Читать книгу Долгожданное прошлое - Сергей Замятин - Страница 7

Утро на районе началось как обычно.

Затишье нарушали только лай собак, лязг металла на механическом заводе и звук клаксонов проезжающих по улицам грузовых машин.

Время от времени, правда, раздавались крики и ругань из окон, но это были мелочи, и никто из жителей не обращал на них внимания.

К концу рабочей недели чувствовалось некоторое напряженное ожидание: жены старались приготовить что-нибудь вкусненькое, собаки переставали лаять, самосвалы проезжали реже, столбы с уличными фонарями начинали громче гудеть, предчувствуя выходной дни.

И он всегда наступал после субботы.

На плафонах уличных фонарей оседала пыль от известкового завода. Рассеивалась пелена смога. В вино-водочный магазин и в баню выстраивалась очередь. И все мужья были дома.

Мы с Колькой нашли двухэтажный дом из силикатного кирпича, в котором жил Вовка, и постучали в двери квартиры.

– Ой, Вовка, это к тебе! – Роза Трофимовна, вытирая руки фартуком, провела нас в кухню. – Сейчас, подождите, он только какао допьёт!

– А вы, ребята, из военного городка? – спросила Роза Трофимовна. – К Вовке пришли?

– Да, поговорить надо!

– Уже иду! – встал из-за стола Вовка.

Мы вышли на улицу.

– Ты дружи с ними, дружи! – прошептала Роза Трофимовна, закрывая за ним двери.

– А я знаю, где ты живёшь! – сказал Вовка.

– И я теперь знаю! – засмеялся я.

– Чем порадуете? – спросил он, трогая носком ботинка бордюр из белых силикатных кирпичей вокруг клумбы у своего окна.

– Гитару сделать можешь? – прямо спросил я.

– Гитару? – переспросил он. – Гитару сделать могу! А чем рассчитываться будете?

– А какие книги ты любишь читать? – спросил я, соображая, сколько же можно предложить ему за электрогитару.

– Разные… «Ярче тысячи солнц» есть у тебя?

– А кто автор?

– Не знаю.

– Нет. Такой книги у меня, к сожалению, нет!

Он нахмурился.

– Хочешь два томика Сергея Есенина? – предложил я.

– Два? – переспросил он, немного помолчав. – Мало!

– Тогда Сергей Григорьев. Четыре тома.

– Четыре? – он раздумывал, покусывая губы.

– Ещё шесть томов Мельникова-Печерского в придачу. Хочешь?

– Десять томов? – он посмотрел сначала на Кольку, потом на меня.

– Десять томов, – сказал я твёрдо.

– Хорошо! Приходите ко мне завтра вечером. Но мне денежный аванс нужен. Рублей десять. Будут кое-какие траты: лак надо купить, олифу и ещё кое-что.

На следующий день мы зашли за Вовкой.

– Смотри, Вовка, – говорила Роза, провожая нас, – не хулиганьте, а то попадётесь Максимову!

Максимов был самый страшный человек на районе.

Полная копия субъекта теории Ломброзо. Только он был не преступник, а старший лейтенант милиции местного отделения.

В лапы к нему было лучше не попадать. Из отделения подозреваемые в краже или драках, ссорах или скандалах выходили с отбитыми почками и сломанными челюстями.

Милицию вызывали редко. Разве когда случалось уж совсем тяжкое преступление.

Максимов не любил выезжать на вызовы – проводил, как он сам говорил, «профилактические работы».

Его огромная фигура вызывала ужас, страх и отвращение.

В тёмно-синей колючей шинели, засунув руки в карманы, глядя себе под ноги на начищенные сапоги сорок шестого размера, чуть скользя на первом осеннем льду и помогая движением плеч сохранить равновесие, чтобы не поскользнуться и не упасть, он спешил к очередной группе парней на освещённый неоновым светом рекламы местного универмага пятачок, где по традиции собирались парни выпить портвейна перед началом вечера танцев.

Он приближался, высоко вскидывая ноги назад, и издали было похоже, что он на ходу танцует твист.

Увидев его, компания сразу прекращала разговор, потому что все понимали: кому-то очень не повезёт, и этим несчастным может быть любой из них!

Убегать было бесполезно. Достанется от него потом, позже, ещё больше!

– Это ты сделал? – спрашивал Максимов, наступив сапогом на остроносый мокасин выбранной жертвы.

Что он имел в виду – было совершенно не важно. Нарушения порядка случались почти каждый день.

Он сопел носом, демонстративно надевая кожаные перчатки.

Выбранная им жертва непроизвольно отшатывалась назад, создавая оптимальную дистанцию для коронных ударов лейтенанта.

Максимов чуть приседал и двумя прямыми ударами сбивал человека с ног.

Если ему этого было мало или кто-то посмел громко вскрикнуть или выругаться, он с резким разворотом наносил тому человеку ещё один удар.

Последнее, что видел несчастный, – это улетевшие в небо огни рекламы и прыщавый лоб лейтенанта Максимова.

Через года два Максимов был осуждён по многочисленным жалобам потерпевших на пять лет за превышение должностных полномочий, спекуляцию и ещё за какие-то преступления.

Вечером мы спустились в подвал, который отец Вовки, инженер-электрик, оборудовал под столярную мастерскую.