Читать книгу Гипнос - - Страница 3

Вернувшись к мисс о’Райли, я застал ее за салатом. Она ела изящно и аристократично. На неё можно было любоваться, но субординация не позволяла мне такой фривольности. Я сел на своё место. Оно еще хранило тепло моей задницы. Тщательно прожевав, мисс Элис о’Райли сказала: «Рэй, мне нужно, чтобы ты выслушал меня очень внимательно. Бюро получило финансирование и официальный статус. Пока я, ты и твои напарники работали внутри сна, другие сотрудники работали здесь. Мы ждали отмашки, чтобы перейти на следующую стадию. После проведённой вами операции он позвонил в бюро и сказал, что его жизнь изменилась. Он благодарил за подобранную терапию, хотя мы с тобой знаем, что терапия – это иллюзия. То, что вы сделали, стало поворотным моментом в истории Джерри. Мы исправили его ошибку. Представь, какие ошибки мы способны исправлять! Это значит, что мы – предтечи нового витка эволюции. Не той, которую ждут здесь, но той, которая должна случиться внутри каждого из нас. Я хочу познакомить тебя с основателем бюро. Он ждёт нас. Но знай, что твоё согласие отсечёт отходные пути».

Мог ли я отказать ей?

Нет.

Но, на самом деле, вопрос был в другом: могу ли я отказать себе?

Я вспомнил Морфеуса, который был с нами на первой операции и Морфеуса, который предлагал синюю и красную таблетки мистеру Андерсену. В действительности у мистера Андерсена не было выбора. Ни один из ныне живущих, живших ранее и ожидающих жизни не выбрал бы неведение. Потому что человек стремится к истине. Он любознателен. Он жаждет новых открытий. Кем бы ни был человек, оказавшийся напротив Морфеуса, он бы не пожелал оставаться в заблуждении, потому что никто не хочет быть неправым. Разве что, конченый мудак. Это не вопрос этики, страха или желания. Это – основополагающий закон. Можно бесконечно утверждать, что в блаженном неведении жить проще, но нет человека, который бы желал упростить себе жизнь такой ценой. И если бы вопрос вставал ребром, и на него требовался незамедлительный ответ, от которого, скажем, зависела жизнь, решительно никто не выбрал бы неведение, слепоту и равнодушие. Ибо ради чего вставать по утрам с кровати, если не для того, чтобы искать своё место в этом огромном бушующем диком прекрасном непредсказуемом ужасающем мире?

Мы ехали на такси. Всю дорогу мисс Элис о’Райли молчала. Она была немного пьяна и умеренно сыта. В уголках ее губ проявлялось маслянистое удовольствие. Мы приехали к отелю «Караван» в одиннадцатом часу. Портье встретили нас улыбками и проводили взглядами.

Они смотрели на мисс о’Райли, потому что на неё невозможно было не смотреть.

Она провела меня в хозяйственное помещение, в котором находился лифт в подвал. «Подвал двухуровневый, – пояснила мисс о’Райли, – первый уровень «R» – организационный, второй «D» – операционный. Сначала мы поедем на первый».

Уровень «R» был одним огромным залом с опорными колоннами. Повсюду стояли столы, стеллажи с папками и книгами, на передвижных пробковых досках висели карты, фотографии и записи. Воздух наэлектризованно гудел от десятков работающих компьютеров. На дальней стене висел огромный экран с динамичной картой мира. Она была усыпана обозначениями, расходящимися кругами, появляющимися и пропадающими надписями, похожими на краткие описания локаций. Я думал, что на уровне «R» творится хаос, но я глубоко ошибался.

Мисс о’Райли провела меня в дальний кабинет сквозь живой лабиринт снующих людей, письменных столов, запутанных проводов, забитых стеллажей, светящихся мониторов, скрипящих принтеров. Она открыла передо мной дверь, и, основываясь на предыдущих опытах, я предчувствовал, что вот сейчас окажусь в каком-то совершенно неожиданном месте. Но этого не случилось. В кабинете был полумрак, пахло одеколоном и затхлостью, в углу журчал большой аквариум с живыми водорослями. Около него стоял мужчина и кормил переливчатых, полупрозрачных рыб.

⁃ Мистер Биссел, это Рэй. Я привела его в соответствии с Вашим распоряжением.

⁃ Да, спасибо, оставьте нас.

Мистер Биссел подошёл ко мне как только мисс о’Райли закрыла за собой дверь. Он оказался моим ровесником. Усталым, коротко-подстриженным, невысоким молодым человеком с мутными глазами.

⁃ Рад познакомиться, Рэй. Не потому, что так принято говорить. Мне рассказали, что ты владеешь Проекционной Метаморфозой, а это полезный навык. Поэтому я рад. Извини, что я не в духе, но я редко когда бываю в духе и еще реже принимаю гостей. Это из-за эпидемии. Хочешь энергетик?

Я согласился. Мистер Биссел сходил к маленькому урчащему холодильнику для напитков, стоящему у его грузного стола, и вручил мне холодную влажную банку. Торжественно, точно наставник, награждающий кубком усердного ученика. Свою банку он открыл с аппетитным пшиком и качнул ею в мою сторону, предлагая чокнуться. Я ответил на его жест и сделал глоток. Сочный, яркий – такой, каким бывает только первый глоток из жестяной банки.

⁃ У тебя есть ко мне какие-нибудь вопросы?

– Я думал, что Вы будете задавать их.

– Нет, я собеседований не провожу. По большому счету, все, что мне нужно – это Проекционная Метаморфоза.

⁃ Ладно. У меня есть то, что нужно Вам. Что Вы можете предложить мне?

– Самореализацию. Деньги. Повышение чувства собственной важности. Хм-хм… Хорошо, что ты решил заехать. Мне нужно поговорить. Но я не хочу с тобой говорить, как работодатель. Письками мериться я тоже не настроен. Выяснять, кто из нас чего стоит. Мне все равно.

– Тогда… кто такая, эта мисс о’Райли? – этот вопрос вертелся у меня на языке, и мне было все равно, кому его задать.

⁃ Мисс о’Райли?

⁃ Та девушка, что привела меня.

– О, так ты здесь из-за нее?

 ⁃ Пока что да, – ответил я.

⁃ Хорошо, что ты честен. Это значит, что ты храбр.

Он вздохнул и пригласил меня сесть, потому что сам с трудом стоял на ногах.

⁃ Женщина – это великая сила. Мда.

Мистеру Бисселу было плевать на царицу, за которую я ходил проливать кровь. Пусть и чужую. Я не понял, зауважал ли я его из-за этого или возненавидел, потому что знал, что мне никогда не стать настолько равнодушным. Женщины чувствуют внимание, даже если делать все, чтобы этого внимания не демонстрировать. И напротив: они чувствуют, что не интересны даже если всеми силами показывать обратное. А ещё они хотят внимания. Особенно от тех, кто его им не уделяет.

⁃ В детстве я страдал лунатизмом, сказал мистер Биссел. – Когда мне было шесть лет, я утопил кошку в бассейне. Ее звали Снежинка. Я любил ее до невозможности, а потом вдруг взял и утопил. А? Родители сказали, что она сама утонула. А потом старший брат показал мне видео с камеры наблюдения. Я не мог понять, почему я так поступил. Я понимал, почему брат показал мне видео. Мда. Со зла – потому что все старшие дети ревнуют к младшим. Ладно, не все, но так положено. А свой поступок я объяснить не сумел. Да что там, я даже вспомнить его не мог. И мне очень не нравилось то, сколько вреда я сделал без собственного ведома. Я подумал, что может случиться что и похуже. Меня возили к врачам. Кормили порошками. Но толку не было.

Он пожал плечами и ссутулился. Мистер Биссел совсем не походил на властного и решительного, внушающего раболепие основателя бюро «Антифиар», которого я ожидал увидеть. Он был измучен и тускл. Смотреть не него было жальче, чем на Ронду. Но когда выпитый энергетик начал действовать, мистер Биссел немного ожил.

– После случая со Снежинкой я начал записывать сны. До сих пор храню эти тетрадки. Повзрослев, стал изучать литературу, собирать материал. Слушал чужие истории, анализировал, учился контролировать сновидения. В общем, наращивал мясо на эту тему. А потом ударила эпидемия. А потом знакомый принёс мне экспериментальный препарат, который на незнающего человека влиял, как очень сильное успокоительное, а на знающего… а знающему он даровал новое… зрение? То есть, этот препарат создавался, как блокатор нервной возбудимости. Туда напихали ещё и мелатонина, каких-то аминокислот, в общем тот ещё коктейль. Роли он своей не выполнял. Кошмары продолжались. Но на одной тусовке золотых деток мой знакомый смешал содержимое капсулы с волшебным порошком, и предложил эту смесь мне. Мда. Все великие открытия совершаются по случайности. Смесь оказалась активатором мозговой активности. Той, что отвечает за связи энергий. Знаешь теорию о том, что человек использует мозг только на пять процентов? А о том, что некоторые вещества увеличивают это число? Так вот эта штука… эта смесь… открывает возможность видеть невидимое. Взаимодействовать с ним. Изменять его. Эта штука помогает твоему серому веществу ощутить себя частью всего огромного и взаимозависимого. Слышал про эффект бабочки? Хаотичная система, которая может претерпеть огромные изменения из-за незначительного воздействия… я не буду вываливать на тебя все разом. Пойдём лучше, кое что покажу».

Мистер Биссел встал и направился к двери. Он слегка опирался на мое плечо. Мы вышли в зал и прошли в его центр сквозь лабиринт снующих людей, письменных столов, змеящихся проводов, забитых стеллажей, светящихся мониторов, скрипящих принтеров.

– К слову о хаотичной системе, – сказал мистер Биссел. – Всё это – чертоги моих знаний, Рэй. Цитадель Сна. Как тебе? Я готовил план. Каждый стеллаж стоит на своём месте и содержит информацию, которая должна содержаться именно в нем. Поэтому некоторые из них полупустые, а некоторые забиты до отказа. Информация, которая хранится на бумаге – это константы. На цифровых носителях хранятся переменные. Каждый из сотрудников выполняет строгий перечень обязанностей. Рядом с ними нету хранилища данных или операционных систем, которые их не касаются. Каждый компьютер обрабатывает ту информацию, которая должна быть именно на нем. Я переместил сюда все, что знал о снах. Если бы людей можно было заменить роботами, эта система могла бы стать автономной. Она могла бы обучаться и развиваться. Возможно, когда-нибудь так и будет. Но сейчас она работает. И это главное. А это, – мистер Биссел указал на огромный экран с динамичной картой мира, – мой Магнум Опус. В каком месте ты был на втором инструктаже?

Мне было холодно, но я не замечал этого. Я сказал, что мы были в каком-то музее.

– Второй инструктаж проходил в Западном здании Национальной галереи искусства, в Вашингтоне. В действительно существующем месте. Любой сон, который ты видишь происходит не на каких-то выдуманных локациях. Он происходит здесь. Прямо на нашей бренной планете Земля. Мхм-мда. Разница лишь в том, как при этом работает твой мозг. Что он видит. Что он может видеть. Когда происходит погружение, ты перестаёшь быть своим телом – так же, как и всё, что когда-либо тебя окружало, перестаёт быть материальным. Все становится энергией, обретшей знакомую форму. Точнее, все открывается таковым. Так же как Микеланджело мог превратить глыбу мрамора в скульптуру Давида, человек может превратить энергию в форму. Стены той галереи появились из-за того, что строители и архитекторы вкладывали в неё силы. Внимание. Знания. Сосредоточенность. С одной стороны, они ставили один камень на другой, а с другой – преобразовывали энергию.

Мне было неудобно стоять посреди зала и мешать людям работать. Надоело слушать излияния Шеффилда Биссела. Но он был воодушевлён, а я – вежлив.

– Энергия – это такой же ресурс, как мрамор, глина и цемент. Их добывают и превращают в прекрасные здания. Или в ужасные. Мда. То же самое происходит и с энергией, только ее не нужно добывать. Ей нужно управлять. Вот этот экран, – мистер Биссел снова указал на цифровую динамичную карту, – это карта мира снов. Мы сотрудничаем с институтом сейсмологии, чтобы получать данные о сейсмологическом фоне и кодировать частоты в слышимый белый шум. Тот самый, который звучит в твоих наушниках перед погружением. Пришлось потратить солидную сумму денег, чтобы обзавестись оборудованием, которое будет максимально точно воспроизводить эти шумы. Мда. Так же туда примешиваются геомагнитные помехи, создаваемые планетой в разных местах. Ещё мы включаем в звукозаписи звуки естественных обитателей – то есть животных, насекомых, или звуки окружения в случае, если место обжито людьми. Эти аудиодорожки нужны для того, чтобы настраивать мозг на определённые характеристики энергии, царящей в нужном месте. К этой карте привязаны все соответствующие данные. Ещё на ней видны очаги и эпицентры кошмаров, а так же их точечное расположение. Эта карта – вся моя жизнь. Да, у меня есть возможность отгрохать Цитадель Сна, благодаря моему ненаглядному папочке, но если бы такой возможности не было, я справился бы сам, один, в одной комнате, с одним компьютером. Возможно, когда-нибудь я так и сделаю. Прикрою эту лавочку к хренам и продолжу делать то, что должен – в затворничестве. А я должен помочь людям не сходить с ума от кошмаров. Сократить количество детских травм. У меня большая цель, но разве можно ставить перед собой маленькие цели? Ставить перед собой маленькие цели – значит не уважать себя. Я не буду ни о чем тебя просить, не буду приказывать, не буду рекомендовать. Ты знаешь, что здесь происходит, и знаешь, какую цель мы преследуем. Я приглашаю тебя стать частью бюро. Проекционной Метаморфозой не обладаю даже я, хоть и посвятил снам больше двадцати лет своей жизни. Через полчаса начнётся погружение и операция «Браво». У заказчика все в порядке со средствами и он боготворит свою пигалицу, которая мучается от кошмаров. Ты войдёшь в лифт и нажмёшь одну из кнопок – вверх или вниз.

По закону драматургии, передо мной должен был стоять острый терзающий выбор. Переломный момент истории и становления. Вся эта приевшаяся мишура, которая порядком надоела авторам, алчущим интриги и внимания циничного читателя или пресытившегося зрителя. Но у меня выбора не было. Безусловно, он существует, как явление, но никакой свободы действий это не предоставляет. Сделанный выбор – это характеристика личности. А личность однообразна.

Мистер Биссел вернулся в своей кабинет, а я, войдя в тяжеленный громыхающий лифт, нажал кнопку «Вниз».

«Закройте глаза. Представляйте». Мисс Элис о’Райли снова читала с листа: «В гостинице «Обливион Инн» играла старая музыка с голосами Дина Мартина, Джона Леннона, Марайи Кери и Бинга Кросби. Щеки горожан горели морозом, горячительными напитками, ожиданием волшебства. Вестибюль гостиницы был убран богато и со вкусом – будто хозяин австрийского поместья ждал на приём высокопоставленного чиновника, страдавшего нездоровой – возможно даже извращённой – страстью к атрибутам зимних праздников. Но ждал с исключительно корыстной целью.

Портье стояли у дверей в суконных ливреях с золочеными галунами и в белых перчатках – торжественные и стерильные, – но глаза их казались запотевшими. Администратор за стойкой сиял жемчужной улыбкой, безупречным маникюром, запонками с драгоценными камнями в рукавах рубашки из английского шелка, но у него дрожали руки. Метрдотель лично предлагал гостям приветственные напитки в идеально чистых хрустальных бокалах, кланялся с почтительной физиономией и приглаживал глянцевые, уложенные на выверенный пробор волосы, но вены на его висках готовы были лопнуть.

В зоне ожидания вестибюля на огромном бордовом диване с львиными ногами Трейси Дэйл рыдала уродливо, совсем не как в кино. Сопли с кровавыми прожилками текли ей в рот, волосы липли к щекам и опухшим векам, от макияжа осталась грязная мазня. Миссис Дэйл портила всем праздник. Портье, администратор и метрдотель бросали на неё редкие стервятнические взгляды. Они не знали, что с ней делать. Ей нельзя было помочь, потому что она отказывалась с кем-либо говорить. Нельзя было попросить покинуть вестибюль, нельзя было объяснить, насколько дурную роль она играет во всеобщем предпраздничном восторге. Они могли только бросать на неё моментальные стервятнические взгляды – в надежде, что следующий взгляд не найдёт ее на диване.

Напротив Трэйси Дэйл в кресле из того же гарнитура сидел Санта-Клаус. Он смотрел на неё неотрывно. У него была огромная пушистая борода, закрывающая половину туловища и вздутая тяжёлая копна волос, на которой красный бархатный колпак не в силах был удержаться и поэтому просто лежал сверху. Волосы и борода у Санты были чёрными, как экран выключенного телевизора. Зрачки Санты заполнили почти всю радужную оболочку и отражали всё. Гирлянды, мишуру, потолочные хрустальные сороколамповые люстры, надменную пузатую ёлку с бутафорскими подарками под ней, вращающиеся двери и белые перчатки портье. Санта видел периферическим зрением, как в окна бьется бешеный снег, как метель рвёт воздух, как зима превращает улицу в танец режущей мерзлоты.