Читать книгу Мертвецы тоже люди - - Страница 8

Стоит объяснить, кто такой Вано.

Не успела я приехать, родня принялась меня сватать. Жених нашёлся мгновенно, и это показалось мне крайне подозрительным. Не из-за него ли тётка меня вызвала? Она сообщила о женихе в день приезда, и я категорически отказалась с ним встречаться.

Тётя Макоша обиженно дёрнула подбородком и до обеда ходила за мной с батистовым платочком, украдкой промокая уголки глаз, и ворчала:

– Негоже девушке с твоим-то положением в двадцать четыре года незамужней жить. О детях подумай, не то время упустишь. Должен быть наследник и непременно мальчик!

«Мальчик! Наследник! Что за Средневековье!»

– Тётя, мы же не в Англии. Какой наследник! – вяло отбрыкивалась я.

– Глупости какие, Васа! Ты взрослая девушка, но я всё-таки несу за тебя моральную ответственность. Удачно выйти замуж – для девушки это главное!

«Господи! Прошлый век какой-то!»

– Но я не хочу замуж! А если бы и вышла, то только по любви.

– Любовь – это так обременительно, дорогая.

– Ну вот, ты сама так считаешь. Я никого не хочу обременять и впредь!

– Не обременяй! Для брака достаточно человека, с которым тебя свяжет дружба… или привычка, или то и другое. Любовь можно найти и на стороне, если так уж приспичит!

– Зачем тогда замуж выходить? Я хочу быть верна мужу.

– Как трогательно… Я очень тебя прошу, ну… посмотри на жениха. Такой красавчик и богат к тому же.

– Даже если так, я не люблю жить в городе. Меня вполне устраивает сельский быт и природа. А всем богатеньким подавай ночные клубы, пьянки и злачные места. Ты же знаешь, я не терплю такого времяпровождения.

– Что ты! Он совсем не таков! Очень скромный молодой человек и живёт за городом. Ну, не капризничай. Это даже неудобно, что я тебя уговариваю.

– Ох!

– В конце концов, долг каждой женщины – выйти замуж и родить детей.

– Перед кем долг, тётя?

– Если хочешь, перед памятью родителей. Перед обществом, в конце концов. Подожди… или ты, может, принадлежишь к этим новомодным ужасным сообществам, отрицающим брак и детей? Неужели ты чайлдфри?

– Да что ты, тётя! Нет, конечно! – Мне не хотелось расстраивать её в первый же день встречи. – Ну хорошо, хорошо! Пусть приходит. Но ты должна знать – это пустая затея!

– Посмотрим, дорогая, – загадочно улыбнулась тётя. – Не забудь вечером о нашем семейном обычае.

– Каком?

– Всё-таки забыла? Русский костюм! Ты наденешь его, как и принято у нас на торжествах и… смотринах.

– Ты же это не серьёзно?

В ответ Макоша улыбнулась, спрятала платочек в рукав блузы и грациозно удалилась.

У тётушки был пунктик: непременно выдать меня замуж за отпрыска царского рода.

Смешно. Все эти мёртвые, отжившие призраки аристократии не приносят ни радости, ни пользы. Но тётя принадлежала к категории людей, которым титулы и привилегии кажутся не только не смешными, но желанными и необходимыми.

Тётя не жаловала простых людей. И день за днём копала яму, навсегда отделившую её от небогатой и незнатной части родни. Яма многолетними стараниями незаметно разрослась в пропасть, и мосты через неё уже невозможно было навести.

Родня, подобно шекспировским Монтекки и Капулетти, общалась редко, ненавидя друг друга искренне, и, кажется, ко времени моего приезда готова была забыть о существовании друг друга решительно и бесповоротно.

Макоша, конечно, причисляла себя к древнему роду «Монтекки», а бедную родню и дальних московских родственников – к не очень древнему «Капулетти».

Далеко тёте искать не пришлось. Как известно, в Грузии дворян, князей и царевичей больше всего в мире на душу населения.

Тётя Макоша переехала в Тбилиси из пригорода девять лет назад после смерти моих родителей, в дом матери, и с тех пор, оказывается, подыскивала мне подходящую партию. Иван Рюриков-Острый (сам он называл себя Вано) подходил определённо, кем-то там приходясь Багратионам и Романовым, то ли племянником, то ли внуком.

Нельзя не признать – тётка постаралась. Вано был молод, красив, умён и обходителен.

В первый же вечер он пришёл к нам в дом, и знакомство наше не задалось.

* * *

Вано заявился с другом – высоким мегрелом с чёрными, гудронными глазами. Мегрел окинул взглядом просторную комнату, оценил гостей и на секунду зацепился взглядом на мне. Что-то знакомое почудилось мне в тяжёлом, волчьем блеске прищуренных глаз. Тёмные волосы с ярким каштановым отливом были, пожалуй, по-старомодному длинноваты. На большом пальце правой руки сверкнуло гладкое железное кольцо с шипом. На следующих двух: указательном и среднем – такие же широкие, железные кольца, но без шипов.

Мегрел отвернулся, что-то тихо сказал другу. Я скользнула взглядом по длинному кожаному пальто. «Волк» отлично вписывался в образ героя киберпанка и был точной копией Нео из фильма «Матрица».

Вано взглянул в мою сторону. Я тут же отвела взгляд. С чего бы мне пялиться на незнакомца. А вот он глаз с меня не сводил – я чувствовала его взгляд на щеке.

Тётя подвела гостей к восьминогому бальному дивану.

«Запах аира!»

Ятровки расшивали натянутый на раму шёлк и болтали без умолку. Я сидела рядом в старорусском летнике и жемчужном кокошнике, забравшись на диван с ногами, и изучала том Брема.

Чувствовала я себя преглупо. Лиф сарафана постоянно сползал вниз, грозя оголить меня прилюдно. Я уже заметила, как гости мужского пола одобрительно оглядывают меня и довольно качают головами. Я незаметно подтягивала непослушный вырез и сердилась, что пошла на поводу у тёти и ятровок.

Друзья переглянулись, и Нео присвистнул:

– Это она.

– Спокойно, мгелико.

Вано улыбнулся, пряча за спиной розу:

– Ещё одна русская оккупантка приехала на грузинскую землю.

Я оглядела наглеца с ног до головы и тихо ответила:

– Здесь во всех присутствующих течёт русская кровь.

– Я вовсе не хотел никого обидеть… – самодовольно улыбнулся царевич, – в грузинских учебниках пишут, что в царские и советские времена грузинский народ находился в оккупации у России. Я неудачно пошутил… извините.

– В таком случае вам надо поостеречься.

– Полноте, Василиса, – вмешалась тётя, улыбнулась, сглаживая неловкость, – не шути так! Не то гости подумают, что ты говоришь серьёзно! Васа, это Иван Андреевич, очень дальний, но всеми любимый родственник…

Вано чуть склонил голову и вручил мне розу.

Я поблагодарила:

– Люди недаром говорят: кровь – не водица. Родне мы рады…

Слова прозвучали натянуто, но тётя умела находить общий язык даже с непримиримыми врагами:

– …и его товарищ Афанасий Дхоль…

«Афанасий? Мгелико? Я недавно слышала это имя…»

– …Помнишь тётю Ольгу? Так вот, Иван её двоюродный племянник…

– Третья степень родства? – спросила я удивлённо.

– Четвёртая, дорогая. Вы – очень дальние родственники. Я так рада, что вы, дети, наконец познакомились… Иван приехал к нам только ради тебя. Он достойный молодой человек и прекрасный собеседник… Не обижай гостя, Васа.

«Такого обидишь!»

– Иван Андреевич, будьте как дома, мой милый, – проворковала тётя, взяла хакера из «Матрицы» под руку и потянула прочь.

Мгелико обернулся и хрипло рассмеялся.

«Зрите на бестудную сию лисицю, како ти са ломит! [19]» – сказал он непонятно.

И добавил на русском без мегрельского акцента:

– Удачи, Иван!

Я хмуро разглядывала Вано.

Спокойный, подобранный от кончиков пальцев до плоского живота и крепких ягодиц. Смотрит внимательно, замечая мелочи. Обычно такие люди наедине с собой очень задумчивы. Одет дорого и со вкусом. Не так, как одевается большинство современных мужчин – в безразмерные, вытянутые футболки и мятые, короткие штанишки, будто бы так и не выросли из пятилетнего возраста. Очень высок, пожалуй, даже выше своего дружка-волчонка.

Светлые брюки, клубный пиджак, белая сорочка без галстука – всё сидит идеально и естественно, как от портного.

Я обратила внимание на руки. Ухоженные, но не изнеженные. На правой руке на большом пальце такое же железное кольцо с шипом, как у друга Афанасия, на безымянном – скромный, железный перстенёк с небольшим рубином на плоской печатке. На левой руке на большом пальце золотое кольцо с оправленной в железо белой костью и изображением коня, вставшего на дыбы.

Когда такой мужчина носит перстни, они, безусловно, что-то значат для него.

«Жених! А я невеста. Как же глупо!»

Бессовестный лиф пополз вниз. Помнится, мама рассказывала, когда отец, будучи женихом, пришёл на смотрины, родственники тоже обрядили её в русский наряд, из маркизета… почти прозрачный. Жених не устоял.

«И мой не устоит!»

Вано оглядел летник и кокошник, заметил подкисейный глубокий вырез на груди. Задержался там взглядом.

«Ну, ещё бы!»

– Вам понравилась роза?

– Красивый цветок… Запах необычный… странный, будто из детства…

– Я много слышал о вас, Василиса Михайловна, – Вано улыбнулся, и улыбка мне не понравилась.

– Вот как? Но вы не волнуйтесь, Иван Андреевич, всё не может быть правдой.

Меня бесила его торжествующая уверенность во взгляде.

– Вам к лицу древнерусский наряд, Василиса Михайловна. Цвет драконьей зелени… редкий цвет и ткань старинная. Это объярь или аксамит?

– Объярь.

«Разбирается в старинных тканях!»

– Рад знакомству… Я ждал нашей встречи, а вы? – Глаза Вано восхищённо и бойко сверкнули, словно мы давно знакомы.

Я озадаченно взглянула на него:

– Разве я могла ждать встречи, если сегодня вижу вас первый раз в жизни, Иван Андреевич?

Во взгляде Вано появилась растерянность. Он присел рядом на диван, и я заметила тонкую нитку длинного белого шрама на правой щеке.

– Как добрались… из Москвы? Я слышал, вы летели самолётом. Успели… отдохнуть? – спросил жених тихо, хотя понижать голос не требовалось: ятровки и тётя, шурша парчой по натёртому паркету, вышли из гостиной в столовую. Я видела в распахнутый дверной проём, как за столом рассаживаются гости.

В вопросе мне послышалась издёвка. Я вскинула глаза на Вано, но во взгляде не было и тени насмешки. Смотрит внимательно, прямо в глаза, стараясь скрыть волнение за улыбочкой.

«Не гапи, не гапи… ладо моя…»

Женским нутром я почувствовала зов его плоти. Странно, но сердце отозвалось на зов учащённо и голос неожиданно сел до хрипоты.

«Ужас! Как же глупо подчиняться интимной биологической реакции!»

– Я добиралась поездом. Надоело смотреть на землю с высоты птичьего полёта.

– Понимаю… Решили снизойти до нас, смертных, с облаков на землю.

«Нет, он точно издевается! Смельчак, однако!»

Я пристально посмотрела в лицо смельчаку. За нарочитой сдержанностью он что-то скрывал. Не боль ли? Но почему! Глубина его взгляда, синего, как океан, с еле заметной трещинкой, какая бывает в хрустале, поразила меня. Я почувствовала неожиданную и острую жалость… и опустила глаза.

– Ничего у вас не болит? – тихо спросил Вано, и в голосе звучала странная нежность и не менее странная забота.

– Что-то должно болеть? Вовсе нет, я прекрасно себя чувствую.

«А ведь болит!»

Внизу живота тянуло, а между ног горело из-за ноющей боли – вчерашняя знойная ночь в СВ давала о себе знать.

– Как прошло путешествие в поезде? – продолжил Вано осторожно и ещё тише. В глазах появились опасные огоньки, и из синих они превратились в фиолетовые сапфиры.

– Чудесно. Спала всю дорогу, – с напускной небрежностью бросила я.

– Одна? – прошептал Вано и, обхватив меня за талию, нежно и требовательно притянул к себе.

Фиолетовые сапфиры, тонкая белая полоска длинного старого шрама на щеке, горячее дыхание на шее.

«Ладо ма…»

Я вспыхнула, как кумач, и вскочила с дивана:

– Да что вы себе позволяете!

В проёме появилась тётя Макоша, взглянула вопрошающе и улыбнулась:

– Прошу, пожалуйста, отведать, чем бог послал. Васочка, приглашай гостя к столу.

Весь вечер Вано смеялся в компании мужчин, изредка поглядывая в мою сторону. Смотрел вроде бы отстранённо, сдержанно и временами равнодушно. Во мне помимо воли росло досадное недовольство.

Каждый раз в таком настроении жизнь виделась мне пустой, мёртвой, как сонмы опавших листьев. И сама себе я казалась старой, мудрой и скучной черепахой, древнее гор вокруг.

Не знаю, заметил ли Вано это. Кажется, заметил. Когда прощался, прикоснулся к руке губами, задержал её в ладони, и в синем взгляде мелькнули те самые неясные нежность и забота.

«Он, оказывается, вовсе не самовлюблённый сухарь!»

На следующий день Вано пришёл снова. Уже не смеялся и смотрел на меня с удивлением и восторгом, причин которого я не поняла.

И на третий день Вано заявился к ужину, самоуверенный, щеголеватый, с алой розой в петлице.

Я стояла в алькове между двумя колоннами и наблюдала за крошечным лягушонком, плавающим в фонтанчике между нежными цветками водокраса и азолой.

Вано сразу подошёл ко мне. Вежливо поздоровался и замолчал. Бывает молчание, исполненное таинственного смысла. Вано молчал именно так.

Он покачал головой. Что-то очень знакомое показалось мне в этом жесте, восхищённом, полном жизни и сдержанности одновременно. И тонкая полоска шрама… где я могла видеть его…

– Вы частый гость у тёти, Иван, – начала я, – а где же ваш друг Мгелико? Не страшно одному, без поддержки?

Я дразнила Вано, но он оказался крепким орешком и не поддавался.

Вано прекрасно умел держать паузу и сделал шаг вперёд. Я отступила, ногой упёрлась в диван и чуть не плюхнулась на сиденье.

Вано опустился на колено и склонил голову. Тут я испугалась:

– Иван Ан… дреевич! – Я представила выражение лица тёти Макоши. Часа не проходило, чтобы она не расхваливала жениха. И такой Вано, и разэтакий… – встаньте, ради бога!

– Я бы хотел извиниться за глупую выходку, Василиса, – неожиданно робко произнёс Вано.

– Но я вовсе не обиделась, Иван. За что мне на вас обижаться? – Его жизненная сила сбивала меня с толку.

– Правда, вы не сердитесь? – Вано радостно улыбнулся и от сдержанности и следа не осталось. – Если так… примите подарок в знак примирения!

Не успела я и глазом моргнуть, как Вано вынул из кармана пиджака золотой браслет с крупными огненными опалами и ловко нацепил его на моё запястье.

Замок щёлкнул, и я затрясла рукой:

– Снимите сейчас же! Как это открыть?

Вано, улыбаясь, покачал перед лицом маленьким ключиком на золотой цепочке:

– Я отдам ключ, когда вы привыкнете к подарку и не попытаетесь от него избавиться, – надел цепочку через голову и опустил ключ в вырез сорочки.

– Да вы… вы… агрессор! – выпалила я.

Кажется, мой гнев его только позабавил.

– Браслет носила моя прапрабабушка, и по семейным преданиям драгоценность принадлежала самой богине Ладе, а потом царевич Гюргий подарил его царице Тамаре, моей дальней пращурке. В нашем роду старший сын дарит браслет невесте… Предлагаю перейти на ты, раз уж мы стали так близки. Мы теперь обручены, – Вано легко поднялся с колена и сел рядом.

Я заморгала и сглотнула. От такой наглости любой бы растерялся.

Хрипло, не узнавая своего голоса, сказала:

– Ну что же, если мне не изменяет память, то царица Тамара была замужем за внуком Юрия Долгорукого.

– Да, это верно. За сыном Андрея Боголюбского.

– Значит, по отцовской линии ты – русский, Иван.

Вано уставился на меня не мигая:

– И по материнской тоже. И что же?

Я удивилась, ожидая другой реакции.

Похоже, Вано не такой уж и дурачок, каким показался.

Повисла неловкая пауза.

– Чем ты занимаешься, Иван? – Я исподлобья взглянула на него и перевела тему: – Тётя Макоша говорила, у тебя свой бизнес.

– Оранжерея недалеко от Глдани и цветочный магазин в городе рядом со свадебным ателье, – ответил Вано и вдруг рассмеялся.

– Что смешного?

Вано покачал головой:

– Смешно, что ты не узнаёшь меня… или делаешь вид. Мы уже встречались раньше и довольно близко знакомы.

– Если так, то я бы запомнила и…

Меня прервал тихий, мелодичный свист. Вано, глядя в глаза, насвистывал грустную мелодию «Сулико». Я узнала голос! И этот жест – восхищённое покачивание головой!

Ноги подкосились, и я схватилась за колонну:

– Как! Ты?! Так это ты был в поезде?

Вано выглянул из алькова, заметил, что в гостиной мы одни, и пододвинулся совсем близко:

– Я же говорил, что мы обязательно встретимся…

«Какой кошмар! Неистовый любовник в ночном поезде – Иван!»

– …не бойся, я никому не расскажу о нашем знакомстве. – Вано страстно шептал мне на ухо, касаясь губами волос. – Как же ты хороша сейчас… и кофточка в горошек тебе к лицу… и румянец на щёчках, как розовое варенье… я так соскучился, а ты? – и его рука коснулась колена у подола.

Меня бросило в жар, потом – в холод. Вот он – один случай на миллион.

«Свершилось!»

Но самое ужасное, что Вано и его дружок – наркоторговцы, и никто не подозревает об этом, считают Вано честным человеком!

Наша связь в поезде – вечный позор! Как можно даже взглядом удостаивать человека, для которого существование – пустота, прожигание жизни и нажива на судьбах людей! И он ещё пытается показать себя достойным членом общества!

«Так вот в чём истинный смысл подарка – задобрить меня, чтобы молчала!»

Я опустила глаза, проглотила комок в горле и отодвинулась. Сегодня Вано наш гость, значит, надо вести себя вежливо. Да и я – не Господь Бог, чтобы судить.

– Хватит об этом. Пойдём к столу… неудобно, нас ждут.

Он послушно протянул горячую и сухую руку:

– Пойдём, – в глазах Вано мелькнула досада.

Жар его руки передался мне. Тело вспыхнуло, щёки загорелись так горячо, что я испугалась.

За столом Вано сел рядом, и через расстояние, разделяющее нас, я чувствовала тепло его тела. А когда он касался меня локтем, поток мурашек бежал по спине и дыхание останавливалось.

«Что же это? Странное, необъяснимое чувство!»

«Я же ненавижу его, презираю!»