Читать книгу Выбиться в люди, или Разбиться вдребезги - - Страница 7

На следующий год Владислав благополучно поступил в институт на физико-математический факультет. В институте он познакомился со своим сверстником Оскаром Лейбовичем, который также как и он был увлечен наукой. Ребята сразу подружились.

Оскар был высокий, худощавый подросток с большими глазами болотного цвета, носом с горбинкой, густыми, кудрявыми и непослушными черными волосами, торчащими в разные стороны. Жил он вместе со своей матерью на окраине города в маленькой квартирке на первом этаже. Его отец умер от сердечного приступа, когда Оскару едва исполнилось пять лет. Мать, оставшись одна, замуж больше не вышла, решив посвятить себя сыну. Женщина была учителем музыки по классу фортепьяно и, по ее настоянию, Оскар закончил музыкальную школу по классу скрипки. Юноша со школьных лет, помимо физики, увлекался оперой. Он был ее знатоком и не пропускал ни одной премьеры в городе.

Влад стремительным шагом вошел в читательский зал центральной библиотеки. Часы, висящие на стене показывали ровно час дня. Это было точное время встречи друзей. Влад огляделся. Читательский зал был заполнен людьми менее, чем на треть. Оскара он не обнаружил.

– Договорились же на точное время! Где он? – раздраженно думал Влад, вглядываясь в присутствующие лица.

Проходя мимо рядов столов, он заметил, в конце крайнего ряда у окна, неаккуратно, кое как сложенные стопки книг, за которыми на мгновенье показалась знакомая шевелюра. Приблизившись, Влад увидел своего друга, который читал книгу и лихорадочно делал записи в тетради. Его белоснежная рубашка высовывалась из-под растянутого темно-зеленого свитера. Он выглядел рассеянным и озабоченным. Влад направился к другу, стараясь передвигаться бесшумно. Подойдя вплотную к Оскару, он остановился и стал пристально смотреть на него, надеясь, что тот его заменит. Но Оскар был так увлечен, что не обратил внимание на товарища и продолжал свои записи. Влад рассматривая друга, заметил припрятанную между стопками книг бутылку кефира, а под тетрадью – батон белого хлеба. Через мгновенье Оскар левой рукой взял эту бутылку и нагнувшись, чтобы никто не видел, сделал глоток. Затем достал из кармана носовой платок, вытер им губы, и осторожно поставил бутылку на место. Влад ухмыльнулся и шепотом сказал на ухо Оскару: «А я все вижу!»

Оскар, от неожиданности, резко дернулся, перестав делать свои записи и напряженно посмотрел по сторонам. Увидев перед собой друга, он сразу расслабился.

– А… это ты! – сказал он Владу. – Я с утра ничего не ел… я аккуратно. Будешь? – оправдываясь, сказал Оскар и оглядываясь, чтобы никто не видел, протянул другу бутылку кефира.

– Давай! – Влад взял у Оскара бутылку, протер горлышко и, сделав глоток, отдал обратно. Оскар по-хозяйски вновь припрятал бутылку между книг и как ни в чем не бывало продолжил свои записи.

– Так, так, так.... Что у нас сегодня? – деловито и раскатисто сказал Влад. Подойдя ближе к стопкам книг, лежащих на столе у Оскара, он взял книгу, лежащую наверху одной из стопок. – Хм, «Диалоги Платона»! Тебя на философию потянуло?… К чему бы это? – оживленно спросил он и начал листать книгу.

Оскар вдруг перестал делать записи, его глаза загорелись, он выпрямился.

– Я вот подумал… почему наши законы такие, а не другие? – сказал Оскар задумчиво. И видя удивленное лицо Влада, добавил: «Да! Именно! Почему Закон Архимеда, Закон Бойля-Мариотта, Закон всемирного тяготения, Законы Ньютона, термодинамики, такие какие есть? Высшее существо придумало все эти законы? А может они возникли сами, потому, что есть какой-то закон взаимодействия мира с самим собой? Другими словами, что первично яблоко, которое падает вниз или Закон всемирного тяготения? Вот, ты как думаешь, яблоко падает на землю, потому что есть Закон Всемирного тяготения или есть Закон всемирного тяготения потому, что яблоко падает на землю?»

– Хм, я думаю, мы сможем приблизится к ответу, когда ответим на вопрос, что было первое курица или яйцо? – с ухмылкой сказал Влад.

– Не что было первое, а… почему курица несет именно яйца, а не мечет икру, например, или не производит сразу цыплят?… Ведь ты допускаешь, что если бы наши законы чуть сдвинуть, то небо могло бы быть зеленым, а у человека вместо двух глаз могло бы быть три, и яблоко бы падало не вниз, а наверх?

– Да, допускаю. Возможно где-то и существуют такие вселенные.

– Именно! Вот я подумал, ведь в нашем мире все взаимосвязано, а раз так, должен быть закон всех взаимодействий, сверхзакон из которого можно вывести все остальные законы.

– Единая теория всех взаимодействий! – сказал Влад.

– Да! Точно так! – поддержал его Оскар.

– Это должно быть что-то… простое и… безумно красивое, – размышлял Влад. Он положил книгу на стол, взял стул с соседнего стола, сел на него и продолжил: «Думаю искать надо с основ самой науки. Хотя можно оттолкнутся и от основоположников, от людей, которым открывались законы этого мира, законы природы. Вот почему они стали всем этим заниматься? Что их объединяло? Во что они верили? Какие убеждения имели?»

– Кто у нас основоположники…? Галилей, Кеплер, Эйнштейн… Гейзенберг… ну наверно еще Бор, – продолжил Оскар.

– Платон и Аристотель, – добавил Влад.

– Отлично. Так во что они все верили? – вновь спросил Оскар.

– Ннн… эти люди верили: что мир сотворен высшим разумом; что в основе мира лежат формы вещей и явлений; что человек имеет доступ к этим формам через свой разум посредством математики, верили, что высший разум заставил эти законы работать, – отвечая, Влад загибал пальцы.

– Получается основоположники науки были… верующими, – задумчиво сказал Оскар.

– Да, так и есть! Многие их них прямо об этом говорили. Вспомни спор Энштейна и Бора, играет ли Бог в кости…Но, что нам это дает? – спросил Влад.

– Это дает ответ! Их открытия – это результат их веры в высший разум. Они верили в высший благой замысел!… Планотовское благо – это источник их веры, – воскликнул Оскар.

– О как! Но я бы возразил… Ты не думал, что они были вынужденно религиозными, – скептически сказал Влад. – В их времена так было принято, все вокруг были верующими. Ну мало ли во что они верили! Они, например, также верили в Зевса и Афродиту, верили в переселение душ и во много еще всякой всячины, которую мы не признаем, как необходимость для открытий. Твой аргумент, что они во что-то там верили, можно опровергнуть тем, что они верили во много чего абсурдного. Почему бы их веру в высший замысел не поставить на уровень суеверий? В таком случае, можно оставить только науку безотносительно этой веры, – сказал Влад.

– Я не согласен. Любое убеждение необходимо оценивать по результатам, как впрочем и веру, которая является частным случаем убеждения. И что у нас получается? Вера в высший замысел имеет своим результатом открытие законов природы и вообще общеизвестно, что эта вера является основой цивилизации, так? Так. Это не вера в духов или суеверия, как ты говоришь. Это не просто, я верю в Аполлона, и мне еще, вдобавок, вдруг повезло…и я открыл закон природы. Настаиваю, что великие научные открытия явились логическим следствием веры основоположников в высший замысел. То есть вера в Бога, в красоту была основным мотивом развития науки. Основоположники верили в познаваемость вселенной, в ее математическую красоту и именно это и искали! – ответил Оскар.

Пожилой мужчина, сидевший поблизости, в соседнем ряду, отложил свои газеты и стал внимательно и с интересом слушать ребят.

– Хорошо, допустим. А как же принцип Оккама, бритва Окамма? Как там… если нет логической необходимости мыслить А вместе с В, тогда мы можем отсечь В и допускать А без В. То есть мы можем допустить науку и при этом не допускать высшего существа с его божественным замыслом. Получается, все же может быть одно без другого. Согласен? – Влад обратился с вопросом к другу.

– Ммм… зависит от цели! Когда базис науки установлен, тогда наверно можно и забыть о разумном замысле, и, вообще, не спрашивать откуда взялись законы. Просто бери законы и используй. Придумывай, как построить космический корабль, ядерный реактор, медицинский аппарат… Многие физики так и делают… Но у нас-то, у нас другая цель. Мы не можем себе позволить обрубить корни! Без них не добраться до истины, до причины, до начала всех начал. Вот, вспомни историю физики! Все фундаментальные законы открывались людьми, пронизанными верой. И для того, чтобы сверхзакон открылся нам, в нашем поиске необходимо учитывать веру в благой замысел и переосмыслить саму науку с этой точки зрения. Вот ответь, веришь ли ты в Бога? – вдруг спросил Оскар.

– Если говорить обо мне… – начал Влад, задумавшись, – я в общем-то согласен, что Бог, как высший разум существует и создал законы природы. Но вера в высшее благо, в мораль – все это мне кажется надуманным. Это не работает! Законы морали и справедливости не работают, во всяком случае, в нашем мире… Основа основ – это законы формы, законы математики, физические законы. Главное – это форма. Форму можно понять, описать, изучить. А вот содержание и смыслы, которые заключены в эту форму – это что-то метафизическое, не поддающиеся логическому объяснению. И тут, я согласен с Оккамом, надо рубить все лишние смыслы и не усложнять. Предлагаю… опустить содержание, потому что природная форма может быть заполнена любым содержанием, что самой природой и доказано. Например, в природе есть безобидные, красивые и по-человечески выражаясь, нравственные рыбы, например, золотые рыбки. Но наряду с ними, есть и рыбы-хищники: акулы, мурены, пираньи, которые действуют безнравственно. И те и другие имеет форму рыб. Очевидно, что этика поведения рыб никак не отражается на физических законах их формы, то есть от нравственности поведения рыб их форма не меняется. То же самое относится и к человеку. Поэтому не надо тратить свое время на истинные ценности в веках. Истинных ценностей нет, они как мода, человек их выбирает, сегодня одни ценности завтра другие, а вот форма – она дана априори, хотим мы этого или нет. Форма критична для нашего мира и ни кто не может существовать в нем без формы. Я даже сформулировал бы аксиому. Назову ее в свою честь, аксиома Разумова. Она гласит: от этики поведения организма в природе, форма этого организма не меняется.

Оскар хотел что-то возразить, но его отвлек громкий стук каблуков, раскатами сотрясающий все пространство вокруг.

Цок-цок-цок-цок… Эти звуки, благодаря отличной акустике в читательском зале, отзывались эхом в каждом предмете. Ребята увидели, как к ним через весь зал идет женщина-библиотекарь и машет руками. Через полминуты она была рядом и строго сказала: «Молодые люди! Вы что! Читать не умеете? Вы же мешаете!» Женщина грозно показала указательным пальцем на стоящую на столе табличку «В библиотеке не шуметь!»

Ребята переглянулись.

– Так они не мешают, – вмешался в разговор пожилой мужчина за соседнем столом, все это время внимательно слушавший разговор друзей.

– Как это не мешают? Очень даже мешают! – с раздражением заметила молодая девушка, сидевшая через три стола, в том же ряду, что и ребята. – Я никак не могу сосредоточиться, а мне завтра курсовую по технологии сдавать.

– Извините, – сказал Оскар, тетрадью прикрывая бутылку кефира.

– Мы будем потише говорить, – сказал Влад.

– Потише говорить? Ну уж нет! В библиотеке вести разговоры нельзя! Вам же сказано, что вы мешаете! Вы что, не понимаете? Или сидите молча или уходите! – потребовала библиотекарь.

– Слушай, а пойдем ко мне? – после недолгого молчания, предложил Оскар.

– Ммм… давай? Я у тебя еще ни разу не был, – согласился Влад.

Оскар быстро определился какие книги из всей стопки взять домой, остальные – были сданы в библиотеку. Ребята направились к Оскару.

На улице было по весеннему тепло. Однако Оскар одел шапку, перчатки и плотно закрутил шею шарфом.

– Тебе не холодно? Могу тебе еще свой шарф одолжить. Мне он точно не понадобится, – с усмешкой поддел его Влад, расстегивая куртку.

– Нет, спасибо, – спокойно ответил Оскар, не обращая внимание на сарказм друга.

– Ты серьезно? Так и пойдешь до дома? Но зачем? – не унимался Влад.

– Послушай Влад, – сказал Оскар со всей серьезностью и остановился. – Я не буду снимать шапку и шарф. Я обещал! Я слово дал.

– Слово? Кому? Ты шутишь? – удивленно спросил Влад. Он повернулся к Оскару и пристально с непониманием посмотрел на него.

– Нет, не шучу! Я серьезно.

– Ты хочешь сказать, что даже, если тебе жарко, ты не снимешь шапку и шарф?

– Не сниму.

– Интересно! Так кому ты слово дал?

– …Маме.

– Понятно.

Дальше до квартиры Оскара рябята шли молча, каждый думая о своем.

– Проходите, проходите, – мать Оскара встретила их на пороге с улыбкой радушной хозяйки. – Я так понимаю Вы Влад? – спросила она у Влада.

– Точно так, Влад.

– Я так себе Вас и представляла, – разведя руками сказала она. – Оскар ты что не предупредил? Я бы подготовилась, торт испекла, – обратилась она к сыну.

– Мам, мы решили спонтанно, нас из библиотеки выгнали.

– Тогда понятно! Молодые люди, у вас на ваши разговоры есть полчаса и не минуты больше. Потом жду вас на кухне – будем обедать! – безапелляционно произнесла женщина и скрылась на кухне.

– Проходи в комнату, – сказал Оскар.

Влад снял ботинки, куртку и в носках, пройдя маленький коридор, очутился в небольшой, темной комнате. Очевидно, что находясь на первом этаже и имея рядом стоящие здания, солнечный свет не мог полностью освещать комнату. И даже днем, здесь необходимо было включать свет. Влад не спеша начал ее рассматривать. В комнате на стенах висели стеллажи с книгами. Около стены стоял диван и кресло, рядом с которым был включен светильник. У другой стены стояло старинное фортепьяно. У окна – круглый деревянный стол, покрытый белоснежной ажурной скатертью, рядом три стула. На столе стояла ваза с цветами, и лежали, аккуратно сложенные, стопки газет, тетрадей и нот.

– А у Вас уютно, – сказал Влад.

– Да! Это все благодаря маме, – ответил Оскар, подходя к столу. Он достал из сумки книги, которые взял из библиотеки, и принялся их раскладывать.

– Значит ты говоришь… рассматривать реальность надо как математическую модель, математическую машину и опустить все, что наполняет ее смыслами, то есть без учета религии, культуры, музыки, живописи, поэзии? – Оскар продолжил разговор, начавшийся в библиотеке. Он сел на стул и вопросительно посмотрел на Влада.

– Да, именно, – ответил Влад, садясь на диван напротив Оскара. – Это же научный подход, и он здорово экономит время. Любая реальность, любая вселенная может быть представлена в виде математической модели. Я не вижу противоречий. Я считаю то, что ты перечислил тоже важно. Но для нашего частного случая, это все можно вывести за рамки. Важно отметить, что в целом математическая модель – это всего лишь термин. Поэтому давай не будем упираться в этот термин, не будем представлять себе математику как что-то неживое.

– Согласен, – кивнул Оскар. – Математическая модель реальности прямо сопряжена с живой и хаотичной человеческой жизнью. Если посмотреть на окружающую природу, например, на то как выстраивается архитектура цветка, листа, муравейника, космоса, в конце концов, или как организованы звуки в пении птиц или музыкальной партитуре, можно рассчитать математическую структуру этих явлений, но тем не менее, они не перестают быть живыми, доступными к ощущениям, к живому контакту, ощущаемыми на уровне органов чувств. Но полностью исключить смыслы, на пути поиска закона всех взаимодействий, на пути поиска закона самой жизни кажется мне абсурдом.

– Нет здесь никакого абсурда! – сказал Влад. Одно совершенно не исключает другое. Формулировка «математическая модель» уместна, когда мы говорим о закономерностях, о возможности что либо просчитать, прогнозировать, осознать умом. Вот, ответь, если смотреть на реальность, на отрезок времени реальности, пусть даже, как ты хочешь, с учетом ее чувственных аспектов, если сделать такую многоуровневую модель реальности, можно ли сделать вывод, что реальность не хаотична, что есть законы или, другими словами, математические модели по которым она работает?

– Да, реальность которую мы знаем, строится на математических моделях. Это очевидно.

– А наша цель какая? Открыть закон по которым работают все остальные законы, не правда ли? А для того, чтобы понять закономерность или математическую модель самих законов надо отбросить весь чувственный опыт, детские установки, мораль и прочие, навязанные нам системы мышления и только очистившись, вооружившись одними холодными цифрами можно дойти до сути, – предложил Влад.

– Тут я не согласен, ведь как ты знаешь, согласно теореме Геделя о неполноте, дойти до сути системы можно только вне самой системы. Находясь внутри физики, ты ничего не увидишь, ты не увидишь как устроены сами законы природы, хоть и вооружишься чем угодно до зубов.

Вошедшая в комнату, мать Оскара прервала их разговор.

– Мальчики, обедать! – сказала она. – Оскар, ты помнишь? Сегодня в семь у тебя Пиковая дама? – обратилась женщина к сыну.

– Да, мама, – ответил Оскар. – Может со мной сходишь? – обратился Оскар к Владу.

– Нет, спасибо.

– И как ты предлагаешь открыть сверхзакон не выходя за пределы физики?

– Если сверхестественному будет угодно, оно само откроется перед нами, – вдруг ответил Влад.

Так и случилось одним поздним декабрьским утром.

На четвертом курсе Влад готовился к зимней сессии. Он находился в своей комнате. Дома, кроме него, никого не было. Дверь в комнату была закрыта. Эта была белая деревянная дверь с прозрачной занавеской. Занавеска скрывала стеклянную вставкой по середине двери. Раньше, когда бабушка еще была жива, она часто отодвигала эту занавеску, чтобы, находясь в комнате, видеть прихожую и знать кто из домочадцев пришел, а кто ушел, ведь она старалась всех встретить и проводить. Сейчас же занавеска на двери была плотно закрыта.

Влад лежал на диване и был погружен в заучивание билетов по «Теории чисел». Вдруг он заметил, как сквозь занавеску, стал пробиваться еле заметный белый свет, яркость которого постепенно нарастала. От неожиданности он вздрогнул, но собравшись с духом отложил учебник и стал наблюдать за светом. Вскоре он увидел что-то очень похожее на небольшой светящийся шар, который, пролетая с противоположной стороны двери, каждый раз, наполнял комнату ярким светом. Решив, что это шаровая молния, Влад старался не шевелиться и еле дышать. Ему было одновременно страшно и очень любопытно. Пару минут спустя светящийся шар, очередной раз, приблизился к двери комнаты и остановился. Комната наполнилась светом. Еще через мгновенье, занавеска на двери стала медленно и беззвучно отодвигаться, а в окошке появилось полупрозрачная дымка, которая постепенно стала приобретать форму лица, лица молодой женщины ангельской наружности. Влад, не поверив своим глазам, закрыл их и ущипнул себя. Когда он снова открыл глаза, то продолжал видеть тоже самое лицо в стеклянном окне в двери. Странно, но его страх куда-то пропал. И даже наоборот, он почувствовал что-то приятное внутри. Его ум отключился, тело расслабилось, он следовал за своими волнительно-приятным ощущениям, полностью погружаясь в происходящее. Влад не мог отвести от нее глаз, он чувствовал гармонию и полноту. Он не моргая смотрел на ее лучезарный и такой воздушный и успокаивающий лик. Вскоре голова женщина стала медленно приближаться, она просунулась сквозь стеклянное окно, затем показались ее плечи и, наконец, она вся такая светлая, воздушная и прозрачная влилась в комнату. Ее длинные волосы легко струились, спадая на плечи, тело было покрыто вуалью. Дымка из которой она состояла светилась. Эта женщина спокойным взглядом обвела комнату и стала медленно скользить по полу, направляясь в центр комнаты, на мгновенье она остановилась и, посмотрев на Влада, растворилась как облако…

– Что? Что это было? – придя в себя, Влад начал вспоминать и анализировать, что с ним произошло. – Это было приведение? Или шаровая молния так воздействовала на меня? Я что, даже не испугался? Да! У меня не было страха! Страх у меня отключился! Я видел ее отчетливо! Я раньше точно ее никогда не видел. Это было что-то сверхъестественное! Неужеле, это параллельный мир мне открылся? Зачем? И что это мне дает? Он провел в своих размышлениях около часа, не найдя ответы на вопросы, Влад принял холодный душ и с большим усилием вновь переключился на билеты.

Ближе к обеду со школы пришла сестра, затем с работы вернулись родители. За ужином Влад решил поделиться с родными увиденным.

– … и она исчезла, испарилась – эмоционально закончил Влад свой рассказ, взглянув на родителей и сестру. Он ожидал от них восторженных слов, но взамен этого, на кухне воцарилось такое неуютное молчание. Родители смотрели на Влада с недоумением, сестра опустила глаза, не зная, что сказать.

– Сынок ты уверен? – спросила Евгения, нарушив повисшую в воздухе паузу. – У тебя экзамены на носу, может ты перенервничал?

– Я уверен мам, я абсолютно уверен… я видел! – ответил он матери.

– Ты не обижайся, мы тебе только добра желаем. Но ты лучше эту историю никому не рассказывай, а то засмеют, люди сейчас знаешь какие злые.

– Понятно! – сказал он и, посмотрев на отца, спросил: «А ты пап, что думаешь?»

– Ммм, я тебе верю… я верю, что сегодня что-то произошло пока ты был один дома, – ответил ему отец. – Но… разве может физик видеть призрака?

– Да! Я же видел, – резко ответил Влад.

– Влад, ты действительно так думаешь? Физик?

– Да!

– А как насчет того… что в науке приведений не существует? Понимаешь о чем я? Призрака может видеть кто угодно, но только не человек науки, а ты ведь хочешь стать ученым. Я думаю, ты видел… оптическую иллюзию, что можно объяснить каким-то явлением, например, шаровой молнией, угарным газом или чем-то еще. Ты попробуй объяснить то, что ты видел с точки зрения науки.

– Но я видел призрака, а никакую ни оптическую иллюзию! Эта женщина смотрела на меня, так же как ты сейчас смотришь.

– Сын, я тебя не узнаю. Я видимо, что-то пропустила. Скажи, с какого времени ты стал верить в призраков? – вмешалась Евгения.

– Мам, я не верю в призраков… Я видел призрака!

– Сын, послушай меня. Давай, чтобы не смешить людей и не портить тебе карьеру, мы не будем никому рассказывать то, что ты видел, – подытожил отец.

– Ясно, вы мне не верите! – сказал Влад с огорчением.

– Да какая разница, верим мы тебе или нет! Выкинь это из головы, – настаивала Евгения. – Да пусть даже и существуют эти призраки, но у них своя жизнь, а у нас своя. Только своим трудом и своей головой можно что-то изменить в жизни, как говориться на Бога надейся, а сам не плошай. Я вот ни разу не видела человека, который с помощью потустороннего мира, чего-то существенного добился в жизни.

– Мам, пап, как Вы думаете Бог существует? – смутил Влад своим вопросом родителей.

– Зачем тебе это? Даже если и существует, какой в этом смысл? После смерти и узнаешь, а раньше времени, зачем об этом думать. Твоя бабушка была верующим человеком, ну и что толку? Умерла как и все остальные! И счастья-то у нее было поменьше нашего. Какой смысл тогда верить в Бога? Я вот считаю, что все это бессмысленные разговоры. Мы все устали за сегодня! Давайте о нашей реальной жизни лучше подумаем. Завтра у тебя экзамен. А мы с папой хотим отдохнуть. Вот, что сегодня по телевизору? – сказала Евгения. Она встала из-за стола, взяла в руки газету с программой передач и начала ее изучать.

Влад молча доел свой ужин и пошел в комнату. Сестра Марина, все это время молча, слушала разговор, а когда брат ушел она тихонько спросила:

– Можно я с вами сегодня переночую?.. Мне страшно!

– Конечно дочка, – сразу согласился отец. Евгения кивнула.

Усевшись на диване у себя в комнате, Влад огорченно думал: «Эти глупые людишки ничего не стоят! Их жизнь пустышка. Мои родители пустышки! Они как бараны, им говорят, что приведение – это ненаучно, вот они и повторяют за каким-то идиотом, а своего мнения у них нет! Но я то себе верю, я пока еще не такой идиот, как они. Обманывать себя я не буду. Я видел ее собственными глазами и никакая это не иллюзия!» Он чувствовал жгучее желание, выбиться из окружающей его душной толпы слепцов, не имеющих своего мнения. Он знал, что рядом есть человек, который, как глоток свежего воздуха, который выслушает, свободно поразмышляет без страха и осуждения. Влад не мог дождаться завтрашнего дня, чтобы после экзамена поговорить с другом.

– Дружище, какие у тебя планы на сегодня? – спросил Влад Оскара, после экзамена.

– Как раз сегодня у меня нет никаких планов, а вот завтра я собирался в библиотеку, а что?

– Отлично! Я хотел поговорить с тобой. Сегодня! Сейчас!

– О, это пожалуйста! – ответил Оскар со всей серьезностью.

Ребята быстро нашли открытый пустой класс и расположившись там, Влад рассказал Оскару историю об увиденном им призраке.

– Что скажешь? – закончив спросил Влад.

– Очень интересно! Расскажи поподробней, что ты чувствовал, что испытал, когда она появилась, – начал расспрашивать Оскар.

– Ты понимаешь… странно конечно, но я не чувствовал страх. Хотя, постой! Страх был, но только на мгновенье, в самом начале, а потом он исчез. Когда она вплыла в комнату, я точно помню у меня не было ни испуга, ни шока, я был расслаблен, мне было хорошо. Что я чувствовал? Чувствовал что-то приятное, глубинное, казалось, я мог бы смотреть на нее вечно… Ты мне веришь?

– Конечно! А как же иначе? Почему ты спрашиваешь?… Или ты все же это придумал? А ну-ка признавайся!

– Нет, не придумал! Это правда! Истинная правда! А спрашиваю потому, что мои родители мне не верят. Они считают, что это была иллюзия и не хотят ничего другого слышать. Они говорят, что я не имею права даже думать, о том, что призраки существуют, потому, что я человек науки.

– Что? Бред! Человек науки право имеет думать обо всем о чем хочет и о сверхъестественном, в том числе, впрочем как и любой другой человек. Странные они у тебя! Пусть вспомнят хотя бы Пифагора! Ведь он учил о переселении душ и при всем при этом остался великим ученым, – поддержал друга Оскар. – … А вот насчет иллюзии… я бы не исключал этот вариант. А ты то сам, как думаешь? – вдруг спросил Оскар.

– Даю слово, что это точно была не иллюзия и не сон! Я ее видел, как тебя сейчас, – встав со стула, эмоционально ответил Влад.

– Хорошо, хорошо, я тебе верю. Оскар одобряюще похлопал друга по спине и Влад успокоившись, обратно сел на стул. – Может, это ключ к нашим поискам сверхзакона? – спросил Оскар.

– Ты хочешь сказать, что закон всех взаимодействий сокрыт в потустороннем? – спросил Влад задумчиво.

– Да, именно так, – ответил Оскар оживленно.

– Ннн… не думаю, что это стоящее дело, – высказался Влад. – Нас с таким подходом не примет ни одно ученое сообщество. Вот назови мне хоть одного современного ученого, который бы всерьез рассматривал приведений с научной точки зрения? Среди ученых, конечно, есть верующие, но они не смешивают эти две области. Наука – это прежде всего опыт, возможность повтора, объективной фиксации данных, здесь нет место потустороннему. С точки зрения науки, приведений нет, тут не поспоришь. Изучать потусторонний мир с точки зрения науки – это само по себе уже ненаучно, сама постановка вопроса абсурдна… Хотя никто не может запретить нам иметь в ввиду потустороннее, не пренебрегать им при нащупывании нити, идеи сверхзакона, а потом все же это сверхсущее надо отбросить и найти более научное объяснение, понимаешь?

– Согласен! Не важно с какого конца подойти. Я готов хоть мантры читать с утра до вечера, если это поможет! Хотя я и понимаю, что если мы сможем объяснить приведение по-научному, приведение в этот же миг исчезнет, это уже будет оптическая иллюзия или что-то вроде того, – задумавшись сказал Оскар.

– Почему исчезнет? Это явление для одних оптическая иллюзия, для других приведение, для третьих и то и другое и что-то третье… как впрочем и все остальные вещи в нашем мире. Это всего лишь грани явлений, уровни их познания.

– Да, да, я согласен. Но давай, все же, оставим в тайне это твое видение. Нам же еще здесь в аспирантуре учиться.

Влад кивнул.