Читать книгу Любовь с джетлагом - - Страница 5

Моим первым местом работы после университета стал зарубежный банк. Потратив на юридическое образование пять с половиной лет, я разочаровалась в индустрии, ведь в жизни всё оказалось совсем не так, как показывают в американских фильмах. Никакой экспрессии, психологического давления на присяжных и судью, виртуозного жонглирования фактами – только монотонное зачитывание документов, которые удалось подготовить. Впрочем, мою работу тоже было сложно назвать творческой – организация занималась корпоративными пенсионными планами для сотрудников международных компаний. Сотрудниками таких организаций ожидаешь увидеть взрослых, состоявшихся людей, для которых пенсия не за горами, а не вчерашних выпускниц. Но большинство моих коллег были либо ещё младше меня, либо старше лет на десять.

Путешественники хорошо знают, что западные пенсионеры живут лучше российских. Они могут позволить себе ездить в другие страны, в то время как в нашей стране пенсия – это синоним слова «выживание». Всё дело в разнице социальных систем. Пенсия от государства и в Европе, и в США не превышает нескольких сотен евро или долларов. Остальное – результат личных накоплений и взносов работодателя в негосударственный пенсионный фонд. На Западео накоплениях на старость начинают думать в самом начале карьеры, а не за десять-пятнадцать лет до выхода на пенсию.

Начинать трудовой путь в международной компании много лет считалось большой удачей. Хороший коллектив, понятная и близкая мне корпоративная культура, основной которой было уважение к сотрудникам и дружеский тон в общении. Отличный вариант для первой работы, но я и сама не до конца понимала, что имею в виду, решив сфокусироваться на карьере. Я была в самом низу корпоративной лестницы, которая вела в неизвестность через нормированный рабочий день с девяти до шести и строгий дресс-код. О какой карьере я думала? Прекратить активные поиски второй половины и найти хобби – пожалуй, так себе это представляла.

Но сердце болело из-за очередного парня, а лучший способ забыть мужчину – найти другого.

Экран телефона светился призывным уведомлением, что кандидат на эту роль найден. Я не собиралась никому морочить голову, но хотела приятной переписки, которая поможет отвлечься от печальных мыслей. Но в последний момент палец завис над уведомлением. Может, не надо? «Это в последний раз», – сказала я себе.

Мэтч оказался симпатичным темноволосым парнем, у которого в профиле было три фото. Первое – черно-белое селфи. Уверенный взгляд темных глаз, высокий лоб, уголки тонких губ подняты в улыбке. Похож на ботаника, тем более, в прямоугольных очках Ray Ban. Второе цветное фото запечатлело его в полный рост на пляже. Окруженный пальмами на заднем фоне, он стоял не то на веранде, не то на мостике и смотрел вдаль. Высокий, симпатичный, и без очков похож на Бена Барнса5. На третьем черно-белом снимке он спрятал лицо за профессиональной камерой Leica.

Матвей, мой ровесник. Учится на медицинском, увлекается фотографией, техникой и в поисках интересной беседы. Внимательно изучив профиль, я увидела, что нас разделяет 9 360 километров, но непонятно, в какую сторону: он в Штатах или на Бали? Что он там делает? И почему пишет оттуда? Наверное, в отпуске и решил заранее подготовить себе свидание перед возвращением. За год использования приложения часто встречала подобные профили.

Но это был не тот случай. Матвей учился во Флориде, подразумевая, что живет там постоянно, не только во время учебы на анестезиолога-реаниматолога. Я недоумевала: зачем парень из Америки знакомится с девушками из России? Но выяснить это сразу не получилось, переписка закончилась, не успев начаться: «Маша, у меня сегодня выходной, не смогу переписываться, нужно сделать кое-какие дела. Напишу тебе завтра. Желаю хорошего вечера».

Я усмехнулась. Разница во времени не оставляла надежды на нормальный диалог, а ответы через несколько часов быстро сведут на нет любую коммуникацию. Для полноценного общения оба должны быть онлайн, иначе будем высасывать из пальца реакции, вопросы и темы. Я не сомневалась, что через неделю-две переписка сойдет на нет. Идеально, чтобы отвлечься от очередного исчезнувшего парня и удалить приложение, когда разговаривать станет не о чем.

На следующий день переписка продолжилась. Было интересно пообщаться с эмигрантом, тем более, с такой необычной профессией. Матвей учился последний год, но, чтобы начать медицинскую практику, ему предстояло не только сдать экзамен, но и получить лицензию на работу. До знакомства с ним я не знала, что в Штатах вся работа с людьми, особенно та, что связана со здоровьем, должна быть лицензирована, причем лицензии были персональными. По такой логике каждая маникюрша должна была бы иметь лицензию.

Каждый месяц университет распределял студентов по клиникам в рамках штата, чтобы под контролем опытного врача студенты готовили пациентов к любым видам операций, будь то местная анестезия, глубокий сон с интубацией6, эпидуральная анестезия и многое другое. Каждый случай был уникален в зависимости от вида, сложности и длительности операции. Во время операции он находился в операционной, следил за показателями пациента. Затем, убедившись, что пациент очнулся после операции, переводил в палату для окончательного восстановления. Также помощь анестезиолога-реаниматолога могла понадобиться в экстренных случаях в отделениях скорой помощи или реанимации.

Мы договорились созвониться через несколько дней вечером, после его утренней смены. Если он освободится вскоре после полудня, получится поболтать перед тем, как я лягу спать – разница в семь часов не оставляла других вариантов. Почти как в песне моей любимой канадской группы Simple Plan «Jet lag»: «You say „good morning“, when it’s midnight»7.

Я ожидала услышать ломаный русский от человека, который давно живет за границей. Писал он без ошибок, даже запятые ставил согласно правилам пунктуации, что редко увидишь даже от тех, кто живет в России всю жизнь. Думала, он будет неправильно спрягать глаголы и склонять существительные, но он говорил точно также, как и я. Единственное, что отличало его речь и выдавало в нем иностранца, это другие паузы между словами – он говорил неуловимо медленнее, чем я. Но можно и не заметить. Мне понравился его мягкий низкий голос, было приятно слушать его чистую и грамотную речь.

Матвей эмигрировал в Штаты вместе с мамой десять лет назад из Узбекистана. Думал, станет клерком и будет ходить на работу в строгом костюме и с классическим портфелем, заниматься финансами. Школу заканчивал уже в Штатах, экстренно подтягивая английский. Но в старших классах быстро понял, что финансы, юриспруденция и прочие профессии «белых воротничков» не для него, и пошел в медицинский по стопам родителей.

– А я-то как раз «белый воротничок» и из семьи таких же, – засмеялась я в трубку. – Закончила юридический, но решила, что это скучно. Занимаюсь корпоративной пенсией, что на слух не звучит веселее, – и прежде, чем пустилась в объяснения, он сказал, что в Штатах все с юности знают про план 401К8. Даже сам Матвей, когда придет время выбирать работодателя, будет изучать их пенсионные программы для сотрудников. Я была в шоке. Мало того, что он чуть ли не первый человек, которому не нужно объяснять, чем я занимаюсь, он ещё был живым доказательством, что на Западе о пенсии начинают думать сразу, как заканчивают учебу. Мы были ровесниками, но никто в России в 26 лет не думает, на что он будет жить в старости. Умный парень, мне такие всегда нравились.

Он рассказал про Флориду, где летом очень жарко и влажно, а зимой тепло и сухо – вопреки кадру из фильма «Один дома», когда семья Маккалистеров приезжает на Рождество в Майами и там льет дождь. За столько лет Матвей привык к климату, но скучает по смене сезонов и снегу: в Ташкенте были холодные зимы и знойные летние месяцы. Поэтому после окончания обучения планирует перебраться севернее.

Я вежливо поинтересовалась, зачем он сидит в Тиндере и лайкает русских девушек, если вся его жизнь в Америке, а в России только несколько школьных друзей. Но Матвей не смутился: из-за разницы в менталитете хочет общаться с теми, кто его понимает, а с русскими у него всё же больше общего, чем с американцами. Он не замечал, что слишком американизировался, чтобы считать себя русским, но и не был американцем по духу и менталитету. Свой среди чужих, чужой среди своих.

Сорок минут разговора пролетели незаметно, и мы попрощались, договорившись быть на связи, что бы это ни значило. Первое впечатление было приятным, учитывая мой скептический настрой. И пусть совершенно непонятно, зачем это всё, была бы рада поболтать ещё раз. На мгновение даже стало грустно, что он так далеко, и нам доступно только онлайн общение.

Телефон завибрировал, оповестив о новом сообщении. Матвей поблагодарил за звонок, он рад знакомству, желает спокойной ночи и хорошей рабочей недели. Чего не делал никто из тех, с кем я знакомилась в Тиндере до него. Это было мило, но наигранно вежливо, не естественно. В России так никто не общался.

Утром первое, что я увидела, взяв в руки телефон, было сообщение с пожеланием доброго утра и фото бледно-розовых пионов в вазе. Матвей снова поблагодарил за разговор и выразил надежду повторить. Подождите, а как же пауза в общении? Смешной срок в три дня до следующего сообщения? Мы только познакомились и переписываться каждый день не о чем. Но мой новый знакомый считал иначе: пока я завтракала и собиралась на работу, он успел записать короткое голосовое сообщение, в котором рассказал про остаток своего дня. Получилось навязчиво. Я ни о чем не спрашивала, а мне вывалили информацию, на которую теперь придется реагировать. Да, интересно поговорить с эмигрантом, но к чему подробности, как он съездил за продуктами, если мы знакомы меньше суток?