Читать книгу По следу зверя - - Страница 10

К этой девушке Коля с недавних пор испытывал самые светлые чувства, на которые способен влюбленный юноша. В отряде о молодой подпольщице знали немногие. Связь с группой Скобцева Федор Иванович доверял лишь немногим бойцам. Впервые Коля повстречался с Лидой этой весной. К тому времени девушка уже не первый месяц работала в немецкой столовой. Место, куда ее устроили кухрабочей, оказалось подходящим для сбора полезной информации. Столовая состояла из двух блоков. В большом, где она начинала работать, питались солдаты. Затем ее перевели в другой. Здесь столовались офицеры. По форме и шевронам гитлеровцев Лида быстро научилась определять, какие немецкие части передвигались к фронту через их район.

Первое общение молодых людей едва не закончилось ссорой. Приняв невысокого худощавого паренька с белесыми непокорными вихрами и застенчивой улыбкой за подростка, девушка возмутилась:

– Повзрослее никого не нашлось?

Она не решалась доверить новому связному ценную информацию.

– Сама-то давно оторвалась от мамкиной титьки? – придав голосу низов, буркнул обиженно Коля и, глядя, как недовольство на ее лице сменяется удивлением, совсем по-взрослому добавил: – Выкладывай поживее, чё надо нашим передать! Некогда мне тут лясы точить с малолетками!

«Малолетке» на тот момент шел семнадцатый год. Поначалу Лида вызвала в нем отторжение, показавшись высокомерной. Юноша не сразу понял, что это обычная защитная реакция девушки на молодых людей. Скоро события на фронте и усилившаяся деятельность партизан вызвали необходимость в их частых встречах.

– Так это тебя Сверчком кличут? – расплываясь в улыбке, поинтересовалась Лида при их очередном деловом свидании. – Я думала, что ты еще совсем мальчишка, а ты, оказывается, храбрец!

– Мальчишка? Хм. Между прочим, я на целый год старше тебя! – негромко возмутился Сверчок, с трудом отрывая взгляд от ее красиво очерченных губ. К этому времени он уже понял, что увлечен девушкой.

– Ой, никак интересовался, сколько мне лет? – захлопала ресницами Лида, кокетливо наклонив голову набок. – Зачем?

Русоволосая, стройная, с печальными глазами, она стояла перед ним во всей своей природной красе. Ее мягкий грудной голос обволакивал юношу, уносил в заоблачные дали, а белоснежная улыбка кружила голову. Чувствуя, как предательски заалели уши, Сверчок мысленно одернул себя: «Эко тебя понесло! И ничего-то в ней нет особенного. Девка как девка…»

– Очень надо было интересоваться… – стараясь не смотреть в глаза, чтобы ненароком не выдать своих чувств, промолвил он.

Девушка, напротив, открыто рассматривала его.

– А ты и в самом деле похож на сверчка!

Ожидая подвоха, Коля скривил губы:

– В каком смысле?

– Шустрый больно! Бегаешь быстро. Скачешь, словно сверчок. Видела однажды, как ты через забор сигал. – Лида вдруг залилась коротким смехом: – А ты умеешь петь?

– Чего? – Все больше распаляясь, Коля нахмурился. – Я те чё, артист какой, чтобы петь?

– Жаль! Сверчки красиво поют. – Девушка протянула сидор, наполненный чем-то тяжелым. – На, держи! Тут немецкая сгущенка для раненых. Будь осторожен! – предупредила она. – В мешок вшита записка для вашего командира.

– Не впервой, – процедил сквозь зубы молодой партизан.

Пора было расставаться. Потоптавшись на месте, Лида нерешительно поинтересовалась:

– Все хотела спросить тебя: какой он, Федор Иванович? В городе о нем легенды складывают. Женщины сказывают: молодой, красивый!

Коле с трудом удалось скрыть свое разочарование. Острой иглой вонзилась в сердце ревность. «Ишь ты, командира ей подавай!»

– Ага, красивый! – только и оставалось ему согласиться. – На белом коне по облакам скачет! Увидишь – влюбишься! В него даже старушки влюбляются.

– Вот дурак! Ладно, иди! Мне возвращаться пора, – смутилась Лида.

На опушке леса его поджидали.

– Ну што, встречался со своей синеглазкой? – вырос неожиданно перед ним дед Захар.

От неожиданности Сверчок резко отпрянул в сторону. В следующую секунду в его руке блеснул короткоствольный наган. С таким малозаметным оружием ходить в город было сподручнее. Старик одобряюще похлопал ученика по плечу:

– Добре, молодца!

– Чё добре, деда?! А ну как пристрелил бы тебя… – дрогнувшим голосом проворчал юноша.

– Це вряд ли. Я ишо не так погано двигаюсь, як ты розумиешь. – Задрав широченный рукав рубахи, поверх которой зимой и летом носил потертую от старости цигейковую безрукавку, Захар Петрович продемонстрировал пятизарядный обрез. – Шмальнуть да враз застелиться на траву ишо сумею, не сумневайся. Ну, так як там твоя востроглазая поживае? – напомнил он.

– Нормально, наверное, я не спрашивал. Только не моя она! – воскликнул с тоской юноша. Спрятав револьвер обратно за пояс, он показал на котомку за спиной. – Вот, сгущенка раненым…

Обмениваясь короткими фразами, словно перекидываясь картами, Захар Петрович не забывал поводить глазами по сторонам: не привел ли молодец хвост за собой.

– А я гляжу: идешь, мурлычешь себе под нос. Ну, думаю, ранила девка парнишку в самое беззащитное место, в сердце.

– Еще чего. Не то время. Война идет.

– И што? – Кучерявившиеся брови деда Захара приподнялись. – Война, хм! Эка невидаль. Война – дело проходящее, а любовь вечна. Так и в Библии сказано. Правда, зараз и не вспомню, у каком месте, но то и неважно.

– Не знаю, не читал.

– Ну, давай, откройся по дружбе! Так, мол, и так, Захар Петрович, влюбился, дескать, и вся недолга. Дай людям порадоваться чужому счастью…

– Да не влюбился я!

– Ну и дурак! Мал, значит, ишо. А может, не доверяешь мне свой душевный секрет? – Старик опустил глаза, делая вид, что удручен таким обстоятельством. – Что ж, бывает. Я-то к тебе со всей своей откровенностью, а ты вона как ко мне? Не доверяешь.

«Что за день сегодня? Второй раз за час дураком называют!» – нахмурился Сверчок, но заметив, как старик неумело изображал обидчивость, невольно засмеялся:

– Ладно, есть немного! Только давай сменим тему.

– Што, взаправду влюбился? Вот славно! – обрадовался дед Захар, успев подумать: «Будет о чем сегодня с мужиками погутарить, а то как-то скучно живем! Все хоронимся от немца да его же и бьем. А тут – лю-бо-овь! Понимать надо».

– Только ей наш Федор Иваныч нравится, – обронил Сверчок. – Говорит: в городе о нем легенды складывают.

– Легенды? Легенды – это хорошо! Значит, правильно бьем фашистов. А про то, что командир наш нравится… так это в ней женская сущность заговорила. Бабы героев любят. Вот моя жинка, к примеру…

Сверчок оборвал его:

– Не герой я, чего уж?! Ладно, что в отряде?

– В отряде все нормально. Тишь да гладь, как утречком на Кубани-реке. Я тебе про другое скажу, а ты послухай. – Они торопливо шли по старой проселочной дороге, тянущейся вдоль чащи, спеша как можно дальше уйти от города. – Любовь для нас, мужиков, ежели подумать, хуже всякой хвори будет…

Юноше слушать старика не хотелось, но делать было нечего. Дорога в отряд им предстояла долгая.

– Пристанет, ничем не отдерешь. Лидка хоть и годочками покамест мала, да есть в ней женские чары. Трохи подождать – и распустится жар-птица. Туточки твоя погибель и настанет окончательно, верно говорю. – Захар Петрович вдруг неожиданно остановился, погрозил кулаком: – Тока смотри у меня, Николай! Ежели шуры-муры какие надумал, вмиг нагайкою отстегаю! Я скотства не потерплю!

– Какие еще шуры-муры? – отмахнулся юноша. – Сказано же: командир ей нравится.

Сорвав с его спины ношу, Захар Петрович вынул из кармана небольшой перочинный ножик и ловко вскрыл им днище старого, в многочисленных заплатках вещмешка. Достав на свет небольшой листочек вощеной бумаги с процарапанным текстом, тотчас спрятал его в карман штанов.

– Так-то лучше будет, – заметил он и, словно не останавливался, продолжил: – По правде сказать, ваши бульбашки – девки справные, не спорю. Только с нашими казачками ни в какое сравнение не идут. Нет, не идут. Помню, шагаешь по станице, а навстречу красавишна! Ка-ак поведет бровью, да ка-ак колыхнет тяжелой грудью, что ты!.. Враз душа из тела выскакивает. Я так полагаю, что породистости наших казачек степь была помощницей. В ваших лесах да болотах таких сдобных фигур не встретишь.

Коле льстило, что старик разговаривал с ним на взрослые темы. Только что ему до кубанских казачек? Он их и в глаза-то не видел, знать не знает, как выглядят. Завел тут разговоры про черные брови да «убивающий наповал» взгляд, понимаешь. Для него, Николая Цвирко, краше девушки, чем русоволосая Лида, нет.

Сегодня она была особенно хороша в своем стареньком ситцевом платьице с туго стянутыми в толстую косу волосами. Коля больше не сердился на девушку за строптивый характер. Оправдывал: «С нами, мужиками, иначе нельзя». Корил себя за грубый тон. Чувствовал, как где-то в глубине души к зарождающемуся волнительному чувству влюбленности присоседилась липкая, как болотная грязь, ревность: «Героев им подавай! Вот женщины!..»

Заметив, что Сверчок не слушает его, старик прервал набежавшие воспоминания о старой, давно забытой холостяцкой жизни, в которой было много самогона, случайных женщин и кровавых драк. Годы своей молодости Захар Петрович в шутку называл «кое-как пробежавшими».

Цепким взглядом окинув в последний раз проселочную дорогу, старик увлек юношу в чащу…

При очередной встрече, случившейся вскоре, Коля решил не показывать девушке, что увлечен ею. Даже взял на вооружение слова деда Захара: «Мужчине следует быть твердым, как лесной орех, а не киснуть простоквашей при виде юбки». Впрочем, это не удержало его от капитуляции, стоило девушке лишь разок улыбнуться.

Он пытался ухаживать. Неловко, несмело, по-юношески трогательно. То достанет из кармана увядший тощий букетик скромных полевых цветов, собранных по пути. То мятую открытку подарит из прошлой, довоенной жизни, подобранную на заброшенном хуторке, где иногда приходилось отсиживаться перед тем, как пробраться в город.

Поначалу девушка не принимала знаков внимания, отмахивалась: «Вот еще придумал! Баловство это». Коля не отступал. Упорства ему было не занимать. В какой-то момент Лида сдалась, стала брать подарки, смущенно опуская глаза: «Придумал же, будто я барышня какая…»

Теперь всякий раз, когда прощались, строго наставляла, словно старшая сестра, отправляя несмышленого братца в школу:

– Смотри, по дороге ни с кем не задирайся! Ходи сторонкою, чтобы на немцев не напороться. Любите вы, мальчишки, отважничать, героев из себя строить.

Коля усмехался, ворча для порядка:

– Хм, мальчишку нашла!..

Он-то давно себя взрослым считал. Тому и подтверждение имел на руках – боевое оружие, доверенное старшими товарищами. Недорослю кто бы дал?! Радовало Колю, что Лида ни разу больше не упоминала имя его командира.