Читать книгу Профессия – лгунья - - Страница 5

Я рухнула в постель. Ноги отекли и, казалось, налились свинцом. Я очень хотела спать, но не могла. Мне было страшно. Бешено колотилось сердце. Перед глазами стояло личико моей дочки. Я рыдала и с ужасом повторяла себе: «Боже, куда я попала? Куда я попала? Зачем я сюда приехала?».

– Ну почему ты думаешь, что она не будет здесь певицей? – спросила шёпотом Ольга Наталью, – У неё по контракту…

Наташа перебила:

– Мы тоже по контракту – танцовщицы. Да пойми же ты, Оля, нет им смысла за свой счёт покупать певице визу, билет на самолет в оба конца и платить огромные деньги за аренду этой квартиры. А квартира эта дорогая. Я-то много бараков перевидала. Этот бизнес только на том и построен, чтобы мужики ходили к хостесс. Ведь если не будет хостесс, клубы будут пустовать. А если не будет певицы, от этого никто не будет в убытке. Зачем им на певицу тратиться?

Я положила на голову подушку и заткнула уши пальцами. Какое-то время я только слышала, как гулко часто колотится моё сердце. Потом мне стало казаться, что я таю. А потом, будто кто-то заколачивает гвозди. Постепенно они стали резиновыми и незаметно переоформились в резиновые слова и влетали мне в уши. «Давай покурим», – говорили гвозди. «Давай, я курю очень редко», – отвечали другие гвозди. Что-то скрипнуло и захлопнулось. И резиновых гвоздей стало очень много. Они бились мне в уши, нагло стучали.

Я проснулась. Девушки волокли по полу свои тяжелые сумки, прощаясь на ходу с Ольгой, и Танака подгоняла их. Мне снова стало страшно, что я не дома. Я накрылась одеялом с головой, чтобы защититься от этого чужого пугающего мира. И снова подступили слёзы, но сон окутал сознание.

Звонок был навязчивым и липким. Я проснулась и поняла, что звонят очень долго. Рядом спала Оля. От требовательного орущего звонка выскакивало сердце.

– Кто это может быть? – спросила я Ольгу испуганно.

– Это Скоростная черепашка, – пробубнила она.

Когда я открыла дверь, Танака с улыбкой протянула мне пакет:

– Это еда. Вы, наверно, очень проголодались. Взгляни, нормальная еда для русского человека? – сказала она ласково и снизу вверх выжидательно посмотрела на меня.

Я увидела лапшу и салаты в маленьких упаковках.

– Спасибо большое. Вы так добры к нам, – сказала я, стряхивая сон.

– Пожалуйста, пожалуйста, – ответила она с улыбкой, и вышла.

Проснулись мы по привычке в девять утра. Нужно было спать до обеда, чтобы выстоять всю ночную смену, но город шумел, а утренние лучи назойливо били в глаза. Спать не хотелось. Я открыла выдвижную стеклянную дверь на балкон и увидела солнечный веселый город. Чистый теплый воздух ворвался в комнату, и на душе было радостно от этой чудесной летней погоды. Улетали мы уже из приунывшей замерзающей России. А здесь всё жило и благоухало. Я в пижаме вышла на балкон. С девятого этажа просматривалась огромная территория. Внизу, как рой муравьев, бегали маленькие люди и суетливо разгружали грузовик с большими коробками. Похоже, это был какой-то склад. В последствии этот звук открывающихся дверей грузовика всегда будил меня в двенадцать дня и со временем стал таким привычным, как если бы это был сигнал будильника. Чуть подальше простиралась большая, весёлая, разноцветная детская площадка. Она пустовала. Только мужчина с пекинесом, рвущимся с поводка, пересёк её по диагонали. Кто-то с балкона этажом ниже радостно крикнул: «Охаё-ё!»

Ольга сонная вышла на балкон с одним прищуренным глазом:

– Мы совсем не поспали, – сказала она.

– Поспали три часа, – ответила я.

– Это не считается.

По трассе медленно проезжала машина с рупором. Из рупора очень громко доносился женский голос, говорящий с расстановкой и, как нам показалось, с преувеличенно-значительными интонациями.

– Ну вот, начинается! – ворчливо сказала Ольга.

Я уставилась на нее:

– В смысле? Ты понимаешь, что там говорят?

– Да тут понимать нечего, – недовольно процедила она, – Зомбирование. Видишь, даже тут какая-то пропаганда. Я думала, цивилизованная страна. Цивилизованная-то – это само собой. А туда же, вот так!

Куда «туда же» и какое такое зомбирование, я не имела представления, но в заявлении этом было столько знания и уверенности, что сомнениям моим не было места.

– А-а, да-а, – пролепетала я в ответ.

Мы достали пакет с едой, который вручила нам Танака. Натолкали желудки в сухомятку и отправились за феном. У нас было три фена, привезённых из России, но ни один не пригодился, потому что в сети оказалось более низкое напряжение.

Мы проходили мимо той самой детской площадки, которую утром я разглядывала с балкона. Не сговариваясь, мы с Ольгой наперегонки побежали кататься на ярких разноцветных качелях. Раскачиваясь изо всех сил, мы носками обуви касались листвы деревьев, нависающей над нами.

Я вдруг подумала о работе. Шаркая ногами по мягкому резиновому покрытию площадки, я затормозила и сказала серьёзно:

– Разве тебе не страшно? Что нас ждет? Что это за работа такая?

Оля, продолжая кататься, весело крикнула:

– Предлагаю об этом сейчас не думать. К которому часу нам в клуб?

– Танака говорила, что к семи машина подъедет.

– Вот тогда и начнем переживать, – сказала она и взмыла вверх в мягкую листву огромного дерева, похожего на пушкинское дерево из «Лукоморья».

Мы долго шли вдоль дороги, пока не увидели через витрину какого-то магазинчика маленькие фены. Забежав в магазин, мы на пальцах стали показывать продавщице, что нам нужна вот эта самая штука, но только побольше. Какое-то время японка стояла в растерянности, пожимая плечами.

– А-а! – вдруг обрадовалась она, всплеснув руками.

И повела нас за собой по узким переулкам бесконечно длинного базара. Мы пришли в магазин техники. Продавщицы переговорили и с улыбками и поклонами показали нам ряды фенов.

Когда мы уходили с покупкой, приветливые женщины с добрыми искренними улыбками вышли на крыльцо проводить нас и долго махали нам вслед.

Мы вышли к трассе и долго шагали вдоль неё по тротуару. Впереди возле дороги возились люди в какой-то форме. Там обновляли крошечный пятачок разбитого старого асфальта. Возле работающих стоял человек и, завидев издалека проходящих, направлялся к ним и помогал обойти этот маленький кусочек ремонтируемой площади.

– В России распахали бы огромную территорию, и никого бы не волновало, как быть пешеходам. Скакали бы все по раскопанным глинистым холмикам, – грустно заметила Ольга, – А тут делают всего-то квадратный метр, и человек в каске берет каждую из нас за руку и переводит по очереди, как малышей.

– Не впадай в сентиментальность, он получает за это деньги. Конкретно мы ему до фонаря, – сказала я.

– Так ведь это неважно, до фонаря ли ему конкретно мы. Важно, что у них там в руководстве продумали этот момент. В России человеческая жизнь не имеет ценности. Не потому, что она бесценна, а потому, что она просто ничего не стоит.

Нам казалось, что двигаемся мы в направлении нашего дома. Но скоро выяснили, что всё это время мы шли в противоположную сторону. Дороги простирались строго параллельно одна другой. Улицы были квадратными. А зеленые насаждения часто были одинаковыми. Это делало все дворы очень похожими. Растерянные, напуганные мы стояли посреди какой-то улицы в полнейшем тупике.

– Извините, не могли бы вы помочь нам? – обратилась я к прохожему по-английски.

Мужчина немного владел языком. Адреса нашего мы не помнили, но главным ориентиром считали магазин «99yen».

– Нужно пересечь трассу, а там, за нею, через два пролета мы увидите магазин «99уеп».

Мимо снова проехала такая же машина с рупором, какую мы видели утром. Мужской голос говорил со значением и расстановкой. Ольга снова недовольно цыкнула со знанием дела.

– Да, завтра дождь, – сказал японец.

– Какой дождь? – бестолково спросила я.

– Эта машина ездит, чтобы все знали, что завтра будет дождь, и отправились на работу с зонтами.

Мы с Олей переглянулись.

– Зомбируют, эх ты… – сказала я, подавляя смех, прорывающийся откуда-то изнутри, как взрыв. Мы с Ольгой рванули куда-то вперед, приостанавливаясь и корчась. И за первым же поворотом разразились бешеным хохотом.

Скоро выяснилось, что «99yen» – это цепь дешевых магазинов, рассыпанных по всей Японии. И магазин, который мы нашли, оказался не тот. Взмыленные и уставшие, мы кружили по Кавасаки около пяти часов.

На велосипеде собирался пересечь трассу молодой парень.

– Извините, не могли бы вы нам помочь? Мы потеряли наш дом, – неуверенно попросила я.

Парнишка отъехал от трассы. Поставил свой велосипед возле дерева и с поклонами и виноватыми кивками подошел к нам. Я набросала ему на листке наш двор. Парень, раскрасневшись от волнения, застенчиво кивал и кланялся. И, взяв листок, повел нас за собой. Он забежал в магазин и вышел уже с женщиной продавцом. На ломаном английском нас расспросили, сколько этажей в доме, общежитие ли это. И вдруг женщина, радостно всплеснув руками, с уверенностью сказала:

– Это вон там! Это общежитие для иностранцев! Рядом детская площадка. А здесь магазин. Я сама пять лет назад неподалёку снимала квартиру.

Она взяла у парня ручку и начеркала на листке карту.

– Как далеко вы забрались, – удивился парень.

Мы распрощались, долго оглядываясь и повторяя:

– Спасибо большое, спасибо большое.

Они кланялись нам в ответ, и листок в руках взволнованного юноши прыгал, как живой.

Оказалось, что мы обе отличались невероятной тупостью в плане ориентирования на местности. Мы дважды обошли вокруг нашего дома, пока не узнали, что это он и есть.