Читать книгу Полное раскрытие - - Страница 2

Представления о материнстве Лида имела весьма туманные.

Ее отношения с родной матерью закончились печально много лет назад, когда пятилетнюю Лиду, завшивленную и голодную, забрала из прокуренного холодного дома социальная служба.

Суровая чужая тетка застегивала пуговицы на ветхом пальтишке Лиды, шапочку натягивала на непослушные вихры. А мама стояла опершись на притолоку двери и мутным немигающим взглядом смотрела в окно. Ни одной попытки побороться за свое материнство, оправдаться или просто попрощаться она не предприняла. Стояла и будто ждала, когда же наконец избавят ее от этой обременительной суматохи.

Лида не кричала, не сопротивлялась, не плакала. За годы существования по соседству с постоянно выпивающими взрослыми, она научилась как можно меньше привлекать к себе внимание. Но в эту минуту очень, очень хотелось ей, чтобы их с мамой взгляды встретились. И если это случится, если мать слегка повернет голову, просто посмотрит в её сторону, то Лида не позволит себя увести. Будет биться, кусаться , царапаться. Вывернется из этих казенных бесчувственных рук. Выскользнет из этого дурацкого пальто, пусть пуговицы выдранные с корнем прокатятся по полу. А Лида убежит. Юркнет стремительной ящеркой за дверь. Потом к сараю, в узкую щель за поленницей, где частенько пересиживала она пьяные дебоши маминых собутыльников. И никто её там не найдет, и никто, кроме мамы, её оттуда не выудит.

Но не случилось. Вывести маму из хмельного безразличия тогда не удалось. И в редкие моменты их последующих встреч, мама также отводила взгляд.

И вот тепрь Лида сама стала матерью. Она лежала на шаткой каталке у дверей родзала.

Там, где еще час назад возвышалось тугое напряженное чрево, испещренное сеточкой голубоватых вен, теперь покоился пузырь со льдом. И видимо именно он, этот проклятый пузырь, был виноват в том, что Лида не чувствовала ничего. Ни радости, ни восторга, ни благодарности. Все нутро до самого позвоночника окоченело и застыло, и даже сердце будто покрылось ледяной корочкой.

Все закончилась полчаса назад. Равнодушная акушерка в высоком колпаке поднесла новорожденного к Лидиному лицу с одной целью: чтобы та удостоверилась в половой принадлежности существа, только что произведенного ею на свет.

Сын!

А Лида знала, что сын. По той мощи, по тому неудержимому напору с которым рвался он наружу, не давая ей продохнуть между потугами, было ясно – пацан. По тому, как безжалостно, яростно, будто нарочно выискивая болевые точки, бился в он утробе, было ясно – в отца.

Но все это готова была Лида сыну простить. Лишь бы он не отвернулся от нее, как когда-то мать. Лишь бы встретиться с ним взглядами. Лида верила, что прочная связь и безоговорочная привязанность между ними установится именно в этот момент.

Но опять… Снова Лида не смогла заглянуть в глаза человеку, чьей любви жаждала всей душой. Она даже не была уверена есть ли вообще глаза в этой в глубокой складке между припухшими лысыми веками. Видят ли они хоть что-нибудь? Или весь природный потенциал, вся мощь и сила были вложены в голосовые связки новорожденного.

Малыш кричал пронзительно и звонко, растопырив в стороны тонкие прутики ручек, будто искал, кому подарить свои первые обьятия. Но акушерка унесла младенца и, ловко жонглируя крохотным тельцем, произвела все необходимые манипуляции: отсосала слизь из носика, обработала пуповину, взвесила, бирочки с Лидиной фамилией нацепила на запястья и укатала малыша в плотный кокон пожелтевших пеленок.

Лида наблюдала за всеми этими процедурами без трепета, но с прагматичным любопытством. Ей тоже совсем скоро придется овладеть такой сноровкой. Ведь её решение стать хорошей матерью было продуманным, твердым и безоговорочным.

И для реализации этого решения нужно было совсем немного: скопить денег, родить и уйти от Славы.

Два пункта этого плана были выполнены.

Денег скопила. Все сложилось очень удачно: в подъезде, где проживала Лида, открылся «Second hand. И Лида с ПТУ-шным дипломом швеи предложила хозяйке полуподвального магазинчика выделить угол под мини-ателье. Там Лида подшивала брюки, заменяла молнии и подгоняла по фигуре платья, пока живот не перестал помещаться за рабочим столом. Так и скопила она сумму, которая должна обеспечить им с сыном безбедное существование на ближайшие 2-3 месяца. Потом Лида ещё что-нибудь придумает. А пока оставленный в палатный тумбочке тугой кошелек набитый разнокалиберными купюрами был залогом её грядущей свободы и , возможно, материнского счастья.

Вот и сын появился на свет.

Осталось самое сложное – уйти от Славы.

И она сделает это: просто не предупредит его о выписке. Заберет ребенка и уедет туда, где Слава и не подумает её искать. Он ведь никогда не интересовался деталями Лидиной биографии, довольствовался тем, что она детдомовская.

И Лида с сыном спрячется там, откуда много лет назад увозили её в приют. Там, где лежит сейчас в предсмертной немощи мать, не удостоившая Лиду в детстве любви, заботы, даже ласкового взгляда.