Читать книгу Мечты сбываются в Сочи - - Страница 13

Актёр Иван Касаткин был настолько богат, что умудрился купить однокомнатную квартиру-студию в Сочи. Деньги были им заработаны на съёмках двух сериалов – «Трагедия в театре драмы» и «Глянцевая женщина». В первом он сыграл журналиста, во втором – следователя. Но оба сериала привлекли его тем, что там фигурировали актёры провинциального театра одного из небольших городков на Волге.

Уже после съёмок он выяснил, что идея для сериалов была взята из книги одного и того же автора – актрисы провинциального театра. Он достал эту книгу, и она удивила его тем, что там он нашёл мысли о театре, схожие с его собственными. Например, вот что говорила молодая актриса журналисту в повести «Трагедия в театре драмы»:

«Вдохновение, знаешь ли, к кому попало не приходит. Его же надо заслужить. Горячим, искренним желанием совершить что-то. Только тогда оно снисходит. Ведь что такое вдохновение? Это когда Господь вдыхает в нас импульс к деланию. Только представь себе эту олицетворённую метафору: сам Бог приник к твоим устам и дарит вдох тебе, как утопающему, чтобы вернуть в живую жизнь!»

А в повести «Глянцевая женщина» – в сериале он играл следователя – были находки автора, которые не нашли воплощения в картине.

Дело в том, что героиня здесь придумала свой метод расследования преступлений. Следователя, который опрашивал жильцов дома, она вовлекла в некую импровизацию. В повести ей за пятьдесят. Но, вот, переодевшись в джинсы, растянутую футболку, она предстаёт перед следователем лохматая, явно слегка навеселе – словом, очень напоминая своим поведением и даже внешним обликом, подозреваемую в убийстве молодую женщину Валентину. И начинает диалог с ним, как со своим бывшим сожителем, который, будучи женатым на её сестре, совратил и юную Валентину.

«– Чего уставился? – высоким голосом с визгливыми интонациями накинулась на следователя сия экзотическая особа».

Так в книге начинался диалог. И следователь в повести, когда понял, что именно актриса задумала, поневоле стал ей отвечать односложными фразами, поддерживая импровизацию.

А в результате проигрывания сценки, они оба – и актриса, и следователь, понимают, что Валентина не виновата в убийстве сестры!

Вот таков был описанный в книге метод расследования преступления путём вхождения в образ подозреваемых. Следователь заявляет, что ему бы и в голову не пришло, что такое возможно. «Это как реконструкция исторических событий. Только там всем уже известно, как это было на самом деле. А здесь – вариации на тему с учётом психологии подозреваемых».

Кроме того, версия о соблазнении юной девушки мужем сестры была полностью придумана актрисой. Она общалась с девушкой и почувствовала, что дерзкое поведение прикрывает какую-то боль, душевную рану. Но если это окажется правдой, резюмировал следователь, то, входя в образ визави, можно и прорицать. И тогда это – настоящая магия.

«Ну наконец-то! – воскликнула актриса, – вы признали, что магия театра – не просто красивая метафора. Театр всё в себя вобрал. Тут и гипноз, и магия, и ещё много чего».

В книге актриса несколько раз перевоплощается то в одного подозреваемого, то в другого, что, в конце-концов, и выводит на настоящего убийцу.

Метод странный и необычный, но, вполне допустимо, что действенный. Однако, чтобы использовать его, надо быть очень наблюдательным. Подозреваемые – а их, как правило, бывает несколько, – ведут себя со следователем не так, как в обычной жизни. В театре существует этот термин: «зажим». И если актёр или актриса решат применить метод вхождения в образ для помощи следствию, они должны, что называется, «подловить» объект наблюдения в обычной жизни, когда он чувствует себя раскованным, действует и говорит свободно, ничего не опасаясь. Вот тут-то и проявляются его доминирующие черты характера. И, выведя подозреваемого на обычный, ничего не значащий разговор, актёр подметит привычные для человека жесты, слова, манеру держаться.

Ну а потом…. Потом начнётся магия театра. Поставив себя на место этого человека в данных предлагаемых обстоятельствах, актёр забудет про себя. Забудет свои жесты и привычки, через всю свою прожитую жизнь перешагнёт, чтобы войти в чужую жизнь. Скажет: «я – это ты». И станет им. И вот тут-то прорвётся наружу внутренний монолог того, в чей образ вошёл актёр. И он либо выдаст себя, либо, напротив, оправдает.

Тогда, прочитав книгу и сравнив её со сценарием, Иван Касаткин понял, что в киносценарии не было главного – актрисы в предлагаемых обстоятельствах. Его партнёрша просто закрывала глаза и видела на своём внутреннем экране сцены убийства. А у него был текст: «этот ваш метод». Однако же, это метод экстрасенса, а не актрисы. Сценарист, вероятно, посчитал метод, предложенный автором в книге, чересчур экстравагантным.

Странно, почему Иван вспомнил обо всём этом здесь и сейчас, на берегу моря, в курортном городе Сочи.

Казалось бы, он должен вспоминать крайний период своей жизни, со всеми этими перипетиями – Севка, его предательство и неожиданная смерть, затем своё неадекватное поведение, скандал на репетиции, отъезд в Сочи….

А он думает не о своей нескладной жизни, а о магии театра, как будто специально сбежал сюда, чтобы насладиться своим расследованием – в чём именно заключается эта магия.

– На берегу пустынных волн

Стоял он, дум высоких полн… – пробормотал Иван.

Однако сам он не стоял, а возлежал на деревянной кушетке под пляжным зонтом.

– И вдаль глядел, – услышал он вдруг продолжение «Медного всадника».

– Пред ним широко

Предстало море, но ему

На море было одиноко.

Фантазия на тему моря и одиночества, да притом ещё заявленная, как продолжение «Медного всадника», была произнесена негромко, но с чёткой артикуляцией хорошо поставленного голоса.

Иван встрепенулся, сел на своём топчане, и уставился на даму лет пятидесяти, в пёстром сарафанчике, сидевшую рядом в шезлонге.

– Это вы декламируете тут? – спросил он.

– Ну, я. А что? Вам можно, а мне нельзя? – обиделась дама.

Иван заметил, что отдыхающие на соседних шезлонгах и топчанах начинают обращать на них внимание, и понизил голос:

– А почему вы решили, что мне одиноко?

Дама последовала его примеру и так же тихо ответила:

– Прошу прощения. Вошла без стука в вашу душу и мне стало очень холодно. Захотелось сказать: у вас впереди ещё очень много счастливых дней.

Иван изучающе посмотрел на собеседницу. Узнала его? Будет автограф просить? Нет, не похоже. Поклонницы – и молодые, и престарелые – выглядят и ведут себя иначе. К тому же поставленный от природы голос, чёткая речь…. Да и взгляд серьёзный, вдумчивый. Не говоря уже о способности к стихосложению в подражание Пушкину. И потом – «вошла без стука в вашу душу»…. Это что ещё?

– Будьте так любезны, – со всей вежливостью обратился он к даме, – не будете ли вы столь добры разъяснить – каким таким образом вы входите в чужие души?

Собеседница усмехнулась:

– Буду любезна. Объясню. Одномоментно сбрасываю свою жизнь, ставлю её на паузу, и без стука, босиком, чтобы не вспугнуть реципиента, вхожу в чужую жизнь. Ву компроне?

– Стоп, – помотал головой Иван, – так не бывает. Вы – Стрельцова? Елена Сергеевна?

Дама кивнула.

– В книге не было вашей фотографии, поэтому сразу я вас не мог узнать. Вы автор методики расследования преступлений путём вхождения в образ подозреваемого.

– Метод, который никому не пригодился. А вы, стало быть, не удовольствовались сценарием и прочли мою книгу? Похвально. Я, в свою очередь, посмотрела ваш сериал. Миленько так. Только обычненько.

Иван рассмеялся.

– Да, представляю, как наша Народная артистка в роли вашей героини на глазах перевоплощалась бы в подозреваемых. У вас ведь актриса даже внешне походила на них. Это как?

– Микрочерты. Вы, вероятно, знакомы с этим наблюдением: муж и жена становятся похожи друг на друга, даже хозяин с любимой собакой. Кстати, не зря я употребляю словосочетание «любимая собака». Любовь играет тут большую роль. Любящие люди и даже животные невольно повторяют мимику друг друга. Тоже, что называется, входят в образ. Отсюда и постоянные повторы: один что-то скажет, а другой восклицает: а я подумал то же самое.

– Ну а к подозреваемым-то какая любовь может быть?

– Вы правы. В данном случае, хотя и не любовь диктует взаимопроникновение, но углублённое внимание к сущности, к сердцевине души, если можно так выразиться.

– Это сродни любви?

– Я тоже думала над этим. Быть может, тут любовь другого рода – любовь не к человеку, а к профессии. Наше дело такое, что полностью нас забирает. Впрочем, я говорю: «наше дело», хотя сама уже на пенсии.

– Но остались вопросы, загадки театра? Разгадываете их на морском берегу?

– Точно так. А вы-то что делаете здесь? В театрах ведь в мае сезон не заканчивается?

– Сбежал сюда по той же причине – загадки не дают покоя. Но это всё-таки невероятно. Я имею ввиду нашу встречу. Кто к кому притянулся – я к вам или вы ко мне?

– Я в Сочи первая приехала, значит, вы ко мне. И я очень хотела найти единомышленников. Вы, случаем, не читали книгу Риммы Кречетовой….

– О ядерной кнопке Станиславского?

– Что я слышу?

К ним подошла молодая женщина довольно яркой внешности, актриса, мелькавшая в сериалах, как правило, на вторых ролях.

– Ты и в Сочи твердишь о ядерной кнопке Станиславского?

– А ты, Майя неугомонная, и в Сочи меня нашла? – Иван был явно недоволен и не скрывал этого.

– Нашла, нашла. Меня зав. труппой сюда отправила за казённый счёт, между прочим. Премьера на носу, а ты сбежал.

– Какая премьера? У нас ещё застольный период не закончился, ещё даже на площадку не вышли. Премьера будет осенью, после отпуска. И у меня есть второй состав, между прочим. Пусть Глеб репетирует и в премьеру выходит. Я послал в театр заявление об уходе. Так что зря ты приехала.

– Нет, ну вы слышали? – Майя повернулась к Елене Сергеевне, – он просто с ума сошёл! Вы его родственница? Поговорите с ним, он же карьеру режет под корень!

– Ты где остановилась? – спросил Иван.

– Не волнуйся, в гостинице. К тебе на постой не претендую. Зав. труппой на неделю отпустила. Сказала, что с начальством договорится. Я позвоню ей, чтобы твоё заявление перехватила. Пока! Думай до завтра.

И она, помахивая сумочкой, удалилась, изящно огибая пляжные лежаки под тентами.

– Вот так, – вздохнул Иван.

– А что не так? – спросила Елена Сергеевна.

– Да так как-то всё….

– Большой оригинал, – кивнула Стрельцова.