Читать книгу Возвращение - - Страница 6

Капитан…

Его, я должен, нет, непременно обязан упомянуть. К концу моей жизни читатель поймёт почему.

Уже слегка седой, невысокий, коренастый. С голосом человека повидавшего жизнь, пройдя по её морским путям в одной каюте с десятками невзгод и лишений, бессменными спутниками жизни моряка. Несмотря на качку, он стоял стойко, как статуя, прибитая к полу стальными заклёпками, и казался частью корабля. Плотно сжимая в левой руке табачную трубку, по виду, такую же старую и потёртую, как корпус, иллюминаторы и всё вокруг.

– Не спится, но смею вас уверить, что ничего недоброго я не задумал. Я знаю ваши инструкции. Подойти, побеседовать, расспросить, вдруг, что не так. Не первый раз на корабле. Поумничал я.

– Я знаю, что не первый. На моём борту вы во второй раз. Внешность у вас запоминающаяся. Вас зовут – Аргель… штототам. А! Нет. Арчибальд. Вас зовут – Арчибальд. Однажды забирал вас с буровой в Северном и как-то раз со Стамбульского порта.

Слегка опешив от такой точности, я создал тишину.

Капитан просмеялся и сказал:

– Не удивляйтесь. Говорите вы не первый раз на борту? А я на нём – всю свою жизнь. Профессиональные привычки знаете ли. Прошу меня простить, если прибавил в ваше настроение толику недоверия. Запоминаю иногда некоторых пассажиров и ничего не могу с этим поделать. Сегодня, я не смог не заметить, что у вас была весьма тяжёлая поклажа на загрузке.

На слове поклажа он сделал некую одобрительную интонацию, и я понял, что он хотел сказать.

Эмбер…

На первых ступеньках трапа мне пришлось едва ли не тащить её, словно она – ещё один наш маленький чемоданчик. Я рассмеялся и хотел уже продолжить диалог, но капитан перебил меня. Согнув руку в локте и направив ладонь вверх, он сказал:

– Если человек стоит так долго на борту и не собирается прыгать в пучину, значит, ему есть что рассказать. Поэтому выдвигаю предложение! Тут недалеко есть моя адмиральская каюта, а в ней, весьма предусмотрительно, прошу вас заметить, мной спрятана бутылочка хорошего рома. Продолжим нашу беседу там. Мы уже достаточно далеко отошли от архипелага и ближайшие десять, а то и более, часов – путь безопасен и моё участие в нём не требуется. Команда справится сама.

Отказать было невозможно.

Преодолевая качку, я двинулся вслед за капитаном. Идя в нескольких шагах позади него, я изумлённо наблюдал, как его шаг не прерывался постоянными порывами ветра, а ноги не скользили на мокрой палубе. Опыт, как ни крути!

Добравшись до его каюты, мы сбросили влажные пальто на вешалки и уселись за старый деревянный стол, обитый железными клёпками и стальными пластинами. Прикрученный к полу болтами он занимал немалую часть всего свободного пространства, казалось, что сам корабль построили вокруг этого стола. Из потайной дверцы, неотличимой от деревянной обивки стен, капитан достал не откупоренную бутылку без этикетки и с серьёзным тоном заявил:

– Это отличный ром, забрал его из порта Кубы. Плавал со мной больше пяти лет и всё ждал подходящего момента. Ну, чтож, дружок, настал твой подходящий момент. Настала пора напомнить мне и рассказать нашему спутнику, каково там, на жарких берегах Кубы.

Завершив описание безымянной бутылки, он рассмеялся. Разлив его по двум алюминиевым кружкам с помятыми боками и не пролив ни капли он сел напротив, взял кружку первым едва подняв её над столом, и стукнул по моей. Отпив солидный глоток, он поудобнее уселся в капитанском кресле и, не опуская кружки на стол сказал:

– Ну? Пей, давай. И рассказывай чего так долго стоял там?

Я выпил. И рассказал. Обо всём, о неизвестных мне родителях, о жизни, которую я жил, об Эмбер и жизни после. Я не умолкал, пожалуй, пару часов, но сейчас мне кажется, что я проговорил всю ночь, замолкая только чтобы сделать ещё один глоток рома. И наш разговор с каждым моим глотком становился всё более похожим на монолог. Нет, скорее на исповедь. И старый капитан был моим священником.

Не знаю, что подействовало на меня так, может ром, может личность капитана, внушающая доверие одним своим присутствием, а может, потому что я ни с кем и никогда не делился подробностями своей жизни и переживаниями, которые она несла.

Позже я решил, что повлияло всё вместе в одинаковой степени.

Мы просидели так всю ночь, ром был действительно отличный, он пробирал и согревал, но не брал. Не брал моё сознание себе, оставлял контроль. И за ночь я успел опьянеть и отрезветь дважды, пока бутылка не иссякла.

Не помню, о чём говорил капитан, как прошла почти вся ночь, но помню, чем она кончилась.

Она кончилась словами, которые он сказал перед моим уходом в кровать к Эмбер:

– Арчибальд, у тебя сложная, но интересная жизнь. Поверх серых оттенков она окрасилась красками невиданных цветов, не оставляя ни одного участка непокрытым. Твоя палитра ждёт тебя в каюте. Так иди же к ней! И не смей терять! Без этой женщины не разукрасить тебе так же ярко весь остаток полотна, что отведено тебе судьбой!

Подойдя к двери своей каюты, я остановился. Ладонь сжимала рукоять, но не открывала. Остатки рома ещё гуляли по голове, но сознание не участвовало в этом кутеже, и обратиться к нему я всё ещё мог. Я обдумывал слова капитана всю дорогу до каюты, пробираясь по качающимся от качки коридорам корабля, словно по кишкам железного монстра сожравшего и переваривающего меня. И вот я пришёл к двери, но не к выводу. Вот почему рука не подчинялась, не открывала дверь. Сознание требовало от меня ответа. Мне не оставалось ничего, кроме как согласиться с капитаном и со своим сердцем.

Я ещё больше укрепился в мысли, что в следующем году сделаю Эмбер предложение на Холлоу Бей.