Читать книгу Лунная скиталица - - Страница 2

Всю следующую ночь Эсме кружила вокруг Зала молодой Луны, как тескера возле блюдечка с молоком. Охранные чары на двери – не такая уж серьезная помеха, ведь Эсме не зря звалась луноплетом. Однако рядом постоянно кто-то был, мешая ей понять, как разрушить замок на двери и проникнуть на запретную территорию. А днем, когда магия исчезала, у зала ставили стражей, притом весьма суровых на вид. Под их неизменно хмурыми взглядами Эсме не рисковала подходить к залу слишком близко, чтобы не показать свой интерес.

Расспрашивать паломников и менестрелей о таинственных флиаренах она пока не решалась. Порой казалось, и у храмовых стен есть уши, и услышанное они на крыльях ветра доносили самой Каталине. И все же, терзаемая любопытством, оставить все как есть Эсме не могла.

Храмовая библиотека была вторым ее излюбленным местом после Лунных Садов, где на ее глазах оживала история, рассказанная чужими устами. А еще – одной из причин оставаться здесь. Во внешнем мире, как это ни прискорбно, за книги надо платить. Эсме никогда этого не понимала. Книги – это крупицы мудрости… Как мудрость может продаваться?

Она запоем читала любые книги, которые только могла отыскать: учебники магии, романы и даже энциклопедии. Жриц удивляла ее любовь к чтению, едва ли не доходящая до одержимости. Шанари подобное несвойственно. Они передавали историю своего народа через устные легенды, сказки и песни. Некоторые шанари, к стыду Эсме, даже не умели читать и писать. Зато умели плести сотни интереснейших историй, которые ей самой приходилось узнавать с книжных страниц.

Открывая новую книгу, Эсме открывала для себя целый мир – новый, загадочный, еще неизведанный. И в этот миг смолкали беспокойные мысли, и притихало неуемное желание куда-то бежать.

Все пространство у стен библиотеки, кроме одного-единственного окна, занимали высокие, до потолка, шкафы, плотно заставленные книгами. Порхающие лестницы, подчиняясь призыву посетителей библиотеки, подносили их к нужному стеллажу. Эсме хихикнула, глядя на взбесившуюся лестницу, которая никак не могла перестать биться о потолок. Уставший зачарователь, который чинил сломанные чары, наградил Эсме мрачным взглядом. Он явно не разделял ее веселье.

К жрице-архивариусу за помощью обращаться она не стала, а потому пришлось долго бродить среди стеллажей в поисках нужных книг. Однако ни в одной из них Эсме не нашла даже упоминания о лунных каплях… или флиаренах. Как так вышло, что о них не знали даже главные мудрецы во вселенной – книги?

Из библиотеки Эсме выходила озадаченной. И, конечно, нос к носу столкнулась с Каталиной. Старшая жрица, неизменно облаченная в серебристо-голубое платье до пят, была высокой и худой, словно высохшее дерево. На узком лице выпирали острые скулы, но глаза… Глаза были по-настоящему красивы – большие, изумрудные. Эсме часто ловила себя на мысли – не будь Каталина вечно такой угрюмой, она могла бы показаться даже привлекательной. Однако хмурое выражение никогда не покидало ее лица.

По крайней мере, в присутствии Эсме-Улмари-Каны, которую Каталина явно недолюбливала. Старшая жрица всегда наказывала ее строже всех, не допускала к некоторым магическим книгам, из-за чего приходилось добывать их хитростью. И пусть Эсме была старательна и если уж бралась за какую-то работу, то непременно доводила ее до конца, Каталина упорно находила причины для недовольства.

Справедливости ради стоило сказать, что, как и все дети, обнаружившие в себе бунтарскую искорку, Эсме порой доставляла жрице немало проблем. Отправляясь в город по поручениям, частенько задерживалась допоздна, чтобы полюбоваться на рассвет с крыш громадного Фаграса. Могла часами спорить с Каталиной на тему их религии и главного для хэссов после Луны божества – устрашающего Зверя-без-имени. Эсме нередко доводила монахиню до того, что та с багровым от гнева лицом отправляла ее в темный сырой подвал – «комнату наказаний».

Эсме только и делала, что сидела в четырех стенах, гадая: что там? Безудержное и неутомимое любопытство гнало ее вперед, но увиденного и пережитого хватало ненадолго.Убегала из Лунных Садов она не из мести и не от злого желания досадить жрицам. Просто сильно тосковала по новым впечатлениям. Порой Храм Луны – ее дом, надежная крепость – оборачивался каменной клеткой. Мир такой большой и такой многоликий, а

До нового побега из Лунных Садов и нового жадного исследования.

– Да, Эсме? – неприязненно произнесла Каталина.

Она вдруг поняла, что все это время стояла словно изваяние, погруженная в собственные мысли. Такое иногда с ней случалось… Пожалуй, даже чаще, чем хотелось бы. К сожалению, почти каждый раз – в присутствии Каталины. Та явно успела записать Эсме в ряды недалеких, витающих в облаках девиц, что ее симпатии не способствовало.

– Ты хочешь о чем-то мне сообщить? – ледяным тоном осведомилась жрица.

Она с вороватым взглядом замотала головой, словно ее только что застали на месте преступления.

– Тогда живо на кухню.

Эсме подавила тяжелый вздох. Она терпеть не могла готовить.

Счастье, что на кухню отправили и Таисию, с которой самое скучное дело можно было превратить в увлекательную игру. Эсме успела заварила чай и теперь была всецело поглощена тем, что нарезала овощи тупыми лезвиями, сотканными из лунного света. Разумеется, не используя рук. Выходило, откровенно говоря, не очень. Зато Таисия весело фыркала всякий раз, когда Эсме отрезала слишком крупный или кривой кусок.

– Если увидят, тебе попадет! – предостерегающе шепнула подруга, будто она сама этого не знала.

Перед глазами всплыло вечно недовольное лицо Каталины. Эсме огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что жрицы поблизости нет. И увидела ее – к счастью, только через окно.

Каталина беседовала с Райи – молодой смешливой жрицей, которая боялась ее как огня. Сосредоточенно хмуря светлые брови, Райи внимала каждому ее слову. Закончив разговор, старшая жрица призвала белокрылую алну.

– Смотри, – возбужденно воскликнула Эсме, толкнув Таисию локтем, – улетает!

– В город, наверное, – равнодушно пожала плечами та.

В Фаграс Каталина выбиралась раз или два в неделю и пропадала там на полвечера. Заметив горящий взор Эсме, Таисия в отчаянии застонала.

– То, что сейчас крутится в твоей неспокойной голове, немедленно оттуда выбрось!

– Да брось, Тай! – обезоруживающе улыбнулась она. – Когда нам еще выпадет такая возможность?

– Я никуда не пойду, и не уговаривай!

– Ладненько, – легко согласилась Эсме.– Тогда ты меня прикроешь.

Таисия задохнулась от возмущения.

– Эсме!

– Я пошла.

Открыв окно (пришлось немного повозиться с задвижкой), Эсме забралась на подоконник и ловко спрыгнула на землю, еще сырую после недавнего дождя.

Юркая и проворная, она быстро затерялась среди цветущих кустов в самом сердце Лунных Садов и убедилась, что ее нельзя увидеть из окон храма. На мгновение она застыла рядом со статуей Зверя-без-имени. Та украшала зачарованный фонтан, из которого по ночам вместо воды били струи лунного света. Эсме ласково коснулась лунной росы – серебристой, с легкой примесью голубого. Крохотные, словно бисерины, росинки усеяли кожу, напитали ее волшебством. Чистая магия… Прохладная, что вода в хрустальном графине, и сладкая, словно медовая глазурь.

Эсме никогда не видела Зверя-без-имени воочию – приютским детям и молодым послушницам запрещалось присутствовать как на заклании, так и на инициации. Но, конечно, мечтала увидеть. Жрицы, прекрасно зная характер юной бунтарки, особенно усердно наблюдали за ней, когда время приближалось к полуночи. Из-за этого досадного факта Эсме никак не удавалось сбежать в Фаграс, когда там появлялся Зверь.

Убедившись, что ее не преследуют чужие любопытные взгляды, она подняла голову и прошептала воззвание: «Спусти с небес свои крылья, Алнаин». В честь этой луноликой, покровительницы ветра, птиц и лунного света, и назвали прекраснейших алн. Хэссы звали крылатую луноликую Селеной, но шанари знали ее лишь под древним именем Алнаин.

Ална мягко опустилась у ее ног. В сотый, наверное, раз Эсме с восхищенным вздохом провела ладонью по нежному оперению. Многие люди уже давно перестали замечать пронзительную красоту алн, воспринимая их лишь как привычный способ преодолеть дальние расстояния. Многие, но не Эсме.

Она помнила те дни, когда пыталась приручить Перышко – такое имя она дала своей алне. Белокрылые птицы славились кротким, послушным характером… но Перышко оказалась другой. Эта ална была непокорной, строптивой, неуправляемой, словно корабль во время шторма, но Эсме влюбилась в нее с полувзгляда. Маленькая, сродни детенышу алны, другим она, наверное, казалась смешной, даже нелепой. Вот почему никак не могла обрести своего хозяина. В их первую встречу Эсме сказала ей: «Мы с тобой – родственные души. Меня тоже недооценивают».

И все же день знакомства стал испытанием для них обеих. Поначалу Перышко никак не желала двигаться с места. Потом все же поднялась ввысь, но упорно летела в противоположную сторону от той, которая была нужна Эсме. Во время полета взмывала резко вверх и норовила сбросить со спины (правда, она быстро поняла, что Перышко лишь проверяла ее на прочность). Таисия рассудительно советовала призвать куда менее норовистую алну, но Эсме и слушать ничего не желала.

Когда они опустились на землю, она прошептала алне на ушко:

– Ты не хочешь подчиняться другим, я понимаю. Я чувствую это в тебе. Но если ты позволишь мне летать с тобой, я никогда не буду считать тебя своим питомцем. Ты всегда будешь для меня даром самой Луны и вестницей Алнаин. Ведь ты даришь мне крылья. Ты позволяешь мне летать.

И стойкостью, и последними сказанными Перышку словами Эсме сумела покорить ее сердце. И наконец обрела свои крылья.

Грустная ирония – любая из послушниц могла призвать алну и улететь на ней куда глаза глядят. Каждая из них находилась в Лунных Садах по собственной воле. Мир был открыт для них… но зачем и куда им сбегать? Большинство храмовых послушниц – приютские, сироты. Кто их ждет за пределами каменных стен? Не говоря уже о землях, что раскинулись за Фаграсом.

Однако были среди жриц и послушниц и те, кто устал от жизни в городах или решил посвятить свою жизнь служению Луне. Эсме сложно было это понять… Как Каталине – то, как отчаянно юная шанари рвалась к свободе и новым впечатлениям. Жрица нашла в Лунных Садах свою гармонию, Эсме ее и не искала. Беспокойная, знала, что не найдет.

Мир жил, дышал, пульсировал, словно одно огромное сердце, и Эсме хотела биться с ним в такт. Она казалась самой себе застывшей в янтаре мухой, не способной шевельнуть даже крылышком. Птицей с поломанным крылом, что отчаянно желала взмыть в небо и взглянуть на мир с высоты. Ведомые созвучными с ней желаниями, некоторые жрицы и послушницы все же покидали Лунные Сады в поисках лучшей или просто другой жизни. Кто-то возвращался. Кто-то – нет.

«Однажды и я, улетев, не вернусь».

Забравшись на спину Перышка, Эсме крепко обхватила ее шею. Она летала не так часто, чтобы полностью избавиться от страха высоты, но тот не мешал ей восторгаться мыслью, что она может парить, как птица.

Ветер в лицо и запутавшиеся в волосах полосы лунного света. Прекрасный до колючего комка в горле миг единения с Луной. И ты расправляешь плечи, представляя, что это у тебя, а не у детеныша Алнаин, за спиной распускаются крылья. Представляя, что ты оседлала ветер или сотканного из воздуха дикого скакуна…

Эсме смотрела с высоты на залитые лунным светом долины шанари – ее родного народа, которому она, так вышло, оказалась не нужна. И, конечно, на манящий и величественный Фаграс, столицу королевства Маластан и сердце острова Акфарон. У Фаграса было много имен: Город Башен, Город Лунного Дождя, Серебряный город. Самый прекрасный город на земле… И неважно, что других Эсме не видела. Она любила Фаграс всем сердцем, и, если бы не жажда странствий, никогда бы не допустила мысли, чтобы его покинуть.

За сотни лет существования столицы камнеплавы создали тысячи прекрасных башен, что оторачивали края узких улочек и вздымались на небывалую высоту. Были башенки и совсем скромные, одноэтажные, с мебелью, что теснилась в узком пространстве, боками тулясь друг к другу. В подобной жила их с Таисией старшая подруга Мириам, которая пару лет назад покинула приют. Семьи побогаче могли позволить себе поселиться в башне в несколько ярусов – по одному на каждую комнату.

Однако главное в башнях – не их высота и количество ярусов, а длина шпилей. Камнеплавы и сталеплавы и здесь постарались на славу, вытягивая остроконечные верхушки башен до самых облаков. Многие хозяева башен тратили немало средств на то, чтобы их шпиль был выше, чем у соседа, что позволяло им оказаться ближе всех к Луне. Некоторые шпили принимали форму иглы. Казалось, они вот-вот проткнут насквозь небо.

Фаграс любил серебро – этот металл лучше прочих отражал лунный свет. Шпили большинства башен были именно серебряными. Алхимики превращали песок долин в серебряную пыль и устилали ей узкие улочки. Поговаривали, жители какой-то страны на востоке континента были столь очарованы золотом, что лепили из него купола для их странных домов и даже целые замки. Но Эсме никогда не понять, как можно восхищаться металлом, что цветом так походил на солнце. Разрушающее, губительное, стирающее не только магию, но и красоту, которую она дарила миру.

Фаграс с его башенками словно сошел со страниц детских сказок. Огромный замок для прекрасных лунных принцесс… Всюду горели фонари, а с самого неба на невидимой нити спускались лунные призмы – зеркальные сферы, не поглощающие, но отражающие лунный свет. Сегодня город большую часть времени утопал в полумраке – Луна пряталась за облаками, а силы фонарей с их мягким рассеянным светом едва хватало, чтобы только вспугнуть темноту. Но порой, когда острые края серпа прорывали облака, город взрывался светом – и от самой Луны, и от лунных призм.

Даже жаль, что полет вышел таким недолгим. Ощутив под ногами твердую землю, Эсме отпустила Перышко и проводила взглядом два крыла, белеющих на темном полотне неба.

Блуждая по улочкам Фаграса, она старательно избегала главной, где могла ненароком столкнуться со старшей жрицей. И все равно невольно вздрагивала всякий раз, когда встречала высокую худую женщину в светлом платье. Лишь убедившись, что незнакомка – не Каталина, с облегчением переводила дух.

Порой взгляд Эсме против воли задерживался на девочках, которые шли за руку с мамами. Аккуратно причесанные и наряженные в броские наряды (предпочитающих их хэссов в городах было больше всего). С мороженым или сладкой ватой в руках. С улыбкой на лице или с грустной мордашкой – одной девочке мама наотрез отказалась купить какого-то диковинного зверька.

Эсме не могла удержаться от того, чтобы мысленно подменять лица девочек своим. Представлять, как надевает чью-то маску, чтобы хоть ненадолго примерить на себя чужую жизнь. У нее была Тай, но надолго ли? Что случится с их дружбой, когда они станут старше и, словно белокрылые алны, разлетятся по разным городам?

Она тряхнула головой и отвернулась. Не стоит сожалеть о том, чего нельзя изменить. О том, что не исправит ни одна, даже самая сильная в мире магия. Не стоит гадать о будущем, над которым никто, кроме Луны и ее луноликих дочерей, не властен.

***

Иногда (и совсем не безосновательно) казалось, что Фаграс живет своей собственной жизнью. Что он растет, будто каменный монстр, чью силу подпитывает колдовство. Как дымная ящерка, что умела отращивать хвост после его потери, тысячерукий Фаграс время от времени отращивал себе новую пару рук – узких, длинных и гибких улочек.

Только на прошлой неделе улица, по которой бродила Эсме, оканчивалась тупиком. Вернее, башенкой за сверкающей в лунном свете кованой оградой. Там, по слухам, жил один из этих чудных магов-отшельников, предпочитающих оставаться с магией один на один, словно с неким таинством, которого остальным видеть не дозволено. А может, в башенке уже давно жил лишь его призрак… Разницы многорукий и многоголовый Фаграс все равно не заметил бы.

Теперь изящную ограду двумя серебристыми ручьями огибали две улочки. За оградой они сходились в одну и целенаправленно уходили куда-то, словно пущенная стрела. Эсме не была бы собой, если бы не проверила, куда ведет новая улочка.

Оказалось, та вела к частоколу новых башен, которые стараниями камнеплавов выросли буквально из земли. Засмотревшись на них, Эсме нос к носу столкнулась с вулгретом. Поджарый, с темной шерстью и суровым выражением на лобастой морде, он был облачен в черную, маслянисто поблескивающую в лунном свете броню городского стража. Эсме невольно вздрогнула. Вспомнив, что о ее побеге Каталина знать не может, с неописуемым облегчением улыбнулась стражу. Не сбавляя шага, вулгрет в ответ неуверенно махнул коротким хвостом.

А затем послышался шепот. Едва слышимый шелест заглушающих друг друга голосов. Окружающий мир изменился в то же мгновение – резко, как по щелчку. Фаграс исчез.

Океан, простирающийся до самого горизонта.

Соль на губах.

Прикосновение холодной влаги к коже.

Паника накатила, словно волна. Накрыла с головой, сбивая дыхание. Эсме не умела плавать!

Она всплеснула руками, чтобы удержаться на плаву… и очутилась на мощеной улице Фаграса. Идущая навстречу женщина удивленно отшатнулась. Ладонь Эсме скользнула по ее плащу. Сердце все еще колотилось как ненормальное. В памяти был жив невероятно реалистичный океан. И этот запах… Прежде она не знала, как пахнет океан – никогда так далеко не улетала. Но откуда тогда?..

Эсме оглянулась так резко, что хрустнули шейные позвонки. Страж-вулгрет, как ни в чем не бывало, шел по улице, насвистывая легкую мелодию.

Она еще долго провожала его растерянным взглядом.