Читать книгу Сливовый календарь любви - - Страница 10

Ёнэхати. Тандзиро, я же просила подождать! Ты, кажется, уходишь? (Обращается к О-Тё.) О-Тё! Вот уж с кем давно не виделись! А как похорошела… И сильно за это время подросла. Пора тебе замуж.

Говоря все это, она пристально смотрит на Тандзиро. Тандзиро же ведет себя невозмутимо.

Тандзиро. Правда очень выросла? Я когда ее увидел, то с трудом узнал…

Ёнэхати. Неужели не узнал? Что-то не верится. Вот видишь, О-Тё, как забывчивы мужчины! Это только кажется, что на них можно положиться. (Она метит в Тандзиро.) Верно я говорю, Умэдзи-сан?

Умэдзи. Верно-то верно, но многое зависит от женщины. Того, кто нравится тебе, может полюбить и другая, поэтому надо всегда быть начеку.

О-Тё, совсем еще по-детски, не умеет изображать любезность. Вопреки приличиям, ее лицо выдает все, что у нее на сердце. Некоторое время она молчит, но потом кое-как берет себя в руки.

О-Тё. Простите меня, госпожа Ёнэхати. Когда я встречаю того, с кем не виделась долго, то это на меня сильно действует. Я обычно ни слова не могу сказать. Вот и сейчас…

Это наивное оправдание, произнесенное с улыбкой, – самое большее, на что она способна в данных обстоятельствах.

Ёнэхати. Не извиняйся, не стоит. Ну а как дела в нашем квартале?

Тандзиро. Сейчас я все подробно расскажу. Только давайте закажем сначала сакэ, а то перед Умэдзи неловко…

Умэдзи. Пожалуйста, не беспокойтесь.

Ёнэхати. Я уже все заказала.

Тандзиро. Вот как…

В это время приносят вино и закуски. Все берутся за рюмки.

Ёнэхати. Итак, что же случилось? Госпожа О-Тё ушла из дома?

Тандзиро. Ужасные вещи творятся!

Рассказывает в подробностях недавно им услышанную историю злоключений О-Тё. Девушке сочувствует даже Ёнэхати.

Ёнэхати. Да, многое пришлось пережить госпоже О-Тё… Но теперь она хотя бы избавлена от Кихэя и может не глядеть на то, как он творит свои черные дела.

Говоря это, Ёнэхати не перестает думать о своем. Ведь О-Тё – невеста Тандзиро, а Тандзиро для Ёнэхати все равно как муж. Ёнэхати прекрасно сознает, что у нее могут отнять мужчину, стоит ей лишь допустить оплошность. Ведь Тандзиро испытывает к девушке симпатию, и с этим следует считаться. Нужно наконец рассказать О-Тё все как есть! Пусть эти двое почувствуют, как обязаны ей, Ёнэхати, пусть осознают себя должниками – это принудит их к сдержанности. А Ёнэхати тем временем не будет сидеть сложа руки, она предпримет все, чтобы не дать себя отодвинуть в тень.

Придя к такому решению, Ёнэхати подает О-Тё рюмку.

Позволю себе предложить…

О-Тё. Хорошо, только немного.

Ёнэхати. Умэдзи-сан, прошу, налейте О-Тё!

Умэдзи. Да-да, конечно. (Наливает.)

Ёнэхати. По правде говоря, мне неловко начинать этот разговор, ведь мы очень давно не виделись с госпожой О-Тё. И все-таки я скажу… Быть может, вы будете смеяться над моим бахвальством, но я теперь стала настоящей гейшей из Фукагавы. Конечно, все это благодаря доброму расположению окружающих, прежде всего Умэдзи-сан…

Словом, теперь мое положение таково, что я сама никому не указываю, но и мне никто не указывает. А наш молодой хозяин, как известно, испытывает сейчас некоторые затруднения. И вот я… Мне трудно говорить об этом… (Она запинается, но потом все же договаривает.) Нас с молодым господином давно уже связывает тайная клятва. Теперь, когда я обрела свободу, мы с ним не расстаемся. Разве что на короткое время, когда мне приходится принимать гостей. Но сердце мое всегда с ним, ведь мы словно муж и жена. (Она специально приукрашивает, чтобы погубить росток любви в душе О-Тё.) Говорить об этом неловко, но я делаю все, что в моих силах, чтобы обеспечить молодого господина. Нельзя сказать, что я оплачиваю все его расходы, но я ему помогаю. Как я поняла из разговора, О-Тё тоже сейчас испытывает трудности. Я готова помочь. Не стесняйтесь, прошу!

О-Тё прерывает ее, не дослушав. Хотя лет ей немного, О-Тё уже знает, что такое гордость любящей женщины.

О-Тё. Благодарю за заботу. Однако нам обоим не пристало пользоваться поддержкой гейши, пусть она и служила когда-то в нашем заведении. С этого дня я сама постараюсь помогать брату.

Ёнэхати презрительно смеется.

Ёнэхати. Вот как? Молодому господину повезло! (Обращается к Тандзиро.) Да, я совсем забыла сказать, что подыскала в Накауре домик. Он хоть и небольшой, но очень славный. Перебирайтесь-ка туда, да поскорее. В Наканого мне и ходить далеко, и небезопасно там – я измучилась. Одним словом, переезжаем. Я сегодня же на обратном пути куплю кое-что по хозяйству: полочки и прочее…

Умэдзи понимает, что Ёнэхати близка к взрыву, и находит нужным вмешаться.

Умэдзи. Ёнэхати, дорогая, ты что-то резковата сегодня. Ты же не простушка какая-нибудь. Тебе ли ревновать? Не клеится у нас нынче застолье. Тан-сан, не пора ли девочке домой?

Тандзиро. Да, конечно. Она ведь одна, без сопровождения. Не годится, чтобы дома волновались, – пойдем поскорее. Я провожу. Ёнэхати, я ухожу, а вы с Умэдзи-сан еще посидите в свое удовольствие.

Ёнэхати. До свидания. Возвращайся поскорее! Прощайте, госпожа О-Тё, надеюсь, еще увидимся.

Хотя Ёнэхати вежливо прощается, на душе у нее тяжело. Ведь все обернулось по пословице: «Собака старалась, а добыча соколу досталась». О, это совсем не редкость, когда охваченная страстью женщина ведет себя глупо, – стоит ли удивляться?

О-Тё. До свидания.

Она прощается одновременно и с Ёнэхати, и с Умэдзи. О-Тё, а за ней и Тандзиро спускаются по лестнице. Напоследок Ёнэхати больно щиплет Тандзиро и провожает его насупленным хмурым взглядом.

Ёнэхати. У-у, несносный! Чтоб не задерживался!

Умэдзи. Перестань. Ведь она совсем ребенок.

Тандзиро (горько усмехается). Сумасшедшая…

Ёнэхати. Ах, я сошла с ума! (Выплевывает зажатую в уголке рта зубочистку и шепчет вдогонку.) Чтобы наша О-Тё не заблудилась, возьми ее за ручку!

Тандзиро. Довольно! Не глупи.

Наклоняется к Умэдзи и шепотом о чем-то ее просит, после чего уходит.

Ёнэхати. Ненавижу его!

Умэдзи. Ну, стоит ли? Разве можно ревновать к какой-то свистушке? Ты сама на себя не похожа. Поистине, иероглиф «тан» сводит тебя с ума. Остановись!

Ёнэхати. Да, но…

Умэдзи. Не будь дурой! Неужели Тан-сан допустит, чтобы тебя унижали?

Ёнэхати. Я думала об этом… Но О-Тё – смышленая девчонка, можно ожидать всего и надо быть настороже.

Умэдзи. Ты мне надоела! (Сует Ёнэхати рюмку.) Скорее допивай да пошли. Из-за тебя сегодня даже сакэ не берет…

Ёнэхати. И верно. Прости меня! Мне стыдно, я сама не знаю, почему так веду себя…

Умэдзи. Довольно, не продолжай. Ты достаточно наговорилась сегодня. (Смеется.) Казалось бы, уж мы-то всего повидали: хоть торгуем и не любовью, но… Однако стоит нам кем-то по-настоящему увлечься – и мы становимся совершенными дурочками. И это мы!

Ёнэхати. Да, раньше я смеялась над другими, а теперь на себе испытала: как по этой дорожке пойдешь, всякий ум потеряешь!

В это время Умэдзи кладет ей на колени полотенце.

Это зачем?

Умэдзи. Сопли утирать. Уж больно ты расчувствовалась.

Ёнэхати. Мне и так обидно, а ты еще смеешься! Я даже не поняла сначала…

Умэдзи. А теперь, раз поняла, пошли-ка отсюда!

Ёнэхати. Да. Ой, я, кажется, изрядно выпила…

Они отдают деньги для расчета одному из сопровождающих. Подобные люди из сопровождения лишь охраняют гейш и выполняют их поручения, а тяжелые футляры с музыкальными инструментами носят специальные слуги.

О чем-то перешептываясь, гейши покидают закусочную. Разве могут обычные люди понять их? Они так прельстительны, что впору воскликнуть: «Хама, Хама!» – как кричат в восторге почитатели актера Хамамурая, знаменитого исполнителя женских ролей. Красота – их надежная защита, и постороннему взору никогда не уловить всех взлетов и падений в судьбе гейши.

Как-то на званом вечере, во время большого застолья, автор посвятил одной из гейш такие строки:

Впрочем, оставим это.

Тем временем наша О-Тё выходит из закусочной, потрясенная открытием: оказывается, Ёнэхати и Тандзиро связаны близкими отношениями, Ёнэхати поддерживает мужчину деньгами и считает своей собственностью. Пусть Ёнэхати и не сказала об этом напрямик, вела она себя именно так. Да и Тандзиро, видимо, не намерен разлучаться с Ёнэхати…

Удрученная этими мыслями, О-Тё идет медленно-медленно. Шагающий рядом Тандзиро окидывает взглядом погруженную в задумчивость девушку: она выглядит еще милее обычного – такая прелестная, свежая, как бутон цветка.

Путь их лежит мимо обширных владений какого-то самурая, здесь редко встретишь прохожего.

Тандзиро. О-Тё, отчего ты идешь такая печальная, того и гляди заплачешь? Ну не грусти, пожалуйста!

О-Тё оборачивается к нему и, глядя в лицо, вдруг берет его левую руку и порывисто прижимает к себе.

О-Тё. Братец!

Тандзиро. Да?

О-Тё. Ведь вы нехорошо поступили!

Тандзиро. О чем ты?

О-Тё. О чем? Ведь я же спрашивала у вас про Ёнэхати, и вы делали вид, что ничего особенного нет. А потом вдруг оказалось, что вы – муж и жена.

Тандзиро. Да нет, это не так. Просто когда я всего лишился, вынужден был прятаться, да еще заболел, она пришла навестить меня и была очень внимательна. Ну вот… Так получилось…

О-Тё. Получилось, что вы поженились?

Тандзиро. Что значит «поженились»?

О-Тё. Ну, ведь вы поклялись друг другу быть вместе. Разве не так?

Тандзиро. Но мы не муж и жена!

О-Тё. А кто будет вашей женой?

Тандзиро. Женой? Одна девушка. Она в десять раз красивее и милее Ёнэхати.

О-Тё. Кто это?

Тандзиро. Да вот же она!

Он крепко обнимает О-Тё, и они так и идут, не размыкая объятия. Это очень нравится О-Тё, она прижимает к себе его руку и слегка ее пощипывает. У нее немножко покраснели веки, по лицу скользит улыбка – она блаженствует. К счастью, прохожих уже нет, и можно разговаривать обо всем на свете. Но неожиданно из бокового переулка доносится: «Лудить, паять! Кастрюли, котлы!»

Как писал Хакэй,