Читать книгу Основы логики и метафизики - - Страница 7

a. Нечто (ср. §. 24.)

§. 35.

Если проанализировать понятие ставшего, то оно содержит а) то, что оно стало. Таким образом, оно содержит момент бытия в себе, но уже не как чистое бытие, а как тождественное с небытием (§. 30.); само это единство, однако, уже не как было моментом беспокойного становления и столь же беспокойного ухода (§. 33.), но это единство как пришедшее в покой, неподвижное 1), таким образом, как покоящееся бытие, пораженное небытием, т. е. Dasein 2).

1) Это прежде текучее единство бытия и небытия предстает здесь таким же текучим, как вода в кристаллизации. 2) Dasein – это Sein, но с отрицанием (Dortsein). Вместо этого можно было бы сказать sosein. Dasein, таким образом, содержит Sein в себе как свой момент, поэтому можно говорить о Sein во всем Dasein, но не наоборот. Dasein – ограниченное бытие, поэтому Dasein – неуклюжее выражение, Бога там нет, потому что он везде (если говорить совсем просто).

§. 36.

ß) Во-вторых, однако, то, что стало, содержит не как момент в себе, но уже не абстрагированное несвязанное «не», а как тождественное с бытием (§.31), и не это единство как беспокойное возникновение (§.33.), а как пришедшее в покой, как не почитающее себя бытие. Это «не», которое делает сущее в сущем, так в сущем, мы называем качеством, может быть, лучше схоластическим термином Quiddität 1) перевод аристотелевского τό τί έοτι [то́ ти́ э́оти], который полностью соответствует этому понятию» Это, как не в сущем, следует, однако, назвать отрицанием, как сущее отрицание старого с той же правой реальностью 2).

1) Под качеством (Qualität), Quiddität, следует понимать не отделимое свойство, которым только и обладают, а определенность, с изменением которой прекращается само quid; именно эта определенность и говорит о том, чем является предмет. 2) Спиноза совершенно прав, когда говорит, что omnis determinatio est negatio. Но он забывает о другой стороне, которая подчеркивается почти так же односторонне, когда, например, Бог описывается как воплощение всех реальностей. Реальность в этом смысле существенно отличается от существования, актуальности и т. д., которые не имеют множественного числа. В другом смысле реальность будет рассматриваться позже (см. §127.).

§. 37.

y) Но не два момента полностью составляют то, что стало, а скорее это конкретное единство двух, т. е. экзистенциальное Quale или качественное квиддичное Daseyn; такую вещь мы называем Нечто, а то, что действительно стало в растворении становления, мы только теперь полностью осознаем: то, что стало, только теперь получило свое истинное имя, это Нечто.

В нашем сознании есть понимание того, что когда становление завершено, нечто стало. О том, что Нечто – действительно лучшее название для конкретного единства этих двух моментов, достаточно говорит тот факт, что слово Нечто используется для обозначения как того, в чем вырождается качество, так и самого качества В целом Нечто – излюбленная категория обыденного сознания, поскольку оно не является ни абстрактным, как первое, ни конкретным, как следующее.

§.38.

Но если Нечто – это то, что стало, то есть то, что было аннулировано в бытие, то результат этого аннулирования на самом деле не до конца понятен. Ибо поскольку процесс, из которого оно вытекало, был единством бытия и небытия, в котором оба представали как совершенно одинаково обоснованные, то результат его не может, как здесь, быть только положенным, но, чтобы постичь его полностью, он должен быть положен так же, как и не положен, и мы имеем, что такое действительный результат становления, только мысля вместе с чем-то одновременно и не-что, т. е. нечто другое. Только таким образом нечто постигается в своей истинности, и то, что было сказано в предыдущем §, теперь должно быть определено более точно: результат становления есть нечто и нечто иное.

То, что (мысль о) Нечто указывает на нечто иное, чем его дополнение, выражается в латинском aliquid так же, как и в немецком, тем, что слово Etwas обозначает немногое, т. е. лишь часть совокупности.

b. Нечто и другое.

§. 39.

a) Нечто не может быть понято без чего-то другого. Поэтому эта относительность одного и того же не только в нас как наблюдателях и референтах, но и в самом понятии чего-то лежит связь с чем-то другим и открытость по отношению к нему. Через эту открытость к чему-то другому оно есть для чего-то другого. Быть скином для чего-то другого – значит быть на месте его небытия.

С помощью этого абстрактного выражения или также с помощью: In einem andern seyn, Гегель метко описывает бескорыстие чего-то. То, что есть только нечто, предназначено, следовательно, для чего-то другого, например, для вещей, из которых мы, таким образом, делаем то, что хотим. Человек, который есть нечто большее, чем нечто, существует для самого себя; из него не все можно сделать (см. §. 50.).

§. 40.

β) Но как нечто содержит в себе момент небытия (§. 36.), так же и момент бытия (§. 35.); если по этой причине оно было для чего-то другого, в том смысле, что оно показывало свое небытие другому, то в этом отношении к чему-то другому оно будет в то же время находиться под бестиями бытия. Бытие чего-то, подчеркнутое в сравнении с его бытием для чего-то другого, само по себе является бытием этого чего-то. Нечто есть в себе только в том, что оно (то, что оно) не есть для других, так же как его бытие для других есть лишь негатив его бытия-в-себе.

Философия Канта понимает этот контраст между тем, чем вещь является сама по себе, и тем, чем она является для сознания, то есть для других. Заслуга этой философии заключается в том, что она никогда не была достаточно оценена, чтобы серьезно относиться к применению этих категорий. После применения результат, что вещи не познаются как они есть сами по себе (то есть не для нас, не для других), конечно же, является тавтологией, а не новым открытием. Возражения Канта против познаваемости вещей (§3.) ставят под сомнение возможность метафизики. Они основаны на следовании этим двум категориям и поэтому разрешаются, как только человек осознает, что на этих категориях нельзя остановиться, как на последних. (s. §. 41.).

§. 41.

γ) Но если бытие-в-себе чего-либо есть лишь отрицание его бытия-для-другого и наоборот, то в действительности ни одна вещь не может быть мыслима без другой; каждая скорее предполагает другую 1). Таким образом, каждая вещь, взятая сама по себе, есть лишь насильственная абстракция; на самом же деле она взята неотделимо от другой, т. е. тождественна с ней. Язык указывает на это единство бытия-в-себе и бытия-для-других во многих выражениях 2), особенно в выражении «бытие-чего-то-в-себе» 3). В том смысле, что то, чем нечто является само по себе, является также и для чего-то другого, оно позиционируется как таковое 4), или детерминируется 5). Детерминация, таким образом, есть истина бытия-в-себе и бытия-для-других.

1) Если двое ведут себя так, что каждый из них является лишь не-другим, то они не могут быть поняты друг без друга и относятся друг к другу как их дополнение. 2) Такой признак заключается в том, что бытие-для-других объекта, то есть его чисто внешнее поведение, описывается точно теми же словами, что и его бытие-в-себе, то есть говорят «объект имеет что-то в себе, или есть что-то только в его воздухе». 3) В то же время, однако, это выражение грызет. В нем есть что-то такое, что человеку присуща внутренняя ценность, что он что-то значит сам по себе. 4) Выражение «Gesetzt seyn», взятое из того факта, что предмет не просто «случайно найден» в каком-то месте, а специально помещен туда, содержит подтверждение, т.е. осуществление простого бытия-в-себе. Мы уже применяли категории бытия-в-себе и бытия-закона, только под другими именами, в §16, как собственно бытие и действительно бытие. Завершение и цель (finis) бытия-в-себе содержится в бытии-действительном. 5) Быть определенным как нечто, или быть определенным как нечто, значит быть реализованным как это.