Читать книгу Шанс #3 - - Страница 11

– Я устал, больше не могу, тащи его сам!

– Тише, соседи услышат.

– Не буду! Отстань! Он мерзко пахнет!

– Игорь, еще пятьдесят метров – и избавимся от него. Ну же!

Под покровом ночи двое Осадчих, стараясь не попадать в пятно фонарей, тащили огромный, свернутый в трубку трухлявый ковер. Пах он действительно ужасно. Двадцатидвухлетний Никита, пыхтя и периодически останавливаясь перевести дух, с досадой думал о том, что первый год в США он представлял себе иначе. Двенадцатилетний Игорь с недовольным лицом плелся сзади и демонстративно вздыхал.

Наконец пытка ковром закончилась. С третьего раза удалось засунуть его в небольшой мусорный контейнер и плотно закрыть крышку. Никита винил себя в том, что он плохой брат. Наверное, надо было одному тащить чертов рулон! Но горькая правда заключалась в том, что даже несчастные $20, которые нужно платить за вывоз крупногабаритного мусора, были сейчас Осадчему не по карману. Пришлось проявить находчивость и подбросить ковер, оставшийся от предыдущих жильцов, ничего не подозревающим соседям.

Жизнь в Эксельсиоре, мексиканском гетто Сан-Франциско, была мало похожа на американскую мечту: небольшая съемная квартирка с террасой, шумные филиппинские соседи, громко выясняющие отношения, бесконечная дорога до офиса… Вообще-то Никита мог позволить себе условия получше, но предпочел тратить бóльшую часть денег на частную школу для брата. И, конечно, это имело последствия.

– Я хочу вот эти кроссовки! У меня полкласса в таких ходит!

– Возьмем Nike, на них скидка.

– Сам в них и ходи, придурок!

– Игорь, потерпи немного, пожалуйста. Мой испытательный срок уже заканчивается. Скоро денег станет больше. Я тебе обещаю, будут и кроссовки, и новый скейт, и много чего еще.

– Да пошел ты!..

Никита, как мог, старался быть терпеливым. Он понимал, что брату сейчас непросто. Все друзья остались на другом континенте, а новые одноклассники избегали нелюдимого парня с сильным русским акцентом. Но у самого Никиты были такие же проблемы, только уже не в школе, а во взрослой жизни.

Никогда не страдавший от недостатка женского внимания, Осадчий-старший с удивлением обнаружил, что в городе у залива мужчины без солидного счета в банке и новенького Lamborghini не котируются. Видимо, сказывалась общая избалованность: накачанные серферы, хипстеры, сутками не вылезающие из тренажерного зала, успешные стартаперы… Женщинам Западного побережья было из кого выбирать.

– Могу я угостить вас коктейлем? – уверенно подошел Никита к самой эффектной блондинке в баре, куда его после работы затащили коллеги.

Та придирчиво посмотрела на мятую футболку, растрепанную шевелюру и надменно произнесла:

– Нет, я не думаю.

Таких отказов Осадчий услышал немало. Но самым болезненным стал случай с Эммой. Никита был абсолютно уверен, что его чувства взаимны. Десятки свиданий, поцелуи на последнем ряду в кино, секс на водительском сиденье ее ослепительно-желтого хэтчбека… По меркам двадцати двух лет это был серьезный роман. Но в один прекрасный день Эмма ушла, бросив на прощанье: «С тобой весело развлекаться, но до отношений ты еще не дорос, Никки. Даже в приличный ресторан меня сводить не можешь!» – «Подожди немного…» – пытался оправдаться Осадчий, но Эмма и слушать не стала.

В тот же день у Никиты был похожий разговор с Игорем.

– Да я заколебался ждать! Какого черта мы вообще сюда переехали?! – орал младший брат со всей своей подростковой яростью. – Ненавижу твою Америку!

– Не нравится? Так вали назад! – не выдержал Никита.

– Ну и свалю!

– И кто тебя там ждет? На могилки, что ли, пойдешь?

– Не твое дело! Только денег на билет дай, сука!

– Ага, разбежался. Тебе надо – ты и заработай. Выгуливай соседских собак, коси лужайки, разноси газеты, делай что хочешь!.. Как только накопишь – сядешь на первый самолет.

– А вот и накоплю!

Те долгие месяцы стали переломными для них обоих. Братья постепенно перестали чувствовать себя изгоями-эмигрантами, обросли связями, даже купили доски для серфинга и абонементы на бейсбольные матчи San Francisco Giants. Игорь шаг за шагом превращался в прежнего себя – душу компании, которого наперебой приглашали на дни рождения. Осадчий-старший получил постоянный контракт, а Осадчий-младший заработал первые деньги, подстригая газоны всему кварталу. Через год брат постучался в комнату Никиты с огромной жестяной банкой, полной монет и мелких купюр:

– Здесь ровно тысяча. Столько стоит билет.

– И я должен купить тебе его? Ок, сделаю, раз обещал.

– Нет, ты не понял. Это тебе. Я остаюсь.

В комнате повисла внезапная тишина.

– Почему? Ты же так хотел домой, – недоуменно, почти растерянно смотрел на гору десятицентовиков и мятых долларов Никита.

– Потому что ты мой брат. Прости, что я только сейчас это понял.

Никита крепко обнял Игоря и в тот момент почувствовал, что все будет хорошо.

* * *

– Игореша, задувай свечи! – Ольга Осадчая торжественно подвела сына к именинному торту, который испекла накануне. Большая цифра пять, выложенная шоколадом и малиной, утопала в белом сливочном креме.

– Становитесь ближе, фотографирую! Никита, Валера, давайте сюда, торт ждать не будет, – улыбнулся Андрей Осадчий, и сеточка озорных морщинок показалась в уголках синих глаз.

– Уже идем. – Двое закадычных друзей ввалились в комнату, полную детей. – Ну-ка, именинник, залезай на плечи!

– Подождите, у нас важное дело! – перебила Ольга с притворной суровостью. – Сынок, загадывай желание.

Игорь, чувствуя важность момента, набрал полные щеки воздуха, изо всех сил сжал маленькие кулачки и торжественно задул пять свечей. Никита тут же схватил его под мышки и подбросил в воздух. Отец успел поймать этот момент на фотографии: довольно хохочущий Никита и пищащий от неожиданности Игорь с по-хулигански разметавшимися волосами.

Еще несколько щелчков фотоаппарата, и все начали усаживаться за стол. Только Игорь, не в силах сдержать эмоций от подарка – радиоуправляемого вертолета, – носился по комнате кругами.

– Мммммм, торт просто вкуснятина… – двухметровый Андрей Осадчий притянул к себе жену и легко поцеловал в губы, та смущенно покраснела.

– Ой, опять эти телячьи нежности, – вздохнул Никита, наигранно высунул язык и скривился, словно его тошнит.

– Что еще за полиция нравов? – закатил глаза Андрей Осадчий. – Лучше помоги брату разобраться с вертолетом.

– Ладно-ладно, я понял. Мелкий, неси сюда игрушку.

– Тетя Оля, а можно добавку? – промычал Валера, измазанный до ушей сливками и шоколадом.

– Ты ж еще не доел, – ткнул друга Никита.

– Он у нас мальчик запасливый, – в голосе Михаила Игнатьева послышалась шутливая гордость.

– Поднимите руки, кому еще торта. Миша, ты… – Внезапный звон стекла прервал Ольгу.

Игрушечный вертолет со всего размаху ударился в сервант с хрустальными бокалами. Посуда полетела вниз, а вместе с ней и фотография в деревянной рамке.

– Ой, бля, – тихонько сказал Никита.

– Мам, я нечаянно… – Игорек растерянно смотрел на осколки.

– Ничего страшного, это же просто посуда. Я сейчас уберу.

– Я помогу. – Никита присел на корточки, собирая кусочки стекла. – Рамку надо будет поменять. Хорошая же фотка.

Со снимка, сделанного на крыльце роддома, растроганно смотрели мама и папа Осадчие, а старший сын с гордостью и волнением держал сверток, перевязанный голубой ленточкой. Увы, фотография в светлой рамке не выдержала падения с высоты. По стеклу расползлась огромная трещина, разделившая снимок пополам. Никита аккуратно достал его и как ни в чем не бывало выбросил осколки в ведро.

…Поздним августовским вечером, не в силах заснуть, Игорь забрался по лесенке на верхний ярус кровати к брату.

– Что, устал сегодня? – спросил Никита, взъерошив волосы мелкому.

– Немножко… А круто мы в полку врезались, да? И мама даже не ругалась.

– Круто, круто.

– А видел, как я свечи задул? С первого раза!

– Клево! Что хоть загадал?

– Низя говорить. А то не сбудется.

Игорь немного подумал, а потом все же сказал:

– Я загадал, чтобы я, ты, мама и папа всегда были вместе.

* * *

Тишину кладбища нарушал звук начищенных кожаных ботинок, скрипящих по снегу. Никита не сразу нашел нужное место. Полчаса он в растерянности бродил среди старых оград, пока не увидел знакомое надгробие. Иней блестел на черном мраморе в лучах зимнего солнца.

– Здравствуй, папа. Здравствуй, мама. Простите, что так долго не приходил…

Осадчий бережно положил на плиту букет бордовых роз. Снежинки медленно опустились на хрупкие лепестки, словно драгоценные камни на бархат. Рукой в черной перчатке Никита провел по памятнику, и лица родителей проступили из-под слоя инея. «Любимые Андрей и Ольга, наша боль не закончится никогда», – сверкнула серебряная надпись под портретами.

– У меня все хорошо. Игорь уже совсем взрослый, университет оканчивает, и не какой-нибудь, а Беркли. Жаль, вы этого не увидели. А я… говорят, воплотил американскую мечту, – горько улыбнулся Никита. – Заработал столько денег, что хватит и мне, и Игорю на несколько жизней. Наверное, вы бы мной гордились…

Лица родителей, казалось, смотрели на него с грустью.

– Я помню, мам, ты хотела много внуков, но тут у Игоря больше шансов вас порадовать. Мою холостяцкую жизнь вы бы вряд ли одобрили… Обещаю, как только у меня появится кто-то важный – я расскажу.

В этот момент в ветках сосны, склонившейся над памятником, раздался треск, и комок снега прямо с верхушки соскользнул Никите за шиворот.

– Ч-черт! – вырвалось у Осадчего. – Это вы в меня снежками кидаетесь? Я что-то не так сказал?

Но ответа Никита, конечно же, не услышал.

Еще некоторое время он сидел и смотрел, как медленно замерзают розы, покрываясь прозрачной ледяной корочкой. Плавно спускались сумерки.

– Я, наверное, пойду, – неуверенно произнес Никита.

Повернувшись и сделав пару шагов, он вдруг остановился, поняв, что самого главного так и не сказал.

– Простите меня. Это я во всем виноват. Я ужасный сын. И брат тоже никчемный. Если бы я только знал!.. Так скучаю по вам… Черт возьми, мне не хватает вас каждый день этой долбаной жизни! Я бы отдал все свои деньги, компании, дома, – все, что у меня есть, лишь бы вы были живы!

Никита сел на землю, в отчаянии обхватив голову руками, и безутешно расплакался.

Впервые за девятнадцать лет.