Читать книгу Смоляной дневник - - Страница 6

Иногда, подолгу вглядываясь в пустую страницу на экране монитора, наблюдая за пульсацией курсора – черное-белое, черное-белое – будучи неспособным написать ни строчки, я пытаюсь понять, чем занимаюсь. Что это за форма деятельности такая, что за занятие – писать. Кто навязчиво и одержимо печатает буквы, выкладывая из них слова? А затем, сообразно законам языка, складывает из слов предложения. Не придумывает или сочиняет, а просто составляет из уже существующих, находящихся в общем употреблении слов и их сочетаний. Законы языка обрамляют содержание текста, предопределяют его движения, ограничивают, берут в кольцо и сжимают.

Далее, мы имеем дело с распространенными речевыми оборотами и расхожими литературными тропами. Сравнил что-то с чем-то, выразил что-то через что-то, поиграл с множественными смыслами и ассоциациями, перетасовал разные значения, задействовал парадоксы – и текст готов. Простая арифметика! Сравнения, конечно, должны быть сильными, образы – емкими, смыслы – диковинными и изощренными, а текст – добротно сбитым и ритмичным, но сама технология конструирования – вполне незамысловата. Не понятно лишь, зачем, для чего снова и снова воспроизводить эти действия?

Далее, сюжеты… Кто-то где-то жил себе поживал, пока не приключилось с ним что-то. Причем что-то такое, что сделало прежнюю жизнь более невозможной. А посему придется этому кому-то отправиться куда-то и сделать что-то, чтобы прекратить то, что приключилось. Во время путешествия ему повстречается кто-то, а затем кто-то еще. Между ними будут разные отношения, основанные на всевозможных переживаниях, возможно, совместные приключения. И вот, в какой-то момент, кто-то наконец попытается прекратить приключившееся, однако, это что-то значительно превосходит его. И, возможно, почти даже и уничтожит кого-то. Но, внезапно, кто-то с ним что-то такое сделает, и то закончится. Затем, кто-то вернется назад куда-то восвояси, только вот незадача – наш кто-то теперь стал кем-то другим.

Для усиления эффекта можно поместить в сюжет разные усугубляющие положение элементы, хитроумные приспособления и чудесные средства, дать разыграться страстями, нагнать жути, выжать интригу, наделить персонажи противоречивой мотивацией, неожиданными свойствами и архетипическими чертами.

Все это – игрушки, а автор – ребенок, который в границах языка выкладывает из кубиков строения, комбинирует, конструирует, используя извлеченные из упаковки детальки. Он расставляет по местам персонажей и объекты и разыгрывает по ролям сценки из его – детской – жизни.

Но скоро на смену писателям придут алгоритмы, который будет заниматься этой комбинаторикой более эффективно, более произвольно и объективно. Из литературы уйдет вся узость писательского и, более того, человеческого опыта. Биологические литераторы напоминают первых математиков, робко полагавших, что они постигают язык богов, законы космоса. Эти бедолаги и представить себе не могли, что грядут компьютеры, которые подобно богам будут петь на этом языке. Эти божественные машины в один прекрасный день освободят нас – нависших с пустыми глазами над белыми листами, довлеющих над лэптопами, едва отбрасывающих тень в свете мониторов. С тупым упорством мы пытаемся подняться над формами, условностями, законами, и воспарить. Однако, неизбежно сдаемся и, стыдливо отводя глаза, пишем все те же истории об одном и том же, меня лишь незначительные детали.

Я не знаю, зачем я это делаю. Что заставляет меня снова и снова вглядываться в эту бледную пустоту, пытаясь разглядеть сквозь пылающие пиксели нечто-то невообразимое, чтобы затем это вообразить. Но это самообман – вечная гонка блохастого пса за собственных хвостом.

По всей видимости, я попросту не смогу ценить себя, пока не напишу что-нибудь более-менее стоящее, пока не добьюсь самовыражения через самоистязание. Это создание себя через текст, выявление себя текстом. Я биологическое существо, которое формирует, утверждает себя в виртуальном.

Но я сам запечатал свой язык, связал себя им. Теперь необходимо найти заклинание, достаточно могущественное, чтобы снять с меня это проклятье.