Читать книгу Выбиться в люди, или Разбиться вдребезги - - Страница 4

Семейная жизнь супругов наладилась, cсоры прекратились. По выходным они ходили в кино, местный театр, гуляли на природе, встречались с приятелями. Вели активный, во всех отношениях, образ жизни. Основное же время они посвящали работе и стремились стать как все нормальные люди: получить хорошее место с приличным окладом, из общежития переехать в отдельную квартиру со всеми удобствами, купить машину, и каждый год ездить в отпуск на море. Ради такого счастливого будущего они и старались изо всех сил.

– А цель то у нас одна – поскорей выбиться в люди! – говорил Владислав.

Владислав старший был целеустремленным молодым человеком. Насмотревшись в детстве, как многие его родственники спивались, он никак не хотел повторить их путь. В родительской семье он был самым младшим, тринадцатым ребенком. Два его старших брата умерли от алкоголизма, еще пять братьев погибли на войне, остальные сестры и братья выпивали, он их не уважал, и не общался. В раннем детстве он дал себе зарок, что никогда не будет употреблять спиртное и курить. Свой зарок он строго соблюдал всю свою жизнь. Про отца Владислав никогда не вспоминал, а вот мать он любил сильно. Она хотела, чтобы ее младшенький выучился и стал агрономом. Вот, Владислав и пошел в сельскохозяйственный техникум, чтобы угодить матери. Хотя уже, в самом начале обучения, понял, что сельское хозяйство не для него, но бросать учебу не стал, чтобы не растраивать мать. Он мечтал сделать карьеру военного и дослужиться по полковника, а лучше до генерала. Для этого ему необходимо было получить высшее образование. Сразу по окончании техникума он поступил в институт, на заочное отделение, продолжая служить в армии. В это время он уже встречался с Евгенией и жил в казарме. Вечером, приходя с армейской службы, Владислав выполнял домашние задания. Он садился на свою кровать, раскладывал вокруг себя книги и тетради, и занимался. Ложился мужчина далеко за полночь, когда все ребята в его комнате уже спали. Чтобы не мешать соседям, он пользовался фонариком. Но однажды его фонарика на обычном месте не оказалось. Пару недель, поискав его, и не найдя, он купил новый. Однако и новый фонарик через пару дней пропал. Потом он купил еще один, с которым произошло то же самое. Все это время Владислав не выполнял и не отсылал в институт домашние задания. В институте начались проблемы. Взвесив все за и против, устав от постоянных недосыпов и нехватки времени, он не выдержал и, не проучившись и года, бросил институт. В последствии, мужчина жалел об этом. Без высшего образования он так и не смог сделать карьеру военного.

Весь свой денежный доход, независимо от объема, Владислав всегда делил на две части, одну часть отсылал своей матери, вторую оставлял себе на жизнь. Это было его категорическое решение. Он так поступал всегда, с первой своей получки и вплоть до кончины его матери, как бы не было трудно ему самому, а впоследствии и его собственной семье. А времена были разные.

Была у него и одна слабость – мужчина не мог себе отказать в том, чтобы не взять то, что плохо лежит. В основном, это были мелкие вещи. Хотя, один раз он смог украсть брезентовую лодку у соседей по казарме. Как правило, воровать у него получалось у тех людей, которые приглашали его к себе в гости или были соседями. И, все же, он строго соблюдал принцип: брать только те вещи, которые, по его мнению, были людям не нужны или были лишними. Украденные вещи, он сначала отвозил матери. А когда расписался с Евгенией, и у них появилась собственная комната, стал приносить эти вещи уже к себе домой. Можно сказать, это было его хобби, которое доставляло ему такое приятное чувство защищенности.

По прошествии времени Владислав был переведен служить на Север на Чукотку, и семье предоставили двухкомнатную служебную квартиру со всеми удобствами. После переезда, Евгения сразу устроилась работать в детскую школу учителем химии. Северные надбавки и новая квартира вывели жизнь супругов на новый уровень. Несмотря на тяжелый климат, все же, мечты супругов стали осуществляться! Сейчас денег в их семье было предостаточно. В свободное от работы время они погружались в Северную экзотику: катались на собачьих и оленьих упряжках, знакомились с бытом эскимосов и чукчей, ели икру ложками, приобрели и повесили в коридоре оленьи рога. И первый раз в жизни супруги поехали отдыхать на Черное море.

Когда эйфория от успехов немного спала, Евгения как-то спросила мужа за ужином мужа: «Может сына от бабушки заберем? У него теперь и комната своя есть».

– Согласен, – немного подумав, сказал Владислав. – Ты матери своей напиши, мы тогда в конце лета его заберем.

– В конце лета?.. А может сейчас заберем? Место же есть, пусть обживает свою комнату, – предложила Евгения.

– Сейчас мы не готовы! Надо к его приезду купить кровать, стол… что там еще… – сказал Владислав, поглащая нерку, приготовленную женой по местному рецепту. Евгения кивнула и сделала, как хотел ее муж.

Настасья Никифоровна, получив письмо от дочери, расстроилась, долго не могла уснуть. Она так привыкла к внуку, столько вместе с ним пережила. А сейчас внезапно его забирают! Как бы не было ей на душе тяжело, она все же решила не откладывать и сообщить новость мальчику.

Рано утром бабушка тихонько зашла в комнату к внуку. Мальчик уже проснулся. Заметив ее, он улыбнулся и немного подвинулся, освобождая место на кровати, чтобы она могла сесть. Настасья Никифоровна присела на край кровати и, нежно поглаживая внука по голове, сказала: «Внучок, ты мой огонек!.. Тяжело мне тебя отпускать!.. Но такова твоя судьбинушка… Я верю, что Господь с тобой и поможет тебе, мой ангелок».

– Бабуля, ты это чего?– удивленно посмотрев на нее, спросил Владик.

– Вот и настал этот день! – продолжала она. – В конце августа за тобой приедут родители, – сказала она шепотом, растягивая слова.

Не веря своим ушам, мальчик резко привстал и с удивлением, широко открыв глаза, посмотрел на бабушку. – Что? За мной? Родители? Когда? – громко переспросил он.

– В конце августа родители заберут тебя, – медленно повторила Настасья Никифоровна. – Они получили двухкомнатную квартиру, и у тебя будет своя комната, – продолжила она. Ее глаза были полны слез.

– Что? Заберут? Меня? Родители меня заберут? – Влад вскочил с кровати и стал радостно бегать по комнате. Его переполняло чувство восторга. – Родители приедут! Они меня заберут! Заберут! Мои родители! Мои родители приедут за мной! Мальчик прыгал вокруг бабушки, затем он упал навзничь на кровать и уставился в потолок. Его глаза светились, с лица не сходила улыбка. Он не мог себе даже представить, что счастье может быть таким внезапным.

Настасья Никифоровна больше не проронила ни слова. Несколько минут она смотрела на Владика, взглядом полным горечи, затем тихонечко встала и вышла из комнаты. Она бесшумно закрыла за собой дверь, оставив внука лежать на кровати.

Мальчик своих родителей совсем не помнил. Он знал про них только из рассказов бабушки.

– Мои родители занимаются важными делами! Но все же, ради меня, они оставят свои дела и приедут! Они любят меня! Сильно любят! Они заберут меня! – восторженно размышлял он. Мальчик представлял какой будет его первая встреча с родителями, представлял как они выглядят, во что будут одеты, о чем будут говорить. Он чувствовал особую важность этой первой встречи. Он размышлял, что, такого важного, сможет рассказать родителям, чем сокровенным поделиться. Сразу решил, что расскажет о своих успехах в школе, о друзьях, о том как скучал. Он представлял как сильно, по-мужски его обнимет отец, как мама будет целовать его и гладить по голове, вытирая слезы белым кружевным платком. Представлял какая красивая у родителей квартира и какой будет его комната, какая необыкновенно мягкая у него кровать. Представлял, как с утра его разбудит мама, какой вкусный завтрак она приготовит, как отец даст ему наставления: честно, открыто и серьезно. В воображении Владика возникали манящие и такие желанные образы родных людей и родного дома. Мурашки от предвкушения новой и такой сладкой жизни пробегали по всему его телу. Часто думая о своих родителях, он залезал на чердак, чтобы ему никто не мешал, и часами напролет мечтал.

Пришел долгожданный август. Мальчик помог бабушке навести генеральную убору в доме и собрал свои вещи. В день приезда родителей, он с утра уселся на крыльцо и стал ждать.

Наконец, ближе к вечеру, когда солнце еще ласково согревало, но уже садилось за горизонтом, к калитке подошли женщина и мужчина с небольшим чемоданом в руках. Владик сразу почувствовал – это они. Он вскочил и побежал навстречу родителям.

– Мама! Папа! – кричал он.

– Владик, сынок! – в ответ крикнула Евгения и бросилась к сыну. – Родненький мой! Дорогой! Как ты вырос? Какой стал большой? – говорила она, обнимая и разглядывая сына.

Затем подошел отец. Мальчик, повернувшись к нему, улыбнулся и хотел его обнять. Но отец, проигнорировав желание Владика, сухо сказал: «Здравствуй, сын!» и протянул ему руку. Владик замешкался, улыбка с его лица сразу исчезла, он неуверенно пожал протянутую руку отца, робко смотря ему в глаза.

– Ты мой сын или не мой? Жми сильней! – cкомандовал отец. Влад с усилием сжал кисть отца.

– Сильней! – продолжал настаивать отец. Влад изо всех сил пытался сжать руку отца, но его сил было недостаточно, и тогда он стал помогать себе второй рукой.

– Ну, хитрюга! Понятно! Салага ты еще! – улыбаясь сказал отец и, немного погодя, посмотрев на сына добавил: «Вырос ты здорово! Повзрослел! Я помню тебя еще таким, когда ты весь помещался у меня на одной ладони. Он продемонстрировал свою широкую открытую ладонь. – Вот здесь ты и сидел, – добавил он, похлопывая себе по открытой ладони. – А сейчас… и не поместишься!

Евгения улыбнулась. Владик растерянно смотрел на отца.

– Давай, веди нас в дом! Показывай, как ты живешь! – обращаясь к сыну, сказал отец.

Влад повел родителей в дом. По середине комнаты был накрыт стол.

– Здравствуйте, мои дорогие! Проходите! Устали с дороги-то, – сказала Настасья Никифоровна, обнимая дочь и знакомясь с зятем, которого видела первый раз.

Евгения и Владислав сразу сели за стол, принялись есть и рассказывать о своих успехах.

– Вот ты знаешь кто твой папа? – спросила Евгения сына.

– Неа, – помотал головой Владик.

– Твой папа кап-тер -арр- мус, – еле выговаривая произнесла Евгения.

– Каптенармус, каптенармус, все просто, – поправил ее Владислав. – А ты знаешь, за что отвечает каптенармус? – спросил он сына.

– Неа, – снова помотал головой Владик.

– Слушай, сын! Теперь будешь знать! Твой отец отвечает за учет и хранение имущества, продовольствия и оружия в армии, – гордо пояснил Владислав.

– Вот какой у тебя папа! Твой папа главный в армии по имуществу! – сказала Евгения. – Владик, бери пример с папы! – нахваливала Евгения мужа.

Ребенок смотрел на отца с замиранием сердца. Отец казался ему таким недосягаемым.

– Вот, надеемся, что скоро и Вашей дочери предложат теплое местечко, – сказал Владислав и посмотрел на Настасью Никифоровну и добавил: «Заместителя директора школы! А там, и до директора недалеко. Правда, Жень?».

– Ну… это пока только в мечтах, – ответила Евгения, махнув рукой.

– Почему в мечтах? Ты же одна во всей школе имеешь два высших образования. Кому как не тебе быть директором школы?

– Что правда, то правда, – подтвердила Евгения. – Нашей директрисе скоро на пенсию, так что, может и повезет. Если конечно… министерство по-блату своего человека не посадит, – продолжила она.

После ее слов в комнате воцарилось молчание.

– Евгения Вам, уже сообщила, но я все же напомню, – наконец, прервав молчание, сказал Владислав, обращаясь к Настасье Никифоровне. – Самое главное событие в нашей жизни – это то, что мы получили отдельную двухкомнатную служебную квартиру! – гордо сказал Владислав.

– Точно! Мам, приезжай в гости, – весело добавила Евгения.

Настасья Никифоровна вначале всхлипнула, а затем все же не выдержала и заплакала. – Не обращайте на меня внимания! Это я от радости! Очень рада, что у вас все хорошо, – сказала она смущаясь, и вытирая слезы кухонным полотенцем.

– Долго пришлось ждать, но мы люди терпеливые, вот и дождались. Можно сказать, до этого момента, жизни у нас совсем не было. Это была не жизнь, а так – выживание. А теперь мы, наконец-то, можем и сына у Вас забрать. Станем жить как все нормальные люди – вместе всей семьей, – подмигнув сыну, сказал Владислав. Он старался не обращать внимание на слезы Настасьи Никифоровны.

– Мамочка, тебе, наверно, и самой отдохнуть хочется, – сказала Евгения.

– Какой там! Мне внучок совсем не в тягость, а в радость. Это вам спасибо, что бабке внука доверили. Скрасил он мои денечки. Сынок у вас золотой. Самостоятельный такой стал. Жалко мне с ним прощаться. Но понимаю – путь у него свой! Да и квартиру вы получили. Сейчас вам жить есть где, а я помогла, чем смогла, – успокоившись, ответила Настасья Никифировна.

Дочь и зять погостили у нее неделю и стали собираться домой вместе с сыном.

– Ну с Богом! Живите! Радуйтесь! А я тут разберусь. Если вам хорошо, то и мне хорошо! Приезжайте почаще, мои дорогие. Здесь ваш дом, здесь вам рады. Если нужна будет помощь, я всегда буду рада помочь, – говорила им напутственные слова Настасья Никифоровна.

– Владик, внучек, ты бабушку, смотри, не забывай! Пиши! Ты же писать умеешь? Ну, если и не очень, все равно пиши, пиши с ошибками, бабушка разберется. Я ждать буду твоих писем! – сказала она напоследок внуку.

Посидели на дорожку, обнялись и родные уехали.

Через год, летом в семье родилась девочка, сестренка у Владика – Мариночка. Отец дочь обожал и баловал как мог. А Евгения сразу решила, что не будет кормить ребенка грудью, чтобы не привязывать себя к дому и продолжить работать. По совету знакомых, сразу после родов, она крепко перетянула грудь бинтами, и в течении месяца молоко у нее пропало, как она и хотела. Однако после таких процедур, у нее возник мастит, который она лечила долгое время с переменным успехом.

Первые полгода девочка жила в комнате родителей, затем ее кроватку перенесли к брату в комнату. Сестренка была неспокойная, и Владику часто приходилось вставать по ночам, кормить и успокаивать ее. В его обязанность также входило гулять с сестрой после школы.

В это время карьера отца семейства шла в гору. И в месте с тем, его занятие – приносить домой, то что плохо лежало, тоже набирало обороты. – Это наш НЗ, неприкосновенный запас на «черный день». Без «подушки безопасности» сейчас никак нельзя, – объяснял он жене свое увлечение. Согласно своему правилу, часть вещей Владислав старший отвозил своей матери, остальные складывал в квартире. Для этого, половину его с женой комнаты, он отгородил занавеской. Со временем количество НЗ превысило допустимую норму, и вещи стали выпадать из-под занавески. Владистав каждый раз решал вопрос путем перемещения занавески, сокращая, тем самым, жилую площадь комнаты. Вскоре передвигаться по комнате стало затруднительно. Евгения постоянно запиналась за выпадающие консервы, пачки с махоркой, мундиры, кирзовые сапоги, да и сам Владистав, запнувшись, однажды, за торчащий из-под занавески тулуп, упал и сильно ушиб себе лоб. После этого, он решил переместить НЗ в другое помещение и договорился с соседом, использовать его пустующий гараж.

Как бы там ни было, в семье все же царило такое хрупкое счастье. Но когда Марине исполнилось три года, на их долю выпало новое испытание.

В один сентябрьский день, с внеочередной проверкой, в армию, где служил Владислав, приехали проверяющие. В результате проверки имущества, находящегося под материальной ответственностью Владислава, обнаружилась крупная недостача, превышающая десять тысяч рублей. На вопросы проверяющих Владистав каких-либо внятных пояснений предоставить не смог. Разразился скандал. Это был удар для Владислава. Жене он решил ничего не говорить. Он до последнего надеялся, что откупится, ему все сойдет с рук, обойдется, как-то удастся договориться либо рассосется само.

В результате его усилий, он смог договориться, что делу не дадут ход только в случае, если он в течение месяца вернет недостачу в полном обьеме или выплатит ее стоимость в денежном эквиваленте и, вместе с семьей освободит служебную квартиру. Также его попросили написать рапорт об увольнении по собственному желанию, что он и сделал. Мужчина был в панике. Получив свой последний оклад, после обеда он пошел домой.

– Как же мне стыдно! Как унизительно! Через месяц я окажусь с семьей на улице, в придачу с таким огромным долгом! Разве возможно выплатить такой долг всего за месяц? Нет! Это невозможно! Меня арестуют, отдадут под трибунал! Все конфискуют! Как жить? Это конец! – он судорожно вел внутренний диалог. Мысли сводили его с ума. Выхода он не видел.

Когда он пришел домой, дома никого не было: жена и сын находились в школе, дочь в садике. Владислав спокойно разделил последний оклад на две равные части, одну часть положил в верхний ящик тумбочки, где хранились деньги семьи, другую себе в карман. Затем написал записку:

«Женя, сегодня меня уволили за кражу. Прости. Владислав.

P.S. Квартиру надо освободить в течение месяца. В гараже у Вити найдешь вещи, тихонько их продай, никому не говори откуда они. Вам хватит на первое время. Записку уничтожь.»

Эту записку он оставил на столе на кухне. Затем вышел из квартиры, зашел на почту, отправил денежный перевод своей матери. После чего, пошел в гараж, спустился под пол, и в углу, под лестницей откопал железный ящик. В этом ящике он хранил оружие, которое тоже взял в качестве НЗ: пистолет, винтовку, гранаты и патроны. Он достал пистолет, протер его, лежащей в ящике тряпкой, взял два патрона. Затем аккуратно закрыл ящик, положил его на место и вышел из гаража.

На улице был сентябрь. Моросил дождь, дул холодый ветер. Он неспешно зашел за гаражи и остановился. Перед его взором предстали просторы тундры. Земля была размыта дождями, вдали виднелись горы. Доносилось карканье воронов, кружащих в небе. Немного приглядевшись, Владистав заметил крупного белого сокола – кречета, бегущего с раскрытым, подбитым крылом. Сокол несколько раз пытался взлететь, отчаянно махая одним крылом, но безуспешно. Вскоре стая воронов настигла и атаковала его. Он яростно отбивал их атаку.

Владислав посмотрел вдаль на горы, на темные, низковисящие облака, на унылую осенную тундру. Где-то вдали сверкнула молния. – Как же жизнь мрачна и жестока! Вот и я прожил свою последнюю страницу, – думал Владислав. Он не видел смысла в своей жизни! Все его планы и мечты в одночасье были разбиты! Ему было стыдно и горько. Мысли о позоре и голодном нищенстве страшили его.

Он судорожно зарядил пистолет и резко приставил дуло к виску. Секунд пять он стоял неподвижно, собираясь с силами.

– Владислав!.. Владислав!.. Не делай этого!.. Не делай!.. Мы выберемся! – внезапно услышал он крики жены и увидел, бегущую к нему, Евгению. Женщина была в одном халате, сапоги были надеты на голую ногу. Поскользываясь, на размытой дождем земле, она падала, но поднималась и продолжала бежать. – Мы что-нибудь придумаем! – доносился ее крик, который спугнул стаю воронов, и они громко каркая и кружась, взвились высоко небо. Неожиданно освобожденный сокол, хромая, быстро побежал прочь, таща за собой подбитое крыло.

Владислав застыл на месте и не мог пошевелиться. Он смотрел вдаль, пытаясь не думать о Евгении и нажать на курок… Вдруг он почувствовал как кто-то обхватил его ноги.

– Владислав, дорогой, не делай этого! У меня же есть дом! У мамы есть дом! Не пропадем ! У нас же дети! Как они без отца? – заливаясь слезами кричала Евгения. Она упала на колени, крепко обхватив его ноги и вся сжалась от страха, ожидая, что вот-вот произойдет непоправимое.

От напряжения, Владислав стал весь дрожать, его колени подкосились и рука с пистолетом опустилась вниз. Евгения, почувствовав его руку, поняла… беда миновала. Она встала и, вцепившись в плечи мужа, крепко обняла его. Она сжимала свои руки все сильней и сильней, пока изо всех сил не уперлась лицом в его грудь.

– Спасибо тебе! – только и смогла вымолвить она.

– Ты замерзнешь … на вот … мое пальто, – через минуту, еле слышно, дрожащим голосом сказал Владислав. Евгения подняла голову и посмотрела ему в глаза. Она первый раз в жизни видела такой взгляд у мужа. Это был стеклянный взгляд сломненного человека, который, смотря на нее, смотрел сквозь нее. Она медленно убрала свои руки с его плеч, и с ужасом и напряжением смотрела в его глаза. Владислав медленно снял свое пальто и накинул его ей на плечи, продолжая смотреть на нее стеклянным взлядом.

– Дорогой, дорогой мой, – вытирая слезы, всхлипывая сказала Евгения. – Пойдем домой.

– Папа, только не умирай! Мама не умирайте! Супруги услышали крики и увидели своих детей, бегущих навстречу к ним. Подбежав к родителям, дети жадно их обняли.

В этот день сразу после школы, Владик младший забрал сестру из детского сада и дети, как обычно вернулись домой. Дверь в квартиру была открыта. Зайдя в квартиру, они увидели свою мать, которая сидела на кухне, схватившись руками за голову, затем она прокричала, что надо спасать отца и выбежала на улицу. Владик, недолго думая, выбежал вслед за ней, прихватив сестренку. Дети следовали за матерью. Вдруг Владик, вдали за гаражами, увидел отца с пистолетом в руках. Он сильно испугался, одернул сестренку и они спрятались за гаражами, продолжая наблюдать за происходящим. От волнения у мальчика открылась рвота. Маленькая Марина закрыла глаза и молча стояла около него. Когда отец отпустил пистолет и родители обнялись, Владику стало лучше. Он вытерся руковом и сказал сестренке: «Марина, открывай глаза. Побежали к ним!» Девочка настороженно открыла зажмуренные глаза и тихо сказала: «Безим!», крепко схватив брата за руку. Дети рванули.

– Все хорошо… все обошлось… мы уже идем домой… Вы же видите, все живы-здоровы, – пытаясь успокоить детей, дрожащим голосом говорила Евгения.

– Папа – это как? Почему? – кричал Влад, тряся отца за плечо. – Ответь мне! Ты слышишь?

Отец молчал. Владик смотрел на отрешенное лицо отца и тихо его спросил: – Ты не умрешь?

– Нет, – еле слышно ответил отец.

Через пару минут вся семья, приходя в себя от произошедшего, молча пошла домой.

В это время в тундре, стая воронов продолжала атаковать раненого сокола. Сокол яростно отбивался. Через пару минут безуспешной атаки, вороны резко опустились на землю и обступили сокола плотным кольцом. Обессиленный хищник сидел в середине вороньего круга с распростертыми крыльями и раскрытым клювом. Он был готов сражаться. Вороны затихли и медленно стали сжимать свое кольцо. Затем один самый большой и черный ворон громко и протяжно каркнул, и вся стая мгновенно накинулась на сокола и заклевала его. Вороны взмыли высоко в небо. Дождь, продолжая моросить, втаптывал в грязь бездыханную тушку сокола.