смысла. Даже если, активировав Тропу Войны, тихо передушить их всех, его «друзья» мгновенно поймут, кто за этим стоит. Поэтому оставалось одно – повеселиться как следует. В конце концов, приятнее, чем бить всяческих фашистов и нацистов, это только бить Нгайкхар. Ну и может американцев. Он не будет прятаться. О, нет! Он устроит им шоу! Со спецэффектами и музыкой. Но сперва надо бы раздобыть оружие. Заплечная пушка и энергетические клинки это, конечно, хорошо, но нужно было и что-то поскорострельнее. К сожалению, этот генератор не имел возможности дать костюму функцию стрельбы энергетическими лучами – ранг Волонтера, которому он принадлежал, был слишком низок, поэтому придется воспользоваться местным оружием. Усмехнувшись ещё раз, невидимый Гхондер спикировал на бетонную дорожку прямо перед входом в здание Министерства.

Наметанный глаз сразу определил, где находится пост охраны. Срезав замок и пройдя по коридору, Гхондер оказался в комнате с желто-белыми стенами и двумя офицерами в черной с красными лампасами форме Министерства Контроля. Гхондер невольно усмехнулся. Охранники не хрустели закусками, не курили и даже не разговаривали. Профессионалы. Что ж. Тем лучше. А то он уже начал бояться, что ему не удастся как следует размяться.

Нагнувшись и став видимым, он постучал сидевшего у монитора охранника когтем по плечу.

– Эй, закурить не найдется? – всеми силами стараясь сделать свой голос как можно более непринужденным, спросил он.

– Чего? Ты совсем… – с этими словами охранник обернулся. Он замешкался ровно на секунду, но этой секунды хватило, чтобы Гхондер одним ударом энергетического клинка снес охраннику голову.

Второй охранник сунулся за пистолетом. Типичная ошибка профессионала. В такой ситуации надо нажимать на кнопку тревоги и, пусть даже ценой своей собственной, трижды никому не нужной жизни, оповестить боевых товарищей об угрозе, а не рассчитывать справиться своими силами. Что ж, ты совершил ошибку. И сейчас поплатишься за нее.

Вторым ударом энергетического клинка на другой руке, Гхондер рассек охранника надвое и поймал в свою правую руку так и не успевший выстрелить пистолет.

– Так, посмотрим… Ааааа… HK 45, фирма Heckler und Koch … Хорошая фирма… – с этими словами, Гхондер огляделся.

Шкаф с оружием оказался за спиной охранников. Гхондер вскрыл замок одним ударом энергетического клинка.

В шкафу оказалось четыре пистолета-пулемета Heckler und Koch UMP c коллиматорными прицелами, тактическими фонарями и ЛЦУ и магазины к ним.

– А… Хорошо. Люблю эту штуку… – сказав это, Гхондер убрал два пистолета-пулемета и патроны в карманное измерение, а два оставшихся взял в руки. Пусть человек и не мог эффективно стрелять из автоматического оружия с двух рук, но ведь сам-то он не был человеком.

– Внимание! – раздался механический женский голос. – Потерян биосигнал отделения МК. Оставшимся силам задержать.

Гхондер в очередной раз усмехнулся. Минута сорок секунд. Плохо работаете, господа фашисты. Что ж, учтем.

Раздался сигнал тревоги. На стене выдвинулась и закрутилась красная лампочка. Ну что ж. Пора. Пошла потеха.

Подумав это, Гхондер включил невидимость и вышел.

На улице собралось около двух десятков солдат в черной форме с красными лампасами. Без бронежилетов. Охранники. Одно название.

– Идите в разведку, капрал! Возьмите с собой троих из своей секции! – приказал офицер.

Капрал – прыщавый гаденыш с серыми волосами поудобнее перехватил пистолет-пулемет и, подав знак трем другим солдатам, направился к входу. Гхондер улыбнулся. А затем активировал Тропу Войны. Время послушно остановилось, а он спокойно подошел к застывшему капралу и энергетическим клинком разрубил его сначала вдоль, затем поперек. Затем проделал то же самое с остальными тремя солдатами из его секции. Затем, игнорируя неприятные ощущения от слишком долгого пребывания в темпоральном пузыре Тропы Войны обошел оставшихся солдат и повытаскивал у них магазины из пистолетов пулеметов и, сдвинув затворы, разрядил их. Затем выдернул чеку из каждой гранаты на поясах солдат. Он сделал бы и больше, но неприятные ощущения, вызванные слишком долгим пребыванием на Тропе Войны, перешли в сильнейшую тошноту, и он, перейдя за спины солдат, отключил ее. Время немедленно возобновило свой бег.

Капрал и три его подчиненных, так и не поняв, что случилось, развалились на части.

До остальных солдат не сразу дошло, что случилось. А когда дошло, было поздно. Гранаты на поясах сдетонировали и от солдат осталось лишь кровавое месиво.

– Да что у вас там происходит? – раздался из динамиков уже мужской голос, по всей видимости, дежурного офицера. – Выяснить и доложить!

«Выясняй, выясняй!» – подумал Гхондер. «Выясняй, а уж доклад я тебе обеспечу».

Двери Министерства раскрылись, и из них выбежала ещё группа солдат и застыла при виде кровавого месива. Гхондер был уже далеко. То есть высоко. Он взлетел на вышку к снайперу, убил его, забрал снайперскую винтовку и теперь целился из нее в солдат. Найдя в объектив снайперского прицела офицера, он нажал на спуск. HK G28 послушно вздрогнула в руках, и офицер рухнул на землю с дырой в голове.

Солдаты немедленно открыли огонь по вышке, но Гхондера там уже не было.

Солдаты прекратили стрелять и начали оглядываться. Гхондер же за их спинами выпустил энергетические клинки и принялся потрошить. Спустя пару минут все было кончено. Правда, один из солдат успел разрядить в него остаток магазина, но пули разбились об энергетический барьер, покрывавший поверхность костюма.

Закончив с солдатами, Гхондер вошел внутрь Министерства.

Вестибюль Министерства был роскошно отделан, чем сильно контрастировал с обстановкой на улице. Серый пол устилали красные ковры, с черных стен свисали фашистские полотнища с рукой и молотом, ресепшен был отделан палисандром. Довершала картину огромная хрустальная люстра, висевшая над ресепшеном и огромный портрет Эдварда Кхона на стене.

За ресепшеном стояло шесть офицеров, а под ним сидело в засаде с десяток солдат.

Что ж… Мироздание решило подарить ему веселый день. Спасибо ему за это.

Когда двери Министерства открылись, офицеры выкрикнули команду, и солдаты высунулись из-за ресепшена. Но в дверях никого не было. Солдаты переглянулись. И едва они это сделали, из заплечной пушки вылетел стазисный пузырь. Солдаты немедленно открыли огонь, но это уже было не важно. Капля энергии упала за ресепшен и немедленно превратилась в пузырь энергии, притянувший к себе и заставивший застыть в пространстве все шестнадцать человек.

Вслед за стазисным пузырем из заплечной пушки вылетел кинетический заряд. Оставляя за собой конусовидный след из колец остаточной энергии, заряд врезался точно в основание люстры, которая рухнула прямо на солдат и офицеров, застывших в стазисном пузыре. Короткий вопль и с ними было покончено.

Подойдя к погребенным под слоем хрусталя людям, Гхондер отрубил старшему офицеру руку. Затем, взлетев к середине портрета, он кровью офицера написал поперек портрета «Здесь был Гхондер».

После, он отбросил руку и вытащил убранные в карманное измерение пистолеты-пулеметы и развернулся к уже спускающимся с лестниц по обеим сторонам вестибюля солдатам.

Солдаты спустились и застыли пораженные картиной. На что и рассчитывал Гхондер. Запустив в группу солдат, спустившихся по правой лестнице стазисный пузырь, он, находясь в воздухе, открыл огонь по другой группе солдат.

Солдаты рассыпались. Пули пистолетов-пулеметов, рассчитанные на небронированных противников, не могли пробить их броню, но ранили их руки, ноги и причиняли серьезные ушибы под броней. Некоторым не везло – пули попадали в незащищенные лица, и они падали замертво.

Раздались щелчки – патроны в магазинах кончились. Тогда Гхондер ринулся вниз, направив при этом энергию в репульсоры. При приземлении эта энергия выплеснулась в энергетический импульс, сбивший оставшихся солдат с ног. Гхондер же, отправив пистолеты-пулеметы в карманное измерение, принялся работать клинками. За полминуты не осталось никого живого.

Он распрямился и… угодил под шквальный огонь – действие стазисного пузыря кончилось, и обретшие вновь возможность двигаться солдаты открыли по нему огонь.

Вся энергия ушла на энергетический импульс, и теперь он был беззащитен. Пули пробивали дыры в костюме, из которых летели светящиеся голубые брызги.

Наконец, обоймы солдат опустели.

Солдаты глядели на своего врага покрытого дырами.

Гхондер невозмутимо повернулся к ним.

– Моя очередь, – сказал он и бросился на них. Они не успели перезарядить оружие.

Покончив с солдатами и забрав себе новое оружие – дробовик Utas UTS-15, он развернулся к левой лестнице и направился было наверх, но, почувствовав неудобство, остановился. Дыры в костюме уже затянулись и теперь пули не могли выйти. Это надо учесть. На будущее. Поморщившись, он отрастил желудок и направил пули в него. Затем, убрав шлем, выплюнул пули. Сорок штук. Однако.

Затем, вновь вызвав шлем, он прислушался. Снаружи раздался вертолетный гул. Так. Повеселились и хватит. Надо торопиться.

Главный Вычислительный Центр Министерства Контроля Кхонии хорошо охранялся. Сюда не смогла бы пробиться целая армия людей. Но куда не может пробиться целая армия людей, сможет пробиться один Столп. Пусть и бывший.

Поэтому, когда он, израненный турелями, продырявленный дробью и покрытый кровью бесчисленного количества солдат, вломился в помещение Центра, выбив его двери сорванной с потолка турелью, его охранники, мягко говоря, удивились. Но тут же пришли в себя и открыли огонь.

Но вломившийся Гхондер немедленно перешел на Тропу Войны. Пули застыли в воздухе, а он с несказанным удовольствием порубил солдат в капусту. Затем, выйдя из Тропы Войны, выплюнул все пули и дробь, которые были у него в организме, которых на этот раз было куда как больше сорока. Можно, конечно, было отрастить прочный экзоскелет, но это лишний дискомфорт. Сойдет и так. Он огляделся.

В огромной комнате с зеркальным потолком, между устланными красными коврами дорожками, стояли черные, переливающиеся голубыми огоньками, вычислительные машины. Впереди, в центре комнаты на возвышении с прозрачным полом стоял терминал. Раскрыв крылья, Гхондер подлетел к нему. Приземлившись, он быстро отыскал устройство ввода. Отыскав его, он поднял правую руку. Из наруча выдвинулась тонкая, телескопическая игла зондера. Эту иглу он погрузил в USB-порт.

– Внимание! Обнаружено подключение вирусного интерфейса! Начать блокировку! – простонал механический женский голос.

Гхондер усмехнулся. В последнее время это начало входить у него в привычку. «Вирусный интерфейс»! Надо думать, это лучший друг Гхойтер поработал с программным обеспечением этого мира. Признаться, он никогда не любил его. Улыбался ему, говорил теплые слова, поддакивал, интересовался проблемами, с трудом сдерживая тошноту. Что поделать, Гхойтер был ему нужен, в вопросах науки он был крайне полезен, буквально – незаменим. Хотя и вызывал сильнейшее отвращение. Наивно было думать, что этот подонок этого не замечал. Вот результат.

Ладно, Гхойтер. Ты, конечно, гений, но ведь и я чего-то стою. Во всяком случае, твои художества на базе операционной системы Linux я обойти сумею. Есть!

Пробив защиту и отменив блокировку, Гхондер первым делом перенастроил оставшиеся турели на атаку любого человеческого существа в поле зрения. Это немного замедлит подкрепления. А он пока скачает весь пакет данных. Это займет около минуты. Отлично. Теперь запустим форматирование базы данных. Вот так. Все.

Вытащив иглу зондера из USB-порта, Гхондер прицелился из заплечной пушки в потолок и несколько раз выстрелил в него кинетическим зарядом. А затем, раскрыв крылья, вылетел в получившуюся дыру.

***

Снова полил дождь. Как понял Гхондер из украденной базы данных, постоянные дожди не были чем-то локальным для Скайпорт-Сити и даже для Кхонии. После войны продолжительность сезона дождей увеличилась во всем мире, и дожди теперь шли почти постоянно во всех странах мира. Это было связано с массовым применением Чистой Энергии. Люди просто не представляли какой Ящик Пандоры они открыли. Что ж… По крайней мере, Африка и Индия ликуют. Что до него… Что ж… Его это вполне устраивало.

Гхондер устроился на полуразрушенном доме на окраине Скайпорт-Сити. Он убрал шлем и теперь наслаждался дождем. Он любил воду. Любил настолько, что в бытность свою Столпом даже собирал коллекцию чистой воды из разных миров, как ценители вина собирают коллекцию старых вин. Вода была его страстью, и он пил её в таких количествах, что даже заболел особой болезнью, которой мог заболеть только представитель расы, к которой он ещё так недавно причислял себя. Но сейчас его это не волновало. Открыв рот, он наслаждался дождем, как маленький ребенок наслаждается мороженным. Внезапно он услышал снизу знакомую музыку. Его это заинтересовало. Согласно вычитанному им в украденной базе данных «Закону об интеллектуальном и моральном здоровье нации» источник этой музыки был вне закона. Он быстро прошерстил базу данных. Ну да… Улица Красильщиков, дом 5. Нелегальная церковь. Здесь жил и служил раненный на войне в голову, а потому весьма своеобразный священник, помогавший подпольщикам укрывать и вывозить из города неугодных Магистрату людей. Все понятно. Что ж. Начать можно и отсюда.

Закрыв шлем, он спустился по стене и пролез в разбитое окно. Сделав это, он оказался в маленькой однокомнатной квартире. Очевидно, её обитатель жил здесь скваттером. В углу у батареи лежал серый матрас, наполовину накрытый одеялом. В центре комнаты стояло полуразвалившееся черное кресло, а перед ним стоял старый телевизор из другой эпохи, подключенный то ли к самодельному, то ли к сломанному и восстановленному DVD-плееру. Телевизор демонстрировал американский фильм «Хищники» 2010 года. Гхондер успел как раз вовремя, чтобы увидеть, как Хищник-Берсеркер отрубил голову классическому Хищнику и взревел.

– Я так и знал, что здесь нас изображают идиотами… – фыркнул Гхондер и глубоко вздохнул.

В этот момент в комнату вошел человек. На нем были синие джинсы, видавшие виды кеды, черная рубашка с нательным крестом поверх нее и синяя спортивная куртка. Человек был лыс, но взамен имел длинную черную бороду. Православный. Ну ладно…

– Запрещенными фильмами балуетесь, батюшка? – осведомился Гхондер.

Человек вздрогнул.

– Кто здесь? – бешеным голосом воскликнул он.

– А давай играть? Если я скажу «холодно» – значит, там меня нет. А вот если я скажу «тепло» – значит, там я и есть. «Ищите да обрящите», в общем…

Священник внезапно увидел призрачный силуэт, с которого все ещё капала вода. Он отшатнулся.

– Кто ты? – странным, но не испуганным голосом спросил он.

– Я… – горько произнес Гхондер. И неожиданно сам для себя добавил: – Никто… Совсем никто…

– Ты… Ты ангел! Посланник Небес! – воскликнул человек.

Что ж, не будем к нему слишком строги. Шрапнель может сделать с человеком страшные вещи. Хотя, казалось бы, обычный кусок металла…

– Ангел… Можно сказать и так… Только принес я совсем не благую весть, – ответил Гхондер.

– Ты… Ты – Архангел Гавриил! – тоном человека, только что понявшего, что все его страдания были не напрасны, произнес священник.

Архангел Гавриил… Что ж… Сыграем в твою игру…

– Гэбриэл… Если можно… – сухо ответил Гхондер. – А ты – так называемый отец Грегори Дорсью. 49 лет, не женат, 27 раз привлекался к ответственности за укрывательство нежелательных личностей и многократные нарушения Закона №616 «О запрете любого отправления культа и приравненных к нему мероприятий»», с 2035 года находишься в розыске.

– Ты знаешь?.. – пораженным голосом произнес человек. Затем помотал головой. – Впрочем, конечно знаешь… Ты же… Ты же… – священник больше не мог сдержать чувств. Он рухнул на колени перед Гхондером и, воздев руки к небу, заголосил:

– Благодарни суще недостойнии раби Твои, Господи, о Твоих великих благодеяниих, на нас бывших, славяще Тя хвалим, благословим, благодарим, поем и величаем Твоеблагоутро́бие, и рабски…

Гхондеру надоело. Это было не просто традицией – это уже было правилом без исключений – как только он приходил к священнику, жрецу или любому другому богослужителю и представлялся или признавался последним посланником свыше, священник, жрец или любой другой богослужитель немедленно падал на колени и принимался молиться своему Богу. Или Богам. Или любым другим небожителям. А то и наоборот. Сначала это его забавляло. Потом это ему надоело. Теперь же это его раздражало.

– Да-да-да! Встань! – с этими словами он рывком поднял священника на ноги. – Будь гордым!

– Но… Но ты же…

– Я же… Но сейчас важно не это. Во-первых, выключи телевизор. Терпеть не могу этот фильм, а сейчас к тому же начнется моя самая нелюбимая сцена. Во-вторых, когда выключишь телевизор, выключи духовку, а то, что у тебя в ней находится, сгорит.

– Ох! – спохватился священник. Сначала он метнулся в кухню, затем обратно в комнату, неуклюже нажал на кнопку выключения телевизора, а затем бросился обратно на кухню и выключил плиту. Затем, взяв в руки дырявые, но относительно чистые прихватки вытащил из духовки противень с просфорами.

Гхондер наблюдал за ним из дверного проема.

– «Кроме лепешек пусть он приносит в приношение свое квасный хлеб, при мирной жертве благодарной»… – усмехнулся Гхондер.

– Левит 7:13… – улыбнулся священник. – Ты слышал слово Господа нашего?

– Нет. Но я знал его лично.

– Что? – священник пораженно уставился на невидимого Гхондера, местонахождение которого, видимо, узнал по мокрым следам на полу. – Впрочем, конечно, конечно же! Что же это я…

С этими словами он повернулся к Гхондеру.

– Могу ли я просить тебя, ангел Господень, явить себя мне, скромному рабу Божьему? Прошу тебя. Это будет знаком, что Бог ещё не покинул эту несчастную страну.

– Явить себя можно… – усмехнулся Гхондер. – Только предупреждаю, многие люди неадекватно реагируют на мою внешность.

– Не волнуйся. Посланник Господа нашего может являться в любом облике. Я это знаю.

– Тогда смотри.

С этими словами Гхондер отключил невидимость.

Священник отшатнулся.

– Так… Значит вот как выглядят ангелы? – нерешительно спросил он.

– А кого ты ожидал увидеть? Парня в пижаме и с лебедиными крыльями? – язвительно осведомился Гхондер. И добавил: – Это смешно…

– Нет… Просто в Библии написано…

– Мало ли, что и где написано! – немного раздраженно сказал Гхондер.

– Но ангел, ты говоришь о Библии! Это…

– Да-да-да! Да! Я знаю. Библия – священная книга вашего народа и все такое… Но пойми – миров много. И в каждом свои ангелы и демоны. Ментальное Эхо – страшная штука.

– Прости, ангел, но к великому стыду должен признаться, что я тебя не понимаю. О чем ты говоришь?

– Это сложно объяснить… Нет, действительно сложно. Ты знаешь о теории многомировой интерпретации?

– Нет, а что это?

– Это… – Гхондер улыбнулся. – Это краеугольный камень мироздания. Простой пример…

С этими словами Гхондер взял с противня просфору.

– Извини, монетки нету…

– Ты же не собираешься… – в ужасе спросил священник.

– О, Высший Отец! Конечно, нет!

С этими словами Гхондер положил просфору печатью вниз.

– Видел? – спросил он.

– Ну?

– Не «ну», а видел, спрашиваю?

– Да…

– Я положил её печатью вниз, так?

– Да… И… Что?

– Но ведь я мог положить её и печатью вверх?

– Прости, ангел, я все равно тебя не понимаю…

– Суть в том, что у всех событий есть варианты. А у жителей Мироздания есть выбор. И чтобы обеспечить это, каждое наше действие рождает новый мир.

– Но… В Библии об этом не сказано… – растерявшись сказал священник.

– Время не пришло, вот и не сказано. Даже ты, человек с современным образованием, в это не веришь. А поверил бы в это, допустим, один известный тебе приемный внук фараона? Заодно можно было бы пересказать ему всю теорию относительности, не находишь?

– Да… Ты прав… И что же это значит? Значит все, как в комиксах? Есть разные миры? И в каком-то Кхон не пришел к власти?

– Вот. Видишь? Можешь же, когда хочешь. Да. В каком-то мире Кхон не пришел к власти. Или не родился. Или случилась ядерная война. Или не случилась. Или динозавры не вымерли. Или не появились. Выбор, многовариантность исхода и даже мысль о том, чтобы поступить иначе, порождают вибрацию, которая создает новый мир. Это и называется «Ментальное Эхо». Понимаешь? Как только в голову приходит вопрос: «А что было бы, если бы?», сразу появляется мир, призванный ответить на этот вопрос. И, тем не менее, этот мир был всегда. Оба варианта существуют одновременно. Один умный человек назвал это «Единство противоположностей».

– Прости меня, о Гэбриэл, но это как-то слишком сложно…

– Вот поэтому-то это и не написано в Библии. Слишком сложно для семейного чтения.

– А Рай и Ад?

– Так вы ещё и биполярная раса… Во повезло!

– Прости?

– Пойми, Грегори, все гораздо сложнее, чем ты видимо себе думаешь, – вздохнул Гхондер. Все упирается в энергию и физические законы. Есть миры, где есть местные высшие силы. Есть миры, где есть магия – магические миры. А есть миры, рожденные атеистами с их мыслями о том, каково это – жить без Бога. Материальные миры. И то, это если сильно обобщить. Я говорю так, чтобы было понятнее. В действительности все в асанкхейю раз сложнее.

– Тогда… Каков же наш мир?

– Боюсь, что тебе не повезло. Ты родился в материальном мире. И ваша вера – это Ментальное Эхо из магического мира.

– Значит, ты говоришь, что Бога нет? – голосом, в котором чувствовалось настойчивое желание переломить «посланнику Небес» хребет, спросил священник. – А ты не ангел?

– Ну, я этого не говорил. Пойми, в реальности все сложнее, чем в книге. Вначале действительно было слово. И именно оно породило Ментальное Эхо, ставшее началом всего Мироздания. И вашего Мультиверсума. Тот-Кто-Пришел-Прежде-Всех, первый, изначальный Творец бросил клич, на который откликнулись Творцы из остальных миров. Их деятельность породило такое Ментальное Эхо, благодаря которому миры начали множиться как клетки, и в конце все стало таким как есть.

– Так значит, Бог все-таки есть? – с надеждой спросил священник.

– Говоря понятным тебе языком… – вздохнул Гхондер. – Да есть. Только в другом мире. Откуда собственно все это и пошло. Этим, кстати, и объясняется, что в мирах, вроде вашего, события из Библии и подобных ей книг, не подтверждаются археологами.

Священник долго молчал. Наконец, он спросил:

– Тогда кто же ты?

– Мы – прообраз всех ангелов. Зови нас Волонтёрами.

Священник хотел спросить что-то еще, но Гхондер прервал его.

– Однако пофилософствовали и будет. Безусловно, интересно поговорить о Боге, ангелах и всем таком, но я пришел сказать, что сегодня в 7:00 утра, когда ты начнешь утреннюю службу, на тебя и твою паству в количестве 47 человек будет совершена облава. У вас завелся предатель. И я пришел вас спасти. Надеюсь, у вас нет предрассудков, что спаситель забирает себе вашу жизнь и чтобы её себе вернуть, надо убить спасителя. Как у уоррр-кре-ксоров…

– Что? – в ужасе спросил священник. – Они все знают? Но… как? Боже… Я скажу беженцам, которые сейчас внизу, уходить в дождевой коллектор, но…

– Только не туда. Видишь ли, на него облава начнется в 9:00. Дело поручено некоему Самуэлю Родригесу и его корпусу «Инферно».

– Что? Нееет… Только не он… Ангел! Гэбриэл! Умоляю, спаси их! Там несколько сотен беженцев. Он убьет их всех.

– Все так плохо? – поднял под шлемом брови Гхондер.

– Ты не знаешь что это за человек! Он дьявол во плоти. Он забавляется, сжигая детей заживо!

– Даже так? Хорошо, я разберусь с ним. А вы уходите отсюда.

– Не могу. Беженцы уйдут, но другие прихожане… Они не знают про облаву. Я должен их предупредить…

– Благородно. Но бессмысленно. Тебя убьют. И это в лучшем, в самом лучшем случае.

– Ну, ты же понимаешь… «Я есмь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец».

– Ладно… – вздохнул Гхондер. – Я помогу тебе. Тут есть какой-то выход, подземный ход?

– Разумеется, есть. О нем не знает никто кроме меня. Когда прихожане соберутся, я провожу их туда. Но тебя прошу – отправляйся в коллектор. Я предупрежу этих людей по рации, но они не успеют вывести всех. А бойцам Сопротивления не продержаться против корпуса «Инферно». Прошу тебя, отправляйся туда.

– Не волнуйся, я успею. А ты кончай болтать и иди будить беженцев. И хлебушек не забудь.

***

Когда последний беженец спустился в подземный ход, Гхондер спрыгнул к священнику. Импровизированная церковь находилась на первом этаже заброшенного дома в зале, образованном в квартире с обрушившимися или специально снесенными стенами и потолком. Священник успел снять все иконы и распятье и отдал их своему помощнику, который уже скрылся в подземелье.

– Значит, вы все же решили остаться, батюшка, – усмехнулся Гхондер. – Вы ведь понимаете, что придется убивать?

– Бог простит… – с неожиданной злобой сказал отец Грегори. – Это все равно не люди. «Ибо сказано, что они стали подобны тем демонам, которые существуют во плоти, но в которых нет света».

– «Пистис София», – улыбнулся Гхондер.

– Ты читал текст? – удивился священник.

– Я его писал. Вернее, участвовал в написании. Ты не представляешь, что приходится придумывать, чтобы из вас в итоге не получились Нгайкхар.

– Что? – священник нахмурился. – Что такое най… нгай… Ну это?

Гхондер грустно улыбнулся под шлемом.

– Помнишь «Притчи» – глава двадцать один строка шестнадцать? «Человек, сбившийся с пути разума, водворится в собрание рефаимов»?

– Конечно.

– Так вот – это предупреждение. Нгайкхар – это результат развития человечества. Результат наипорочнейшего пути развития человечества. Этот путь – агрессивная машинная цивилизация вкупе с полным отсутствием нравственных норм. Взгляни на Океанию, и ты поймешь, о чем я говорю. Спустя пару миллионов лет, если все пойдет без изменений и этой цивилизации удастся подавить всякое инакомыслие и всех противников и при этом выжить, она станет кандидатом на вступление в Конгломерат Нгайкхар. А «рефаимы» – это название для таких вот кандидатов. Если бы вы только слушали, когда вас предупреждают… Так нет же…

– Но я думал, что рефаимы – это великаны из Ханаана, родившиеся от союза людей и демонов…

– Все это тоже последствия Ментального Эха. Первые Нгайкхар были выходцами из магического мира и действительно были потомками демонов. Ну, или ангелов – сейчас уже и не разберешь… Но потом они стали создавать себе подобных искусственно. Или пользоваться плодами Ментального Эха. Рефаимы бывают самые разные и возникают как грибы после дождя. Некоторые – это действительно шестипалые великаны четырехметрового роста, а некоторые – это только название. Происхождение не так важно. Важно то, что теперь это союз из тысяч Вселенных, занимающийся поглощением новых миров и выкачиванием из них ресурсов. Вступившие в Конгломерат отдают ему все ресурсы своей Вселенной и влачат жалкое существование как чернорабочие и пушечное мясо, в надежде выслужиться в нефилимы – полноценных граждан Конгломерата Нгайкхар. А это, скажу тебе, очень непросто. А сами Нгайкхар ищут человеческие миры и готовят их к поглощению Конгломератом, для начала распространяя там свою идеологию. А их идеология – полное отсутствие морали и нравственных норм. А затем и все остальное. Разумеется под вывеской высшего блага. Свободы, Йох их маму…

– Это… ужасно! – выдохнул священник. – Так значит… Боже! Но… Почему же с этим никто не борется?

– А кто тебе сказал, что не борятся? Мы боремся. Я угробил большую часть своей проклятой жизни на борьбу с ними. Но, увы, наш враг очень силен. А сердца людей легко поддаются соблазну.

– Но почему Творец просто не истребит их? Он же всемогущ!

– Все потому же. У Мироздания есть свои законы. И даже Тот-Кто-Пришел-Прежде-Всех-И-Бросил-Клич вынужден их соблюдать. Уничтожение такого количества живых существ одновременно, пусть даже и столь поганых, как Нгайкхар, породит такое Ментальное Эхо, последствия которого я не берусь предугадать. Это будет катаклизм невиданной силы. Всемирный Потоп по сравнению с ним покажется маленьким дождичком.

– Что ж… Ясно… Логичное объяснение. Надеюсь, хоть в нашем мире вы этого не допустите. Ангел… Гэбриэл… Ты поможешь мне сдержать их?

– Конечно, помогу. А сейчас я пойду наверх. Займу снайперскую позицию. Я слышу их переговоры. Они ждут, когда все соберутся.

– Господи, помоги нам!

Прихожане начали собираться без двадцати семь. Каждого из них отец Грегори, с кем-то долго говоривший до этого по рации, препровождал в подземелье. Наконец, когда в импровизированную церковь вошла последняя группа прихожан, снаружи раздался грозный голос, усиленный полицейским громкоговорителем:

– Нарушители! Вы окружены! Выходите по одному, с поднятыми руками, и я гарантирую вам справедливый суд! Даем вам пять минут!

Какая-то женщина вскрикнула и хотела было бежать, но отец Грегори остановил её и отправил в подземелье. Затем извлек из-под импровизированного алтаря немного обшарпанную, но все ещё богато украшенную винтовку Winchester The Long Ranger под патрон 308 калибра.

– Гэбриэл! Они спустились! Надо дать им достаточно время для того, чтобы уйти!

– Хорошо! – крикнул Гхондер и перешел на Тропу Войны. Затем выстрелил прямо в голову офицеру с громкоговорителем. Пуля вылетела из ствола и застыла в воздухе. Гхондер же выстрелил в голову каждому полицейскому, стоявшему на улице. Затем спрыгнул вниз и вышел из Тропы Войны. Время мгновенно возобновило бег и шестнадцать полицейских одновременно свалились с дырами в головах.

Но спецназовцы уже пошли в атаку. Священник высунулся из-за укрытия и сделал два выстрела. Из его старенького оружия вылетели пули, которые легко пробили каски двух спецназовцев и повергли их на землю. Несмотря на вроде бы самую мирную профессию, стрелял священник отменно. Но спецназовцы тоже не зря получали пищевой паек. Они укрылись за обвалившимися стенами и принялись стрелять в укрывшегося за такой же стеной священника из пистолетов-пулеметов. Несчастный отец Грегори был вынужден спрятаться за полуобвалившуюся стену без малейшего шанса высунуться. Пока два спецназовца стреляли, два других перезаряжали оружие, а после давали перезарядить оружие своим товарищам. Неизвестно чем бы это кончилось, если бы не подоспевший Гхондер. Не тратя время на обычное для него и героев голливудских фильмов мудрое изречение, он, вытащив дробовик, оставшийся после штурма Министерства Контроля, убил из него двух спецназовцев. Оставшиеся двое развернулись к нему, и тут Гхондер выпустил в них стазисный пузырь из заплечной пушки. Спецназовцы застыли в голубом энергетическом пузыре, и Гхондер, не теряя времени, обезглавил их.

– Ты в порядке? – осведомился он, собирая с тел павших спецназовцев патроны.

– Спасибо… – произнес священник, вылезая из-за ставшей порядком тоньше стены. Он хотел сказать что-то еще, но тут увидел, чем занимается Гхондер.

– Ты мародерствуешь… – сказал он.

– Так вы ещё и лицемерная раса… – фыркнул Гхондер. – Во повезло!

Взяв последний магазин, он выпрямился.

– Не мародерствую, а пополняю боезапас, – наставительно сказал он. – Пули, как и денежки, счет любят…

– Но не пристало ангелу… Ладно… Пойдем… Время не ждет.

С этими словами, священник открыл тщательно спрятанный люк и спрыгнул в него. Гхондер последовал за ним.

Он оказался в старом подземном ходе, вырытом, судя по надписям на серых стенах, во время войны. И сейчас на этих стенах висела взрывчатка.

– Пойдем. Когда отойдем на достаточное расстояние, я подорву эти заряды. Пойдем.

Отец Грегори и Гхондер побежали по подземному ходу. Пробежав около ста метров, священник вытащил самодельный детонатор и подорвал заряды. Затем повернулся к Гхондеру.

– Гэбриэл, не передать словами, что для меня значит наша встреча. Я получил подтверждение, что все, что я делал, было не напрасно, и я не зря верил. Я счастлив что все оказалось правдой… Пусть даже не совсем так, как написано в Святом Писании. И ты сделал то, что должно было ангелу – помог пастырю сберечь его стадо от волков. Поэтому выражаю тебе свою самую сердечную благодарность… Да что там – спасибо.

– Всегда пожалуйста… – фыркнул Гхондер. – Но теперь наши пути расходятся. Ты иди к своему… к своей пастве короче, а я… я займусь дождевым коллектором. Удачи.

– Удачи тебе, Посланник. И да хранит тебя Господь…

***

Дождевой коллектор Скайпорт-Сити вполне можно было бы назвать одним из Чудес Света. Построенный вскоре после войны, для контроля над значительно усилившимися вследствие выбросов в атмосферу Чистой Энергии осадками, он поражал воображение своими циклопическими размерами. Величие этого проекта было сравнимо лишь с его монументальным крахом. Всего через неделю после его ввода в эксплуатацию вскрылись критические недостатки конструкции, которые на стадии постройки почему-то никто не заметил. Начав расследовать это дело, недавно созданное Министерство Надзора обнаружила колоссальный коррупционный антиправительственный заговор, своими масштабами не уступавший самому коллектору. Масштабы заговора поражали настолько, что после его раскрытия в Скайпорт-Сити несколько месяцев работала расстрельная команда. Заговор в итоге стал одной из причин, почему в Кхонии впервые в истории современного мира были отменены деньги, и введена сложная система снабжения граждан всем необходимым. Что до коллектора, то он оказался закрыт, а потом и вовсе заброшен, а подполье в свою очередь получило в его лице великолепную базу для планирования операций, хранения и изготовления оружия и боеприпасов и транспортировки беженцев, хотевших сбежать из Кхонии. В его сложных протоках и ответвлениях можно было блуждать вечность, если не знать карты.

Но сегодня все изменилось. Великолепно законспирированный агент «Альфа», важный настолько, что его имени не значилось даже в базе данных Министерства Контроля, выдал Министерству карту всего коллектора, и теперь элитный корпус Стальной Гвардии «Инферно» под командованием трижды орденоносного генерала Самуэля Родригеса начал операцию по зачистке коллектора от «неблагонадежных элементов».

Гхондер опоздал всего на десять минут. Но этих десяти минут хватило, чтобы корпус «Инферно» сильно продвинулся в захвате занятой подпольщиками части коллектора, захватил больше половины вспомогательных помещений и теперь двигался к основному резервуару.

Гхондер, с вершины подъемного крана, привезенного сюда для восстановительных работ, да так и забытого здесь, наблюдал за подъезжающими бронетранспортерами Fuchs Evolution и выбегающими из них гвардейцами. Сканер шлема выделил их оружие. Большая часть гвардейцев была вооружена новейшими пистолетами-пулеметами CETME DVL 66 «Los Infernos», стреляющими специально разработанными под них 13 миллиметровыми зажигательно-разрывными патронами. Остальные гвардейцы были вооружены штурмовыми винтовками FN SCAR-H. Что ж, эти штуки пригодятся. Гхондер отдельно отсканировал одного из гвардейцев. Гвардеец корпуса «Инферно» был облачен в черный бронекостюм с закрытым шлемом со встроенным респиратором и красными очками ночного видения. Отличительным знаком этого подразделения был рисунок пламени на касках и наплечниках. Гвардейцы бежали к полузатопленному входу в трубу туннеля, ведущего в один из вспомогательных резервуаров дождевого коллектора. Это было плохо. Невидимость, конечно, не отключается от воды, но надо было быть полным идиотом, чтобы не заметить дыры от ног и рябь, которые немедленно образуются на воде при погружении в нее. Однако выхода не было. Это последний вход в этом районе, где ещё не был обустроен аванпост Стальной Гвардии. А искать другой времени не было. Можно было, конечно, снова активировать Тропу Войны, но он и так слишком злоупотреблял ею по пути сюда, пытаясь успеть вовремя, что он, скорее всего, потеряет сознание, если ещё раз активирует ее. Надо подождать хотя бы двадцать минут. Но у людей внутри этого памятника сверхъественной коррупции времени не было. Гхондеру было глубоко наплевать на них, но их спасение сделает контакт с Сопротивлением, если они, конечно, хоть немного столь благородны, как пытаются казаться, чуть легче.

С этими мыслями Гхондер углубился в тоннель.

– Эй! Какого… – повернулся гвардеец, услышав плеск воды позади.

Гхондер ринулся вперед. Удар энергетическим клинком навсегда лишил гвардейца возможности задавать вопросы.

Оставшиеся гвардейцы обернулись. Все, что они успели увидеть, был кинетический заряд из заплечной пушки, который разодрал тела всей секции идущей цепочкой по трубе туннеля.

Разделавшись с гвардейцами, Гхондер не торопясь собрал со дна трубы уцелевшее оружие. Подобрав первый «Los Infernos», он на мгновение остановился, чтобы осмотреть его. DVL 66 «Los Infernos» напоминал израильский UZI, только более угловатый и более высокотехнологичный, с толстым 13-миллиметровым стволом. У него даже был электронный счетчик боеприпасов. Двадцать патронов. Что ж, учтем и это. Гхондер собрал оставшееся оружие. Десять «Los Infernos» и шесть SCAR. Неплохо. Рассудив, что в сыром туннеле от зажигательных патронов «Los Infernos» будет мало проку, Гхондер взял SCAR. Остановившись, он переключил напоясное хранилище на автоматический сбор оружия и боеприпасов. Это, конечно, было чревато засорить карманное измерение всяким ненужным хламом, но Гхондер здраво рассудил, что у него не будет времени вручную собирать боеприпасы. Ему предстояла битва с целой армией. На разные мелочи не будет времени.

Использовав репульсоры, он залез на потолок трубы и пополз дальше, держа наготове заплечную пушку. Доползя до выхода из туннеля, он аккуратно выглянул.

Что ж, корпус «Инферно» не зря получал свой пищевой паек. За те двадцать минут, что он добирался сюда, они успели развернуть здесь аванпост с двумя стационарными пулеметами, один из которых смотрел на вход, из которого сейчас выглядывал Гхондер, а другой уставился на другую трубу ведущую вглубь коллектора.

Гвардейцы, несомненно, знали о судьбе своих товарищей. В самом деле, надо было быть полным идиотом и к тому же слепым, чтобы не увидеть, что с ними случилось и не заметить кинетический заряд, вылетевший из туннеля и пробивший дыру в бетонной лестнице, над которой был закреплен пулемет.

Гхондер тщательно прицелился из заплечной пушки. Кроме кинетического заряда и стазисного пузыря, этот генератор позволял ещё два режима стрельбы – энергетическими ловушками и энергетическим потоком. Последний представлял собой поток Чистой Энергии, выжигающий любые мягкие ткани и электронику в радиусе действия. Его Гхондер и использовал на пулеметчике. Не ожидавшие этого гвардейцы замешкались ровно на секунду, но этой секунды хватило взлетевшему Гхондеру, чтобы выстрелить из подствольного гранатомета SCAR прямо под ноги двоим из них, стоявшим на лестнице. Приземлившись на лестничной площадке и раскидав энергетическим импульсом оставшихся гвардейцев, Гхондер полоснул по ним энергетическим потоком.

Покончив с гвардейцами, он не пошел дальше. Вместо этого он встал за пулемет, нацеленный на туннель, из которого он только что вылез. И как раз вовремя.

В туннеле раздался плеск шагов, и в помещение влетело несколько светошумовых гранат. Гхондер еле успел закрыть глаза и отключить слуховые рецепторы, как раздались громкие хлопки, залившие все помещение неестественно белым светом.

Вслед за этим раздались автоматные очереди. Но Гхондер уже открыл глаза и активировал слуховые рецепторы.

И на гвардейцев обрушился свинцовый дождь. Голос офицера на канале связи, который слушал Гхондер с помощью своих уловителей импульсов, изрыгал проклятья и приказывал силам корпуса ликвидировать сопротивление в «квадрате Бета». Значит, сейчас сюда направятся все подкрепления. Чего и требовалось добиться.

Когда с гвардейцами в туннеле было покончено, Гхондер начал выстреливать под воду энергетическими ловушками из заплечной пушки. Энергетические ловушки можно было увидеть из-за их голубого свечения, но ликвидировать их как-то иначе, чем пройти по ним, гвардейцы не могли. А будучи активированными под водой, эти капли Чистой Энергии высвобождали энергетические импульсы, способные убить кого угодно и закоротить что угодно. Улыбнувшись, Гхондер направился дальше.

***

Судя по карте коллектора, украденной из базы данных Министерства Контроля, план операции состоял в том, чтобы согнать всех людей с многочисленных «Станций», явно подсмотренных повстанцами у аболиционистов XIX века местной эры, в основной резервуар и там устроить показательную казнь. Гхондер успел изучить личное дело Самюэля Родригеса, находившееся в той же украденной базе данных. Личностью он был пренеприятнейшей. В его личном деле значились абсолютное безразличие к человеческой жизни, как чужой, так и собственной, садизм, пиромания, многочисленные карательные операции, в которых он участвовал лично, а также «вечеринки», которые он закатывал после успешных операций. На этих вечеринках Родригесу и офицерам из его ближайшего окружения привозили специально отловленных женщин и детей, с которыми эти отморозки, предварительно напившись и употребив лошадиную долю сильных наркотиков, делали все, что им подсказывало больное воображение.

В общем, все было почти невинно. По крайней мере, Гхондер знавал и куда более изощренные натуры. Но смерть этого подонка сослужит ему хорошую службу.

Непрошенным явилось воспоминание. Перед глазами Гхондера всплыла сцена из увиденного в доме священника фильма, в которой Хищник-Берсеркер отрубает голову классическому Хищнику.

– Нет – усмехнулся Гхондер. – Это глупо. Очень глупо. Пожалуй, так и сделаю! – добавил он через мгновение.

План Родригеса, тем не менее, был почти идеален. Корпус заходит одновременно со всех выходов, предварительно затопив главный выход из основного резервуара, и теснит повстанцев и беженцев в этот самый основной резервуар. Выбраться из этой западни никто не сможет.

Оставалась правда надежда, что эти люди не так глупы, какими кажутся с виду, и послушают предупреждение священника, который целый час убеждал их в чем-то по рации. Но надежда, как известно, первый шаг на пути к разочарованию. Правда, она и умирает последней, то есть уже после тех, кто её чувствовал, но в целом это картины не меняло.

– Остановитесь, мы не виноваты! – этот крик отвлек Гхондера от раздумий. А вслед за ним сразу раздалась пулеметная очередь.

Впереди была большое помещение со стенами из серого бетона. И у одной из этих стен только что стояли люди. Сейчас они лежали на земле, а на стене растекались красные пятна. Что ж, надежда умирает последней.

Вацлав Петровичюс тем временем довольно потер руки.

– Как я их, а? Одной очередью!

– Но пикнуть успели, – ответил Хома Гнацюк. – Минус очко тебе.

– И что? Я люблю, когда они кричат. Извини, но расстрел без криков – это как бифштекс без крови.

– Заткнитесь, уроды! – сказал командир. – Обыскать тут все. Пулемет ко входу! Не надо стоять, Петровичюс! Выполнять!

– Так точно…

Петровичюс взял HK MG5 и понес ко входу. Но внезапно он с воплем упал.

– Какого черта, Петровичюс?! Какого ты о… – с этими словами командир выглянул из-за угла, но осекся. Петровичюс лежал в луже крови, а его голени стояли рядом.

Командир сунулся за автоматом, но невидимое нечто одним ударом снесло ему голову и направило ставший невидимым пулемет на онемевшего Гнацюка. Грянула очередь, и Гнацюк, схватившись простреленными руками за простреленный живот, свалился на пол.

Петровичюс же отчаянно полз по заплесневелому бетонному полу подальше от места расстрела своего раненного сослуживца и убитого командира, совсем забыв о рации, автомате и вообще обо всем. Но внезапно невидимая нога наступила ему на обрубок голени.

Петровичюс завопил.

– Значит, ты любишь мясо с кровью? – осведомился низкий и хрипловатый, но очень вежливый голос. – Ну что ж… Я тоже. Прекрасно.

– Погоди!!! Не надо!!! – завопил Петровичюс.

– Как ты там сказал? «Расстрел без криков – это как бифштекс без крови»?

– НЕТ!!! НЕТ!!!

– Что ж, я полностью с тобой согласен.

– ПОЖАЛУЙСТА!!!

– Так что кричи! Кричи изо всех сил!

Петровичюс завопил ещё сильнее, когда пули его собственного пулемета разодрали ему спину. Крик гвардейца охрип от крови и вскоре захлебнулся.

Гхондер обернулся.

Третий гвардеец простреленной рукой пытался достать гранату, ещё несколько пуль остудили его пыл.

Гхондер прошел мимо них, позволив напоясному хранилищу собрать оружие и аммуницию, и осмотрел помещение.

У стен лежали матрасы и спальные мешки. На небольшой электропечке, которую он немедленно убрал в напоясное хранилище, стояла кастрюля с фасолевым супом, которую он тоже забрал, чтобы употребить позже. А на небольшом столе стояла рация. Гхондер подошел к ней.

– Станция 8, Станция 8, как слышно? – взволновано вопрошал женский голос.

– Станция 8 уничтожена, – ответил Гхондер. – Их всех расстреляли.

– Кто вы? Назовитесь! – требовательно ответил голос.

– Я тот, кто не побоялся взять в руки оружие. Тот, кто убил гвардейцев, расстрелявших их.

– Кто бы ты ни был, знай – донесения о скрэпджеках подтверждены! Повторяю – они заполняют Подземку скрэпджеками!

Она могла этого и не говорить. Фиксаторы сигналов наперебой ловили панические сообщения повстанцев.

Многоцелевой наземный бот Enforcer Droid 87 «Scrap Jack», вооруженный двумя пятиствольными пулеметами Гатлинга под 4.6 миллиметровый патрон, вышел на охоту.

Ничего не сказав, Гхондер пошел дальше. Его ждали основной резервуар и Самюэль Родригес.

***

– Ну что, цивы бывшие… Упыри… Отродья нации! – произнес Самюэль Родригес. – Вот и ваш дом родной. Канализация… Самое подходящее для вас место!

Перед Родригесом на островке почвы, набившейся на бетонный пол основного резервуара коллектора, на коленях стояло около сотни людей – все, кто не успел уйти по основному каналу спуска воды.

Родригес был очень зол. Его гениальный, разрабатывавшийся много месяцев план дал осечку. Несмотря на тщательную конспирацию, какая-то сволочь узнала о нем и предупредила повстанцев, так что те успели сбежать и увести большую часть беженцев, и Родригесу пришлось довольствоваться кучкой не успевших убежать оборванцев. Наверняка это был тот же подонок, укравший чертову базу данных из чертового Министерства. Да, Родригес был очень зол, он был в ярости! Оставалось только максимально кроваво прикончить оставшихся. Для острастки.

Родригес шел мимо людей, выискивая тех, кто мог быть полезен.

– Этого к старикам! – рявкнул он, указав на стоявшего на коленях старика.

Молодая женщина попыталась вскочить и заработала удар прикладом «Los Infernos» по ребрам.

– Эту к мясу! – ещё громче рявкнул Родригес.

Старика тем временем подтащили к стоявшему рядом с кучкой окровавленных людей гвардейцу.

– Пожалуйста! – фальцетом взмолился старик. – Любую кару! Разве можно жить слепому?

– Можно… – утвердительно кивнул гвардеец, вынимая нож.

Сверкнуло лезвие и кровь брызнула на наносной слой почвы.

– Я в последний раз спрашиваю – кто тут главный? Кто из вас, bastardos, тут главный? Ну? – рявкнул Родригес так, что у людей, стоявших перед ним, заложило уши.

Но после того как в глубине протоков дождевого коллектора затихло эхо рева Родригеса, в основном резервуаре вновь повисла давящая тишина, прерываемая лишь всхлипами ослепленных стариков.

– Хорошо… – вложив в это произнесенное тихим голосом слово всю свою злобу, сказал Родригес.

Сказав это, он подошел к пленникам и схватил за черные спутанные волосы девочку лет двенадцати.

Не слушая её вопли, он оттащил её за волосы к гвардейцам и, вытащив нож, разрезал на ней одежду.

– Насилуй ее! – приказал он гвардейцу, вырезавшему до этого глаза у стариков.

Гвардеец, хищно улыбнувшись под шлемом, вытащил дубинку и пошел к девочке.

– Извини, – сказал он, становясь на колено. – Штаны снимать неохота.

– Остановитесь! – раздался из скопища людей мужской голос.

– Стой! – махнул рукой Родригес гвардейцу. Затем повернулся к людям. – Встань и выйди сюда.

Из группы людей вышел ещё рыжеволосый, но уже пожилой человек в сапогах и зеленом спортивном костюме. Гвардейцы держали его в прицеле.

– Отец, что ты делаешь? – завопила рыжеволосая девушка в зеленом платье.

Родригес, хищно улыбнувшись, повернулся к человеку.

– Значит, ты главный… Ну что же, хорошо… Эту – фу! Того – фас!

Двое гвардейцев подскочили к человеку и скрутили его.

– Сюда его! – усмехнулся Родригес.

Человека подвели к нему.

– И ты главный… – сокрушенно покивал головой Родригес. – Ты держишь меня за идиота? Я что, похож на идиота?

Гвардеец, сидевший до того около девочки, встал и вытащил окровавленный нож, приставив его к горлу рыжеволосого старика.

– Нет, Томпсон! – остановил его Родригес. – Я не хочу, чтобы ты запачкал свою новую форму… Смерть для них избавление. Но не бойся, desgraçado, мы подыщем тебе хорошую работу. На производстве для незрячих. Это, я надеюсь, отучит тебя лгать.

С этими словами он лениво повернулся к Томпсону.

– Вырежи лживость из его глаз.

– Нет! – вскрикнул старик, не отрываясь смотря на нож. – Только не глаза!

– Брось, брось!.. – ласковым голосом сказал Родригес. – Ты мне ещё спасибо скажешь.

Внезапно, сырой воздух пронзил новый звук. Глухой рокочущий рев огласил основной резервуар. Родригес и Томпсон, а также все остальные гвардейцы и пленники, все как один, повернулись к затопленной трубе основного слива, ведущей к морю. Мутная вода стремительно уходила оттуда.

– Какого черта? – недоуменно спросил у пространства Родригес. Но тотчас же опомнившись, нажал на кнопку связи на своем шлеме.

– Мэйсон, Глушко, что там у вас происходит? Какого дьявола спустили воду? Мэйсон? Ответьте!

Ответом ему была гробовая тишина.

– Бросьте его! – рявкнул Родригес гвардейцам, державшим старика. – Занять оборону! Кажется, у нас гости!

Затем он крикнул в рацию:

– Срочно сюда команду скрэпджеков!

***

Зачистить комнату сброса уровня воды не составило труда. Эти идиоты даже не поняли, что их убило. Похоже, он сильно переоценил бойцов корпуса «Инферно». Начать сброс воды тоже не составило труда. Осталось нанести один, последний удар.

Гхондер хрустнул шеей. Похоже, все было в порядке. Можно было переходить на Тропу Войны.

Подняв SCAR и прицелившись в стекло пункта управления уровнем воды, Гхондер нажал на спуск подствольного гранатомета.

Вылетев из получившейся дыры вместе с осколками стекла, он заорал во всю мощь:

– БЕГИТЕ!!!

Привычным к этому действу людям не нужно было повторять дважды. Пользуясь тем, что солдаты открыли ураганный огонь по дыре и, соответственно, отвлеклись, все, кто мог, подскочили и бросились бежать.

Увидев, что добыча убегает, Родригес заорал:

– Убейте их! Mate eles! Mate eles, выродки!

Но не успели эти слова повиснуть в воздухе, как Родригес обнаружил, что остался в одиночестве. Все его бойцы развалились на части и теперь кровавыми кусками лежали вокруг. Опешивший Родригес затравленно огляделся, бешено тыча в воздух позолоченным SPAS 15.

Внезапно призрачная пустота перед ним ожила. Из нее появился нечеловеческий силуэт, который одним ударом выбил из рук Родригеса SPAS 15, затем двинул его в солнечное сплетение, а затем для пущего эффекта припечатал головой.

Родригес упал на колени. Тогда монстр схватил его левой рукой за горло.

Девочка, та самая, которую Родригес велел изнасиловать, бежала одной из последних и, поскользнувшись на мокрой почве, упала.

Она увидела, как монстр прикоснулся к своему шлему и тот просто исчез. Под шлемом оказалась лицо чудовища с горящими голубыми глазами, которое повернувшись к Родригесу взревело.

Но Родригес не испугался. Такие люди, как он, вообще не испытывают страха за чью бы то ни было жизнь. Даже собственную.

Задыхаясь в хватке своего противника, не имея возможности даже плюнуть ему в лицо, он с вызовом смотрел в лицо Гхондеру. Пожалуй, не только с вызовом. Узнаванием. Вот что ещё было в его взгляде. Этот взгляд сказал Гхондеру все.

Когда он занес энергетический клинок. Родригес, не меняя выражения лица, смотрел на него. Одним ударом Гхондер снес ему голову. А затем, раскинув руки, поднял голову и взревел.

Затем он увидел девочку. Но в тот самый момент, когда их взгляды встретились, откуда-то сверху раздался выстрел, и голова монстра разлетелась на куски.

Несколько секунд обезглавленное тело стояло. Затем, из разорванной горловины начала выступать голубая желеобразная субстанция. Девочка обомлела. Снайпер тоже. Голубое желе тем временем приняло форму снесенной головы, а затем по нему словно прошла рябь, и новая голова полностью сформировалась, вернув себе прежние цвета и форму. Тотчас же вокруг головы существа возник шлем, и оно повернулось к снайперу. Снайпер мгновенно понял, что сейчас будет и бросился бежать.

Но вдруг, что-то мигнуло в огромном пространстве, и снайпер с простреленной головой рухнул вниз.

Девочка шокировано смотрела на монстра, у которого, как по волшебству, в руках возникла снайперская винтовка.

***

– А потом? – подняла бровь Алиса Розенталь.

– А потом… оно заговорило! – рыдая, сказала девочка.

– И что же оно сказало? – настойчиво добивалась ответа Алиса Розенталь.

– Я не разобрала… Что-то вроде… «Так вы ещё и подлая раса… Во повезло!»

– А потом?

– А потом из западного прохода появились скрэпджеки и я… и я… побежала…

– А он?

– А он… А он…

– Так, не разводи сырость. Что он сделал?

– Он исчез…

– Как это?

– Исчез… А дальше я не видела… Простите! Простите… – и девочка зарыдала во весь голос.

Что было делать Алисе? Несмотря ни на что, её сердце не было каменным. Она неумело приобняла девочку и начала поглаживать её по голове.

– Ну всё-всё-всё-всё… Успокойся…

– Он… Он снес ему голову! А… а она отросла снова! – зарыдала девочка с новой силой.

– Ну, тихо-тихо! Как тебя зовут?

– Ме… Джоанна…

– Джоанна… Какое красивое имя… – чувствуя к самой себе отвращение, выдавила из себя Алиса.

– Дедушка… – всхлипнула девочка. – Он остался там… Они ему… Они ему…

– Ну всё. Успокойся…

– Но… Но…

– Я не представляю, каково тебе сейчас. Скажу честно. Я не представляю, каково тебе. Меня обстоятельства миловали. Мои родители живы. Ты знаешь, кто я?

– Да, – всхлипнула девочка. – Ты – Роза Революции.

– Правильно… Знаешь что? – сказала Алиса в непонятном ей самой порыве. – Когда мы победим и, если обе будем живы, я возьму тебя к себе. Хочешь?

Девочка перестала плакать.

– Правда? – робко спросила она.

– Конечно правда! – утвердительно кивнула Алиса, почувствовав к себе презрение. – А пока будешь у меня связной. Сможешь отомстить этим гадам. Хочешь?

– Конечно, хочу! – оживилась Джоанна. – А я буду ходить на задания? А у меня будет кличка? А автомат мне дадут?

– Воу, воу, воу! Не так быстро! – рассмеялась Алиса, с трудом сдерживая тошноту. – Ты будешь связной! А это очень важная роль. А связной должен быть… Ну?

– Незаметным… – вздохнула девочка.

– Вот-вот… Ладно, Розе Революции надо ещё со многим разобраться. А ты пока иди. Персиваль тебя проводит. Тебя накормят и, если надо, покажут врачу.

Девочку вывели. Алиса обессиленно рухнула на железный стул. Ей было очень тошно и очень хотелось курить. Вытащив из пачки папиросу «Огни Скайпорт-Сити», она, щелкнув позолоченной зажигалкой, взятой с трупа офицера Стальной Гвардии, закурила.

Сбоку открылась дверь. Вошел Майор.

– Ну что? – спросил он.

– Все то же. Некто в каком-то чертовом высокотехнологичном бронекостюме перебил кучу бойцов корпуса «Инферно». И убил Родригеса.

– Но Родригес мой! – в ярости сказал Майор.

– Уже нет. Видимо все последние события на совести этого… Как там говорил священник? Архангела Гавриила? Что ж, очень похоже, что к нам действительно кто-то спустился. Только что-то его действия не очень-то похожи на ангельские.

– И ты веришь этому бреду, Роза?

– Давай пройдемся по фактам. Кто-то появился в городе. Вдруг. Неожиданно. Кто-то отрубил хвост патрульному вертоплану, и тот врезался в «Вилку». Затем кто-то в одиночку вломился в святая святых городского филиала Министерства Контроля, перерезал, причем именно перерезал, кучу солдат и выкрал их базу данных. Потом к нашему дорогому отцу Грегори явилось некое… существо, которое никто кроме него не видел и которое может становиться невидимым, представилось, ни много ни мало, самим Архангелом Гавриилом, провело с ним целую научно-популярную беседу, а затем, предупредив о готовящейся облаве, убило двадцать полицейских. Причем шестнадцать из них выстрелом точно в голову. И если бы не оно, жертв в коллекторе было бы в сотни раз больше. Хорошо, что у отца Грегори… Впрочем, это ты знаешь и без меня.

Алиса встала и начала расхаживать по комнате, размахивая зажженной папиросой.

– Затем, спустя два часа, этот… это существо объявилось в коллекторе, перебило кучу бойцов «Инферно» и обезглавила самого Родригеса. Причем, если верить девчонке убило оно только Родригеса. Остальные бойцы просто… развалились, мать их, на куски! Эта тварь поставила на уши весь Магистрат и сделало за последние два дня больше, чем все мы за восемь, мать их, лет! И мы до сих пор не знаем о нем ничего, кроме рассказов фанатика и сопливой девки! – уже не сдерживая эмоций, буквально выкрикнула она.

Затем рухнула обратно на стул.

– Правда, девочка говорила, что видела его лицо, – голосом полным безнадежности произнесла она.

– И?

– Что «и»? Это сказала сопливая девка, чьему деду при ней вырезали глаза и которую только что чуть не изнасиловали полицейской дубинкой. Так что сделаем скидку на стресс и детское воображение.

– Так… Что она сказала?

– Она сказала… – горько усмехнулась Алиса. – Она сказала, что это не человек. Особенно она упирала на то, что у него горящие голубые глаза. А ещё она сказала, что снайпер отстрелил этому уроду голову… а она отросла снова.

– Ты… Ты в это веришь?

– Совершенно неважно, верю я в это или нет. Факты, Майор, факты говорят сами за себя. А факты таковы – человек не смог бы провернуть все это. Какой бы у него ни был крутой бронекостюм.

Майор сокрушенно развел руками и обессиленно сел на стоявший у стены подвала сломанный диван.

– Кошмар какой-то… – сказал он. – Бессмертный Кхон, вольнонаемные штурм-пехотинцы, океанцы, а теперь ещё и гребаный нелюдь?

– Все верно… – устало улыбнулась Алиса.

– Ты доложила в Штаб?

Алиса на минуту задумалась. Да, она доложила в Штаб, лично своему отцу, главе Сопротивления Дэвиду Розенталю. И его реакция показалась ей, мягко говоря, странной. Розенталь не удивился, не испугался, даже не обрадовался. Скорее его реакция напоминала реакцию должника, давно и надежно спрятавшегося от кредитора и вдруг узнавшего, что тот знает, где его искать. Короче говоря, Алиса поняла, опыт бывалой подпольщицы ещё ни разу не подводил её в таких ситуациях, что отец что-то об этом знает. Знает, но не хочет говорить. Что ж, она не стала расспрашивать – в подполье не жаловали излишне любопытных. Но знание того, что родной отец, пусть и командир, что-то скрывает от нее, оставило в душе неприятный осадок.

– Да, – наконец сказала она. – Я доложила в Штаб.

– И что?

– Как видишь, пока ничего.

– А мне показалось…

Алиса, не отрываясь, смотрела на него. Майор тоже был бывалым подпольщиком. И тоже понимал, когда ему что-то недоговаривали. Но надо, однако, знать меру…

– Как там у вас говорят? Кажется – креститься нужно? Так вот перекрестись и не задавай лишних вопросов.

– Слушаюсь… – мрачно сказал Майор.

– Слушай, Саров, – неожиданно для самой себя сказала Алиса. – Неужели я не понимаю? Но у меня тоже нет никакой информации, понимаешь?

– Но надо же узнать, кто это! А то, ещё парочка его фокусов и в городе введут смертную казнь по усмотрению!

– Ты прав. Но сейчас важно другое. Ваша группа в сборе?

– Нейру ранили, но Лесник говорит, что через неделю она будет в порядке.

– Хорошо. Ну, то есть, ничего хорошего, конечно, но ты меня понял. Надеюсь, к операции она поправится. Грузовики на Лесли, командование на тебе, а я… Я пойду к Алонсо. Чертов хуан, как обычно, хочет моего личного присутствия. Чтоб его…

– Личного? После всего что было? Ты уверена, что это не ловушка?

– А кто теперь в этом уверен? Я все понимаю. Но нам нужно больше оружия. А у Алонсо самые низкие расценки. Я отправлюсь к нему через четыре дня. А ты, за это время, перевези свою группу в домик Лесника. Если что, начинайте в условленное время. И да, Майор, если… я не… Главным, в общем, назначаю тебя.

– Никаких если! Ты…

– Я, как и ты, прекрасно знаю, что каждый день для повстанца может стать последним. Поэтому на случай моей гибели главным в этом районе я назначаю тебя. ещё вопросы есть?

– Нет… – мрачно сказал Майор.

– Отлично. Иди на явку. Собери все что нужно. Фургон на ходу?

– Да… – ещё мрачнее отозвался Майор.

– Тогда отправляйтесь сегодня же.

– А ты? – машинально спросил Майор и тотчас же пожалел.

– Я? – удивленно подняла бровь Алиса Розенталь. – Пойду выпью чаю.

***

Когда-то Алиса Розенталь любила дождь. Мать говорила, что дождь идет, когда ангелы плачут о людских грехах и, следовательно, в дожде Бог. Что ж, учитывая ситуацию в мире и нынешнюю продолжительность сезона дождей, мать была абсолютно права. Только Бога в этом дожде не было. Всевышний, судя по всему, покинул эти места, оставив свои творения возиться в грязи, из которой в свое время Он и вылепил их.

По крайней мере, так думала сама Алиса. Впрочем, наверное, Богу просто надоело. А может и нет. Может, и эту мысль Алиса гнала от себя изо всех сил, существо спасшее людей в нелегальной церкви и в коллекторе, действительно было ангелом, посланным наконец услышавшим молитвы, нет, мольбы людей Богом. Впрочем, методы у него были явно не ангельские. Хотя, этот фанатик и любитель американских боевиков старой школы Грегори сказал, что это вполне соответствует методам высших сил из Ветхого Завета. Что ж… Там Бог и карал, и насылал голод, и даже вырезал всех первенцев в Египте. Да, если посмотреть с этой точки зрения…Впрочем, неважно. Важно откуда Амайя, слепая полусумасшедшая Амайя узнала об этом существе, да ещё и раньше всех остальных. Это ведь о нем она говорила ей вчера за чаем. А она, дура, дура проклятая! не прислушалась к ней. Ладно. Поддельный паспорт готов, билеты куплены, для переезда Амайи все готово. Только бы успеть. Может быть, хоть Амайя знает кто этот смельчак, способный в одиночку разнести всеми проклятое Министерство Контроля и всеми ненавидимый корпус «Инферно». Шанс маленький, но Алиса привыкла использовать каждый шанс, который был в её распоряжении.

Она привычно подошла к дому №13, поднялась на шестой этаж… и в ужасе остановилась около опечатанной двери в квартиру Амайи.

– Что, к ведьме пришла? – раздался голос сбоку.

Алиса обернулась. Сбоку открылась дверь квартиры 102 и из нее показалась седая голова Петуньи Тарсл – соседки Амайи.

– К какой ещё ведьме? – всеми силами пытаясь придать своему голосу спокойствие, осведомилась Алиса.

– Так соседка-то моя, Амайка, дочка Мишелькина, ведьмой оказалась. Нелегальной. По руке гадала, будущность предсказывала, благодать наводила. Так её вчера по 616-ой загребли. И ее, и мамашку ее, суку. И ведь ей бы тихо сидеть, так она у офицерика пистолет выхватила, застрелила его, солдата ещё одного… Тут её и… Ну и поделом, я считаю. А ты-то хто такая? Подружка её шо ли? Или подельница? А ну, вали отсюдова! Давай-давай! Нечего тебе тута делать! А то щас полицию вызову! Давай, вали!

Алисе ужасно захотелось сломать старухе её длинный нос. Но нельзя, нельзя… А то и в самом деле полицию вызовет. А при себе только двухзарядный «Дерринджер» в ботинке. Да и отстреливаться от них… Надо уходить.

Не сказав ни слова, она спустилась вниз на лифте, нашла в скверике во дворе дома №13 скамейку, вид на которую с камеры видеонаблюдения закрывала большая старая ветка, усыпанная начавшими желтеть листьями, и только там дала волю чувствам.

Нет, она не разрыдалась – все слезы были выплаканы много лет назад. Она просто уронила голову в руки и начала раскачиваться взад вперед. Ей было тошно как никогда в жизни.

Это ведь из-за нее Амайя сделала эту глупость. Даже нет, не глупость – в мировой криминалистической практике это называют «самоубийство с помощью полицейского» – когда ты сам не можешь поднять на себя руку и своими действиями вынуждаешь полицейского убить себя. И Амайя сделала это из-за нее. Сделала, чтобы Алисе не пришлось делать это самой. Нет смысла отрицать – если бы Амайю схватили, то из нее бы выпытали обо всех, кто к ней ходит. Включая Алису. Террориста №3. Она бы раскололась, она сама сказала ей об этом вчера. И тогда бы её использовали как заложника. Вызволить её из застенков Министерства Контроля было бы невозможно. Это вам не лагерь. Да и не отправили бы её в лагерь. Она была бы слишком ценным заложником. А врагу нельзя иметь таких заложников. И Алиса была бы вынуждена убить ее. Убить её лично, потому что она не позволила бы никому сделать это за нее. И Амайя избавила её от этого бремени.

Так что все, наверное, к лучшему. Да. Все сложилось как нельзя лучше. Но почему тогда так тошно?

«Потому что ты все ещё человек» – сказало что-то глубоко у нее в голове. «Потому, что тебе не удалось полностью вытравить из себя человечность, как ты ни пыталась. И в этом твоя слабость».

Алиса мотнула головой. Ладно, поскорбели и будет. Пора идти.

***

В квартире пахло крепким запахом варящихся овощей. Физик не торопясь помешивал суп из репы и консервированной свинины с бобами. Медведь сидел за кухонным столом и, напевая какую-то неразборчивую песню на русском языке, собирал автомат Калашникова, который только что почистил.

– Слышь, Физик, – осведомился он, вогнав на место крышку ствольной коробки. – А ты откуда?

Физик глубоко вздохнул.

– Сиэтл, – наконец сказал он. – Я из Сиэтла. А ты?

– Я? Я из Смоленска.

– Это в России? – осведомился Физик.

– А то! Наш-то город – герой! Щит России. У вас-то в Америке таких нет!

Физик горько рассмеялся.

– Да, это верно. Конечно. У вас в России, как в Греции – все есть. А у нас в Америке ничего нет. Ни Аламо, ни Банкер-Хилла, ни Геттисберга… Конечно, Америка – это плохо, Америка – это сплошное… Хе… Давно ваших сайтов не читал, забыл, как это по-русски.

– Ха! По-моему, вы просто не можете простить нам, что мы выиграли Вторую Мировую!

– Ага! А вы нам, что мы выиграли Лунную гонку! Только объясни мне – если у вас все такое замечательное, что ж ты здесь сидишь, своим автоматом грязным мне стол гадишь, а не отплясываешь на Красной Площади в шапке-ушанке и в обнимку с ручным медведем?

– Так эта… По делу я здесь, ясно?

– По делу? Да ты что? Так ты что – шпион?

– Ну…

– А вот и врешь. Всем известно, что русского шпиона можно легко опознать по красному от водки носу и снегу на ботинках. А тебя заставить выпить водки… Да легче убедить Родригеса предать Кхона!

– Да, я русский! Но не все русские любят водку!

– То-то и оно.

– Ну, а ты? Ты почему здесь, а не маршируешь в звездно-полосатых трусах перед Статуей Свободы?

Физик горько рассмеялся.

– Все по тому же. Потому что я любил свою страну. Страну Джорджа Вашингтона и Авраама Линкольна. Страну, покончившую с рабством и япошками. Страну, первой отправившей человека на Луну. Страну, выигравшую Холодную Войну. Страну, создавшую сильнейшую экономику мира. Великую страну… а не то радужно-нейтральное непотребство, в которое её превратили Мобана и им подобные! Не ту страну, где тебя отменяют за то, что ты не высказался в поддержку педофилии или косо посмотрел на транса. Тебя когда-нибудь отчисляли за то, что ты «морально изнасиловал» свою однокурсницу косым взглядом? А вот моего брата отчислили! Тебя когда-нибудь выгоняли с работы за сексуальные домогательства, состоящие в том, что ты случайно задел педика за штаны? А вот моего отца уволили! Мне это надоело. Я пытался бороться… Мы пытались бороться, но… В общем я собрал вещи и уехал. Как там говорят у вас в России? К чертовой бабушке…

– Так эта, поехал бы к нам! Ты вообще в России бывал?

– Бывал, бывал… Где я только не бывал… Когда Мобана пришли к власти, жить в Америке стало невозможно, признаю это. По крайней мере, таким как я – белым гетеросексуальным мужчинам. Випикам, мать их! Я объездил весь мир, но хорошо не было нигде… Везде одно и то же. Я рассчитывал, что хоть в Кхонии будет лучше… А оказалось, такой же оголтелый фашизм, как и везде. Только власть захватили не либералы, а консерваторы. Причем ещё и не поймешь что хуже.

– Либералы всегда хуже, поверь мне, Физик.

– Консерваторы не лучше, Медведь, поверь и ты мне. Просто одни тянут налево, а другие направо. Вся разница. А приходят в итоге к одному и тому же.

– Это к чему же?

– К фашизму.

– Ты правда так думаешь?

– Да.

– Тогда за что ты сражаешься? Не либерал, не консерватор, что тогда?

– Умеренность, Медведь. Умеренность. Умеренность во всем. Во взглядах, в идеологии, в политике, в вере, наконец. То, чего труднее всего достичь.

– Почему?

– А потому, что человек так устроен. Это у него в ДНК, если хочешь. Не может жить, чтобы не сорваться в какую-нибудь крайность. И тут уж не важно, насколько свята сама идея. Патриотизм, вера, свобода… Неважно. Сорвешься в крайность – все. Самая святая идея будет опорочена. Так уже бывало и на твоей родине, и на моей.

После этих слов, на кухне повисло молчание. Оба мужчины думали о чем-то своем. Наконец, Медведь приставил автомат к стене, взял со столика у раковины тряпку и принялся вытирать стол. Физик попробовал суп, поморщился и взялся за банку с солью.

Внезапно в коридоре раздались шаги. Затем кто-то споткнулся об стоящий у входа мешок репы и выругался. На кухню вошла девушка, во внешности которой смешались восточные и европеоидные черты, с глазами цвета хейзел и каштановыми волосами, собранными в хвост. На ней была короткая черная майка, ультракороткие джинсовые шорты и десантные ботинки, её живот был перебинтован толстым слоем бинтов, на котором с левого бока проступало кровавое пятно. Девушка открыла холодильник, вытащила бутылку водки, открутила крышку и сделала несколько глотков.

– Я, кажется, тысячу раз говорил тебе, Нейра, чтобы ты так не делала! – зло сказал Физик.

– А я, кажется, тысячу раз говорила тебе, что мне абсолютно насрать, что ты там и кому говорил, – переведя дыхание, ответила девушка, ставя бутылку обратно.

– Так эта, Нейра, Физик прав. Это ж общая бутылка. Из нее все пить будут.

– Это не ты ли пить будешь? – ехидно осведомилась девушка. – Тебя ж с одного глотка тошнит, мистер Неприятие Алкоголя. Как ты вообще можешь называть себя русским, если не можешь пить? Кстати, какой придурок поставил у входа мешок с этой плякской репой? Я чуть не упала! Если я ещё хоть раз увижу эту плякскую репу, я, наверное, кого-нибудь убью!

– Знаешь что…

– Что?! – с этими словами Нейра потянулась к отсутствующей на боку кобуре и почти сразу застонала, схватившись за рану.

– Это… – ехидно сказал Физик.

– Ублюдок! – выплюнула Нейра. Затем выпрямилась и несколько раз глубоко вдохнула.

– Ладно… – произнесла она. – Что сегодня на обед?

– Репа! – рявкнул Физик.

Глаза у Нейры стали дикими. Совсем забыв про рану, она размахнулась и правой рукой в перчатке без пальцев нанесла удар в лицо Физику. Но Физик был готов. Схватив со стола сковороду, он подставил её под удар и, когда Нейра с воплем схватилась за ушибленную кисть, нанес ей удар сковородой по голове. Нейре повезло, потому, что в отличие от нее, Физик умел себя сдерживать и, помня приказ Майора не убивать Нейру ни при каких обстоятельствах, ударил не в полную силу, но все же, Нейра рухнула на пол, схватившись за голову.

– Эта, Физик, тебе не кажется, что это уже через чур? – взволновано крикнул Медведь.

– О нет, в самый раз! – растянулись губы Физика в маньяной улыбочке и он поудобнее взялся за сковороду.

– Ну, ты сам напросился! – прошипела Нейра, вставая и берясь за табуретку.

Когда Лесник впустил Майора, битва на кухне была уже в самом разгаре.

– Что там? – обеспокоенно спросил Майор, входя в квартиру. Лесник лишь молча махнул рукой в сторону кухни.

– Опять… – не прошептал, а прошипел Майор, бросаясь на кухню.

Там, его взору предстала следующая картина – Медведь с опухшим от синяков лицом пытался удержать Нейру с окровавленным животом, которая обломками табуретки наносила удары мастерски отражающему их сковородой и крышкой от кастрюли Физику.

– ПРЕКРАТИТЬ!!! – рявкнул Майор.

Все трое мгновенно замерли.

Майор подошел и схватил Нейру за руку.

– Нейра, не будь ты таким ценным бойцом нашей группы и не будь у нас такой нехватки людей, я давно пристрелил бы тебя! Это – последнее предупреждение! Если ещё раз, ещё хоть раз мне придется разнимать вас с Физиком, я плюну на все задние мысли и расстреляю тебя. По законам военного времени – без суда и следствия! ТЫ ПОНЯЛА?!

– И чем ты тогда лучше Родригеса? – буквально выплюнула Нейра, вырвав свою руку из хватки Майора.

Теперь уже у Майора глаза стали дикими. Он замахнулся на Нейру правой рукой.

Нейра бесстрашно смотрела ему в глаза.

– Ну, давай, ударь меня. Давай. Прямо по лицу, ага? – насмешливо сказала она. И когда Майор опустил руку, добавила: – У Физика хоть яйца есть – он не боится меня ударить. А ты, командир? Все вы русские одинаковые – можете расстрелять хоть сотню, но дать хоть раз как следует женщине по морде вы не можете. Вы – слабаки, вам это известно?

– Да, – прошипел Майор. – Я русский офицер, и я не могу ударить женщину по лицу. И так должен поступать каждый настоящий мужчина. Что бы там не думали в этой вашей Америке. Но, тем не менее, Нейра, я тебя предупредил – ещё раз поцапаетесь с Физиком, и я тебя расстреляю. Лично. Ударить не могу, а вот расстрелять… Ты сама все сказала.

– Ты даже не спросил, кто виноват! – воскликнула Нейра.

– А разве не ты? Физик! – повернулся Майор к Физику. – Из-за чего началась драка?

– Ей не понравилось, что на обед будет репа, – усмехнулся Физик.

– Ты!.. – подалась вперед Нейра.

– Молчать! – рявкнул Майор. – Будешь говорить, когда я скажу.

Нейра задохнулась от бешенства, но все же смолчала.

– И это все, Физик?

– Все… – просто ответил Физик.

– Конечно… И ты, разумеется, не подначивал ее. Скажи что нет, Дайсон?

– Я никогда и никого не подначиваю, и ты это прекрасно знаешь, командир. Но и спускать я тоже никогда и никому не буду. И неважно, женщина это или мужчина, что бы там не думали в этой вашей России. Того, кто придет ко мне с кулаками, я встречу кулаками… И буду безжалостен к нему.

– Хорошо. А теперь подумай – а что если бы на ваш шум, соседи вызвали бы полицию? Явка была бы провалена, а мы, в лучшем случае, сейчас перебирались бы на другую явку. А что было бы в худшем, ты и сам прекрасно знаешь. Ясно тебе!?

– Куда уж яснее… – буркнул Физик. – Кушать будешь?

– Нет. Лесник!

– Да… – отозвался Лесник, все это время безмолвно наблюдавший за сценой из дверного проема.

– Кажется, у Нейры разошлись швы. Посмотри, и если надо, заштопай снова. А Хакеру скажи собираться.

– Что?

– Приказ Розы. Мы перебираемся в твой домик. Там я все расскажу. Физик! Перелей суп по термосам, собери все съестные припасы и перенеси их в фургон. Медведь! Сейчас обработай свое лицо, а потом собери все оружие и боеприпасы и спрячь в тайнике в фургоне. И Бога ради… Давайте вести себя ответственно.

***

Кем бы ни был загадочный агент «Альфа», а был он явно высокопоставленным подпольщиком, он знал что делал. Сперва коллектор, теперь же в руки Министерства Контроля должна была попасть сама Роза Революции – дочь лидера подпольщиков, того самого человека, на контакт с которым он так стремился выйти. Что ж. Нельзя было и выдумать подарка лучше. Он торжественно спасет Розу Революции от гвардейцев, предложит ей базу данных, может быть выполнит пару заданий, и она приведет его к её отцу. А уж он выпытает у него все, что тому известно про Кхона и его связи с Крусайдом, Гхойтером и Ужрахалом. Проще некуда. Оружие заряжено, Тропа Войны готова к активации, что может пойти не так? План идеален. Роза пойдет по этому пути, а он подождет пока её придут арестовывать.

Так думал Гхондер, присев на корточки на вершине подъемного крана. Этот район Скайпорт-Сити был сильно разрушен после войны, его хотели восстанавливать, но дело заглохло. Строительная техника, согнанная сюда, вот уже пять с лишним лет ржавела под бесконечными дождями. Зато в этом районе жил Алонсо Фернандес – продавец черного рынка, торговавший оружием, чьим постоянным клиентом была Роза Революции – Алиса Розенталь. К сожалению, пару месяцев назад, его сын попался на транспортировке крупной партии наркотиков и был приговорен к расстрелу. Приговор давно был приведен в исполнение, но Алонсо, который об этом не знал, был поставлен перед выбором – жизнь сына или жизнь Алисы Розенталь. И не надо было быть пророком, чтобы понять, что выбрал безутешный отец. Теперь Розе надо было только прийти для заключения сделки, как она делала уже много раз, и Айзек Карсон – специальный сотрудник Министерства Контроля арестует ее. А затем отведет в укромное место и прикажет гвардейцам расстрелять ее. Вот так. Так что надежды у этой Розы никакой. Ну, кроме него – Гхондера. Так, а вот, кстати, и она.

Гхондер приблизил изображение. Да, сомнений быть не могло. Под ним, по дну оплывшего карьера шла Алиса Розенталь – Роза Революции. Одетая в светло-серую куртку, такие же штаны, белую блузу и стертые черные десантные ботинки, с растрепанными волосами цвета крыла ворона, развевающимися на предвещавшем грозу с ливнем ветру, с кейсом в руках она шла вперед, навстречу к своей смерти. Рядом с ней шел рыжеволосый человек во всем коричневом – согласно украденной базе данных помощник Алисы, Персиваль Шиди. Сканер боевого шлема вычленил их оружие – Персиваль был вооружен пистолетом-пулеметом Steyr TMP, а Алиса своим фирменным пистолетом «Зелёная Роза», которым она лично казнила более ста офицеров Стальной Гвардии. Что ж, на этот раз он ей не поможет.

Гхондер бесшумно перелетел с одного крана на другой и приготовился – Алиса подходила к сторожке, где сидел Алонсо. И ждала мастерски расставленная западня.

***

– Ты ничего не чувствуешь? – не оборачиваясь спросила Алиса своего спутника.

– Да… – неуверенно сказал Персиваль.

– За нами наблюдают… – сказала Алиса.

– Может, это охранники Алонсо?

– Нет… Это нечто… Неуловимое… – сказала Алиса, и Персиваль с удивлением услышал в её голосе неуверенность.

– Неуловимое? – неуверенно спросил он. – В каком смысле?

– В смысле… Я… А, ладно, забудь. Смотри по сторонам.

Алонсо ждал в старой сторожке, собранной из желтых досок.

Подойдя к ней, Алиса огляделась.

– Стой здесь и, если что, подай сигнал… – сказала она Персивалю.

Затем повернулась к стоящему у сторожки человеку. Тот хладнокровно курил, поминутно поглядывая на небо.

– Фернандес у себя? – спросила она.

Человек утвердительно кивнул.

– Как договаривались… – сказал он скрипучим голосом с сильным португальским акцентом.

Алиса глубоко вздохнула и толкнула дверь. На нее пахнуло сырым воздухом. Никто не проверил её на наличие оружия, но это было обычным делом. Все знали, что повстанцы умеют прятать оружие так, что никакой обыск его не выявит. А, кроме того, по нынешним законам черного рынка, это считалось просто невежливым. По крайней мере, Фернандес никогда не требовал приходить к нему без оружия. Какой в этом смысл, если клиент все равно придет с оружием, а кроме этого клиента нет никого, кому бы ты смог продать свой товар?

Алиса вошла в сторожку. Алонсо Фернандес – черноволосый испанец с неприятным лицом, сидел за столом перед ней. По бокам стояли два телохранителя с автоматами Калашникова наперевес.

– Пришла… – шипящим голосом произнес Фернандес. – Принесла?

– Обязательно… – ответила Алиса, ставя на стол чемоданчик и щелкая замком. С тех пор как Кхон отменил в стране деньги, расплачиваться приходилось валютами и банковскими облигациями других стран и, если уж совсем не повезет, пищевыми единицами и вещевыми талонами. К сожалению, сейчас был именно тот раз, когда совсем не повезло.

Фернандес открыл чемоданчик и, вытащив пачку пищевых единиц, внимательно осмотрел ее.

– Ну что? – начав терять терпение, спросила Алиса. – Оружие?

– Будет… Все будет… – ответил Фернандес. – Ты все получишь…

– Отлично, – сказала Алиса. – Я…

– Вы арестованы… – раздался сзади веселый голос.

Алиса, ничуть не удивившись, повернулась к входу. У входа стояли высокий, одетый в полную форму Министерства Контроля, человек с, казалось, вечно улыбающимся лицом и двое гвардейцев с автоматами наперевес. ещё двое гвардейцев втолкнули в сторожку Персиваля с заломленными назад руками.

– Айзек Карсон… – усмехнулась Алиса.

– Алиса Розенталь… – улыбнулся Карсон. – Роза, Розетта, Розочка! Вы посмотрите – сама Роза Революции пришла ко мне на свидание! Мы ее, понимаете ли, ищем, ищем, ночей недосыпаем, ищем, чтобы отблагодарить за все хорошее, что она сделала нашему государству, а она сама к нам пришла! Знали бы заранее, помылись бы. Да, мужики?

Гвардейцы одобрительно засмеялись.

Алиса обернулась к Фернандесу. Оба охранника взяли автоматы наизготовку.

– Что же ты, сволочь?.. – безнадежно спросила она, скорее для проформы, чем ожидая реального ответа.

Все было ясно. Оба охранника держали её на мушке. Как и оба гвардейца, сопровождавшие Карсона. Выхода не было.

– Алиса… – внезапно сказал Персиваль.

– Заткнись! – рявкнул гвардеец.

– Нет-нет! – торопливо остановил его Карсон. – Пусть говорит! Все, что он скажет, мы обязательно используем против него! Против них… – поправился он.

– Алиса… Я знаю, ты любишь Алистера, – произнес Персиваль. – Но знай, я всегда любил тебя. И все, что я делал, я делал ради тебя. Для меня все кончено, но ты – ты будешь жить. И окно возможностей для этого у тебя есть.

Алиса ничего не сказала. Она прекрасно поняла его. Старик Фернандес не терпел духоты, а потому открыл окно сторожки. Открыл, но не поставил его на фиксатор. Это был один шанс на миллион. Алиса приготовилась. У нее была пара долей секунды – не больше.

– За Революцию! – заорал Персиваль и чиркнул зажигалкой, которую держал в правой руке.

Карсон раньше всех понял, что сейчас будет и, оттолкнув гвардейца, выпрыгнул в дверной проем. Не ожидавшие подобного гвардейцы по глупости выпустили Персиваля и тот, воспользовавшись этим, выхватил у одного из них пистолет и застрелил обоих охранников Фернандеса.

Алиса не крикнула ему «Не надо!», не сказала, что тоже любит его, не попыталась его спасти. Она просто выпрыгнула в окно и, застрелив ждавших её гвардейцев, бросилась бежать.

Раздавшийся сзади выстрел болью отразился у нее в сердце. Что ж, Персиваль поступил как настоящий подпольщик. И она поступит как настоящий подпольщик – будет жить, чтобы его жертва не оказалась напрасной. Надо было бежать – путь к спасению был совсем близко.

***

Когда Карсон понял, что никакого взрыва не будет, он с яростным криком ворвался в сторожку. Подпольщик с простреленным затылком лежал на полу. Его рука все ещё цеплялась за дымящийся HK45.

– Тупоголовые ротозеи! Олухи! – заорал Карсон. – Какого хера отпустили его?! За ней!

Это был сигнал к действию для десятка гвардейцев. Но не только для них. Невидимый монстр следовал за Алисой Розенталь по желтым верхушкам заржавевших кранов.

Что ж, он вынужден был признать, что эта девушка знала свое дело. Она прекрасно изучила местность, умело петляла между стопками бетонных плит и других стройматериалов, метко стреляла в попавшихся на пути гвардейцев и в целом уверенно продвигалась ко входу в подземные коммуникации, используемые подпольщиками для скрытых перемещений по городу. Жаль только это ей не поможет. Вход в подземные коммуникации, расположенный в подвале обвалившегося после бомбежки здания, ещё вчера был наглухо заблокирован бойцами Стальной Гвардии. Девушка шла прямо в расставленную западню.

Иииии… Попалась!

Алиса подбежала к ржавой двери в обрушившемся амфитеатром здании и потянула за ручку. Бесполезно. Дверь не поддавалась.

– Ну давай же… Давай… – в голосе Алисы впервые за долгое время прозвучал страх. – Давай! Это не может кончиться так!

Гхондер приготовился. Нужно было точно подгадать момент.

– Ну, куда же вы торопитесь, мисс Розенталь? – раздался сверху голос Карсона. – Невежливо вот так убегать от мужчины. Особенно после столь долгой разлуки.

Алиса обреченно обернулась, прижавшись спиной к двери.

– Ладно. Твоя взяла. Я сдаюсь. Веди меня в тюрьму… – сказала Алиса, тайком доставая левой рукой из заднего кармана штанов гранату.

– В тюрьму? Боюсь, вы не совсем понимаете ситуацию, мисс Розенталь. Видите ли, в связи с вашим уровнем общественной опасности, у меня приказ – живой вас не брать.

– Не брать? – изо всех сил пытаясь придать своему голосу спокойствие, произнесла Алиса. – Да брось! Я же ценнейший источник информации! Ты же не хочешь убить меня, ничего из меня не выпытав?

– Все что вы можете нам сказать, мы и так знаем. Поэтому – огонь!

Грянул залп десяти штурмовых винтовок. Алиса зажмурилась, ожидая горячих толчков в грудь. Но прошла секунда, затем другая, а толчков все не было. Зато раздался звук, как будто десяток тел разом рухнул на землю.

Алиса открыла глаза. Десять разрезанных на куски гвардейцев и разрубленный ровно пополам вдоль Айзек Карсон лежали на земле. Граната в её левой руке исчезла, а перед ней стояло Оно.

– Алиса Розенталь? – раздался низкий и хрипловатый голос существа. – Нам нужно поговорить.