Читать книгу Чернильные орешки - - Страница 1

Юдзиро не мог поверить в происходящее и долго лежал, уставившись в мутное от влажной духоты небо. Он не умер. Однако слуга Тсутому, помогавший ему в черных делах, похоронил его тело, пока душа странствовала между миров. Поддавший страху, считая своего хозяина погибшим, он решил уничтожить следы его существования.

Юдзиро всегда знал, что демонические практики до добра не доведут. Однако ему никак не удавалось завязать с ними раз и навсегда. Каждый раз находилось то, чего он хотел бы выведать у темных сил: погода ли, тайны мироздания ли иль лучшее время для посева риса – все ему надо было знать и все могло однажды пригодиться. Но все чаще он покидал тело для контакта с демонами, от чего изнашивались его внутренние силы.

На полу храмового домика он чертил свежую печать поверх старой, зажигал курительную палочку, принимал позу для медитаций и, читая заклинания, погружался в состояние помутнения разума и запредельности происходящего. Покинув тело, он странствовал между мирами, наслаждался чувством невесомости и искал ответы на разные вопросы. Обычно, выходя из медитации, он легко возвращался обратно. Но в этот раз что-то пошло не так. Юдзиро понял, что не в состоянии вернуться в свое тело. Его плоть была утрачена, и дух остался заблудшим в мире, где не было ни дома, ни покоя.

«Тсутому, вот же ты болван старый», – проклинал Юдзиро, блуждая по светлому и тягостному миру, не имея возможности вернуться в свое тело.

Юдзиро чувствовал, как ненависть и отчаяние охватывают его. Он завидовал каждому живому существу. Он перемещался по лесу, принимая образы, шепча зловещие заклинания, чтобы запутать чужие умы. Ужас охватывал тех, кому он встречался, когда они замечали, как тени танцуют вокруг их жилища, и как в их снах начали появляться образы неизвестного человека.

Он вышел из леса. Его тень, таща за собой страдания, искала того, в кого бы он мог вселиться.

Долго парил он над провинциями и городами и уже ни на что не надеялся. Когда увидел больного бродяжку, лежавшего без чувств в зарослях дорожного мисканта, то идея забрать чужое тело проникла ему в мысли и стала непреодолимо желанной. Тем более, что бродяга, казалось, давно не приходил в себя.

Юдзиро вселился в чужое тело.

Открыв глаза, он почувствовал в ребрах все боли и рези, пронзавшие новообретенное тело. Он изо всех сил старался не обращать на них внимания. Но боли в районе ребер продолжали терзать. Главное, что кости, похоже, были целы, если не считать возможной трещины в черепе, судя по головной боли.

Он поднялся и, схватившись за ребра, тоненько заскулил. Что за невыносимая боль такая? Этого бродяжку кто-то настолько сильно избил?

У Юдзиро закружилась голова, его шатнуло из стороны в сторону. Подступающая тошнота заставила его задрожать от позывов и упасть на колени, тяжело дыша. Бродяга давно ничего не ел и не пил, потому позывы эти были напрасны.

Он поплелся в город, надеясь выпросить подаяния. В дни шестой луны стояла изнуряющая духота. Солнце было высоко и прожигало лучами. Жара и усталость согнули его спину и плечи. Под одеждой, пропитанной застарелым по́том, текли новые струйки. Он чувствовал влагу подмышками.

Пот выступал на лбу и теплыми каплями скатывался к векам, в глаза словно засыпали горсть пыли.

Долго брел Юдзиро сквозь неподвижный слой духоты, преследуемый навязчивым звоном цикад с полей. Во время одного из перевалов он, истомленный солнцем, услышал скрип колес. Там, на горизонте, в сплошных теплых испарениях, идущих от земли, он увидел приближение раззолоченного экипажа в бычьей упряжке, предназначенной для перевозки высокопоставленных лиц.

«Я спасен», – подумал он и выбежал на дорогу.

Колени ослабли, тело бросило в холодный пот. Все вокруг – дорога, спасительный экипаж, волы в упряжке и гвардейцы в сопровождении – задрожали и стали переливаться, как видимый слой теплого воздуха в жаркий зной, и стали неважными. Гул в ушах преобладал над внезапным вскриком гвардейца:

– Эй, проклятый нищий! Смотри куда идешь! Рога и копыта – это тебе не чаши подаяний! Мало не покажется!

То ли странное колыхание земли, то ли слабость, Юдзиро не успел осознать, теряя сознание и падая на землю.

– Эй, ты! Живой?

Кто-то настойчиво тряс его за плечо и в первое мгновение ему хотелось лишь отмахнуться от этой руки, как от назойливой мухи.

– Тсутому, старый выпороток, оставь меня.

Щекой он чувствовал холодную твердь деревянного пола храмового домика. Порыв легкого ветра заставил память слегка проясниться.

В голове плавали повитые туманом остатки воспоминаний: он вошел в медитацию, как обычно покинул тело, а затем не смог вернуться, потому что Тсутому похоронил его тело, он вселился в тело бродяжки и упал без чувств от голода. Так значит он все еще лежит на дороге? А значит, Тсутому никак не может трясти его за руку? Может, все было сном?

Юдзиро открыл глаза. Лицо, склонившееся над ним, принадлежало молодому мужчине, сановнику. Смугловатая кожа, от духоты пошла розовыми пятнами на скулах, черные волосы, черные же восходящие брови и глаза с радужной оболочкой почти такой же темной как зрачки. Кафтан пурпурного оттенка на нем, исподние одежды из белоснежного шелка. Так и веет прохладой!

Мгновение он пытливо рассматривал лицо Юдзиро, его израненное, явно не такое же красивое и чистое лицо, а затем приоткрыл рот в изумлении:

– Ваше Высочество принц Насицубо?

Взмах его веера обдал Юдзиро едва ощутимой прохладой, он почувствовал в себе силы подняться. Однако, сделав усилие, у него снова закружилась голова и он провалился в небытие.

* * *

Императорский двор. Столица мира и покоя. Месяц назад.

Присыпанная лепестками дворцовая площадь пустовала. Облетела сакура, и все кругом было белено: каменные ступени лестниц, веранды, черепичные крыши и многоярусные пагоды. На шпилях развивались узорчатые флаги. Кое-где из окон струился мягкий рассеянный свет. К этому обилию прибавлялся свет позолоченных фонариков. Звеня и постукивая, подвесные колокольчики издавали восхитительную мелодию ветра в предрассветной тишине. Их единственными слушателями являлась дворцовая стража.

Казалось, ничто не способно разрушить прелесть этого утра до того, как прозвучит зловещий тембр гонга и, пробуждая императорский двор ото сна, будет долго вибрировать в воздухе.

Дворец Сэйредэн – место постоянного пребывания высочайшей особы – не спал и подсвечивался изнутри тысячами светильников. Слуги и придворные с сердцем, стесненным от горести, то вбегали во дворец, то выбегали из него. Тускло светились фонари в их руках.

Монахов при дворце числилось много. Вдобавок, к ним пригласили окрестных заклинателей и отшельников из храмов, чтобы избавить императора от неизвестной хвори: весь вечер император не мог найти себе места – то вставал, то ложился, и все время тяжко вздыхал. Шесть дворцовых врачей осматривали, ощупывали его и давали лекарственные настои.

Читались заклинания защиты от злых духов и их изгнания, сжигались благовония, применялись различные техники исцеления от шиацу до рисования магических печатей из киновари.

Вокруг больного сгрудились люди и теснились в узком пространстве. За раздвижной перегородкой так же скопились люди, которым не нашлось другого места, и возносили молитвы.

К ночи сообщили, что у императора затруднено дыхание из-за отека гортани. Оно стало шумным, хриплым, пульс участился. Его бросало в холодный пот, сознание было помутнено, постель и одежда его были страшно измяты. Он побледнел, а руки приобрели синеватый оттенок. Дышал он шумно, с хрипом, все тело отекло как у утопленника и как-то обмякло. Ничего сделать не могли. Заклинатели и монахи ощущали собственное бессилие и тревожно переглядывались. Не заботясь о достоинстве, императрицы-супруги и дочери сидели возле больного с заплаканными лицами.

Пожилые дамы, всхлипывая украдкой, шептались о проклятии.

«Хоть ты не вмешивай какое-то древнее проклятие», – говорили одни.

«Так ведь все уже об этом говорят. Это не то проклятие, не то скверна… Но дело в том, что человек умирает от заражения множества глаз, которые выступают по всему телу», – отвечали на это.

«Да что ты? Какая мерзость!» – вздрагивал кто-то из впечатлительных.

«Вот и думайте, почему император отек, как утопленник, и чего бы иначе призвали монахов и заклинателей. Все дело в проклятии!»

Долгие годы власть была сосредоточена в руках одной единственной семьи, которая стала значительной силой и сплотила вокруг себя местную знать, а правление стало переходить от отца к сыну и не имело ничего общего с заслугами перед государством. Земли эти считались проклятыми, а каждый правитель этих земель умирал неестественной смертью раньше времени.

Глава сыскного ведомства – Соитиро Сано – задержался на службе, считая неправильным отправляться почивать, когда всех придворных снедало беспокойство за жизнь императора. Он вышел в ночной сад. Луна светила сквозь прозрачные облака, и этот свет ясно очерчивал в темноте неотесанные валуны сада камней, а белый гравий, «расчесанный» на тонкие бороздки, переливался как горный пласт снега на солнце.

Его привлек блеск в траве, и он подобрал табличку мёбу с именем и рангом придворного, которому она принадлежала.

«Придворный четвертого ранга Абэ-но Рюдзин – глава заклинателей», – гласила изрядно потертая надпись на табличке.

Сано медленно прокладывал путь между камнями. Легкая тревога заволокла его мысли. Он вновь взглянул на табличку, ощущая, как холодный ветер бежит вдоль позвоночника.

Абэ-но Рюдзин… Неужели он снова во дворце?

Лесистая горная местность с водопадом находилась на обширной зеленой территории императорского двора. Потоки воды, отсвечивая серебристым сиянием при лунном свете, срывались с большой высоты по отточенным камням и шум от него стоял такой, что не слышно было бы говорившего рядом человека. Горные вишни, окропленные водной пылью, стояли в полном цвету, а по склонам вилась тропа.

«Лучше места для активации точки байхуэй не найти», – подумал Сано.

Несмотря на то, что водопад поглощал все окружающие звуки, являвшиеся порождением горной местности, Сано слышал тихие голоса и ощущал чье-то незримое присутствие. Он пошел на звуки, ноги его с тихим шорохом ступали по земле. Двое мужчин, от взоров досужих таясь, прятались в тени деревьев и о чем-то усиленно беседовали. Лишь обрывки слов и фраз долетали до него сквозь шум воды.

Сано отпрянул и, судя по звуку, наступил на сухую ветку. Этот резкий треск, казалось, разорвал тишину ночного леса, наполнив воздух неведомым напряжением.

Серебристые одежды наследного принца Насицубо светились даже во мраке, как и вырисовывался белый овал его лица. Но стоило ему отделиться и выступить из мрака, было отчетливо видно, что лицо его отливает красным.

– Что вы здесь делаете? – спросил наследный принц.

Да. У Сано был тот же вопрос.

Высокомерный и непочтительный со слугами и придворными, принц Насицубо с первого дня их встречи настроился против Сано. Вряд ли самому Сано захотелось бы по-дружески отнестись к человеку, наделенному такими качествами.

– Ваше Высочество, я совершаю ночной обход. В задумчивости, я забрел сюда по ошибке, – его охватило внезапное чувство растерянности.

– Человека на службе должны занимать враги и опасности. Это вам не праздная прогулка.

– Императору не здоровится, все тревожатся, и я в их числе. А вам не следует бродить ночью по двору… Разрешите сопроводить вас до дворца Отраженного света, Ваше Высочество?

Сано изо всех сил старался не смотреть на очертания мужчины, оставшегося среди деревьев и не желавшего быть обнаруженным. Но ничего не мог с собой поделать – его взгляд невольно уходил в этом направлении. Принц это заметил и неосознанным движением тела заслонил обзор.

Сано сжал табличку у себя за спиной. Не ему ли она принадлежит?

– Я не нуждаюсь в ваших советах, – принц, хоть и старался держаться гордо, но все же уступил место обиде и негодованию. – Не надрывайте зря сердце, снедая его ложными беспокойствами обо мне. К тому же, во всем дворцовом комплексе численностью в пять тысяч человек не сыщется никого опаснее вашей семейки, господин Гёбукё.

– Моя семья веками служит императорскому двору и не стремится к власти и насилию. Я не опасен ни для вас, Ваше Высочество, ни для всего двора.

– А как же ваши духовные силы, которые были искажены? Это вызывает недоверие и беспокойство у окружающих, так как ваши духовные силы создают вокруг вас ореол угрозы.

Сано понял, что уже несколько мгновений стоит неподвижно. Его сердце билось в тяжелом ритме, хоть внешне он оставался спокойным.

– Без доказательств это лишь толки досужие.

– Сын солнца, сияющий высоко, не подается злонамеренным сплетням и не злословит сам.

– Я выбрал иной путь, путь служения. И у вас на руках множество секретов.

Принц переглянулся с ним, его глаза сверкали сдержанным огнем.

– Притворство и обман тоже истощают духовные силы.

– Все не так однозначно как кажется, Ваше Высочество, – сказал Сано, смягчив тон. – Через благорастворение своей жизни я стремлюсь восстановиться. Искажение тоже может быть обращено во благо.

Принц наклонил голову, на его лице играла тень сомнения.

В этот момент стали бить в гонг, и Сано, поспешив откланяться, подбежал ко дворцу Сэйредэн, где узнал, что смерть, наконец, освободила императора от мучений.