Читать книгу Шанс #3 - - Страница 7

Ранним утром у Евы было два повода нервничать – пресс-конференция с министром здравоохранения и сообщение, мистическим образом отправленное Осадчему. Допрос с пристрастием ничего не дал: и Алиса, и Дима божились, что не имеют к игривой эсэмэске никакого отношения. Поиск виноватых Ева решила отложить на потом. Все мысли сейчас были о работе.

С Министерством здравоохранения Еву связывали долгие и мучительные отношения. Ни с какими другими чиновниками не было так сложно договориться об интервью, получить комментарий или просто разрешение на съемку в больнице. «Трусливые идиоты!» – каждый раз думала Ева, сталкиваясь с очередными запретами.

В этот раз все было еще абсурднее. Накануне ежегодной пресс-конференции аккредитованным журналистам разослали список разрешенных к обсуждению тем. Отдельным абзацем шло строгое предупреждение: «Вопросы о вакцине VFC задавать запрещено».

Ева сложила документы в папку и убедилась, что ноутбук заряжен.

Строгий брючный костюм был отутюжен еще три дня назад. Взгляд девушки упал на бирку, и она тяжело вздохнула: на размер больше, чем в прошлом году. «Такими темпами скоро придется заворачиваться в парус от крейсера. Чертовы, чертовы ляжки!» Каждый раз, оказываясь в центре внимания, Ева переживала мучительные приступы нелюбви к себе. В самые мрачные дни ей казалось, что все вокруг только и делают, что рассматривают ее фигуру и перешептываются: «Ужас! Ну и задница!» Вот и сегодня Еву пугала не столько необходимость задать острый вопрос, сколько сам момент, когда микрофон окажется в руках и оценивающие взгляды коллег будут обращены на нее: «Вы только посмотрите на эти пухленькие ручки!», «Что за щеки…», «У журналистки явно вопрос про питание!».

«Хватит, Ева. Соберись. Никто не собирается нападать на тебя в пресс-центре, всем абсолютно плевать на чужой размер одежды, ведь обычно люди зациклены на том, как выглядят сами… Ты справлялась с задачами посложнее – справишься и с этой», – настраивалась девушка. К счастью, у способности затягивать себя на эмоциональное дно была и обратная сторона: никто не умел так быстро утешить Еву, как она сама.

Девушка разгладила бархатные лацканы темно-синего пиджака, подняла подбородок и смело посмотрела в зеркало: «Пора!»

* * *

В пресс-центре гудели журналисты, щелкали затворы фотокамер, операторы искали лучшие ракурсы для съемки… Новенькое здание с огромным стеклянным куполом и просторными залами использовали только по особым случаям.

– Привет, Дина, давно не виделись, – Ева дружелюбно обняла коллегу из популярной ежедневной газеты.

– Евушка, отлично выглядишь. Костюм просто шикарный, а как подчеркивает талию! – с восхищением воскликнула девушка.

Если бы Ева не знала Дину уже много лет, то наверняка бы подумала, что та издевается. «Шикарный костюм? Подчеркивает талию? Она что, слепая? Я же бегемот!» Но смущения своего девушка не показала, а лишь сдержанно улыбнулась в ответ:

– Спасибо! Ты, как всегда, красотка!

– Кстати, читала писульку из Минздрава? Все только об этом и говорят. Но не вслух, конечно. Полушепотом.

– Читала, конечно. Мерзость, – слегка рассеянно ответила Ева, глядя по сторонам. Осадчего нигде не было видно. Пресс-конференция должна была начаться с минуты на минуту.

Весь этот спектакль Ева прекрасно знала. Каждый год происходило одно и то же: министр с пафосом рассказывал о невероятных успехах отечественной медицины, приближенные подобострастно кивали, а журналисты задавали заранее известные, удобные вопросы. На выходе получались бесцветные хвалебные тексты и сюжеты. Скука смертная!

Казалось, и сегодняшний день не станет исключением:

– Илья Желтков, канал «Как бы новости». Как вы оцениваете успехи нашей медицины за этот год?

– Доступность и качество медицинской помощи только растет. У нас выстроена продуманная система здравоохранения с колоссальными возможностями…

– Ангелина Руденко, газета «Правда и истина». Сначала я хотела бы похвалить вас, господин министр. Наконец-то нашему народу повезло с руководителем системы здравоохранения! Какое счастье, что у нас теперь есть вы – широкой души человек! Не сочтите за наглость, но я хотела бы спросить: учитывая все неоспоримые достижения, необходимо ли что-то менять в существующей системе?

– Основное, на что нужно обратить внимание, это повышение эффективности работы. Все наши кадры – результат тщательного отбора…

Прошел час. Большинству журналистов в зале хотелось спать (и немножко умереть). Ева терпеливо ждала подходящего момента. Сумка с документами была открыта, пальцы нервно сжимали диктофон.

– …и я не устаю вам повторять: наше главное богатство – это дети. Для их лечения мы используем только самое лучшее! – продолжал разглагольствовать министр.

Если до этой минуты Ева еще раздумывала, стоит ли открывать ящик Пандоры, то сейчас стало кристально ясно: момент настал. Она вправе озвучить все, что не давало покоя последние месяцы. Проглотив комок в горле, журналистка уверенно подняла руку.

– Ева Воронецкая, «Стрим. Ру». Господин министр, как вы прокомментируете следующие факты: в этом году зафиксированы 734 детские смерти, вызванные введением отечественной вакцины VFC. – В ту же секунду по залу пронесся напряженный гул. – Исследования доказывают, что немецкий аналог не имеет подобного токсического действия, но он почему-то не получил лицензии и доступа на рынок.

На долю секунды лицо министра исказила гримаса страха. Он закашлялся, судорожно схватил бумаги и, не глядя, попытался положить обратно, промахнувшись мимо стола:

– Ваши сведения не являются достоверными…

– Сомневаетесь? Вот доказательства. – Ева взмахнула стопкой документов. – И наконец, самое главное: не связана ли закупка дорогостоящей VFC с тем, что компанией-производителем владеет ваш сын? Разумеется, не напрямую, а через сложную цепочку подставных лиц.

В огромном мраморном зале повисла оглушающая тишина.

Полгода Ева занималась этим расследованием: изучала сайты госзакупок, консультировалась с фармацевтами, сидела ночами в отделениях интенсивной терапии для новорожденных, разговаривала с теми немногими врачами, которые не боялись правды… И наконец картинка сложилась. Старая, как мир, коррупционная схема. И 734 детские жизни, на которые всем было наплевать.

О своем расследовании Воронецкая не сказала никому, даже Дима с Алисой толком не знали. И сейчас, стоя посреди мрачного холодного зала, Ева физически ощущала, как тревожные и опасные взгляды впиваются в нее.

– Очень жаль, что единственное, на что вы способны, – это желтая журналистика, слухи и клевета. А ведь такая симпатичная девушка, кто бы мог подумать! – На лице министра показалась фальшивая снисходительная улыбочка. – Боюсь, в следующем году ваша редакция останется без аккредитации. Если она вообще продолжит существовать…

Во взгляде министра горела угроза. Журналисты лихорадочно строчили в ноутбуках, все камеры были обращены на Еву. Она надеялась, что никто не слышит, как предательски дрожит ее голос:

– Вы можете угрожать мне сколько угодно. Можете даже добиться моего увольнения. Но из-за вас на этой неделе умерло двое детей, Захар и Егор. Вот их фотографии. Я смотрела в глаза их родителям, а вам хватит смелости? Прямо сейчас в отделении интенсивной терапии второй городской больницы лежит Соня. Ей всего месяц. Без нужного препарата она умрет. Счет идет на часы. А вы полдня рассказываете нам о «колоссальных возможностях» и «лекарствах, не имеющих аналогов»! Мне противна ваша ложь. И пока я действующий журналист, требую, чтобы вы ответили на мои вопросы!

Зал для пресс-конференций стал похож на пчелиный улей, потревоженный внезапно брошенным камнем. Десятки рук поднялись в воздух, желая задать вопросы. Шум нарастал. К министру подскочила побледневшая, взъерошенная пресс-секретарь и судорожно начала что-то шептать. Через минуту она взяла в руки микрофон и нервным, срывающимся голосом произнесла:

– Коллеги, прошу тишины. Пресс-конференция окончена. Министр недоступен для комментариев. Просим вас немедленно покинуть пресс-центр.

Ева устало опустилась на стул, наблюдая, как разъяренный министр в окружении своей свиты торопливо идет к выходу. «Поздравляю, Воронецкая, теперь ты еще и безработная…» – пронеслось в голове. Вокруг суетились коллеги, из хора голосов она сумела разобрать: «Давно занимаешься этим делом?», «Как удалось найти связь с сыном министра?», «Не боишься, что тебя уволят?..».

Все напряжение этого дня, разочарование и невысказанная ярость к министру опустились на Еву тяжелым грузом. В руках, не переставая, вибрировал телефон: четыре пропущенных от Игнатьева. Поднимать трубку не было смысла. Единственное, что оставалось, – поехать в офис и собрать вещи.

Окруженная людьми, под слепящими вспышками фотокамер, Ева чувствовала себя беззащитной. Казалось, не хватает воздуха. Она смотрела на толпу, окружившую ее, совершенно не радуясь внезапно обретенной славе и думая только о том, как поскорее выбраться отсюда.

– Дайте пройти, – услышала Ева знакомую властную интонацию. Высокая темная фигура Осадчего, лицо которого было скрыто под низко натянутым капюшоном, пробилась сквозь кольцо журналистов. В суматохе его никто не узнал.

– Возьмите меня под руку, – скомандовал Никита.

Ева собиралась возразить, но на это совершенно не было времени. Как в тумане, опираясь на его руку, девушка прошла сквозь толпу, пересекла зал и спустилась по ступеням в холле. Выдохнула она, только сев в машину. Как ни странно, появлению Осадчего Ева была рада.

– Вы в порядке? – Никита смотрел невозмутимо, с едва заметной иронией.

– Пока не знаю…

– Вид у вас, конечно, не очень. Хоть завтракали сегодня?

– Не помню… Кажется, нет.

Телефон в руках Евы в очередной раз завибрировал, на экране высветилось: «Валерий Игнатьев». Девушка еще не успела решить, будет ли она разговаривать с боссом (скорее всего, уже бывшим), но Никита ловко взял гаджет и выключил его.

– Валя подождет. Сначала позавтракаем. – Никита наклонился к водителю и быстро отдал распоряжение.

Ева не нашла что ответить и молча кивнула. Глядя на серый заснеженный пейзаж, пробегающий за окном: бетонные вазы у ворот старого парка; посыпанный песком тротуар, по которому укутавшийся в шарф блондин ведет таксу на длинном поводке, – девушка с грустью представила, как будет прощаться с коллегами. Жаль, что восемь лет, проведенных в редакции, заканчиваются вот так. Гнева Игнатьева она опасалась, но знала, что вредить ей он не станет. В конце концов, для журналиста главное – правда. И даже имей она шанс прожить заново сегодняшний день, Ева все равно задала бы министру тот самый вопрос…

– Спасибо, что увели меня из конференц-зала. Я не думала, что все будет настолько… нервно. – Ева смущенно посмотрела на Никиту, ожидая услышать в ответ колкую шуточку из его привычного репертуара.

– Не благодарите. Уверен, вы прекрасно справились бы и сами.

Неожиданная человечность Никиты в одну секунду изменила атмосферу в салоне. Ева почувствовала, как запылали ее щеки, и краем глаза увидела, как Осадчий нетипичным жестом – он что, хочет ей понравиться? – одернул худи, расправив плечи.

Черный Porsche остановился у небольшого ресторана в центре города. Ева ждала, что, по обыкновению, водитель Осадчего услужливо откроет дверь и подаст руку, но выйти из автомобиля ей помог сам Никита.

– Откуда вдруг хорошие манеры? – не сдержалась Ева.

– Говорил же, родители научили. И потом, вы сегодня герой дня.

– Никита, вряд ли…

– Никита? Почему так формально? Еще вчера я был «Мистер секси-ягодицы».

– Это случайность. Я могу объяснить… – Щеки Евы запылали от стыда.

– Что значит «случайность»? А сегодня уже не секси? – с притворным возмущением схватился за сердце Никита.

– Давайте сделаем вид, что никакого сообщения не было, пожалуйста.

– Ну уж нет. Наконец-то у меня появился компромат на вас. – Осадчий улыбался своей фирменной улыбкой, по которой нельзя было понять, издевается он или говорит всерьез. Ева решила не выяснять.

* * *

Поднимаясь на лифте в редакцию «Стрим. Ру», журналистка отсчитывала этаж за этажом: девятый, десятый, одиннадцатый… Паника нарастала. В своей голове девушка рисовала мрачные картины: вот сейчас двери откроются, и в коридоре ее будут ждать встревоженные коллеги, а рассерженный Игнатьев бросит в лицо трудовую со словами: «Ты подвела компанию!»

Совсем отчаявшись, Ева посмотрела на стоящего рядом Никиту. С того момента, как им принесли завтрак, он не произнес ни слова и ни разу не выпустил из рук телефон. «Ну скажи хоть что-нибудь ободряющее!» – пронеслось у Евы в голове. Но тот продолжал смотреть в экран, невозмутимый и холодный, как мраморная статуя.

Наконец лифт остановился на нужном этаже, и Ева сделала шаг.

– А вот и она! – раздался громкий голос Белозерова. Дима подбежал и крепко обнял девушку. Остальные журналисты вмиг вскочили со своих рабочих мест в просторном оупен-спейсе.

– Ева, как ты его приложила! Ты просто монстр!

– Воронецкая, героиня дня!

– Ну ты крута! Мое уважение!

– Ева Павловна, гордость наша! – неожиданно возник в толпе Игнатьев и принялся жать ничего не понимающей девушке руку. В какой-то момент чувства окончательно переполнили Валеру, и он заключил ее в объятья.

– Да что вообще происходит? – с изумлением спросила Ева, вырываясь из рук босса.

– Ты победила! Полчаса назад министр подал заявление об отставке. Судя по всему, будет уголовное дело. Вакцину VFC снимают с производства и закупают немецкий аналог – об этом только что объявили. Соне уже везут лекарство. А тебя цитируют все СМИ страны. И я, конечно, злюсь, что ты не сказала о своем расследовании, но… это было грандиозно!

Все еще не веря, Ева села на край стола и закрыла лицо руками. Горячие слезы побежали по щекам. «Я это сделала, я смогла», – тихо повторяла она.

Осадчий стоял в стороне от восторженной толпы, но Ева почувствовала на себе его пристальный взгляд. Девушка подняла голову и в синих внимательных глазах Никиты увидела что-то похожее на гордость.

* * *

Домой Ева возвращалась, переполненная эмоциями. Пьянящий триумф впервые вскружил голову, стирая любые сомнения: она действительно на своем месте, ее работа меняет жизни, – и этот день, черт возьми, сто́ит запомнить!

Улыбаясь своим мыслям, таким не похожим на те, полные обвинения и самобичевания, с которых начинался день, девушка повернула ключ в двери.

Сумка с ноутбуком выскользнула из рук и грохнулась об пол.

На кухне огромным чужеродным пятном белел букет свежих роз, словно флаг, поднятый с просьбой о перемирии. Напротив него с невозмутимым видом сидел Леша.