Читать книгу Сливовый календарь любви - - Страница 6

Четверо или пятеро парней, каких обычно нанимают в придорожных гостиницах для переноски паланкинов, стоят вокруг опущенного на землю бамбукового паланкина с закрытым пологом.

Носильщики. Э-э, барышня, выходи!

Из паланкина доносится девичий голос.

Девушка. Да-да, большое спасибо за труды. Уже Канадзава?

Первый носильщик. Правду сказать, до Канадзавы-то еще целый ри… Канадзава – «кана-дзава». «Золотое болото» получается, верно? А ты и сама – такая золотая! Подумай: каково парням твои носилки тащить? Раскалились… Я говорю, ручки у носилок раскалились! Нужен привал!

Второй носильщик. Вот-вот. А раз у нас артель, так уж все приляжем разом! Кстати, тут недалеко есть храм, так сказать, «Обитель наслаждения»! Храм хоть и заброшен и настоятеля нет, но это не беда. Мы барышню на божницу, и… больно уж охота отслужить обедню! А что в этом дурного?

Первый носильщик. Ну, пожалуйте выйти!

Поднимает полог паланкина. Там молоденькая девушка, дрожащая от страха.

Девушка. Так вы говорите, это храм? Это же какое-то заброшенное кладбище… И здесь молиться? И почему вместо священника я? Я не монах…

Первый носильщик. Не умеешь молитвы читать? Ну простота! В наше-то время! Неужели есть еще такие неопытные и недогадливые девицы? Понимаешь, мы все хотим с тобой отслужить одну службу ради райского блаженства. Давай вылезай скорее!

Ее выволакивают из паланкина, она плачет.

Девушка. Здесь темно! Я боюсь! Если вы хотите помолиться, так нельзя ли это сделать без спешки, после того как доставите меня к родным в Канадзаву?

Второй носильщик. Да что ты! Мы не из этих нынешних любострастников: увидят – и обнимать! Это они сразу норовят уложить…

Первый носильщик. Вот-вот. Но тут дело такое – крику больно много бывает… Так что надо скорее, пока кто-нибудь не помешал!

Второй носильщик. Пожалуй, и правда будет крик. Давайте-ка ее скорее в храм. А ну-ка, за руки за ноги!

Четверо хватают дрожащую девушку.

Девушка. Пощадите, прошу! Вы, верно, думаете, что я как раз в таких летах, чтобы тешиться любовью, просто чересчур горда. Оттого-то вы так ко мне жестоки. Но ведь у меня есть жених! Это ради него я дала обет богине Бэнтэн, это за него я молюсь всем богам. Ведь я три года не позволяла мужчинам даже коснуться моей руки, даже с любимым не встречалась наедине, лишь видела его издали… Кого угодно спросите, я верна своему обету: соли не ем, чая не пью… Ради всех святых, не надо силой делать из меня игрушку! Отпустите меня!

Первый носильщик. Послушаешь, слеза прошибает… Стало быть, с виду взрослая, а самой не больше пятнадцати. Цветочек! Может, сорванный; может, нетронутый… Ну, тем заманчивей!

Второй носильщик. Верно, верно! Даже подавальщицы на постоялых дворах с нами неласковы, а тут такая девица подвернулась. Совсем свеженькая, да еще несоленая!

Третий носильщик. В другой раз нам не выпадет такая удача. Тащите ее в храм!

Девушка (она вся сжалась в комочек, от страха у нее стучат зубы). Послушайте, может быть, есть среди вас хоть один добрый человек? Я встану на колени! Кто-нибудь, спасите меня!

Первый носильщик. Нет уж, барышня, тебе становиться на колени ни к чему. Здесь, в чистом поле, никто твоих молитв не услышит. Это мы поклоны будем бить… Положись на нас, мы мигом! Маленько глазки закрой, а потом мы тебя сразу отпустим.

Второй носильщик. Точно. К тому же это совсем не так противно…

Девушка пытается убежать, рвется во все стороны, но ее крепко держат за рукава.

Девушка. Пожалуйста, отпустите меня! Я дам вам пять золотых. Ойран Коноито подарила мне пять золотых рё… Я дам вам их и мое кимоно в придачу. Я все отдам! Оставьте мне только нижнюю одежду – вот эту, цвета олененка, подарок ойран… Все остальное можете забрать. Но только не трогайте меня, молю вас именами всех святых! Только не это!

Так кто же эта девушка? Это О-Тё, дочь бывших владельцев веселого дома «Каракотоя». Вы спрашиваете: как она сюда попала? План принадлежал ойран Коноито. А причиной послужило то, что управляющий дома «Каракотоя», по имени Кихэй, возомнил, что ему полагается награда за опеку над разорившимся заведением, и измучил О-Тё навязчивыми ухаживаниями. Ойран Коноито, рассудившая, что предел этому положить уже нельзя, и желающая избавить О-Тё от посягательств Кихэя, написала письмо бывшему управляющему Тобэю, который, как ей стало известно, вел теперь торговлю в Канадзаве. Написала она и своим родственникам, также проживающим в Канадзаве. И вот, снабдив О-Тё этими письмами и воспользовавшись тем, что как раз наступило время паломничества в храм преподобного Нитирэна, по дороге она устроила побег О-Тё. Устроить-то устроила, но о необходимых в пути предосторожностях не позаботилась, ведь, при всей изобретательности ума, опыт ее ограничивался стенами веселых домов, где она выросла. Она плохо представляла себе, что значит путешествовать в одиночку. Такая наивность вовсе не редка среди обитательниц квартала страсти. Добавьте к этому неискушенность девичьего сердца О-Тё и не судите их слишком строго.

Носильщики. Эй, вперед не лезь! По жребию!

И вот она уже у края адских мук, и первым будет тот, кто вытянул соломинку длиннее… Но слышит вдруг О-Тё: из темноты доносится как будто женский голос и будто он к себе ее зовет. О-Тё тихонько отползает, в сторонку прячется… Того не замечая, разбойники дерутся меж собой, оспаривая жребий. Внезапно, как из-под земли, вдруг вырастает шестерка молодцов. Их палицы нещадно разбойникам удары раздают, их голоса полны негодованья:

Носильщики паланкина в страхе разбегаются.

Простой гребешок из благородного кипариса, такие делают в Нодзиро. Верно, модные шпильки из черепахи не по ней. Но как изящен ее простой дорожный наряд!

Женщина. Друзья мои, остудите свой пыл! Ведь негодяи уже разбежались.

Шестеро спасителей О-Тё. Ишь, недотепы! Мы – жители восточной столицы[21], и с нами шутки плохи! Подонки сбежали без следа. Жалкие трусы! Нечестивцы! Да они не знают, с кем имеют дело! Пусть же хорошенько прочистят уши и усвоят себе: мы братья почтенной госпожи O-Ёси из Коумэ.

– Я – Рюкити Санта, Черный Дракон[22], и да не покажется вам это имя старомодным.

– Я тоже житель Коумэ. Всегда к вашим услугам. Пусть я продымлен копотью печей, в которых у нас издавна обжигают черепицу, но ведь и храм кавалера Нарихиры тоже находится в нашей округе. Как и этот святой, я любим женщинами, и меня, первого слугу госпожи О-Ёси, зовут Гомпати – это имя любому напомнит о нежных чувствах и девах в лиловом[23].

Госпожа O-Ёси. Ну, довольно, довольно! Сейчас не время для столь театральных речей.

Шестеро. Что верно, то верно. Хотя схватка была достойна сцены.

Госпожа O-Ёси (обращается к О-Тё). Представляю, как тебе было страшно! Но теперь все хорошо, верно? А меня зовут О-Ёси, я живу в Коумэ, делаю женщинам прически и вечно суюсь не в свое дело. Каждый месяц я хожу в храм богини Бэнтэн, что на острове Эносима, а эти молодые люди находят для себя приятным сопровождать мою скромную персону. Они величают меня старшей сестрицей, и это мне приятно, хотя со стороны может показаться, что я слишком высокого о себе мнения. Впрочем, люди действительно знают меня как бойкую особу, умеющую за себя постоять и никому не дающую спуску. Тебе повезло, что на этот раз мы замешкались и в темноте сбились с пути. Шли через поля, по межевым тропкам, пробирались сквозь заросли и вот очутились возле этого заброшенного храма. Как раз вовремя! Мы лишь перекинулись словцом – и за дело! Ведь ты и правда была в опасности.

Слушая это, О-Тё мало-помалу начинает приходить в себя. Сердце ее перестало бешено колотиться, и из глаз полились счастливые слезы. Глотая их и захлебываясь, она не может даже вымолвить слова благодарности, но это так естественно в ее состоянии. Лишь через некоторое время она вновь обретает голос.

О-Тё. О, поистине, у меня такое чувство, будто я заново родилась. И теперь, хотя просить о таком одолжении нелегко, я осмеливаюсь…

O-Ёси. Ты про то, чтобы мы проводили тебя туда, куда ты направляешься?

О-Тё. Да… Пожалуйста, прошу вас!

О-Ёси. Непременно проводим. Можешь не беспокоиться. Вон сколько провожатых: куда скажешь, туда и доставят! А если там, куда ты идешь, тебя плохо примут, милости просим ко мне. Коли у тебя есть основания с кем-то не ладить (если только речь не идет о серьезных провинностях перед властями), положись на меня, я не дам тебя в обиду твоим гонителям. А теперь пора: уже ночь, совсем темно, да и ночлег еще сыскать предстоит. Ну-ка, ребята, встаньте по краям, чтобы девочка оказалась в серединке. Надо приготовиться к тому, что те захотят вернуться и отомстить.

Молодые парни. Ну, это едва ли… А сестренку мы можем нести на спине!

О-Ёси. Ни тебя, Канэ, ни Гэна мы не станем об этом просить. Кинта или Дзиро еще смогли бы, а прочим опасно доверить юную девушку.

Так они подшучивают друг над другом. А луна тем временем опять скрывается за тучами. Держась тесным кружком, они пробираются в кромешной тьме к ближайшему селенью.

* * *

Несколько гейш, и среди них Ёнэхати, сидят кружком в гостиной одного из увеселительных заведений района Фукагава.

Ёнэхати. Умэдзи, я непременно хочу сделать так, как тебе рассказывала.

Умэдзи. Конечно, так и делай. Никто тебя не осудит.

Сидящая рядом гейша Масадзи выщипывает себе брови.

Масадзи. Конечно, любой бы огорчился, оказавшись на его месте, но ведь иначе никак…

Ёнэхати. Раз все вы мне это советуете, так и сделаю. Я теперь настроена поскорее все ему сказать…

Умэдзи. «Настроена сказать»! Этого мало. Масадзи, ты помнишь, когда у меня так вышло с господином Ко?

Масадзи. А как же! Неловкое было положение, ничего не скажешь. Хорошо, что матушка, хозяйка «Оцуя», помогла тогда.

Ёнэхати тем временем завязала уже пояс оби на своем кимоно.

Ёнэхати. Умэдзи, налей-ка. (Протягивает чашку.)

Умэдзи. Тебе этого? (Берет в руки глиняный чайник, стоящий на полу возле жаровни.)

Ёнэхати. Какая ты непонятливая! Будь добра, из той…

Умэдзи. А-а!

Берет стоящую рядом бутылочку подогретого сакэ и наливает из нее в чайную чашку Ёнэхати. Ёнэхати залпом выпивает содержимое и хлопает себя рукой по груди. Несколько раз с отвращением выдохнув, она передергивается, скрипя зубами.

Ёнэхати. Ну, я пошла!

Масадзи и Умэдзи. Обязательно сегодня скажи ему. Удачи тебе!

Ёнэхати с улыбкой выходит из комнаты.