Читать книгу Империя права - - Страница 12

Если юридическая аргументация в основном или даже частично касается осевых случаев, то все юристы не могут применять одни и те же фактические критерии для решения того, какие правовые высказывания истинны или ложны. Их аргументы в основном или частично должны быть о том, какие критерии следует использовать. Так что проект семантических теорий, проект «выкапывания» (digging out) общих правил на основе тщательного изучения того, что говорят и делают юристы, будет обречен на провал. Давно готовившийся ему вызов наконец созрел. Почему позитивисты так уверены, что юридическая аргументация – не то, чем она кажется? Почему они настолько уверены (хотя все выглядит иначе), что юристы следуют общим правилам употребления слова «право»? Не может быть, чтобы в этом их убедил опыт, ибо опыт учит противоположному. Они говорят, что судебная и юридическая практика – не то, чем она кажется. Но почему же? Симптомы классические, и мой диагноз знаком. Философы – сторонники семантической теории страдают от некоторого блока в сознании. Но что это за блок?

Отметим следующий аргумент. Если два юриста действительно следуют разным правилам, употребляя слово «право», используя различные фактические критерии, чтобы решить, когда правовое высказывание истинно или ложно, то каждый должен подразумевать нечто отличающееся от того, что имеет в виду другой, говоря о том, что есть право. Эрл и Грей должны подразумевать разные вещи, когда утверждают или отрицают, что право позволяет убийцам наследовать: Эрл – что его основания для права удовлетворяются или не удовлетворяются; Грей же имеет в виду основания свои, а не Грея. Так что эти два судьи реально не спорят о чем-то, что один отрицает, а другой утверждает. На самом деле их речи проходят мимо друг друга. Их спор бессмыслен самым обычным и раздражающим образом, подобно спору о банках, когда один имеет в виду сберегательные банки, а другой – стеклянные. Что еще хуже, даже когда юристы, кажется, согласны в том, что есть право, их согласие тоже оказывается фальшивым, как если бы два человека, которых я только что вообразил, думали, что согласны в том, что банки в Северной Америке имеются в изобилии.

Эти странные умозаключения должны быть ошибочны. Право – это цветущая практика, и, хотя она может иметь пороки, даже фундаментальные, она – не гротескная шутка. Имеют смысл высказывания о том, что судьи должны проводить в жизнь, а не игнорировать право; что граждане должны повиноваться ему, за исключением редких случаев; что официальные лица ограничены в своих действиях верховенством права. Кажется глупым отрицать все это просто потому, что мы иногда расходимся во мнениях о том, каково действительно право. Так что наши философы права пытаются спасти то, что могут. Они хватаются за соломинку: говорят, что судьи в сложных делах только изображают разногласия о том, что есть право, или что сложные дела – это только пограничные споры на грани того, что ясно и разделяется всеми. Они полагают, что в ином случае они должны погрузиться в некий правовой нигилизм. Та логика, которая порождает подобные опустошения (havoc), есть только что описанная мной логика, тот аргумент, что, если только юристы и судьи не разделяют фактических критериев оснований права, не может быть никакой значительной мысли или спора о том, что есть право. У нас нет выбора, кроме как противостоять этой аргументации. Это философская аргументация, так что следующая часть нашего проекта также будет философской.