Читать книгу Под белым муаром. Истории людей, ставших Римскими Папами - - Страница 11

Буквально с первого дня своего понтификата Лев XIII оказался в совершенно нетипичных для папства условиях. С одной стороны, католическая доктрина, признававшая епископа Рима наместником Божьим и владыкой царей и князей, не была изменена и никуда не исчезла. С другой стороны, папа утратил всю свою светскую власть и находился в подвешенном положении, проживая в своих владениях на Ватиканском холме, которые оставались за ним только потому, что государственная власть особо на них не претендовала. Случись такое, едва ли у понтифика хватило бы сил их удержать.

От папы Джоакино все ожидали решительных действий, которые смогут поправить изрядно пошатнувшееся церковное положение. Конечно, он и сам это прекрасно понимал, однако, чувствовал полную растерянность. Достаточно быстро обнаружилось, что его святейшество весьма заинтересован в возрождении Папской области или хотя-бы части церковного государства. Это вполне объяснимо. Каким бы образованным и прогрессивным он не был как человек, будучи папой, он искренне не понимал, как и чем ему следует править. Вековую концепцию понтифика-монарха изжить так просто не удастся. Следуя своему предшественнику, папа Лев также решил остаться ватиканским затворником, демонстративно не покидая своих владений и не признавая власть королевства. Интересно заметить, что сами понтифики именовали себя не иначе как узниками, хотя никто и никуда их не заключал и ни к какому затвору не принуждал. Вряд ли кто-то стал бы противиться приезду святого отца в одну из папских базилик Рима, но этот тихий бунт виделся уязвленным папам необходимым шагом.

Так или иначе, но проблемы, с которыми довелось столкнуться предыдущему понтифику, оказались только частью больших свершений. Папе Льву XIII предстояло встретиться лицом к лицу уже не с территориальными переменами, но с решительным изменением всего общества. На смену феодальному строю приходил строй буржуазный. Крестьяне и земледельцы переставали быть основой экономики многих стран, в том числе и с преобладающим католическим влиянием. Нагрянула эпоха капитала, торговой, финансовой и предпринимательской деятельности. Этот строй продержится недолго. В некоторых государствах он вообще пройдет незаметно и сольется с другим, пришедшим ему на смену. Конец девятнадцатого и начало двадцатого века станут отправной точкой в развитии индустриальной эпохи.

Одна за другой по всей Европе взмывали вверх трубы заводов, гудели двигатели, работали станки. Применялись достижения научно-технического прогресса, который развивался, подобно штормовому урагану. Менялся мир, менялись люди, менялось их сознание.

Первое, что понял папа-политик, это необходимость смены курса правления. Ориентация на одну только аристократию явно устарела. Развитие рынка товаров и услуг, рост урбанизации и улучшение качества жизни превращали людей из черни в личностей. При таком положении дел вести политику, опираясь лишь на авторитет монархов, и оставлять за церковью образ чего-то великого и недосягаемого, доступного в полной мере лишь благородным, было бы явной ошибкой. Папа начинает говорить с людьми.

Свою программу правления он представляет в энциклике, которую традиционно озаглавливает по первым словам текста: «В непостижимых замыслах Божьих». Подобные окружные послания епископы Рима пишут несколько раз за все время своего правления, отмечая в них важные социальные, политические или религиозные вопросы. Число таких обращений варьируется от папы к папе, и в целом писать или не писать энциклику, зависит только от него. Редко понтифики издавали их больше десяти за жизнь. Папа Лев XIII обнародовал их восемьдесят восемь. В его годы не существовало радио и уж тем более телевидения. Перо и бумага были единственным средством связи. И понтифик его использовал. Глава церкви активно говорил со своими верующими, и это, безусловно, делает ему честь.

В своей первой энциклике папа Лев проявил ту двойственность и неопределенность, с которой он взошел на престол, и которая очевидным образом беспокоила его сердце. В центре внимания святого отца находился римский вопрос. Эта рана была еще свежа и кровоточила. Данную проблему папа помещает в рамки безусловного зла, оценивая ее как действия врагов церковного порядка. Пересмотр государственных границ он называет атакой на церковь, ее дискредитацией, возбуждением ненависти к ее священным границам, позором и клеветой. Текст буквально сквозил обидой и разочарованием. Видно, как автор изливал для людей на бумаге свою боль. Это приближает персону недосягаемого понтифика, делает ее ближе к простым людям. Папа словно говорил со своим народом и так по-человечески сетовал ему на произошедшее. В этих словах печали открывалась и его натура новатора. Он отнюдь не хотел видеть церковь пережитком средневековых устоев и от этого еще острее переживал кризис. Словно убеждая самого себя и верных католиков в истинности своих убеждений, его святейшество впервые в истории папства употребляет слово «прогресс», столь не типичное для консервативного церковного сознания. Папа Лев жалеет и хвалит церковь, называет ее результатом цивилизации и источником подлинного развития. Как можно считать ее противницей прогресса? Зачем лишать ее подобающего высокого положения? Все эти вопросы святой отец словно оставляет на бумаге, не ожидая никакого ответа.

Своим верующим он предлагает идти по пути, который, очевидно, обозначил для себя самого. Принять новую власть для него невозможно, но подбивать людей к революции значило бы окончательное уничтожение папства, у которого не хватит сил себя защитить. Нужен некий срединный путь, который понтифик и излагает на страницах энциклики. Верующие католики могут и должны принимать достижения современной науки и прогресса. Избегать ханжества не означает утратить благочестие. Однако, всегда надлежит помнить о нерушимом авторитете церкви и строго следовать ее учению.

Таким образом Лев XIII обозначил план своего правления. Он будет стараться интегрировать в жизнь капиталистического общества древний и консервативный институт церкви, но его доктрину он полагает неизменной, вечной и обязательной.

При таком положении дел остается лишь одна составляющая, которую можно попытаться придать хоть какой-то огранке, чтобы церковь смогла выжить и окрепнуть. Это – социальное учение.