Читать книгу Шанхайская головоломка - - Страница 11

Оказалось, что владельца «Тойоты» зовут Тао Чжэнькунь, он известный психиатр и, так же как и мы, направляется в Обсидиановый особняк по приглашению Гу Яна, чтобы расследовать дело Гу Юнхуэя. Гу Ян надеялся, что доктор Тао сможет объяснить поведение Гу Юнхуэя с профессиональной точки зрения – например, почему тот написал эту нелепую сказку и каким было его психическое состояние на момент совершения преступления. Тогда же Чэнь Цзюэ заметил, что у доктора под рукой лежит распечатанная версия той сказки, которую Гу Ян дал нам прочесть, и понял, что господин Тао тоже ехал в сторону Обсидианового особняка.

Однако написанную Гу Юнхуэем сказку Тао Чжэнькунь воспринял скептически. Он сказал нам:

– У пациента выявлено расстройство когнитивных функций, и еще он страдал от параноидальной шизофрении. Фантазии и маниакальные идеи он воспринимал как реальность, поэтому и написал эту сказку, где практически все – продукт его иллюзий. Она не имеет никакой информационной ценности в отношении дела об убийстве. Я предполагаю, что внутри особняка у Гу Юнхуэя случился приступ бреда, ведь восемьдесят процентов больных шизофренией ведут себя агрессивно в подобном состоянии.

– В таком случае, выходит, вы признаете, что сказка хоть в каком-то смысле достоверна? Ведь бред должно было что-то породить? – задал вопрос Чэнь Цзюэ.

Тао Чжэнькунь улыбнулся:

– Даже если это и вправду так, то вычленить необходимую для анализа информацию столь же трудно, как отыскать иголку на дне морском. Это практически невозможно. Вы же не сможете определить, какие сведения могут оказаться полезными, а какие – нет. Вдобавок мы не можем точно установить, как эта сказка связана с произошедшей двадцать лет назад трагедией в Обсидиановом особняке. Вероятно, это порождение больного мозга Гу Юнхуэя, только и всего. С профессиональной точки зрения я советую вам не воспринимать все так всерьез.

Не желая сдаваться, Чэнь Цзюэ со смехом сказал:

– Доктор Тао, у нас с вами несколько разные взгляды: я склонен полагать, что сюжет сказки напрямую связан с убийством двадцатилетней давности.

Тао Чжэнькунь вздернул брови:

– Вот как? И из чего же это следует?

Чэнь Цзюэ взял в руки сказку и, указав на первый абзац, прочел вслух:

– «Давным-давно было такое королевство под названием Обсис»… Доктор Тао, вы не заметили столь явной отсылки?

– Какой?

– Королевство Обсис.

– Простите, я не совсем понимаю, что вы имеете в виду…

Я тоже терялся в догадках и недоумевал, совершенно не понимая, что припрятано в рукаве у Чэнь Цзюэ.

Заметив это, мой друг улыбнулся:

– Название камня обсидиана, по одной из версий, произошло от древнегреческого слова «обсис» – зрелище. Гу Юнхуэй хотел дать всем понять, что история берет начало в Обсидиановом особняке. Возможно, он, как единственный выживший в той давней резне, оставил миру единственную зацепку в виде этой сказки.

Дождь слабел, превращаясь из ливня в легкую морось; за окном машины стояли густые сумерки. Я опустил стекло, и свежий ветер, смешанный с ароматом глинистой почвы и диких трав, ударил мне в лицо.

Ответ Чэнь Цзюэ обескуражил нас, но он заставил совершенно по-новому взглянуть на текст, где, оказывается, есть потайной смысл. Сколько же там еще намеков? Ведь Чэнь Цзюэ расшифровал лишь ничтожную часть. По его дальнейшим словам выходило, что надо обязательно оказаться на месте преступления, чтобы восстановить события двадцатилетней давности.

Стемнело. Мы тряслись по узкой тропинке, пока не увидели спрятанный глубоко в лесу особняк. Железные ворота, ведущие в сад, оказались не заперты. Я вышел из машины и толкнул их, чтобы «Тойота» заехала внутрь. Посреди сада высился причудливый дом, построенный на деньги «хромого Сассуна», имя которого разносилось по всей набережной Вэйтань во времена Китайской Республики.

Обсидиановый особняк…

До моего слуха долетел шорох колышущихся на ветру веток, но в остальном вокруг было так тихо, что становилось страшно. Тао Чжэнькунь припарковал машину в саду перед Обсидиановым особняком, а затем вместе с Чэнь Цзюэ поднялся по ступенькам крыльца и позвонил в дверь. Он был долговязым, на полголовы выше Чэнь Цзюэ, и издали напоминал палочку для еды, на которую насадили фрикадельку.

В это время мне удалось как следует рассмотреть внешний вид особняка. Прежде всего хочу заявить, что я ничего не смыслю в зодчестве, поэтому мое описание постройки может быть не слишком профессиональным, уж прости, дорогой читатель.

Как следовало из названия, Обсидиановый особняк был полностью черным, и в нем чувствовалось явное влияние европейского колониального стиля. Темные окна были плотно закрыты, не давая разглядеть, что внутри. Его нельзя было назвать ни большим, ни маленьким; наверное, дело было в цвете – особняк очень сильно угнетал. Всего в Обсидиановом особняке было три этажа, которые венчались крышей, напоминавшей шпиль башни. В общем, здание нельзя было назвать красивым, но была в нем какая-то изюминка. Если вам нравятся средневековые вампиры или аристократия из готических повествований, то, кажется, это здание могло бы вас заинтересовать.

В центре сада располагался фонтан, вокруг которого было припарковано несколько машин. Видимо, приехали еще люди.

С мрачным скрипом дверь медленно отворилась, и за ней нас встретил странный старик. На вид он был уродливым. Конечно, невежливо так говорить о пожилых людях, но в тот момент я прямо так и почувствовал. Ростом он был где-то сто шестьдесят сантиметров, а его кривая спина напомнила мне о «горбуне из Нотр-Дама». Еще более странными были его глаза.

Поджав губы и повернув лысую голову, он с каменным лицом поглядел на нас снизу вверх. Жуткий старик мерил нас троих взглядом, отчего у меня выступил холодный пот. Однако Чэнь Цзюэ, выглядевший довольно непринужденным, первым открыл рот:

– Мы приехали сюда по приглашению Гу Яна. Скажите, пожалуйста, он дома?

– А, так вы гости молодого господина! Входите, входите, сюда, пожалуйста. Обождите, дверь пошире открою… Я – дворецкий Обсидианового особняка; зовите меня просто дядя Чай. Остальные уже прибыли, уже за стол готовы садиться.

Он отчаянно старался казаться любезным и натянуто улыбался, но от этого становился еще уродливее, походя на осклабившуюся жабу. Приношу свои извинения, что столь натуралистично описываю его физиономию – у меня нет такой цели, чтобы кого-то коробило. Если тебя, дорогой читатель, все же коробит, то прошу войти в мое положение.

Мы вошли внутрь и увидели множество людей, сидевших вокруг стола в атриуме. Заметив нас, Гу Ян встал и подошел к нам, чтобы поочередно пожать нам руки. Сегодня на нем был парадный костюм, который подчеркивал его гордую осанку и придавал ему аристократичный вид. Он и вообще был недурен собой, а одетый с иголочки и вовсе походил на благородного джентльмена.

– Хорошо, что вы прибыли сюда в целости и сохранности и не приключилось ничего страшного! Вы не отвечали на звонки, и я уже начал волноваться… Ого! Чэнь Цзюэ, почему ты насквозь мокрый? – с недоумением спросил он, приглядевшись к нашей одежде.

– Ап-чхи! – я не удержался и чихнул. – У нас сломалась машина, и мы промокли, пока добирались пешком. К счастью, мы пересеклись с доктором Тао Чжэнькунем. Если б не он, то даже не знаю, к которому часу мы добрались бы сюда.

Выражение лица Гу Яна выдало его беспокойство:

– Тогда скорее примите горячую ванну у себя в комнатах, не то простудитесь! Это все моя вина, надо было прислать за вами водителя… Об этом я не подумал. Дядя Чай, пожалуйста, проводите их наверх и подготовьте для них два комплекта сменной одежды.

Дворецкий кивнул в знак согласия.

Чэнь Цзюэ отмахнулся со смехом:

– Ну что за церемонии! Хань Цзинь, пойдем-ка ополоснемся! – С этими словами он проследовал за дядей Чаем. Я тут же догнал их.

Передо мной простерлась весьма широкая площадка с винтовой лестницей, ведущей на третий этаж. Черные железные балясины, на которых был выгравирован сложный орнамент, поддерживали опоясывающие лестницу перила чайного цвета. По обеим сторонам лестницы стояли рыцарские доспехи с копьями. Оружие их, пожалуй, восходило к древнеримскому, а может, древнегерманскому стилю, однако оно претерпело определенную модернизацию. Доспехи виделись мне как божества-покровители второго этажа, замершие у перил. Один взгляд на латы и шлем внушал трепет – что уж говорить о том, чтобы увидеть облаченного в них славного рыцаря, мчащегося на коне по полю брани… Я невольно вспомнил об одном средневековом германском рыцаре, который был недоволен тем, что правящая династия осудила невиновного человека и приговорила его к смерти. Он без колебаний вступился за приговоренного к смерти – и, хотя это стоило ему собственной жизни, завоевал вечную славу. Его поступок словно был исполнением завета из клятвы рыцарей Круглого стола: «Сражаться лишь за мир и справедливость».

Погрузившись в историю, я невольно поддался профессиональной деформации и потерял нить разговора.

После того как мы поднялись наверх за дядей Чаем, он по отдельности проводил нас до наших комнат. Те находились по правую сторону от лестницы и примыкали одна к другой. Дядя Чай сказал, что в платяных шкафах лежит чистая одежда, в которую можно переодеться. Прежде чем уйти, он оглянулся на нас и спросил очень загадочным голосом:

– Господин Хань Цзинь, вероятно, не страшится призраков?

Меня вдруг одолело дурное предчувствие, и я поспешно переспросил:

– Почему вы меня об этом спросили? Неужели…

Когда дядя Чай заговорил, он отвел взгляд:

– Когда молодой господин пригласил вас, он как пить дать рассказал вам обо всем, что случилось в этом доме двадцать лет назад. Я только хочу обратить внимание господина Хань Цзиня, что в соседней комнате помер человек. Если вы не возражаете против этого, то так будет лучше всего.

Сказав это, он откашлялся.

Что касается всякой нечисти, то тут я предпочитаю следовать учению Конфуция: относись с уважением и держись на расстоянии. Хоть я и не сильно верю в сверхъестественное, но также и не закоренелый атеист и, строго говоря, придерживаюсь агностицизма[22]. А тут мне предстояло жить в комнате с умершими – притом насильственной смертью! На такое я никогда не смог бы решиться.

– А нельзя ли… если вас не затруднит… выделить мне другую комнату? – тихо спросил я после долгой паузы.

– Не надо ничего выделять, я буду там жить, – сказал Чэнь Цзюэ, прежде чем дядя Чай успел что-либо ответить.

– Вы уже давно работаете здесь дворецким? – полюбопытствовал я.

– Нет, всего-то ничего.

– Понятно…

– Ладно, раз так, не смею больше занимать ваше время. После того как господа примут ванну, они могут спуститься вниз в столовую к ужину.

Сказав это, дядя Чай поклонился нам и, развернувшись, зашагал вниз по лестнице. Его поведение и манера речи сразу же добавили ему очков в моих глазах. Я все сильнее и сильнее сожалел, что воспринял дядю Чая именно так, как рассказывал раньше. Не суди по одежке – снова она, вечная непреложная истина…

Войдя в комнату, я не смог сдержать неподдельный восторг.

Несмотря на то что ее, обставленную в европейском стиле, нельзя было назвать роскошной, она была без пафосности элегантной, и в ней царила прелестная атмосфера аристократии классических времен. Посреди комнаты стояла двуспальная кровать, на изголовье и по краям которой были вырезаны причудливые изящные узоры. Панорамные окна прикрывали внушительные шторы. Присмотревшись внимательно, по материалу и фактуре можно было понять, что шторы – ручной работы. Хрустальная люстра, винтажные напольные часы, картина маслом на стене – все это придавало комнате выразительности.

От самого нахождения в ней душа и тело пронизывались особым удовольствием. Даже первоклассный отель не мог похвастаться подобным.

Зайдя в ванную, я стащил с себя облепившую тело одежду, повернул медный кран и подождал, пока ванна не наполнилась водой. Когда воды набралось достаточно, я проверил температуру и с удовольствием забрался в ванну. Все мое тело было объято согревающим потоком воды, и это ощущение было таким потрясающим!

Я закрыл глаза и представил, что меня уносит течение; гусиная кожа разгладилась, напитавшись теплой водой. Что вообще может быть лучше, чем понежиться в ванне после дождя?

В тот момент я был словно опьянен.

Гу Ян подготовил для нас целую стопку одежды, от нижнего белья до курток, что было очень заботливо с его стороны. Помывшись, я второпях влез в красно-белую рубашку и серые вельветовые брюки и спустился вниз. Кто знал, что Чэнь Цзюэ к тому моменту уже успеет перезнакомиться со всеми гостями и напрочь забудет о моем существовании? Это меня немного расстроило: я ведь думал, что он подождет меня и мы спустимся вместе…

– Хань Цзинь, ты такой медлительный!

Я увидел, как Чэнь Цзюэ машет мне рукой за обеденным столом.