Читать книгу Чернильные орешки - - Страница 2

Соитиро Сано казалось, что он бродит в бесконечной стене из солнечного света, духоты и пыли.

Ветер перемен дул по империи, когда он оказался в центре загадки, способной поколебать основы власти. Император был полностью здоров, хоть придворные и приближенные его отмечали болезненное состояние в последнее время. Противоречили им показания дворцовых врачевателей, ежедневно наблюдавших государя. Телом император был здоров, отмечалась лишь его душевная слабость. Врачеватели допускали мысль, что причиной мог стать яд.

Но, когда Сано брал другие бумаги, в которых были показания Начальника стола, заведующего дворцовой кухней, то читал очевидное опровержение версии с ядом. Перед тем, как подать императору любое блюдо или напиток, все тестировалось самим Начальником стола, потому вероятность яда тоже исключалась.

Каждое новое открытие ставило Сано перед новой головоломкой. Подозреваемые оказывались не причем, а истинные манипуляторы прятались в тени. Возможно, самый опасный враг находился ближе, чем он себе представлял.

Экипаж шел тяжело, несмотря на движение почвы. Пешая процессия, волы и даже раскаленная повозка, казалось, тоже изнывала от жары. В руках Сано оказались бумаги, найденные в покоях наследного принца, который внезапно бежал из дворца, оставив в покоях лишь послание:

«Поистине, мы дорожим отцом и матерью, женой и детьми, товарищами и мудрыми друзьями. Но как раз если хочешь быть с ними – нужно оставить их, удалиться, пройти путь Будды и поспешить к выходу прочь из здешнего мира».

Письмо было написано скорописной вязью, и, если бы не показания слуг наследного принца, можно было бы подумать, что это предсмертное послание. Слуги были уверены, что их господин хотел пройти путь Будды и достичь просветления.

Подобрав наследного принца по дороге в столицу, Сано и его младший брат Момотоси, глава тюремного ведомства – ехали с принцем в одном экипаже. Тяжелый запах пота ударял Сано в нос, а запах сырости неизменно витал в воздухе. Перекладывая документы и словно ничего не замечая, Момотоси оставался невозмутимым.

Принц Насицубо не был похож на самого себя. На того аристократа, который, умастившись ароматными маслами, подолгу выгуливал свои одежды по цветущему саду, а выглядел больным бродягой в драном женском платье с безобразной бородкой и волосами. На такого взглянешь – только взор оскорбишь. В голову придут безобразные вещи и нечистоты, от которых тут же захочешь отмахнуться.

Принц долго не приходил в себя, а когда он открывал глаза, Сано предлагал ему выпить воды. Принц, слабый телом и духом, неверной рукой брал сосуд с водой, пил и, едва успев сомкнуть пересохшие губы, засыпал снова.

Сано сосредоточился и направил незримую энергию ци в биологически активные точки принца. Нежные нажатия и легкие касания рук стали проводниками, через которые поток энергии бесшумно проникал в тело принца. Этот поток энергии напоминал мягкое прикосновение ветра, которое обволакивало, проникая в самые глубокие уголки души. Сано не ощущал ответной реакции, что являлось показателем отсутствия духовных сил.

Когда Сано трогал его руки и ноги, то на его коже подолгу оставались вмятины. Он знал, что это верный признак обезвоживания.

В отсутствие преемника мать наследного принца временно назначалась правящей императрицей, несмотря на существование других принцев от мала до велика. Наиболее подходящий из них – сын госпожи Рейкедэн, императрицы-консорт, лишенной титула в связи со смертью императора.

Принц Хёбукё, занимая пост главы военного ведомства, отвечал за обеспечение армии необходимым снаряжением и лошадьми, а также за обучение воинов и формирование военных отрядов. Он не вмешивался в дела государства и внутренние вопросы двора, и его влияние было небольшим.

Его редко можно было встретить на дворцовой службе глав восьми ведомств. Вся поддержка влиятельных покровителей доставалась принцу Насицубо – внуку господина канцлера. Воспитанному на старинный лад своим дедушкой, в строгом благонравии, ведающему в юриспруденции, математике, читающему наизусть сутры и известные произведения китайских классиков принцу Насицубо не мог не благоволить сам император и его поданные.

Ехали молча, слушая иступленный звон цикад на полях. Лишь время от времени Сано сетовал на удушливый зной и, глядя в окно, с беспокойством говорил о посевах конопли и просо. Момотоси кивал и, устремляя взгляд вдаль, на раскаленные горы и деревни, принимался разглядывать деревья. Высаженные вдоль дороги, они стояли безжизненно, опустив до земли, словно подрубленные крылья, свои ветви.

Обозначая свое присутствие, принц покашлял, и этот звук оторвал Сано от документов.

Прислонившись спиной к плетенной стене экипажа, принц рассматривал его сквозь полуприкрытые веки. Две черные родинки, по которым Сано узнал в бродяге наследного принца, отчетливо выделялись на бледноватой шее, создавая впечатление следов от укуса. Свежий загар розоватым отсветом лежал на его щеках и носу, кожа на остальной части тела была бледной, ступни – грязные, однако, еще не успели огрубеть.

– Ваше Высочество, как ваше самочувствие? – Сано, продолжая чувствовать на себе взгляд принца, решительно посмотрел ему в глаза.

Учитывая их взаимоотношения, он готовился услышать лишь какую-то колкость вместо благодарности:

– Не считая того, что у меня, похоже, тепловой удар, голодный обморок и трещина в голове, уже получше, – отозвался принц в несвойственной ему легкомысленной манере.

Сано следил за ним с каким-то удивлением. Возможно, из благодарности за спасение, но не в силах высказать эти слова вслух, принц давал понять, что закрывает глаза на их разногласия и вражду.

– Премного рад, – Сано проигнорировал почти все сказанное, а собственные же слова его прозвучали, как сухая формальность. – Где вы были все это время?

Принц озадаченно оглядел свою одежду и конечности.

– Бродяжничал?

– Все это время вы просто бродяжничали?

– Да. А куда вы меня везете? – оставаясь беспечным, спросил принц.

– В императорский дворец.

– И зачем?

– Вы там живете, Ваше Высочество.

– Во дворец, мхм…

Полные насмешки глаза принца сверкали из-под сбившихся прядей, а голос был зловеще тих:

– Что-то мне не очень туда хочется.

– Там ваша семья. Все стеснены горем и печалью после вашего исчезновения.

– Его придворные едва ли могут покидать дворец без разрешения… – с досадой заключил принц.

– В таком случае, как вам удалось его покинуть? – ответил Сано, вновь оторвав взгляд от документов. – Наследный принц не может покидать дворец, чтобы не касаться дел мирских и сохранять ритуальную чистоту.

– Вы уверены, что я его покидал?

– Вы же не с неба упали на ту дорогу?

– Что, если все же с неба?

Принц Насицубо улыбнулся. Некая тайна скользила в его взгляде, полном насмешки.

Сано был так удивлен, что даже отложил документы в сторону. За все четырнадцать лет, что он служил во дворце, наследный принц ни разу не улыбнулся ему. Интересно, а улыбался ли он вообще когда-нибудь?

– Скажите, вы намерено оставили дворец? – Сано вновь схватился за документы, вынужденный создать какой-либо барьер между ним и принцем.

Они впервые ехали в одном экипаже, Сано потерял покой, сидя так близко с ним. Ехать втроем в одном экипаже было тесновато, и Сано ни на миг не забывал о близости с принцем.

– А у меня были причины? – ответил принц.

Поведение его все больше и больше напоминало проказливого мальчишку.

– Причина может таиться в смерти императора. Не приложили ли вы к этому руку? – обвиняющие интонации в собственном голосе почти поубавили нарастающее смущение Сано. Он поздно спохватился, что подобные обвинения еще никому не сделали чести.

– Согласно древнему проклятию, каждый правитель этих земель встретит свою смерть в страшных мучениях, – возразил принц со знанием дела. – Если я наследный принц, готовящийся стать императором, а нынешний погиб, то, вероятно, у меня были веские причины, чтобы сбежать.

– Это просто миф. Проклятие было придумано, чтобы сосредоточить власть в руках одной семьи и передавать ее от отца к сыну. Небесная чета смогла стать значительной силой и привлечь местную знать, которая хотела породниться с потомками Богини Солнца. Они предлагали своих дочерей в жены и наложницы императору. Чтобы они не стремились к власти, было придумано страшное проклятие императоров.

– Но ни одно поколение правителей не смогло его опровергнуть. Все они – как по завету проклятия – умерли раньше времени от неестественных причин.

– Допустим, – с неохотой согласился Сано, глаза его наступательно сверкнули.

Письмо в кармане давило его душу, словно камень на сердце. Он развернул его перед лицом принца Насицубо.

– После вашего исчезновения, мои служащие обследовали ваши покои и нашли вот это… Что это значит? Предсмертная записка?

Принц Насицубо взглянул на желто-зеленую бумагу бессмысленным и пустым взглядом.

– И что там написано? – с нелепой усмешкой сказал принц.

– Вам известно, что.

– Не известно, – все еще оставаясь беспечным, ответил принц.

– Притворство и обман истощают духовные силы, – цитировал Сано собственные слова принца.

– Что, так и написано? – с глупым лицом переспросил принц.

Негодование Сано крепчало.

– Тут написано не это. Но так говорили великие.

– Слышал, она искажается от любого дуновения ветра. Так почему бы не изуродовать ее наконец, чтобы более не терзать сердце беспокойствами об ее чистоте?

Сано молча переглянулся с братом. Момотоси, казалось, тоже гадал над поведением принца, пытаясь понять в чем же тут дело.

– Человек с искаженной духовной силой не может получить сан или даже войти во дворец, – сказал Сано. Его голос, который должен был звучать твердо, дрогнул. – Ведь такой человек может представлять опасность для императорской четы.

В облике принца, в глубине его смеющихся глаз проглядывалось что-то почти нечеловеческое. От этого Сано окончательно лишался покоя.

– В ту ночь, когда император умирал, и были собраны все заклинатели и монахи, мы встретились с вами у водопада. В тот момент вы были с мужчиной. Кто он?

Принц молчал, выдумывая, как показалось Сано, достаточно убедительную ложь.

Сано показал найденную табличку.

– Может, это был он?

Принц с улыбкой откинулся на спинку экипажа.

– Вы мне поверите, если скажу вам, что я потерял часть своих воспоминаний?

– Потеряли часть своих воспоминаний? Хотите сказать, что вы чего-то не помните?

– Помню, что решил удариться в монахи на двенадцать лет, но их практики такие сложные, что это больше было похоже на самоистязание, и я даже утратил часть своих воспоминаний.

Чувствуя на себе недоуменный взгляд Момотоси, Сано задумался. Расследуя причины бегства наследного принца, Сано приходилось много допрашивать его слуг, которые упоминали про наивысший путь Будды, который хотел повторить их господин.

Но, покривив губами и приняв ответ за наскоро сплетенную ложь, Сано усмехнулся:

– И меня вы тоже не помните?

– Нет.

«Что за вздор», – подумал Сано и указал на Момотоси:

– А его?

Коротко переглянувшись с Момотоси, принц бросил:

– Нет.

«Это, конечно, хорошо, если правда. Но чуется во всем этом фальшивая игра», – подумал Сано. Перед ним стоял выбор: верить или подозревать.

– И мои одежды вам ни о чем не говорят?

– А-а-а! Вы придворная дама? – принц расхохотался от собственной глупой шутки.

Момотоси спрятал улыбку за длинным рукавом. Рука Сано, державшая веер, застыла в неподвижности, а глаза, смотревшие поверх, остановились от шока. Их взгляды с принцем встретились, и Сано отметил лукавые искорки в его глазах. Как будто принц подразнивал его.

– Шучу-шучу! Не будьте так чувствительны, – смеясь, сказал принц, – я видел много придворных дам, одетых в дзюнихитоэ. Ваши одежды тоже имеют множество слоев и выглядят красиво.

Несмотря на эти слова, Сано уже дымился от праведного гнева. Всегда спокойный от природы, на него редко накатывала такая злость, что он еле держал себя в руках.

Принц Насицубо обладал чрезвычайно гордым нравом, был непочтителен со слугами, придворными, но Сано не раз наблюдал его изысканные манеры и благородную речь. Сейчас же не было и намека. Будто перед ним сидел другой человек.

– Как наследный принц может не разбираться в ранговой системе кодекса Ифукурё? – произнес Сано почти с возмущением.

– Сделали одежды важнее добродетели и еще гневаются, что другим невдомек!

Наследный принц глянул сквозь бамбуковую занавеску, где виднелись раскаленные черепичные крыши столицы и отсвечивали синевой.

Сано сдержал гневный выдох. Слова обвинения все еще крутились у него на языке, и теперь, невысказанные, горчили на устах. Нужно держать с принцем ухо востро. Человек, покинувший дворец скорее всего, одурачив императорскую гвардию, и сейчас может лишь искусно притворяться и напускать на себя невинный вид.

Они двигались по булыжным мостовым центрального проспекта, именуемым проспектом Красного феникса. В крытых портиках, прилегавших к домам, расположились сувенирные, посудные лавки, лавки вееров и ширм со сложной росписью, и тянулись вдоль всего проспекта вплоть до императорского дворца.

Сано подумал, что наследный принц не должен появляться во дворце в одежде бродяги, и попросил остановить экипаж возле одной из уличных лавок.

Пока экипаж въезжал в станционный дворик, наследный принц сбросил с себя драное платье и набросил новое. Как бы Сано не сосредоточивался на документах, все же поднял взгляд и заметил, что тело наследного принца обезображено кровоподтеками по всему телу. Темные, бурые и желтоватые в районе ребер гематомы покрывали все его тело от плеч до пояса. Сано отложил этот вопрос на потом; слишком многое нужно было уложить в голове.

Императорский двор со своей мощью, богатством, величием, с синеватыми черепицами, скругленными и позолоченными фронтонами, да садами глицинии, со склонившимися над прудом тяжелыми кистями, расположился на обширной зеленой территории. На потрясающем горном фоне друга за другом слоились многоярусные крыши с резными фронтонами, которые имели скругленные свесы и заканчивались золотыми шпилями. Листья кленов, выглядывавшие из-за зданий, еще не приобрели красный оттенок, но с наступлением осени закружили бы дворец в невероятной листве.

Возле высоких колон, которые венчали горизонтальные перекладины с колокольчиком, Сано приложил свою именную табличку, и экипаж заехал в станционный дворик.

«Как в вышине девять небес, так девять врат ведут в чертог Сына неба» – гласила надпись на воротах. Мощенный камнем дворик, с трех сторон огибало деревянное здание в два этажа. На первом этаже расположился хлев для скотины с кормушкой и поильник со свежей водой. Над ними открытый настил на опорах примыкал к зданию и тянулся вдоль всего второго этажа. Сдвижные ширмы отделяли веранду от внутреннего пространства.

Сано обратил внимание, что станционный дворик заполнен экипажами с фамильными гербами, не имеющими отношения к императорскому двору.

– Глава заклинателей Сэкай со своими служащими проводит обряд изгнания злобного духа, который поселился в задних покоях госпожи Рэйкедэн, – подшепнул Еноске – старый служащий станционного дворика, освобождая волов от упряжи. – Пригласили опять сведущих монахов, а те только ходят и раздают амулеты из рыбьей головы и остролиста.

Еноске взмахнул перед Сано, Момотоси и принцем, которого принял не иначе, как за бродягу, амулетом и этим же амулетом погнал волов в хлев.

Принц Насицубо покрутил носом.

– Обряд изгнания злобного духа? Похоже, я злобный дух, раз хочу обходить этот амулет за тысячу ри, – смеясь, сказал он.

Еноске, решив, что не до конца впечатлил слушателей рассказом, продолжил наводить ужас:

– Зря вы так. Этот злобный дух уже успел натворить неописуемых бед! Только вчера из дворца вывезли труп одной прислужницы дамы Нисё. Говорили, тело ее обезображено скверной «Множества глаз», выступающих по всему телу.

– Ну и дела, – произнес принц. – Какие только злобные духи не бывают!

Еноске с охотой сказал:

– Говорили, зрелище не из приятных, потом уснуть невозможно, все мерещиться будет, я и побоялся смотреть.

– Вы поступили мудро! – подхватил принц.

Еноске обхватил себя руками, словно желая защититься от невидимого удара.

Оставив старика под впечатлением от собственного рассказа, втроем они прошли под станционным домиком. По крытым мостикам, соединяющие административные и церемониальные здания, расхаживали монахи и, бормоча заклинания, разбрасывали всюду соевые бобы, призванные защитить дворец от злых духов. Их охрипшие от молитв голоса слились в гул.

«Черти вон, счастье – в дом!» – бубнили они.

– Если та бедняжка погибла от заражения «Множества глаз», значит она подверглась нападению сластолюбивых демонов, – сказал наследный принц, идя рядом с Сано по крытому мосту.

– Почему сластолюбивых? – безо всякого интереса спросил Сано.

– Такими демонами становятся те, кто при жизни был сластолюбцем, и утопился в воде сам или по чьей-то злой воле. Демоны-сластолюбцы не действуют в одиночку, они нападают всей гурьбой и могут поселиться в живом теле, выступая одними только глазами. Зная это, можно предполагать, что эти демоны водятся только в водных пучинах. Побочный эффект такого чудовищного подселения в том, что оскверненный теряет всякий стыд, постоянно стремясь показать людям свои «глаза».

Утомленное лицо Сано стало задумчивым и хмурым. Когда он переглянулся с шедшим позади Момотоси, то обнаружил на его лице те же чувства, что испытывал сам.

– Дама Нисё не демонстрировала подобное поведение, – возразил Сано. – Откуда вам все это известно?

– А! – смеясь, вскрикнул наследный принц. – Наслушался бредней в одной глухой деревушке. Чем дальше от светской жизни, тем больше сыщется краснобаев. Такого порасскажут, что диву даешься. А кто такая эта дама Нисё?

Лишь на мгновение подозрительный взгляд Сано задержался на принце. Уведя взгляд в сторону, на клочья дыма, которые поднимались из распахнутых ситоми дворца Живописных видов, Сано объяснил:

– Она была одной из прислужниц госпожи Рэйкедэн. Придворные хорошо ее знали, потому что она была челядинкой, подобранной с улицы. Нисё только странствовала по миру и зарабатывала на жизнь, торгуя веерами, да камнями-амулетами. Но госпожа Рэйкедэн отчего-то прилипла к ней всем сердцем и оставила возле себя на долгие годы.

Дворец Живописных видов, где всем заправляла госпожа Рэйкедэн, опоясывали дома с верандой в передней части. Возле веранды в полном цвету росли сливовые деревья. На площадке, засыпанной белым гравием и песком, собрались и придворные, и слуги, и вельможи. В парадных колпаках, с набеленными лицами, облаченные в шелка и парчовые накидки, последние напоминали соцветие пурпурных лепестков глицинии разного оттенка.

Сквозь поднятые створки ситоми проглядывался ритуал изгнания злобного духа, проводимый ведомством Темных и Светлых начал. В центре нарисованной на полу печати в усталой позе замер господин Сэкай – глава заклинателей – и читал молитву.

Смуглая кожа его сверкала от пота. Об упадке сил свидетельствовал его отсутствующий взгляд черных глаз, под которыми залегли мешковины из складок. Он жег благовония и изредка кивал своим служащим, сидевших на скругленных контурах печати.

Траурные одеяния госпожи Рэйкедэн проглядывались за церемониальной занавесью, которая закрывала ее лицо. Увидев бродягу рядом с Сано, она медленно привстала.

Доселе незримо и неслышно присутствуя при обряде, глава сыскного ведомства и принц Насицубо прятались под тенью павлоний. Соцветие пурпурных лепестков заставляло дыханию сбиться!

Чуть поодаль стояли дамы, прислуживающие в покоях госпожи Рэйкедэн. То, о чем они говорили, достигло ушей Сано.

– Нас переселят в другие покои?

– Лично мне все равно, где ночевать.

– Твоему бесстрашию можно позавидовать. Тот злобный дух на меня наводит ужас. Еле уснула в одну из ночей, так страшно он вопил.

– Но ведь уже все прекратилось…

– Ничего не прекратилось. Нисё стала лишь первой жертвой злобного духа. Если его не остановить, мы все падем жертвами его злоключений.

– Концентрация демонических сил здесь совсем не чувствуется, – пробормотал наследный принц, – зато попахивает шарлатанством. Того главу заклинателей пора отправить на покой.

– Теперь вы сведущи и в концентрации демонических сил? – справился Сано, наблюдая за приближением служанки, посланной госпожой Рэйкедэн.

– А, нет! – улыбаясь, сказал принц. – Бесполезную работу видно сразу, для этого не нужно быть знатоком демонических сил.

– Моя сиятельная госпожа соизволит знать, с кем вы, господин Гёбукё, прибыли? – сказала служанка.

– С Его Высочеством наследным принцем Насицубо. Пусть велят доложить господину канцлеру и императрице.

Стоявшие поодаль дамы это услышали и, оцепенев от удивления, смотрели в сторону принца. Впрочем, не только они. Кто-то из сановников так же услышал и передал дальше. Все они, как один, стали вытягивать шеи и присматриваться.

Принц Хёбукё стоял к ним спиной и тоже услышал. Слабым поворотом головы влево он постарался разглядеть человека, который пришел вместе с Сано, оставаясь при этом незаинтересованным.

– Первый принц?

Удивленный голос госпожи Рэйкедэн прервал господина Сэкая от обряда. Не сводя глаз с бродяги рядом с Сано, Сэкай медленно привстал. Утомленное аристократическое лицо его вытянулось, глаза расширились от удивления.

Соитиро Сано, выражая госпоже Рэйкедэн почтение, совершил глубокий и медленный поклон. Принц Насицубо бросился к ней с радостным возгласом:

– Матушка!

Волна негодования пробежала по лицу Сано. За мгновение, отведенное Сано, чтобы удержать принца на месте, он сцапал его за платье. Тогда принц медленно так же склонил голову ниц.

– Она вам не матушка, – подшепнул Сано. – Не горячитесь.

– А, понял.

«Что это с ним?» – всколыхнулось все соцветие вельмож, собравшихся на обряд.

– Наследный принц ударился в монахи и потерял часть своих воспоминаний, подвергнув себя жестоким испытаниям, которые подвергают себя монахи, – громко объявил Сано.

Его взгляд остановился на госпоже Рэйкедэн, когда она вновь подала голос, но уже полный злой насмешки:

– Потерял часть своих воспоминаний? Это возможно, господин Сэкай? Паломники и монахи часто теряют память?

Господин Сэкай утер лицо рукавом, а другой рукой принялся разминать затекшее колено. Глаза его остановились на наследном принце и не отпускали. Впрочем, взгляды всех присутствующих были направлены на блудного принца.

– Сомневаюсь, – сказал Сэкай осиплым голосом, – я знал монаха, который прожил сто двадцать лет в здравом уме и твердой памяти. Если только Его Высочество не ударился сильно головой…

«В детстве», – позлорадствовал Сано.

– Похоже на то! У меня очень болит голова, – отшутился принц и потер место предполагаемого ушиба.

Свидетели этой сцены тихонько посмеялись. Атмосфера напряжения, побежденная их смехом, немного рассеялась. Принц Хёбукё единственный, кто не выдал и тени улыбки на лице.

– Господину канцлеру и императрице уже отправили доложить, что наследный принц вернулся? – справился Сано.

– К своему несчастью, императрица отбыла в храм возносить молитвы Фудо-мё о возвращении наследного принца, – ответила госпожа Рэйкедэн. – Отправим к ней гонца с доброй вестью, пусть знает, что ее молитвы были услышаны.